Глава 7. Покой. Чернильные улыбки. (1/1)
Где есть жизнь, там есть надежда!Бартон Финк
Я с трудом разлепил слезящиеся глаза, пытаясь сфокусироваться на едва различимом во мраке лице Моцарта. Чуть приподнявшись на локте, я снова рухнул на пол, согнувшись от ломящей боли. Моцарт подтянул меня к себе на колени, осторожными движениями утирая платком кровь с моего лица, выступившую из рассеченной губы. Краем сознания я отметил, что руки его дрожат.- Анре, как Вы? Вы меня слышите?- шептал он, склонившись надо мной.- Я...я в порядке,- прохрипел я, едва шевеля губами, желая его успокоить. Перед глазами все плыло и вспыхивало белыми пятнами, сердце в бешеном темпе колотилось где-то в горле, мешая нормально вздохнуть. Несколько минут я лежал не шевелясь, делая над собой усилие, чтобы не провалиться в липкую тьму.
- Сейчас сюда сбегутся остальные гости,- выдохнул Моцарт, кусая губы,- Обопритесь на меня, я помогу Вам подняться.Удерживаемый им, я медленно поднялся, с титаническими усилиями пытаясь устоять на ватных ногах. Пол подо мной ходил ходуном, а стены кружились поплывшим хороводом. Обхватив меня поперек талии, Моцарт помог мне дойти до лестницы, где я, облокотившись на перила, стал приходить в себя.- Они видели нас,- восстановив дыхание, я аккуратно выпрямился,- Хотели узнать, что же такого я Вам рассказал.- Но Вы не сказали им,- слова прозвучали как утверждение, но я все же кивнул,- Теперь Вы должны быть осторожнее. Я постараюсь все уладить...что-нибудь скажу им...- вздохнув, он устало потер виски,- Боже, какую же глупость я совершил...подверг Вас такой опасности.- Вы не виноваты,- возразил я,- Я тоже хорош, не надо было брать с собой все на люди. Теперь буду умнее. А вообще, давайте забудем об этом. Так получилось, но что было - то было, теперь уже ничего не случится.Он помотал головой.- Нет, все намного серьезнее...- проговорил Моцарт, нахмурившись,- Анре, обещайте мне, что больше не будите нигде ходить в одиночку. И если что случится, сразу же сообщайте мне, хорошо?- вздохнув, он нервно побарабанил пальцами по перилам, низко опустив голову.- Хорошо, обещаю,- ответил я после минутного молчания. Кости ломило, а в голове стальные молоточки отбивали оглушающую дробь. Зажмурившись, я потер пальцами ноющие виски.К горлу подкатила тошнота, меня начало мутить.- Мой друг,- позвал меня Моцарт, коснувшись пальцами моего запястья, на которых синеющими пятнами уже проступали синяки,- Думаю, Вам надо отдохнуть. Поедем отсюда, я провожу Вас домой.Согласившись, я, придерживаемый им, стал спускаться по лестнице, медленно переставляя ноги, опасаясь, что могу упасть, поскользнувшись на ступеньках. Чем громче становилась усиливающаяся при нашем приближении музыка, тем яростнее молоточки впивались в мою голову и, проходя мимо зала, я сдавленно застонал, заткнув уши руками.- Тише, тише, мы уже почти вышли,- успокаивающе шептал Моцарт, мягко подталкивая меня к дверям.На улице мне стало чуточку легче, от свежего воздуха прошла тошнота, а в тишине ночи стала стихать головная боль. Доведя меня до экипажа, Моцарт помог мне в него забраться и опустился на соседнее сидение. Я откинул голову на бархатную обивку, устало прикрыв глаза. Ровный стук колес убаюкивал, и я начал проваливаться в дрему.- Анре?- тихо обратился ко мне Моцарт. Я открыл глаза, повернув налившуюся свинцом голову в его сторону.- Да?- А...Вы меня простили?- робко спросил он, с надеждой смотря на меня.- Простить? За что?- я недоуменно вскинул брови, искренне удивившись его вопросу.- За то, что все получилось...вот так,- сказал Моцарт, виновато опустив глаза.- Бросьте, я же говорю, Вы не виноваты в этом,- откликнулся я,- И раз уж я Вам пообещал, то и Вы мне пообещайте.- Что именно?- живо отозвался он с готовностью во взгляде.- Дайте слово, что больше не будете думать о случившемся, а уж тем более корить себя за это.
