Часть 2 (1/1)

"Она была красивее всех женщин, что я видел, И я спросил: "Знаешь ли ты, где дикие розы растут, Такие ароматные, алые и вольные?" На второй день он пришёл с одной красной розой И сказал: "Доверь мне свою потерю и печаль" Я лишь кивнула и легла на кровать. "Если я покажу тебе розы, ты последуешь за мной?" - Kylie Minogue - Where The Wild Roses Grow feat. Nick Cave- Мы можем танцевать весь день! Картинки оживленной улицы проносятся перед глазами, как в красочном вихре. Я словно попала в самый центр этого яркого слепящего разнообразием красок урагана, водоворота, чья воронка, подчиняясь стремительным дуновениям ветра, не замедляет свое движение ни на секунду. Мне приходится крепче держаться за протянутые ко мне руки моего проводника, верного спутника в этом неистовом водовороте красок. Не страшась того, что я могу неожиданно оторваться от земли и угодить в эпицентр торнадо, чьи сильные ветра так и утягивают вверх, запрокидываю голову назад. В отверстии красок, как ход в реальный мир, виднеется круг темно-синего, пошедшего легкими темно-серыми кучными облаками неба. Оно кружится, не двигаясь, не приближаясь, и это хорошо. Нельзя, чтобы оно своим серо-синим проникновением разрушило мой ураган, добавило в него, как лишние ноты в идеальную мелодию, какие-то проблески реальности.Эйфория, распространяясь лопающимися мыльными пузырями под самой кожей, достигает своего пика, вырываясь смехом из моего горла. Этот звук наполняет красочное торнадо, эхом отдаваясь от его стен, как от скал Гранд-Каньона*...Людям на одной из центральных улиц Сиэтла приходится сторониться и, пройдя чуть дальше, недоуменно оборачиваться на, словно пьяных, молодых людей, что кружатся посреди тротуара, опасно подходя то к краю проезжей части, то к низкому ограждению, за которым, внизу, плещется неспокойный канал Пьюджет-Саунда....Голова кружится, когда я пытаюсь задержать взгляд хоть на одном постоянно меняющемся цвете или пролетающем мимо предмете. Тело живет своей собственной жизнью, противоположной моим чувствам и эмоциям. Как хочется избавиться от этой ненужной сдерживающей оболочки, что подчиняется всем существующим законам науки и физиологии. Она сдерживает мою стремящуюся ввысь душу, полную свободным полетом в бесконечные небеса, вдаль от обыденного мира с избытком сине-серого неба и каменных улиц.Мои ноги подкашиваются, разъезжаясь и прогибаясь, из-за чего глупое тело под властью гравитации опадает на землю, лишая меня этого красочного вихря. Но я не чувствую падения. В темноте, скрытой за ширмами моих век, я ощущаю лишь подхватившие меня руки, а за ними объятья, которые, к счастью, не поддаются законам ни одной скучной науки.Исчезнувший вихрь мне с лихвой заменяют твои глаза, такие близкие, такие манящие, темные, хранящие миллион секретов на дне. Но ты делишься каждым из них. Я вижу отражение улицы и проходящих мимо нас людей. Они и не догадываются, что значит - жить одним моментом. Как жаль, что их лица вытягиваются или омрачаются, когда потухшие их глаза натыкаются на неприкрытое условностями, неподдельное счастье. Мы это счастье, мы этот момент.Держи мою руку, и я унесу тебя, куда пожелаешь. Мы будем вечно дышать объятьями друг друга, вечно танцевать под звездами. Наша дорога выстлана млечным путем, зовущим в далекие миры необъятной вселенной. Ты - мой проводник...Мои руки на твоих плечах, а грудь прижата к груди. Мне не важно, как ты выглядишь, это только оболочка твоей души, к которой я так стремлюсь. Меня не остановит преграда в виде кожи, тканей и костей, я мечтаю слиться с тобой, чтоб, наконец, стать полной, завершенной.Потанцуй со мной. Я могу почувствовать твои руки через слои одежды, но не могу ощутить их прикосновения душой. Я готова, поверь, готова распороть свою грудную клетку, если обещаешь сделать то же. Наши души соединятся на века. Станут одной. Одна душа - одни мысли, одни чувства, одна сущность...