Часть 5 (1/1)

"I'm alone (I never wanna be alone), now i (now i) turn to face the cold. I'm alone (I never wanna be alone), now i (now i) turn to travel home." - Alice in Chains with Pearl Jam - "Alone". Тележка, которую я толкаю перед собой, кажется слишком тяжелой и неуправляемой. Приходится прикладывать много усилий, чтобы сдвинуть ее в правильную сторону, пока четыре колеса ее упрямо смотрят в противоположную сторону. В пустынном магазине с серовато-белым блеклым освещением, как в дешевых больницах, почти нет людей, кроме меня, петляющей по длинным рядам, ограниченным стеллажами с разнообразной продукцией.Ноги постоянно прогибаются в коленях, из-за чего приходится наваливаться на ручку продуктовой тележки не менее ослабевшими руками. Окружающее унылое пространство в холодных серых тонах чуть расплывается, становясь целым и полным, только когда я долго всматриваюсь в него, возвращая зрению ясность. Чуть покачиваясь при ходьбе и сжимая побелевшими пальцами ручку тележки, я стараюсь смотреть только вперед, чтобы не затеряться в рядах стеллажей, но иногда поворачиваю голову в сторону проскальзывающих мимо смазанными и нечеткими пятнами фигур других посетителей магазина, которые не представляют для меня большого интереса сейчас. Каждый идет своей дорогой, как всегда, не обращает внимания на происходящее вокруг, считая, что нельзя тратить свое драгоценное время на такие мелочи. Тратить нельзя, а смотреть во все глаза, как на чудо природы - обязательное условие жизни. Смотреть и осуждать. Осуждать, а затем снова проходить мимо, как тень, которой и не было, как смазанный отпечаток от пятна краски. Люди не задерживаются...Посильнее навалившись на тележку, придвигаю ее к правому ряду стеллажей, продолжая движение вперед. Вяло приподняв правую руку над головой, не глядя, хватаю какие-то предметы с полок, опрокидывая некоторые стоящие рядом с ними шуршащие при падении вниз упаковки. Дно тележки заполняется какими- то совершенно ненужными мне вещами, но, не обращая на это внимания, я еще сильнее наваливаюсь на тележку, сгибая чуть дрожащие от напряжения руки в локтях, и продолжаю толкать ее перед собой. Лампочки в потрепанном грязноватом потолке начинают изредка моргать, заставляя меня сужать свои глаза, чтобы не потерять четкую картинку окружающего пространства из-за этого тусклого освещения. Заторможено среагировав, я отшатываюсь от пролетевшей в паре сантиметрах от моего лица жирной мухи, своим жужжанием вернувшей ясность в мой находящийся, как под сонным прессом, мир. Приходится хвататься за полки за спиной и опрокидывать при этом товар на них, чтобы не упасть на пол, откуда будет трудно подняться. Я зажмуриваюсь от режущего слух шороха, с которым упаковки с какими-то крупами падают на пол, привлекая внимание проходящих мимо смазанных фигур. Я накрываю ладонью прикрытые глаза, прислоняясь к стеллажу спиной. Счет дням безвозвратно потерян, я даже не понимаю, какой сейчас день или, быть может, ночь. Ощущение какой-то нереальности происходящего не отпускает ни на секунду, только сильнее наваливаясь, пригвождая к земле. Кажется, что я сейчас нахожусь в своем собственном очередном и таком же бессмысленном, как и все, сне, очень реальном сне, в котором я чувствую все, что переживаю. Я чувствую ломоту в конечностях и ощущение песка в постоянно слипающихся глазах, странную слабость во всех мышцах, из-за которой, кажется, могу вот-вот растянуться на полу, и холод, выходящий откуда-то изнутри. В голове стоит обволакивающий туман. Я мысленно развожу руками, плавая в нем, но не вижу ни одного маяка, который мог бы вывести из этой ловушки.