Часть 3 (1/1)

"На третий день он отвёл меня К реке. И показал мне розы. И мы поцеловались. И последнее, что я слышала, Было непонятное бормотание. Пока он стоял надо мной с камнем, Зажатым в руке. В последний день я отвёл её туда, Где растут дикие розы. И она лежала на берегу. Ветер был лёгким, словно вор. Я поцеловал её на прощание, Сказав: ?Любая красота должна умереть? Затем наклонился и вплёл ей розу Между зубов," - Nick Cave - "Where the wild roses grow".Полупрозрачный красноватый сок стекает, просачиваясь сквозь крепко сжатые пальцы, по бледной коже запястий вниз, на локти и собирается там каплями, что затем крупными рубинами падают вниз, утопая в зеленом, словно кислота, ковре. Алые неровные дорожки блестят под проникающим сквозь крону обступивших поляну деревьев светом, словно храня хрупкие маленькие блики внутри себя. Моих собственных вен не видно и, кажется, словно по бледной коже стекает вовсе не сок, а моя собственная кровь, вырвавшаяся из разрезанных вдоль по всей длине вен.Разжимаю пальцы, оглядывая полуприкрытыми глазами располагающееся на внутренней стороне ладоней кроваво-красное месиво раздавленных ягод с куста, у которого я стою в данный момент, хотя и кажется, что все в якобы настоящем времени на самом деле наяву не происходит. Может, я просто сплю, и мне снится этот лес и поляна, перешептывающиеся деревья с живыми эмоциями на изрезанных древесными морщинами и выступами лицах. Может, мне снится и толстая шипящая и плещущая толстая змея с переливающейся, как серебристо-голубая чешуя рыб, кожей. Она извивается, проползая меж кустами с кровавыми каплями ягод, шелестит в кислотно-зеленом пушистом, как шерсть котенка, ковре под ногами, проходит все ниже, исчезая меж фигурами стоящих повсюду деревьев, что беспрестанно о чем-то гудят между собой, поглядывая по сторонам. Тысячи темных точек, образуя тучу, начинают кружить над моими вытянутыми руками с кровавыми полосами на коже. Их кровожадное жужжание отдается в голове, набирая громкость, словно кто-то специально прибавляет ее, как пультом. Вскоре я с трудом могу различить зеленые очертания поляны и деревьев вокруг нее. Все место заняла туча черных точек, что неистово кружатся над моими руками, жаля и царапая кожу. Я не чувствую боли, но, кажется, что на руках, прямо по красноватым линиям распоротых вертикально вен, вздуваются волдыри и пузыри, наливающиеся красноватым цветом, пока неизвестная жужжащая туча продолжает набрасываться на лежащее кровавое месиво в моих ладонях.Темнота окутывает, указывая на свое присутствие еще и беспрестанным жужжаньем. Через редкие просветы между плотно находящимися друг к другу точками я едва могу различить находящееся снаружи пространство, наполненное кислотно-зеленым цветом, от которого хочется зажмуриться. Жужжащий кокон обволакивает своей рыхлой материей, лишая последнего луча света. Моя смерть близка, как никогда. Почему-то я не чувствую страха от осознания этого факта. Мне словно вкололи лошадиную дозу транквилизаторов. Мысли отступают перед нескончаемым шумом и шорохом.С закрытыми глазами и полной расслабленностью в теле я чувствую, что падаю назад. Из рук выскальзывают, рассыпаясь между зелеными ворсинками ковра, передавленные кровавые слезы, будто замершие ранее на ледяном ветру. Дыхание быстро вылетает из легких, а глаза мгновенно раскрываются, когда спиной я ощущаю удар об твердую поверхность, из-за чего болезненные импульсы прошли по всему телу, концентрируясь тугим узлом в горле и грудной клетке. Дыхание выходит из меня легким хрипом, что коробит стенки воспаленного горла, покрытого изнутри язвами и нарывами. Моя болезнь будет медленно распространяться по всему организму внутри, а затем переберется наружу, разбегаясь по коже язвами и струпьями, что будут нарывать, гореть неистовым пламенем, заставляющим сдирать с себя кожу в попытках избавить от этой боли. Когда она поразит все мои органы, от меня останется лишь мокрое место - зловонная жижа, в которой с булькающим звуком и шипением будут растворяться останки меня...Ты сидишь напротив меня, окруженный кислотным морем с видоизменяющимися деревьями, чьи тела время от времени дрожат в судорогах, ломаясь пополам, обнажая скрытые под сухой толстой кожей кости. Ты кажешься неземным созданием, олицетворением Инь-Яна в человеческом обличии. Твоя кожа кажется абсолютно белой, без изъяна или теневой печати, ее оттеняют лишь спадающие черным течением волосы. Я вижу в твоих глазах свой мир, себя и тебя, вселенную и жизнь, смерть. Ты наклоняешься к моим вытянутым рукам с вертикальными дорожками кровавых слез. Твое лицо утыкается в мои ладони, пока ты вкушаешь кровавую жертву этой поляны, замерзшие слезы ее израненных изломленных ветвей. Я прикрываю глаза и чуть запрокидываю голову назад, ощущая пряди твоих волос, что нежно скользят по моей коже. Мне представляется, что это какое-то таинство, ритуал, без которого мы не станем еще ближе друг к другу, не проникнемся, не сольемся.