Парочка обдолбанных, как про себя их уже успели окрестить случайно задетые прохожие, едва держась в стоячем положении, переминались с ноги на ногу. Кристен беспрестанно цеплялась пальцами рук за одежду ее спутника. Остекленевшие гораздо более темные, чем раньше, зеленые глаза лишь изредка меняющие положение, широко раскрыты. Девушка отчаянно, но все так же без особых эмоций на замершем с одним выражением лице, цепляется за ткань на спине, плечах и руках Эрландсона, словно пытаясь пальцами разорвать одежду, а за ней и кожу и все мыслимые и немыслимые преграды на пути к чему-то только ей известному....Ветер бьет в лицо, с шипением расчесывая узелки в моих волосах, пока ноги часто перебирают, неся тело вперед по дороге. Я не чувствую твердой поверхности под ногами. Кажется, что я бегу по воздуху, лечу, и ноги мне уже ни к чему, когда за спиной выросли крылья. Я расправляю их и лечу вперед, подхватываемая порывами ветра, невидящая преград на своем пути. Вес - ничто, гравитация - ничто.Молчаливые каменные строения проносятся мимо, как будто растянутая по левой стороне панорама бездушного тихого города. Пусть шум Пьюджет-Саунда и живые эмоции наполнят его, вдохнут жизнь, и тогда пришельцы больше не будут миновать нашу планету.Птицы взлетают в сине-серую высь, взмахивая темными крыльями, как будто оказывая жест прощания. Куда они летят? Неужели у них есть свое тайное место где-то в небесах, там, где нет суеты, людей, правил и безжизненных стен? Они улетают в свой свободный мир, где парят высоко, воспитывая своих птенцов в облаках и кормя их падающими звездами. Там нет глупых мирских условностей, там они свободны в выборе своего пути, там они могут быть собой...Я пытаюсь прыгнуть выше, стараясь уцепиться за хвост или крыло этих мятежных созданий, но моих сил не хватает, мои крылья недостаточно сильны, и каждый раз, терпя поражение, рука возвращается лишь с зажатыми в ней перьями, что торчат меж пальцев. Они выглядят невзрачно, серо, но каждый, кто задумывается, знает, что это лишь защитный камуфляж, за которым скрывается ослепляющая красота. В этом мире, чуждом для них, им нельзя раскрываться, чтоб алчные люди не поймали их и не продали. Душа тоже блещет своим сиянием, но ей нужно скрываться за иногда невзрачной оболочкой, чтобы сохранить себя. Хотя есть и самоуверенные, бесстрашные "птицы", которые привлекают к своей душе и внешней красотой, а потом страдают, когда все, кому не лень, используют их силы.В моей руке лишь перья, но это не расстраивает. Я буду собирать их всюду, где только найду. Я соберу их, а затем склею себе большие и сильные крылья, как у этих птиц. Я смогу улететь, подобно Дедалу*, в небеса и достигну священного, свободного места, в которое так стремятся пернатые создания. Мне нужны большие крылья, чтобы унести с собой и Эрика. Мы будем счастливы там. Вечно...Нам нужно бежать быстрее, поднапрячь все свои силы, чтобы спастись от безликих духов серых зданий и унылых лиц прохожих. Не стать следующими...Мой красочный вихрь уже не вернется, но и силы не покидают. Холодные стены продолжают преследовать, сводя с ума, как безмолвные свидетели нашей слабости, человеческих страхов и низких инстинктов. Кажется, этот безжизненный туннель не кончится никогда. Мои ноги подкашиваются, и на этот раз ни чьи руки с запоздалыми объятьями не спасают от падения на мокрую каменную поверхность, за которой скрыта темная кожа Земли. - Помоги, - мой шепот, кажется, не долетает до тебя, но уже скоро мои глаза накрывают отяжелевшие в миг веки. Я чувствую, что ты рядом, что поможешь подняться, уведешь отсюда, когда я останусь совершенно без сил. Это правда?... ***Сквозь просвет между отяжелевшими веками, на которые словно приклеили по куску пластилина, я едва вижу медленно уезжающие вниз ступеньки