Дождавшись, пока в глазах перестанет чувствоваться резь, я убираю от лица руку и, бессмысленно посмотрев пару секунд в пространство перед собой, снова поворачиваюсь прямо, крепко сжимая ручку тележки. С дребезжащим звуком конструкция начинает движение по недавно вымытому, но все равно грязноватому полу, на чьей поверхности отражаются световые блики ламп с потолка. Взгляд задерживается на полу. Следя за мелькающими расплывчатыми кругами на его влажной поверхности, я не замечаю, как оказываюсь в другом отделе, и поднимаю голову только, когда чувствую столкновение со стеллажом, с которого тут же падает вытянутая небольшая упаковка. Отлепившись от тележки, я упираюсь руками в колени и с трудом приседаю на корточки, поднимая с пола упавший предмет. Приближаю его лицевой стороной чуть ближе к себе, чтобы расплывчатые очертания, наконец, сложились в точную картинку. Внутри коробки с одной прозрачной стенкой оказывается кукла с длинными белыми волосами и аккуратным нарисованным личиком. Пару секунд я продолжаю сидеть так, опираясь одной рукой о пол, и рассматриваю находящуюся в заточении картонной коробки игрушку. Какое-то взбрыкнувшее отвращение при взгляде на ее коротенькое кукольное платье и нарисованную фальшивую улыбку заставляет меня подняться и отставить предмет на место его первоначальной локализации.Оглянувшись вокруг, замечаю, что в данном отделе игрушек для детей я нахожусь одна и уже берусь за ручку тележки, но что-то останавливает. Повинуясь какому-то сиюминутному желанию, я снова оборачиваюсь к стеллажу с множеством ровных рядом упакованных в картонные коробки кукол и прочего хлама, который родители покупают детям лишь бы занять их чем-либо. Стоящие, как на подбор, искусственные красавицы с абсолютно одинаковыми выражениями на лицах и похожими платьями внушают только разочарование. Абсолютно одинаковые. Как странно, что детям почти с самого детства неосознанно прививают эти стереотипы красоты, в которой нет никаких исключений, одни лишь однообразные лица с аккуратными носиками.Рука непроизвольно тянется к стоящей на самом верху кукле с темными волосами, хотя, помимо этого, она мало чем отличается от остальных. Взяв коробку, я приближаю ее к глазам, через прозрачное окошко изучая находящуюся в ней игрушку. Нарисованные голубые глаза куклы остаются неподвижны, а ярко-розовые губы все так же растянуты в полуулыбке. В мыслях я пытаюсь построить хоть какую-то цепочку своих действий, исходя из которых, можно будет решить, нужна ли мне эта вещь или нет. Но в голове по-прежнему царит обволакивающий густой туман, я не могу понять, что делаю. Рука с коробкой в ней небрежно отпускает вещь на дно тележки, за чью ручку я берусь чуть позже. В воспоминаниях всплывает образ меня самой, еще ребенка, играющего со своей страшной тряпичной куклой, которая не имеет абсолютно ничего общего с игрушкой в тележке. Эта кукла красивая, утонченная, фальшивая, отражающая в себе лишь одну сторону мира красоты. Творение же моей детской злобы и обиды представляет собой, кажется, полную противоположность этому. Но все можно легко исправить. Шаги и скрип продуктовой тележки, нагруженной всяким хламом, гулко раздается в пустом коридоре из стеллажей с игрушками. Свет здесь приглушен сильнее, чем в остальной части магазина, из-за чего создается атмосфера какого-то уныния. Тумана.Рядом с уже взятой темноволосой куклой оказывается еще пара похожих на нее, как две капли воды, только с тем различием, что у одной из них светлые волосы. Я плохо понимаю, зачем взяла это, но что-то подтолкнуло к этому шагу. Отдел игрушек заканчивается, упираясь, как и все прочие, в кассы, что находятся в паре метрах от выхода из основной части магазина. Наваливаюсь на тележку, снова медленно толкая ее вперед, пока не дохожу с этим до единственной работающей кассы, за которой по пояс видна молодая девушка в форме кассира. Ее глаза неловко метаются то на меня, то на вещи, которые я выкладываю перед ней. Выложив все имеющееся, я облокачиваюсь о стойку кассы, и часто начинаю моргать из-за подступившего несильного головокружения. Действия девушки за кассой кажутся смазанными, словно в замедленной съемке она берет тонкими руками чуть тронутыми загаром руками предмет и, задержав на мгновение у какого-то прибора, отодвигает в сторону. На ее запястье я замечаю что-то поблескивающее от отрывистых движений. Похоже на золотой браслет или что-то вроде того.Слегка тряхнув головой, чтобы вернуть себя в реальное время и место, я поднимаю глаза на кассиршу, уткнувшуюся в изучение выбранного мной товара. Пара светлых прядей из ее небрежно завязанного на затылке хвоста выбивается, щекоча кожу щек и обрамляя овал ее не худого, но, кажется, милого лица. Я не могу разглядеть всего в точности из-за периодически заволакивающей глаза пелены, но ее постоянно скрывающиеся за светлыми волосами глаза кажутся светло-голубыми.