Глава 6. Бал погасших свеч. (1/1)

Не говорите, если это не изменяет тишину к лучшему.Китайская мудростьPov АнреК концу вечера я уже едва держался на ногах, мечтая только о том, чтобы упасть наконец на свою кровать и проспать пару недель. После чудесной прогулки утром мне показалось, что меня вот-вот разорвут на куски. Столько разнообразной информации мне еще не приходилось вспоминать за один день, к ночи язык уже начал заплетаться с непривычки. Единственным, что тешило мое самолюбие, был тот факт, что император со всем скопом ученых и особо посвященных придворных внимали моим словам с открытыми ртами и круглыми от изумления глазами, когда я в абсолютной тишине комнаты рассказывал об открытиях будущего в сферах физики, астрономии и медицины. Последнее я описывал с особым старанием, потому что побывав на кратковременной экскурсии в госпиталь, я насмотрелся таких живописных картин, что все просмотренные мною за всю жизнь фильмы ужасов с разной степенью расчлененностью меркнут по сравнению с теми медицинскими инструментами, больше похожими на изощренные орудия пыток и орами, которые я наслушался на всю оставшуюся. До этого момента я считал себя достаточно хладнокровным и ни в коем случае не слабонервным человеком, но после таких сцен недоумевающим врачам пришлось отпаивать меня валерьянкой и вином, искренне удивляясь моему состоянию. Увидев все эти скальпели размером с приличный топор, наверно, и тяжеловесные шприцы с гигантскими полуметровыми иглами (которые, кстати, сразу ассоциировались с современными дрелями), я аж почувствовал эту боль. Но больше всего во мне было жалости и сочувствия к пациентам, которых не только не пытались по-человечески лечить, но и напротив, быстрее сводили в могилу такими замечательными способами лечения. После всего у меня создалось впечатление, что диагнозы доктора ставят с бухты-барахты или методом тыка, называйте как хотите, но в наше время точно так же дети играют в больницу. Я чуть в истерику не впал от шока и возмущения, когда, желая покрасоваться передо мной, один из них начал осматривать больного, и я даже не знаю, что довело меня сильнее; метод обследования или сам диагноз. Мало того, что он просто прощупал ему пульс, померил температуру, банально приложив руку к его лбу и попросил открыть рот, так еще и с полной уверенностью заявил, что весь его недуг из-за аллергии! Хотя по симптомам даже совершенно не разбирающийся в медицине человек мгновенно догадался бы, что это бронхит! Причем очень запущенный, потому что мужчина, ожидая заключения врача, заходился в таком пробирающем кашле, что мне казалось, что он может задохнуться в любую минуту. Конечно же я, с лицом человека готового начать убивать, объяснил им,едва сдерживая недовольство, насколько они ошибаются и посоветовал больному доступные ему методы лечения, которые смог подобрать. Врачи с вытянувшимися лицами проводили меня до выхода, так и не проронив ни слова. Видимо, для них ошибочность их диагноза стала неожиданным открытием. Прибыв обратно во дворец, на вопрос Леопольда о том, как я оцениваю их "нововведения" в медицине, я искренне рассыпался в самых лестных и красочных эпитетах, и если врачи услышали бы их, то пожелали бы провалиться сквозь землю. К концу моей пламенной речи я пожалел, что вообще раскрыл рот. Нет, Леопольд не был недоволен моими словами и не испытывал никакой злости, наоборот; попросил меня наблюдать работу в различных областях, дабы потом искоренить ошибки. Стоит ли говорить, что таких ошибок на меня свалилось столько, что даже за неделю я не смог бы исправить и сотую из них? Да, в начале я с энтузиазмом распинался перед ними, подробно расписывая каждый неверный шаг и способ его исправления, даже приводил какие-то факты и примеры, рассказывая все, что мог вспомнить и что до этого момента не помнил вообще. Но посли пяти часов непрерывной лекции на меня чугунной плитой навалилась такая усталость, будто я весь день не говорил, а вагоны разгружал. Ученые жадно записывали каждое мое слово, засыпая меня бесконечными вопросами. И когда меня, едва держащегося на ногах и почти ничего не соображающего, сжалившись, отправили домой, я, будто подкошенный упав на кровать, мгновенно уснул, даже не найдя в себе силы переодеться.