С минуту он колебался, молча вглядываясь в темный провал каретного окна. В глазах его читалось сомнение, с которым он упорно боролся. Вздохнув, он скрестил руки на груди, решительным тоном сказав:- Обещаю.Оставшийся путь до дома я воевал с сонливостью и отвратительной слабостью, обволакивающей тело вязкой паутиной. Меня бросало то в жар, то в холод, и я уж было подумал, что у меня температура, но лоб, вопреки ожиданиям, оставался холодным. Моцарт чуть ли не каждые пять минут спрашивал о моем самочувствии, и каждый раз я уверял его, что со мной все в порядке.- Нет, Вы мне честно ответьте: с Вами точно все хорошо?- в двадцатый раз спросил Моцарт,буквально щипцами вздумавший вытянуть из меня правду.- Ну успокойтесь Вы, не умираю я!- в двадцатый раз ответил я, всплеснув руками.- И все же я вижу, что это не так,- настаивал на своем он, твердо решив докопаться до меня во что бы то ни стало.- Ваша наблюдательность меня поражает,- усмехнулся я, пытаясь обратить все в шутку.- Анре, я же волнуюсь за Вас,- выдохнул Моцарт, отводя взгляд,- Мне очень жаль, что сегодня так произошло...И хоть я дал обещание, мне очень трудно его сдерживать, потому что я все равно буду чувствовать вину. Вы уж извините меня за мою надоедливость, но поймите, меня очень тревожит Ваше состояние, ведь Вы же мой друг, и я не прощу себе, если с Вами что-то случится.Я застыл на своем сидении как вкопанный, широко распахнутыми глазами смотря на Моцарт. Последняя фраза, сказанная им, казалась настолько невероятной, что я даже подумал, что мог ослышаться.- Вы сказали...друг?- ошарашено прошептал я, не смея лишний раз вздохнуть.- Конечно,- кивнул Моцарт, улыбнувшись,- Ведь Вы рассказали мне о таких прекрасных вещах. И дали услышать...И я очень дорожу нашим общением и желал бы сохранить нашу дружбу...Вы ведь не против?- И Вы еще можете спрашивать?!- воскликнул я, подумав, что его фразу должен был произносить я, особенно про "прекрасные вещи",- Вы даже не представляете, насколько я счастлив даже просто разговаривать с Вами.Прибыв к моему дому, Моцарт решительно заявил, что он обязан проводить меня до комнаты, чтобы удостовериться, что со мной все будет в порядке. Пройдя в гостиную, мы встретили насмерть перепуганную фрау Хильшер, которая, стремительно приблизившись к нам, всхлипнула, беспокойно заламывая дрожащие руки.- О, герр Лавелль, какое счастье, что Вы приехали! Господи, что же тут твориться, Вы...Вас искали, а я даже не знала, что им сказать, а они все равно настаивали, и я ничего немогла поделать...Я ничего не понял из ее причитаний и, осторожно взяв ее иссохшую руку в свою, мягко спросил:- Фрау, объясните же, что произошло?Ушедший на кухню Моцарт вернулся со стаканом воды, передавая его охваченной тревогой женщине. Кивком поблагодарив его, фрау Хильшер сделала пару глотков, расплескав жутко трясущимися руками половину содержимого стакана.
- Боже мой...- охнула она, прижав ладонь к груди,- мы усадили ее в кресло, газетой обмахивая ее лицо.- Сюда приходили какие-то люди...очень странные,- успокоившись, проговорила она.- Какие люди?- мгновенно напрягся Моцарт.- Откуда ж я знаю, в капюшонах все они были,- отмахнулась фрау Хильшер, продолжив,- Ворвались сюда, начали меня расспрашивать: где Вы, когда приедете...А я почему знаю, не могу же я за каждым жильцом следить - где он, когда будет. Но они все настоивали, да еще угрожать начали! Что же я могла им ответить? Ничего! А они все спрашивали, да спрашивали, а потом потребовали показать, где Ваша комната находится, и чтоб я им ее открыла. Да я им сказала, что не имею на это права, а они мне такое начали говорить! Ну мне и пришлось, что я могла против пятерых-то сделать? Ох, что же они там делали, нелюди...Мы с Моцартом одновременно переглянулись и кинулись наверх. Распахнув дверь в мою комнату, мы ахнули, замерев на пороге. Казалось, будто здесь прошел ураган сокрушительной силы. Все ящики были выдвинуты, шкафы открыты, и все их содержимое было свалено на пол, разворошенное и вывернутое наизнанку. Я поспешно кинулся к тайнику, надежно спрятанному под кроватью, затаив надежду, что до него они не смогли добраться, и опустился на колени, зашарив рукой по полу.- Ну что?- спросил Моцарт, подойдя ко мне.- Телефон пропал...***Несколько дней я не выходил из дома, отлеживаясь и приходя в себя. На следующее утро после бала я проснулся от ноющей боли по всему телу. не без усилий я поднялся, на негнущихся ногах подойдя к зеркалу и осмотрев себя. На спине, чернея, расплылась гематома, запястья окончательно посинели, а довершала картину огромная шишка на лбу, до которой невозможно было дотронуться. Дохромав обратно до кровати, я уткнулся лицом в подушку, пролежав так до самого вечера.Когда за окном начал мерцать закат, я заставил себя подняться и написать короткую записку императору о том, что беру коротенький "отпуск" на ближайшие пару дней, оправдываясь тем, что слегка приболел.Почти три дня я пластом лежал на постели, отдыхая от всего, что со мной случилось за тот короткий промежуток времени, что я нахожусь здесь, стараясь ни о чем не думать. Хотя я не мог прогнать из головы мысль, что они забрали телефон. С одной стороны, они ничего не смогут сделать, потому что я выключил его, а как его включить они никогда не додумаются. А вот с другой стороны, выкрав мой телефон, они могут меня неплохо подставить. Ладно, что будет - то будет, не буду больше думать об этом.