Девушка на пару секунд замирает, держа в руке взятую мной бутылку водки и с неловким замешательством переводя взгляд с меня на нее. - Вам есть восемнадцать? - нежный женский голос разрывает пелену моих туманных размышлений, на секунду даря возможность увидеть все вокруг необыкновенно точно, без размытых линий и ложных образов, но лишь на мгновение. Этого хватает, чтобы успеть разглядеть симпатичное лицо девушки напротив и немного понять происходящее.- Я похожа на школьницу? - как в противовес ее голосу мой звучит глухо и хрипло, как у простуженного человека. Девушка неловко закусывает губу, когда я чуть нагибаюсь к стойке, сильнее облокачиваясь о нее и сжимая холодные побелевшие пальцы. Ноги практически перестают держать на пару мгновений.- Нет, просто.. это моя работа, - кассирша неловко пожимает плечами, глядя в мои глаза, но тут же опускает взгляд. Наверное, то, что я не в себе, как и последние недели две, заметно и внешне. Встав утром с кровати, я и сама удивилась ставшему отрешенным и совершенно безумным взгляду своих глаз. - Задавать тупые вопросы и получать за это копейки? - девушка ничего не отвечает, просто пробивая бутылку с прозрачной жидкостью внутри. Она открывает рот, чтобы назвать сумму, которую я должна заплатить за покупки, но она не успевает ничего произнести, так как заговариваю я.- До скольких ты здесь? - кассирша удивленно распахивает глаза, поднимая голову. Ее замешательство длится пару секунд, но, обратив внимание на находящихся за мной и ожидающих своей очереди парней, она быстро отвечает, надеясь, видимо, избавиться от проблем в моем лице. - Моя смена оканчивается в пять, - за спиной доносится недовольный мужской голос, слов в котором я различить не могу. Не отходя от стойки кассирши, я, чуть покачнувшись, но вовремя удержавшись на ногах, поднимаю к глазам запястье и чуть закатываю рукав куртки, пытаясь найти часы, которых там никогда и не было. Под еще более удивленным взглядом чуть отшатнувшейся девушки я перегибаюсь через стойку, вглядываясь в противоположную стену, где виднеются часы. - Осталось полчаса, поэтому.. Заткнись, - надоедливая болтовня и тычки в спину от парней за моей спиной вынуждают на секунду оторваться от диалога с кассиршей, - у тебя есть машина? - вернув все свое внимание к ней, спрашиваю я. Девушка тяжело выдыхает, кидая извиняющийся взгляд на ожидающих покупателей, но все равно кивает.- Тогда выходи через пять минут, я буду ждать на улице, поедем ко мне.- Что?! - девушка в шоке оборачивается на меня, но тут же продолжает пробивать бутылки с пивом, которые взяли парни за моей спиной, - да я тебя даже не знаю!- А что бы это изменило? - придерживаясь руками за стойку кассы, я отхожу от очереди, чтобы не мешать стоящим в ней людям, но смотрю по-прежнему только на голубоглазую девушку, которая, кажется, чувствует неловкость из-за моего присутствия. Она бросает недоверчивый взгляд в мою сторону, но тут же отворачивается, чтобы назвать цену за покупки парням у кассы.- Да брось, чего тебе терять? Со мной будет веселее, хоть ты меня не знаешь, - это внезапное даже не знакомство с девушкой-кассиршей дало какой-то внутренний подъем и надежду, что, быть может, я еще не настолько потеряна в этом тумане. От ее решения зависит многое, не оставит ли меня, доверится ли, смогу ли я ей довериться. Это похоже на совершеннейшее безумие, ведь я совсем не знаю, кто она, и что из себя представляет. Но, наверное, это - правда, что в бурю кораблю подойдет любая гавань.- Чего ты хочешь? - кассирша устало проводит рукой по волосам, убирая некоторые пряди назад, и, отпустив расплатившихся покупателей, оборачивается ко мне и скрещивает руки на груди.- Чтобы ты поехала со мной, - я стараюсь выдерживать ее взгляд и не моргать, хотя перед глазами все начинает плыть - еще присутствующий эффект от принятого утром кокаина. Девушка продолжает молча смотреть на меня, и в ее глазах мелькает какое-то странное выражение, похожее на жалость. Наверное, со стороны я выгляжу не очень хорошо.