Я все думаю, повлиял ли я как-нибудь на будущее? Ведь такое вмешательство не может остаться в истории незамеченным, да и эффект бабочки никто не отменял. Станет ли будущее чуточку лучше, или, напротив, своим вмешательством я только все испортил? Улучшу ли я их нынешнюю жизнь или они не сумеют полученными знаниями...Эти вопросы настойчиво метались в голове, противно жужжа и не давая мне покоя. Я, наверно, никогда не перестану об этом думать. А еще я начал безумно скучать по XVIII веку. Точнее, не совсем по нему, а по музыке, которую там я мог слушать в любой момент. Никогда еще в жизни я так мало не слушал музыку, хотя раньше буквально жил в наушниках и спал с плеером. А теперь я практически на час могу задержаться в Бургтеатре и, не скрою, этот час заменяет мне целый день без плеера. Потому что прекрасная музыка, что я могу слушать теперь вживую, всегда приводила меня в священный восторг и оставляла после себя неизгладимое впечатление. Но тяжелее всего было по утрам и вечерам: утром я не мог проснуться без музыки, а вечером на уши давила непривычная тишина, мрачная и пугающая, в которой мне было настолько некомфортно, что невольно я начинал напевать вслух знакомые мотивы или оккупировал фортепиано, стоящее в гостиной. Остальные жители дома меня определенно ненавидят. Не везде найдется полоумный, играющий по ночам на фортепиано и что-то подвывающий по вечерам. Но я ничего не могу с собой поделать со своей сумасшедшей зависимостью.

С утра мне пришло неожиданное известие: сегодня вечером состоится бал, и Его Величество желает меня на нем видеть. Лакей, возвестивший меня об этом, также передал мне внушительный сверток, в котором оказалась праздничная одежда, еще более неудобная, чем моя нынешняя. Уже в самом начале я запутался в цветастой ткани, слепившей глаза своей яркостью, да еще по неопытности так неудобно ее нацепил, что теперь каждое движение давалось мне с великим трудом, будто бы меня перевязали тугими канатами. Парик, вопреки надобности, я надевать не стал, поняв, что в нем я выгляжу крайне нелепо, да и повернуть голову так, чтобы он тут же не слетел с меня, я не мог. И снова задался вопросом: как же они это носят? Да, не спорю, красиво, но в действительности чувствуешь себя разряженной куклой, не способной пошевелить и пальцем.По дороге на бал я начал нервничать. Ведь там будут люди, с которыми мне волей-неволей придется общаться, а мне все время казалось, что я выдам себя любой неосторожно брошенной фразой. Или скажу что-то не так или заволнуюсь и забуду язык... В общем, я больше накрутил себе проблем, чем их было в реальности. Все было устроено с поистине королевским размахом, и я мог уже на входе во дворец оценить это в полной мере. Все гости, подъезжающие на позолоченных каретах, поражали роскошностью своих нарядов; особенно восхищали румянощекие дамы, одетые в невероятно пышные платья и с высочайшими прическами, украшенными цветами и лентами. Мне даже показалось, что я достаточно скромно одет, когда увидел статных кавалеров на таких каблуках, что когда я поравнялся с несколькими, каждый из них оказался на полголовы выше меня, хотя навскидку мы были одного роста, а некоторые, было видно, даже ниже меня.В большом просторном зале было зажжено тысячи свечей, и в первые мгновения свет ослепил меня, заставляя зажмурить глаза. Немного привыкнув к нему, я прошел вперед, рассматривая богатое убранство зала. Все вокруг дышало великолепием и роскошью, от которых голова шла кругом. Безумство красок затягивало в стремительный хоровод, увлекая в самую гущу празднества. В первые минуты я растерялся и решил, что скромно постою в уголке. Тем более все гости разбрелись по отдельным компаниям, и ни одна из них не была мне знакома. Поэтому я просто скучал в стороне, с интересом разглядывая гостей, обсуждающих последние сплетни и с удовольствием перемывающих неприятелям кости, и на пары, кружащиеся по залу в танце. Я, как закоренелый домосед, не разделял всеобщего веселья, с унылым и совсем непраздничным видом прислонившись к стене.- Что-то Вы не веселы, Анре,- из вихря танцующих пар ко мне, крутанувшись на носках, со смехом подлетел Моцарт,-Неужели Вам не нравится бал?- Мне немного непривычно,- честно ответил я,- Да и я тут ни с кем не знаком, Вы первый за этот вечер человек, которого я знаю.- Где-то здесь еще прячется герр Сальери, но, наверно, он уже попал в плен бесед придворных,- сказал он,- И поэтому я просто обязан познакомить Вас с какой-нибудь прекрасной дамой, что не посчастливилось тоже скучать этим вечером.- О...не стоит,- совсем растерялся я, замявшись,- Мне, в принципе, и так хорошо...- Ну же, Анре, неужто Вы хотите простоять весь вечер в углу,как орхидея в вазе?- воскликнул Моцарт, потащив меня за руку в центр зала,- Иначе засохните так же, как и они.И он, не слушая моих возражений, подошел к одиноко стоящей около окна девушке, обмахивающейся кружевным веером. Та поприветствовала нас, скромно опустив глаза.- Добрый вечер, фрау,- низко поклонился Моцарт,- Маргарита, дорогая, не составите ли Вы моему другу компанию? Я уверен, он отлично танцует, и Вы будете рады с ним познакомиться,- сказал он и пихнул меня ближе к ней,- Анре, это Маргарита. Маргарита, это Анре. Надеюсь, дальше вы разберетесь сами. На этом я вас покидаю!Протараторив это, он вновь скрылся в толпе, оставив меня один на один с девушкой, которая на вид была года на три-четыре младше меня.- Рад знакомству,- нарушил я неловкое молчание , приветливо улыбнувшись.- И я,- выдохнула она настолько тихо, что я едва услышал ее слова в стрекочущем гуле голосов и музыке. Маргарита смущенно опустила голову, перебирая тонкими пальчиками края веера, и, казалось, боялась даже поднять на меня взгляд. Уверенности мне это не прибавляло, но другого выхода не было, Моцарт уже убежал, и мне пришлось взять контроль над ситуации в свои руки.