деревянной покосившейся лестницы. Линия порога, кажется, второго этажа двоится перед глазами, теряя свою четкость, из-за чего я, почти не стоя на ногах, промахиваюсь мимо него и чуть снова не падаю на пол, но цепко держащие меня за ребра руки, из-за которых в этом районе тела ощущается некоторая боль, перехватывают меня покрепче, таща куда-то. Когда с обоих сторон постепенно сужающимся вдали пятном появляются обшарпанные стены коридора, движение замедляется, после чего я какой-то частью сознания понимаю, что держащий меня за ребра человек поменял положение, разворачиваясь лицом к только что пройденным ступенькам. Руки снова крепко уцепляются в мои ребра и тащат спиной вперед. Стена, лестница и окно рядом с ней начинают отдаляться, время от времени теряя очертания. Вскоре я могу видеть лишь то, как дрожат верхние ресницы на постоянно закрывающемся веке и размытые очертания коридора, ставшего неясным пятном из коричневого, белого и зеленого. Вакуумная тишина в моей голове постепенно растворяется, позволяя каким-то далеким и нечетким звукам приглушенной музыки, очевидно, из-за какой-то двери чьей-то квартиры долетать до моего мгновенно ослабшего слуха. Словно сквозь толщу воды, которая беспрестанно давит на все тело, делая его непомерно тяжелым, я едва могу различить невнятные слова, произносимые, кажется, знакомым голосом, который я никак не могу вспомнить. Мимо проносится темный прямоугольник двери, и музыка становится чуть более громкой и различимой. Я, едва находя силы из-за абсолютно ослабших мышц, чуть морщусь, чувствуя неприятную резь где-то в голове, когда знакомый, но никак не припоминаемый мною голос становится немножко четче, будто давя вместе с этой толщей воды на меня, словно стремясь раздавить полностью. Голову сильно сдавливает что-то невидимое, когда я замечаю, чуть шире раскрыв глаза, промелькнувший высоко над головой дверной косяк. Мои влачащиеся по грязному полу ноги в пыльных сапогах чуть тормозят, зацепившись за порог, но одного рывка со стороны человека сзади достаточно, чтобы движение снова восстановилось. Сжимавшие ребра руки разжимаются, и через пару мгновений в полной прострации я спиной чувствую что-то мягкое, а кожа на руках касается прохладной сбившейся ткани. Кажется, все те же уже знакомые мне руки касаются кожи моих щек, что я едва могу чувствовать почти полностью заморозившимся лицом, лишившимся чувствительности. Я открываю глаза, чувствуя, что пальцы сидящего рядом человека спускаются на подбородок, а затем и на шею. Я не могу видеть ничего кроме размытого белого пятна во весь открывающийся обзор. Пальцы касаются бьющегося под кожей пульса, немного надавливая, из-за чего я приоткрываю рот, будто бы дышать становится тяжело. Воздух действительно, слегка сбиваясь, медленно выходит из легких, а вдохнуть у меня не получается, словно стенками горла зажата какая-то преграда, не дающая кислороду поступать в затрепетавшие от этого легкие. Невозможность вдохнуть, прокручивающийся снова и снова давящий на сознание знакомый и незнакомый голос в голове и беспорядочные касания рук давят еще сильнее, буквально пригвождая к мягкой поверхности за спиной, лишая возможности двигать конечностями. Пальцы на моей коже занимает какой-то другой прохладный предмет с чем-то острым, что немного царапает кожу щек, когда проводит по ней. Снова раскрыв глаза, на фоне размытого белого пятна я могу различить очертания какой-то зеленой линии с ответвлениями и чем-то большим и красным на конце. Мои глаза вдруг сильно расширяются, к ним вдруг возвращается более или менее четкое зрение, после чего я снова теряю связь с внешним миром. Роза. Символ любви и смерти**...*Дедал - герой древнегреческой мифологии. Мастер, что смастерил крылья для себя и своего сына Икара, чтобы сбежать от царя Миноса.**В некоторых культурах роза считается и символом смерти.