Выдохнув через нос, я опускаю глаза на пол и облокачиваюсь о стойку сильнее, так как в ногах снова появляется слабость и неспособность держать тело в вертикальном положении столь долгое время. Клетки грязновато-белых полов набегают друг на друга, покачиваются, словно волны, хотя я и понимаю, что в реальности ничего этого нет. Через появившийся шум в голове я слышу раздавшийся, словно выходящий с заднего плана на передний, нежный голос девушки.- Похоже, у тебя что-то случилось, - в ответ я лишь продолжаю молча смотреть на нее, ожидая продолжения этой фразы, - у меня красный форд, стоит у входа в магазин, - наконец отвечает она и поворачивается к кассе, чтобы проверить все ли в порядке. Из моего горла доносится какой-то нечленораздельный звук, а губы трогает почти незаметная улыбка, от которой я, кажется, успела отвыкнуть за это время. Качнув головой, я отвожу тележку с покупками в сторону, где, прислонившись спиной к стене, начинаю набивать пакет купленными вещами. ***Уставив руки в столешницу, прикрываю глаза, пытаясь подавить легкое головокружение, что удается через пару секунд. Чуть отодвигаюсь от стола и выглядываю через дверной проем в виднеющийся отсюда край гостиной, где осталась девушка-кассирша по имени Линда. В переводе с греческого - прекрасная женщина, что правда. Она все так же продолжает сидеть на диване в комнате, где я оставила ее, сказав, что хочу сделать что-нибудь поесть, хотя в мои планы готовка сейчас не входит. Состояние становится хуже, мне все труднее нормально держаться на ногах, чтобы не распластаться на полу, поэтому нужно было как-то прийти в себя. Включив кран в кухне, я в третий раз подставляю под вырвавшуюся из него струю стакан, надеясь, что это как-то улучшит самочувствие. Ледяная вода проскальзывает внутрь и отдельными каплями стекает по подбородку на кожу вызывая дрожь во всем теле, несмотря на то, что на мне надета далеко не одна кофта. Все же даже одежда от этого холода спасти не может. Из гостиной доносится скрип дивана. Я тут же со стуком отставляю стакан обратно на стол и кладу перед собой разделочную доску с ножом, быстро соображая, что можно положить для вида деятельности, чтобы Линда не заподозрила что-то, войдя сюда. Выбор падает на лежащие в плетеной корзине яблоки, над которыми уже начинают кружиться мошки. Приближающиеся тихие шаги замирают, когда фигура девушки останавливается в дверном проеме. Вздрогнув от неожиданности, я резко опускаю лезвие ножа на красный плод, случайно резанув по своему пальцу. Сок из двух развалившихся половинок отлетает в разные стороны, незаметными каплями оседая на столешнице.- Что ты делаешь? - со снисходительной улыбкой спрашивает прислонившаяся боком к дверному проему девушка и скрещивает руки на груди. - Поздновато мне кулинарию осваивать, - с нервными тихими смешками отвечаю я, неопределенно махнув ножом в сторону. Не поворачиваясь, я слышу, как мягкие шаги за спиной приближаются, а сама Линда вскоре оказывается совсем рядом. Я могу почувствовать, как ее руки ложатся на мои напряженные торчащие под зеленой тканью большого свитера плечи, легонько сжимая их.- Это не обязательно, пойдем, - почему-то после этих слов и мягкого тона, с которым она их произнесла, мне становится не по себе. Кажется, словно девушка о чем-то догадывается и намерена поговорить об этом. - Да... Чревоугодие хуже наркомании, - от моей не совсем удачной на самом деле шутки светло-розовые губы Линды трогает легкая усмешка. Я не сопротивляюсь, когда девушка выводит меня за руку из кухни и, усаживается на диван, вынуждая сделать то же.- У тебя что-то случилось? - мягко спрашивает сидящая напротив Линда, по-прежнему держа меня за руки. Я останавливаю взгляд на ее чуть тронутых загаром рукам, что держат мои безжизненные, лежащие, как две безвольные плети.- Мари, ты слышишь меня? - я растеряно поднимаю глаза на нее, пытаясь вспомнить, где я и что произошло за последние несколько часов. Я не помню, как приехала к себе домой, не помню, как эта девушка оказалась у меня, и кто она. Все как в тумане. Кажется, я назвалась ей своим вторым именем, правда, чем это было продиктовано, я понять не могу. - Я не могу сидеть здесь очень долго, мой молодой человек будет злиться, если я так задержусь, - снова заговаривает Линда, вглядываясь в мои глаза. Ее последние слова вносят некоторую ясность в происходящее. - Он тебя бьет? - О, господи, что ты такое...