- Что ж, Маргарита, Вы же не откажитесь потанцевать со мной?- спросил я, галантно подавая ей руку.- Не откажусь,- радостно улыбнулась она и тут де прикрыла половину лица веером, опустив изящную ладошку в атласной белой перчатке на мою, и под нарастающие аккорды вновь зазвучавшей музыки мы стали кружиться по залу.

Сначала я подумал, что ноги у меня будут нещадно заплетаться, и я обязательно растянусь на полу. Раньше я танцевал только лишь раз, вот так, но здесь движения были намного сложнее, и наш танец в первые минуты был немного неуверенный и скомканный, в частности из-за меня, но глядя на ее открытую и ласковую улыбку и повторяя за остальными парами, я, наконец, позволил себе расслабиться.

- Я раньше не встречала Вас здесь,- сказала Маргарита, чуть вздрагивая, когда я случайно легонько сжимал ее ладонь в своей руке.- Я из Франции,- ответил я, не зная, чем это обернется. Может и там все друг друга знают? Да, страны как большие деревни...- О, я бы хотела там побывать,- призналась она,- Не поверите, ни разу не была во Франции, Вы представляете? Наверно, там очень красиво...- Да, очень,- почему-то сразу на ум пришли бесконечные пробки и серые ряды машин, забитые бетонными прямоугольниками домов города и редкие иссохшие ветви деревьев, зачахнувшие в отравленном воздухе. Пусть в этом веке все совсем по-другому, но мысленно я уже слышал тот нескончаемый шум и гомон...Некоторое время спустя, немного устав,мы отошли в сторону, и я с радостью пообещал Маргарите еще один танец. Я опустился на стул, с удовольствием вытягивая гудящие ноги. На соседний стул с шальной улыбкой упал Моцарт. От четырех танцев подряд его дыхание сбилось, из-под парика выбилась прядь и спадала ему на лицо, а на щеках горел яркий румянец.- Мне все же удалось расшевелить Вас?- спросил он, поправляя ворот рубашки.- Еще как,- со смехом отозвался я, взяв с подноса предложенный прислугой бокал вина. Жажда была безумной, и я одним глотком осушил половину бокала.- Хм, герр Моцарт, Вам удалось сагитировать нашего друга на танцы?- спросил подошедший к нам Сальери.- Конечно,- согласно кивнул Моцарт,- Ведь Вас мне не удалось оторвать от нескончаемого щебетания придворных, хотелось бы, чтобы хоть кто-то не терял на балу время зря.- То есть танцы Вы цените выше разговоров?- поинтересовался Сальери.- Хорошие разговоры с приятными людьми я тоже люблю,- ответил Моцарт, неожиданно серьезно посмотрев на него,- Да вот только Вы тратите свое время на глупые слухи ничего не видящих людей.- Вы слишком критичны относитесь к ним,- сказал Сальери, но прервался, покачав головой,- Ох, Моцарт, ну что же Вы делаете? Вы еще больше сбили воротник и совсем его сейчас помнете.Сальери коснулся пальцами его воротника, аккуратно его поправляя. Моцарт сидел с надувшимся видом маленького ребенка, которого отвлекли от игры, заставили сидеть смирно и стали его одергивать и отряхивать. Когда, закончив, Сальери попытался убрать руку, он быстро перехватил ее, повернув ладонью вверх и внимательно в нее вглядываясь.- У Вас очень длинная линия любви,- сказал он, проводя по его ладони кончиком указательного пальца,- Оттого у Вас привычка обо всех заботиться.- Вы решили податься в гадалки?- рассмеялся Сальери, впрочем, не вырывая своей руки из его цепкой хватки,- Никогда не верил в то, что линии на руках могут хоть о чем-то говорить.