Все то время, пока я отлеживался, Моцарт всеми силами старался поддерживать меня, не давая почувствовать себя одиноким. Пару раз он навещал меня идесятками писал письма, рассказывая обо всем.
Распечатывая письма, я со священным трепетом касался исписанных листов, замирая в благоговейном восторге, когда строчка за строчкой вчитывался в летящий почерк, переплетающийся между собой. В одном из последних писем в конверт были вложены нотный лист и прилагающаяся к нему записка: "Я уверен, что Вы, вероятно, уже слышали это, но все равно имею наглость интересоваться Вашим мнением". Конечно же, я и слышал, и даже играл присланный им шедевр, и сразу же написал в ответ целую хвалебную оду. Подумав, в конце письма я нарисовал маленькую мультяшную пчелку; корявую, но зато с добродушной улыбкой, и приписал:"Веселая пчелка одобряет!". Понятия не имею, зачем я это сделал, но надеюсь, она его повеселит.***На четвертый день мое самочувствие значительно улучшилось, и я, решив, что сидеть дома уже нет никакого смысла, с самого утра отправился в Бургтеатр, где даже в ранние часы кипела жизнь. Репетиции шли полным ходом, по коридорам сновали запыхавшиеся актеры и музыканты, суматоха сопровождалась музыкой и десятками голосов.Свернув несколько раз по коридору, я попал в тот самый зал, в который меня привели в первый раз. Как я и ожидал, там я увидел Сальери, которого обступили плотной толпой певицы и музыканты, что-то наперебой спрашивая: кто просил помощи, а кто пришел посоветоваться по поводу проводимых репетиций. Он едва успевал ответить каждому, и я подумал, что они еговот-вот разорвут на куски. Заметив меня, он приветливо улыбнулся и вновь повернулся в сторону очередного музыканта, протягивающему ему папку с нотными листами. Я присел на стул, ожидая и продолжая недоумевать, как же у него еще голова кругом не пошла от несмолкающих голосов и бесконечных вопросов.
Наконец они оставили Сальери в покое, и в зале стало просторно и сравнительно тихо. Сальери собрал со стола папки, листы и письма и сложил их в аккуратную стопку.- Вас наконец можно поздравить с выздоровлением?- спросил он, обернувшись ко мне.- О, да, безумно надоело сидеть дома, пришлось выздороветь,- со смешком ответил я.- А все уже начали волноваться,- сказал Сальери,- Где же Вы умудрились простудиться при такой погоде?- Эм...сквозным ветром продуло,- ответил я, надеясь, что мои слова звучат достаточно правдиво.Дверь резко открылась, и в узкий проем просочился Моцарт, спешно захлопнув ее за собой. Отдышавшись, он снова приоткрыл ее, выглядывая в щель. Все это происходило в полной тишине и выглядело достаточно комично, а когда я мельком глянул на Сальери, что стоял прикрыв ладонью лицо и ворча что-то про "полоумного ребенка" и "сумасшедшие поступки", то мне стало еще смешнее.
- Приветствую, господа,- как ни в чем не бывало промолвил Моцарт, обратив к нам полный невинности взгляд.- Да я даже промолчу,- прокомментировал Сальери, качая головой,- Это Вы так от Розенберга бегаете?- Иначе он не оставит меня в покое своим брюзжанием,- сказал Моцарт, пожав плечами. Посмотрев на меня, он неожиданно расхохотался:- Ах да, Анре, я рад, что Веселая Пчелка одобрила мою работу!
Я тоже засмеялся вместе с ним, вспомнив последнее письмо.- Что, простите?- спросил Сальери, с недоумением смотря на нас.- Как, Сальери? Разве Вас никогда не хвалили пчелки?- едва выговорил Моцарт сквозь смех.
Сальери перевел на меня взгляд, в котором читался вопрос: "Да что же он несет?".- Ладно. я потом расскажу Вам,- отсмеявшись, сказал Моцарт,- А вообще, я пришел побеседовать с Вами кое о чем.Договорить он не успел, так как в дверном проеме показался Розенберг, отдающий слуге указания. Моцарт, не растерявшись, шустро юркнул за фортепиано, высунув оттуда руку лишь затем, чтобы ухватить Сальери за рукав и подтащить ближе, укрываясь и за его спиной. Теперь уже утыкаться лицом в ладонь пришлось мне.