- Если он поднимет на тебя руку, я его грохну, - эмоции на лице Линды замирают из-за серьезности в моем голосе, но оно уже скоро приобретает мягкое и улыбчивое выражение. Кажется, теперь девушка уходить не торопиться и, со смешком выдохнув, откидывается на спинку дивана, осматривая светло-голубыми глазами комнату, где мы находимся. Я же сосредотачиваю все свое постоянно рассеивающееся внимание на самой девушке. разглядывая ее и наблюдая за ней. Странно, но она кажется мне чем-то сродни ангелу, что, внимая зову страждущего, спустился в мою темную, порочную обитель, слабо освещая ее сиянием своих небесных глаз и длинных светлых волос. Вместе с тем она кажется невероятно умным и взрослым человеком, которого я готова слушать часами, лишь бы не сидеть в этой темной норе в одиночестве, пропитываясь своим же собственным дерьмом. Не столь важно, что здесь именно она - Линда - гораздо более важно то, что есть кто-то рядом, когда я очень в этом нуждаюсь. Она просто рядом, просто сидит здесь, заставляет не чувствовать себя полностью безнадежной и падшей личностью, которой я в конечном итоге и стала. Мне нужно просто немного света в этом непроглядном густом тумане, немного тепла в вечной мерзлоте.- У тебя столько инструментов... Ты занимаешься музыкой? - заправив за ухо выбившийся светлый локон, Линда поворачивается лицом ко мне. Я киваю и, выдохнув, перекидываю руку через спинку дивана назад, после чего кладу голову на сгиб локтя.- Играю в группе, - девушка восторженно улыбается, одаривая светом из своих глаз, после чего сова возвращается к осматриванию обстановки комнаты. В группе... Последний раз я виделась с ними, кажется, дня четыре назад или больше на репетиции. Первым делом Кортни решила исполнить свой долг, а именно наорать на меня и Эрика за отсутствие по непонятным причинам столь долгое время. Ее можно понять, группа начинает собираться с силами, продумывая новый альбом, а двое из участников пропадают на неделю или больше, после чего заявляются на репетицию в совершенно невменяемом состоянии. Лав злилась, не добиваясь от меня, находящейся в наркотическом бреду, никакой реакции на свои слова. Почему-то мне вдруг стало все равно на готовящийся альбом, группу и новые вершины. Музыка не стала менее важной, она просто перестала быть средством продвижения к моим собственным стремлениям, что канули в бездну. Зачем нужно какое-то средство, если стремиться некуда? Ты просто лежишь в своей выгребной яме и смотришь на небо, но желание покорить космическое пространство ослабло, уже нет страсти на новые свершения, чтобы стать ближе к нему.- У тебя тут так темно, - замечает Линда, снова оборачиваясь ко мне лицом. Я без движения продолжаю, полулежа, сидеть боком на диване, смотря перед собой, но видя только чуть размытый образ девушки перед собой. Безвольно и безжизненно, как тряпичная кукла. Вот, наверное, и еще одно отличие от тех шаблонных красавиц, которых я купила. Они сделаны из чего-то твердого, возможно, из пластика, их можно сломать, только приложив усилия. Мою же старую забытую в сундуке в старой комнате страшную куклу можно разорвать одни м движением, разрезать с одного раза. - Ты такая красивая, - мой шепот почти неразличим в тишине комнаты, но Линда, кажется, все равно слышит мои слова. Ее глаза снова чуть расширяются, а на губах мелькает улыбка. Девушка с тихим смехом качает головой и на пару мгновений сжимает мою лежащую на спинке дивана руку в своей. Тепло ее ладони обжигает, но пропадает тут же, оставляя разочарованный осадок.