- А зря,- выдохнул Моцарт, будто загипнотизированный продолжая водить пальцем по его ладони. Очнувшись, он поспешно отпустил руку Сальери, смутившись,- Волшебства в нашей жизни гораздо больше, чем Вы привыкли полагать.- Никогда не понимал Вашу тягу к мистификации,- вздохнул Сальери и обратился ко мне,- А Вы, Анре, скажите, Вы верите в подобные сказки?- Даже больше чем Вы думаете,- ответил я, краем глаза заметив ликующую улыбку Моцарта,- В мое время всех тянет к мистике, к чему-то неизведанному. А вообще, сказки я люблю...- Вот видите!- широко улыбнулся Моцарт,- Это не такой уж и порок. И как же Вы только не заскучали со своим скептицизмом?- Я ни в коем случае не считаю Вшу мечтательность пороком,- возразил Сальери.- Мечтательность?!- возмущенно воскликнул Моцарт, скрестив руки на груди,- Вы так считаете?- По другому это назвать не получается,- сказал Сальери, откровенно забавляясь оскорбленным видом Моцарта.- По крайней мере я не склонен к занудству,- поджав губы, парировал Моцарт. Я подумал, что он сейчас прожжет Сальери взглядом насквозь, пока тот слушал его с насмешливой улыбкой.

Дослушать диалог, которому я внимал с неприличным любопытством, я не смог, так как почувствовал, что духота зала сдавила горло, не давая вздохнуть. Кровь прилила к лицу, разнося по телу удушливый жар. Извинившись, я вышел на балкон подышать свежим воздухом. Оказавшись на улице, я вздохнул с облегчением, чувствуя, как прохладный ветер освежает пылающие щеки. Удивило меня то, что потемнело достаточно рано, у нас в это время как раз включают фонари, освещающие улицы, но в полный восторг я пришел, когда поднял голову. На небе, сияя и переливаясь алмазами, рассыпались звезды. Никогда я еще не видел их такими яркими, усеявшими собой все темное полотно. В городе, где от ослепляющих неоновых вывесок, прожекторов и фонарей небо становилось грязно-серым, затянутое тучами и тяжелым дымом заводов. А сейчас звезды казались такими близкими и большими, будто могли сорваться с неба в любое мгновение и упасть на мои ладони. Просто невероятно.