Красный приближается ко мне, занимая собой все пространство, когда теперь уже я наклоняюсь корпусом вперед, сидя на подогнутых под себя коленях напротив тебя. Я закрываю глаза, чувствуя, что меня снова подхватывает эйфория, как когда мы собирали кровавые рубины с этих израненных ветвей невольных лесных наблюдателей. Мне казалось, что мое солнце светит ярче, чем обычно, оно словно проникало своими лучами в меня, протыкая кожу своими остриями, как иглой, оно, как свечку, зажигало каждую клетку моего тела, и от уже зажженных этот огонь переходил к другим. Я помню твой смех. Я испробовала его весь, пока ты беззаботно расхищал имущество леса. Я помню его вкус и запах, размер и форму, я могу ощутить его. Он совершенно отличен от окружающих звуков, что по большей части имеют схожие размеры и вкусы. Цвета твоего смеха и голоса не существует в природе, он словно весточка из параллельного мира, где этот цвет правит балом, переливаясь в немыслимые оттенки, окруженные танцующими фосфенами, что выпадают, как звезды с небес. Я чувствую как горло, разъедая мои открытые раны и вызывая шипение, поражает кислота, скрытая внутри замерзших кровавых слез в твоих ладонях. Разъедая стенки горла и нарывающие язвы, она проникает внутрь, оставляя после себя легкое шипение словно бы от ожога, чей почти невидимый дым выходит из меня и растворяется в воздухе.Ты берешь мои абсолютно ослабленные, словно вымокшие тряпки, руки в свои и притягиваешь к своему лицу запястьями вверх, собирая кровавые дорожки с моей кожи губами. Голова становится тяжелой, а шея снова ослабевает. Кажется, что я в очередной раз теряю связь с реальным миром, но все же продолжаю отчаянно оглядываться по сторонам, пытаясь найти, за что уцепиться взглядом и не отключиться. Безвольно, как у тряпичной куклы, мое тело опадает на землю. Я утопаю и задыхаюсь в кислотно-зеленых волнах, окружающих со всех сторон, пока несправедливые судья леса судят мои грехи, распиная на выдуманном одре, что станет моим последним пристанищем.Притупленно и нечетко, едва дыша, как выброшенная на берег рыба, я чувствую тебя. Ты нависаешь надо мной, губами касаясь кожи шеи, сжимая своими ладонями мои предплечья, размазывая пальцами кровавые дорожки, превращая их в красные мазки. Я слышу свой собственный пульс, мерно отдающийся в голове, как стук метронома. Этот звук успокаивает, заставляет веки наливаться свинцом. Бурные и яркие изображения вокруг теряют свою четкость, двоятся, когда тот внезапный подъем так же неожиданно уходит, растворяясь в тенях, окружающих поляну. Я по-прежнему могу чувствовать твои уже чуть более живые и настойчивые прикосновения, которые почему-то не затрагивают во мне ничего. Я словно превратилась в тряпичную куклу, что безвольно лежит там, куда ее пристроил забывчивый ребенок. Она покрывается пылью от долгих лет заточения в темном месте, но ничего не может сделать, не двигается, не меняется. Наверное, тебе не по душе такое даже не холодное, а просто неживое существо, которое никак нельзя растормошить.В смазанных красках нечетких объектов вокруг я вдруг вижу какое-то будто дымчатое несуществующее в реальности рыжеватое пятно вдалеке, там, на грани, где редкие деревья переходят в настоящий лес. Я чуть сильнее напрягаю глаза, пытаясь вернуть себе возможность видеть более четко, из-за чего в голове раздается неприятная резь. Какой-то частью сознания я понимаю, что это лишь очередная галлюцинация моего овеянного кислотой мозга, но, прежде чем провалиться в забытье, а затем проснуться снова трезвой, я хочу запомнить последний образ этого уходящего химического волшебства.Рыжевато-желтое маленькое пятно начинает обретать хоть какую-то четкость спустя некоторое время, и я уже могу различить странные его очертания. Через несколько мгновений до меня доходит, что существо на грани теневого леса похоже на лису. Я не успеваю хорошенько задуматься над тем, почему в таком состоянии мне привиделось именно это животное, как все внимание обращается на странный серьезный и будто все осознающий взгляд существа. На рыжеватой морде два чуть синих вытянутых у концов круга глаз выглядят как-то странно, словно пришитые пуговицы. Чьи-то руки обхватывают меня за талию, приподнимая и прижимая к другому телу, чей владелец обдает шею тяжелым горячим дыханием. Мое внимание по-прежнему направлено на галлюцинацию рыжего зверька с синими глазами. Что-то в их молчаливом выражении заставляет насторожиться. Слишком осмысленны. В них какое-то напряжение и приглушенный укор, направленный, кажется, на меня. Меня укоряет собственная галлюцинация?.. Может, девятихвостые лисицы-демоны из японских легенд все же существуют? Неужели она пришла, чтобы наказать, убить за вторжение на ее территорию. Мои глаза уже почти полностью закрываются, когда я слышу твой запальчивый шепот, коим ты повторяешь какое-то имя, мне незнакомое. Я уже с трудом понимаю, что происходит, и где я нахожусь, все смешалось. Верх и низ поменялись местами, между временами года и временем суток стерлись грани, я снова падаю в какую-то пропасть, наблюдая проносящиеся мимо картинки, но не понимая смысла ни одной из них. Я снова падаю...