Внутри что-то шевелится, будто стремясь навстречу покинувшему теплу, и я, повинуясь этому странному ноющему ощущению в груди, придвигаюсь ближе к Линде, но упершиеся в плечи изящные руки останавливают меня у самых светло-розовых губ девушки. Из приоткрытого рта пару раз вырывается тяжелое дыхание, а в глазах снова начинает все плыть, темнеть. От падения вперед меня удерживают лишь упирающиеся в плечи руки Линды. - Ты извини, - в темноте, лишившей меня зрения, я слышу ее далекий голос, прорывающийся сквозь шум в голове, - но я не.. я не из таких. Темнота в глазах рассеивается, являя взору ткань светло-голубого джинсового сарафана, чья юбка закрывает ноги девушки. Прейдя в себя, я поднимаю голову, останавливая взгляд на лице Линды, которая неловко поджимает губы, пока я неотрывно смотрю на нее исподлобья, тяжело, но тихо дыша через рот. С внезапно появившейся силой в слабых конечностях я отталкиваю девушку от себя, садясь прямо, боком к ней. В ворохе одежды на мне, чуть подрагивающие руки находят карман, откуда выуживают пачку сигарет. Вытащив одну, я зажимаю ее зубами, а затем, нащупав в ворохе всякого хлама на столе сбоку от дивана спички, поджигаю одну из них после нескольких неудачных попыток. В легкие врывается сухой никотиновый дым, который сейчас кажется глотком свежего воздуха, обволакивающего легкие.- Я даже не думала об этом, - сквозь зубы произношу я, крепко сжимая и разжимая холодные одеревеневшие пальцы, из-за чего чуть не переламываю пополам сигарету.- Зачем ты меня позвала?Сквозь крепко стиснутые зубы доносится нервный смешок. Я быстро выдыхаю дым вверх, после чего поворачиваюсь лицом к Линде, чувствуя, что меня начинает трясти, как в ознобе, а улыбка превращается в какой-то оскал.- Потому что мне чертовски холодно, - сквозь зубы произношу я, глядя на размытый образ девушки напротив через подступившуюся к нижним векам полупрозрачную пелену, - мне холодно каждый гребаный день, словно я живу в х*ровой Антарктиде. А эта долбанная весна ни хрена не приходит, - в глазах Линды читается сочувствие и непонимание, но она продолжает молчать. Еще раз затягиваюсь, вбирая в себя слишком много дыма за раз, из-за чего на глазах выступают слезы, но кашель не выходит из легких.- Мне просто нужно, чтобы кто-то меня обнял, - отвечаю я и сама обхватываю себя за вздрагивающие плечи. По коже снова пробегают мурашки, как от озноба при простуде, но я ведь не больна. Наверное, не больна. По коже снова пробегают мурашки, но уже не от холода, а от ощущения чьих-то рук на моих плечах. Я не успеваю повернуться, как они, взяв в свое бережное кольцо, притягивают к чьему-то теплому мягкому телу, скрытому под джинсовой тканью. Мою кожу обжигает в тех местах, где она соприкасается с кожей Линды, которая кажется невероятно теплой огненной. Вынутая из ледяного проруба я, словно оказываюсь в накаленной до предела печи, из-за чего снова начинает прошибать озноб от резких перепадов температур. Я уже забываю, как выглядит девушка, обнимающая меня, чтобы согреть, я просто чувствую, что она рядом, самое главное - она рядом, кто-то рядом. Получается, я еще нужна кому-то хотя бы чуть-чуть, мне еще не пора на обочину жизни, на самое дно своей выгребной ямы. Обнимающие меня руки сжимаются чуть сильнее, пытаясь, кажется, подавить дрожь в моем теле, хотя это и выходит с переменным успехом. Огромный айсберг внутри моей грудной клетке напоминает о себе, становясь тяжелее, притягивает к земле. Мне кажется, что он едва ощутимо начинает таять, как снег под первыми лучами весеннего солнца, которые едва греют, едва пробиваются сквозь пелену облаков, достигая земли.Вдруг до моего слуха доносится громкий стук хлопнувшей где-то двери и постепенно проступающие, становящиеся громче шаги. Я из последних сил стараясь цепляться за эту призрачную пелену тепла и покоя, но она стремительно ускользает, не оставляя от себя ничего кроме нечеткого воспоминания. Мой айсберг снова замерзает.Открыв глаза, в которых поначалу бегают темные точки, я фокусирую зрение на противоположной дивану стене, пытаясь понять, что происходит. Спиной я чувствую движение со стороны Линды и поворачиваюсь назад, встречаясь глазами с ее непонимающим взглядом. Из темной прихожей доносится какой-то шорох и знакомый мужской голос, который громко чем-то вещает, но слов я разобрать не могу. С трудом я заставляю себя сесть нормально, лишаясь тепла, исходящего от девушки рядом.- Крис, ты тут? - Линда удивленно перевод глаза на меня, услышав это. Я же чувствую, как внутри нарастает злость и негодование из-за нагрянувшего так не вовремя Эрика.