- Прошу прощения,- негромко проговорил кто-то за моей спиной, и я подскочил от неожиданности, резко обернувшись.- Эм, Вы что-то хотели?- спросил я,посмотрев на стоящего напротив меня мужчину.- Меня попросили позвать Вас,- коротко отчеканил он, а потом добавил:- Одна дама желает Вас видеть. Пройдемте за мной.Я кивнул, размышляя, что же это за дама. Предположив, что это, скорее всего, Маргарита, потерявшая меня среди гостей, а ведь я обещал ей еще один танец. С этой мыслью я последовал за мужчиной, едва поспевая за его широким шагом. Странно, но он повел меня ни к веселящейся около высокого окна толпе, а прямиком на выход из зала, поднявшись по лестнице на второй этаж. На ступенях я заколебался, не понимая, куда же меня ведут, ведь все гости остались на первом этаже. Мужчина тоже остановился, терпеливо ожидая меня, и я, подумав, что, возможно я просто чего-то не знаю о каких-нибудь традициях или обычаях (мало ли что у них здесь принято), и пошел за ним дальше.В коридоре второго этажа не было зажжено ни единой свечи, пространство освещал лишь тусклый свет, лившийся из окон. После шумного зала тишина казалась пугающей, не было слышно ни единого звука, кроме отстука моих собственных шагов. Незнакомец впереди меня шел бесшумно, больше не проронив ни слова. Мне стало ни на шутку жутковато, но я успокаивал себя тем, что пугающая атмосфера вызвана тем, что я привык к суматохе бала и сбила меня с толку внезапная тишина. Тем временем мы приблизились к приоткрытой двери, в которой, видимо, не было света вообще. Остановившись, я вопросительно посмотрел на мужчину.- Проходите,- коротко сказал он, пропуская меня вперед. Я с сомнением снова посмотрел на дверь, размышляя, что же за ней могло быть. Неловкая пауза, возникшая пока я думал, неприятно давила на меня, поэтому, отбросив лишние вопросы, я прошел вперед, слепо сделав пару шагов в темноте. Дверь закрылась с резким громким хлопком, и я услышал, как в ней повернулся ключ, защелкивая замок. не успел я обернуться, чтобы спросить, что это значит, как почувствовал грубый удар в спину, выбивший воздух из легких. От неожиданности я потерял равновесие, больно ударившись лбом и локтями об пол. В шоке я попытался подняться, но мне не дали этого сделать, дернув за шиворот и с силой швырнув на стул. Чьи-то руки схватили меня за оба запястья и заломили их за спину, заставив согнуться, вскрикнув от боли в вывернутых суставах.

- Ведите себя тихо, если не хотите пострадать,- услышал я чей-то низкий голос. Рядом со мной вспыхнула бледным огоньком свеча, почти ничего не освещая. Я испуганно заозирался по сторонам, но кто-то за моей спиной снова надавил на мои заломленные руки, лишая возможности пошевелиться и заставляя зашипеть.- Если Вы будете отвечать на все наши вопросы, то мы отпустим Вас целым и невредимым,- сказал все тот же голос, обладателя которого я так и не смог разглядеть. Свеча, которую держал позвавший меня мужчина, отбрасывала блеклые тени на четыре фигуры, укрытые непроглядным мраком.- Что вам от меня нужно?- хрипло выдохнул я, борясь с подступающей волной паники.- Не далее как вчера Вы были замечены во время прогулки с одним из наших братьев,- ответил голос,- А также был замечен неизвестный механизм, что Вы ему демонстрировали, рассказывая о нем. Нас интересует, какие знания Вы передали ему.- Что? Никаких!- поспешно сказал я, пронзенный неожиданной догадкой. Дабы убедиться в ее правильности, я едва заметно повернул голову вбок, вглядываясь в хорошо освещенные руки держащего свечу мужчину. Увидев, что ноготь на его мизинце длиннее, чем все остальные, я, задохнувшись, похолодел от ужаса.*- Вы лжете!- грубо рявкнул голос, и давление на руки усилилось в разы. Зажмурившись, я вскрикнул.- Я повторяю, если будете честны с нами, то не пострадаете.- Я не понимаю, о чем Вы говорите,- сдавленно ответил я, осознав, что им нельзя ни в коем случае говорить правду.- Не будьте глупцом - не упрямьтесь,- в голосе появились нотки сдерживаемой злости,- Говорите, что Вы ему рассказали.- Я уже сказал - ничего!- твердо повторил я, сжимая зубы от ноющей боли.- Значит Вы не хотите по-хорошему и отказываетесь от предлагаемого сотрудничества? Вы понимаете, какие последствия это может повлечь за собой?Я промолчал, решил не говорить ничего во что бы то ни стало.- Что ж, Вы сами выбрали сей путь,- холодно проговорил голос, и меня снова грубо толкнули на пол, об который я, уже не успев подставить заломленные руки, приложился головой. Напоследок меня с особой жестокостью пнули ногой в солнечное сплетение, и я скрутился калачиком, беспомощно ловя воздух ртом. Они поспешно скрылись за дверью, оставляя меня одного, а через несколько минут я услышал торопливые шаги. Дверь снова распахнулась, и кто-то, встревоженно ахнув, опустился рядом со мной на колени, бережно приподнимая мою голову ладонями.- Анре! Анре, Вы в порядке?!- взволнованно спросил Моцарт, сбиваясь на шепот,- Боже милостивый, это все из-за меня, это я виноват!___________________________* "Одно время отличительным признаком всякого масона был длинный ноготь на мизинце" В. Вересаев.