- Я тут набрал целую кучу кокса и "слона"* по знакомству, сегодня гуляем, - я медленно закрываю глаза, буквально чувствуя напряжение девушки за моей спиной и ее прожигающий взгляд. В полутемную холодную гостиную, куда из-за плотно зашторенных окон не проникает свет, заруливает Эрландсон, но тут же останавливается в дверном проеме, обратив внимание на девушку за моей спиной. - О, ты, кажется.. я не помешал? - неловко прокашлявшись, спрашивает мужчина, пока я стараюсь успокоиться, мерно вдыхая и выдыхая. - Нет-нет, - быстрый голос со стороны Линды заставляет резко обернуться назад, - я уже ухожу.- Линда! - моя попытка вскочить вслед за быстро уходящей из комнаты девушкой заканчивается провалом из-за слабости в ногах. Все же как-то у меня получается резко подняться и выбежать из комнаты вслед за ней, слегка задев плечом Эрика. - Нет, Линда, не уходи! Линда! - мне остается только наблюдать, как девушка быстро накидывает на себя сверху легкий плащ, бросая на меня короткие взгляды. Она на мгновение замирает, повернувшись ко мне лицом, и, кусая губы, смотрит в мои глаза, словно подбирая слова. - Удачи... Мари, - тихо и на выдохе проговаривает Линда, после чего открывает дверь, срываясь за ней.- Нет-нет-нет, - мной одолевает какой-то страх и нервозность, когда дверь хлопает, закрываясь, словно обрубая последний луч света для меня. Какой-то порыв заставляет сорваться с места и дрожащими руками толкнуть дверь обратно, но на темнеющей из-за наступающего вечера улице я вижу только то, как фигура в джинсовом сарафане скрывается в припаркованном у обочины в паре-тройке метров отсюда форде. Внутри что-то обрывается, в дребезги разбиваясь, как хрупкое стекло. За спиной раздаются тихие шаги.- Что за Линда? - развернувшись лицом к дому, я прохожу мимо застывшего на пороге Эрика, не глядя на него, - твоя подруга?Войдя в дом, я останавливаюсь в прихожей и прислоняюсь спиной к стене, отделяющей гостиную от этой комнаты, где я нахожусь сейчас. Запрокидываю голову назад и шумно выдыхаю вверх, останавливая взгляд на потолке, который превратился в размытое блекло-голубое пятно из-за застелившей глаза пелены.- Вон, - на выдохе тихо произношу я, не меняя позы. - Что?- Пошел. Вон, - так же тихо, но тверже произношу я.- Кристен, это же просто смешно! Что с тобой происходит? - последние слова эхом отдаются в моей голове, будто пульсируя вместе со стуком сердца, что раздается в ушах так же громко. Эта пульсация становится все быстрее, будто набирает скорость, достигая своего апогея.- Вон отсюда! Оставь то, что принес, и проваливай! - с этим криком из меня выходят последние силы и, не сумев больше держаться на ногах, я падаю на колени, прижимаясь к ним животом и крепко сжимая голову руками. - Психичка, тебе лечиться надо, - сквозь собственные сдавленные рыдания я едва могу расслышать звук чего-то упавшего на пол и громкий хлопок входной двери. Пальцы крепко сжимают волосы, оттягивая их и принося боль, но от этого легче не становится. Я крепче прижимаюсь животом к подогнутым под себя ногам, чуть покачиваясь вперед-назад. Из горла доносятся сдавленные рыдания, превращающиеся в тихие рычания, режущие мой собственный слух... Все уходят, уходят. Люди не задерживаются, забирают с собой все, что принесли и даже больше. Уходят, разрывают тебя на части, оставляя гнить в собственном дерьме на самом дне выгребной ямы, как ненужную, глупую вещь, как безвольную тряпичную куклу... Я поднимаю тяжелую голову от колен, фокусируя взгляд болящих глаз на темных очертаниях пакета, небрежно брошенного у двери. Это словно кувшин с холодной водой посреди огромной пустыни. Не поднимаясь с колен, я пододвигаюсь к пакету и начинаю дрожащими руками развязывать его, тихо всхлипывая. Одной рукой выкидываю ненужные сейчас маленькие пакетики и белым порошком в сторону, пытаясь добраться до лежащих на дне ампул со шприцами. Два вытянутых предмета оказываются единственными светлыми и более или менее четкими вещами, которые я вижу перед собой. Облизнув соленые от слез губы, я дрожащими пальцами пытаюсь оттянуть поршень шприца на себя, пока в него, наполняя полупрозрачные стенки, набирается светло-коричневая жидкость из ампулы. Более не нужный мне предмет с тихим стуком падает из пальцев на пол и откатывается куда в сторону. Я же зажимаю шприц в зубах, а руками, опираясь спиной о стену, пытаюсь вытащить из джинсов ремень, который вскоре обвязываю чуть выше локтевого сгиба, дожидаясь пока вздуется вена. Еще раз шмыгнув носом, я замолкаю, полностью сосредотачиваясь на поблескивающем в темноте прихожей острие иглы, которое медленно входит в кожу. пропадая на несколько мгновений в светло-голубой дорожке вены. Под кожей чувствуется легкий холод, из-за которого конечности начинают медленно, но верно неметь, теряя чувствительность. Я закрываю глаза и запрокидываю голову назад. Несмотря на наступившее спокойствие, я все равно чувствую тяжесть внутри себя, тяжесть, из-за которой из-под сомкнутых век вытекают мокрые дорожки, спускающиеся с щек на шею. Я слышу постепенно становящиеся чуть громче шепчущие что-то голоса, которые, словно рой мух, кружат над головой. Тихо всхлипывая, я приоткрываю глаза, которые несколько раз сами закрываются из-за тяжести век. Лежа напротив зеркала, я вижу лишь свое размытое нечеткое отражение в нем, которое становится постепенно чуть реальнее. Кажется, словно откуда-то сбоку появляется почти невидимый свет, который чуть слепит глаза от непривычки. Вяло повернув голову вбок, я замираю, вглядываясь в источник этого тусклого, почти незаметного свечения. Наверное, все это происходит не в реальности, но я почти уверена, что прямо перед собой в том самом легком платье светло-лилового цвета я вижу умершую пять месяцев назад Джейн Кроули. Ее фигура кажется сероватой, полупрозрачной, но окутанной серебристо-серым свечением. Горло сжимает легкий спазм, безболезненный благодаря героину, притупившему всю боль. Я не могу понять, что выражает лицо призрака умершей девушки, оно почти не изменяется, словно застывшее. Она подходит ближе, заставляя меня притянуть колени к себе и обнять их руками, словно защищаясь. Но от чего?.."Что же ты наделала? Ты сама себя убиваешь," - губы девушки не двигаются, но этот тихий призрачный шепот, проходящий, словно вглубь меня, я слышу очень явно и четко. Из-за этого я сжимаюсь в беспомощный комок еще сильнее, пытаясь не видеть лица Джейн, не слышать ее голоса, не чувствовать эту боль и вину. "Смотри, что ты с собой сделала, смотри, что ты с собой сделала..."Я, чуть вздрагивая от беззвучных рыданий, поднимаю голову от колен и перевожу взгляд на висящее на противоположной стене зеркало, где некоторое время назад отражалась я. Теперь себя я там не вижу. Приходится поднапрячь зрение, чтобы разглядеть безвольно лежащую у стены фигуру, похожую на мою страшную куклу. Но ведь она осталась в Миннеаполисе...Я непонимающе перевожу взгляд с зеркала на находящуюся рядом Джейн. Она поднимает полупрозрачную руку, указывая на зеркало. "Смотри, что ты с собой сделала, в кого ты превратилась..."В этот раз, взглянув в зеркало снова, мне хватает и пары мгновений, чтобы понять, что она имеет в виду, говоря эти слова. Возможно, на деле никакого призрака нет, я просто слышу свою собственную совесть, которой стала Джейн. Я слышу ее голос, вижу благодаря ей свой образ, образ в искажении. Или в реальности? Нет больше никакой границы между той страшной куклой по имени Кристен и мной, теперь я стала этой куклой - безвольной, жалкой, слабой и страшной. Я чувствую себя точно так же, чувствую на себе всю ту злобу и ненависть, которую выплескивала в детстве на игрушку, чувствую себя незаслуженно брошенной беспечными детьми, чувствую себя лишь жалким куском ненужного тряпья, у которого нет внутреннего стержня, нет основы. Лишь огромный ледяной айсберг внутри... И нет никакого различия между мной и той куклой. Те же глаза-пуговицы, те же безвольные белые конечности, те же свалявшиеся черные волосы и та ж пустота внутри. Неужели единственным способом понять, что так было всегда, оказалась поездка в Сиэтл? Я слышу еще один голос, но он принадлежит не Джейн. Он похож на мой собственный, такой, каким был всегда до этой зависимости, но более ядовитый, словно шипение змеи. "Не забывай свое место, не забывай, кто ты на самом деле..."*Одно из слэнговых названий героина.