Глава 5. Гроза. (1/1)

Истинная красота всегда затмит и сгладит внутренний страх.Адель ЭшвортСреди темного бархата гардин, тяжелой волной окутывающей окна, его фигура кажется прозрачной, насквозь пронизанной сангиновыми всполохами закатных нитей, напоминая дьявола, за спиной которого простирается сам ад. Шустрый луч, играя, шутливо касается нежной кожи за ухом и неторопливо скользит вниз по шее, лаская теплом. Гладит тонкую хрупкость ключиц и совсем бесстыдно ныряет под рубашку.В алых объятиях он кажется святым."А Вы околдованы?"- Хотите узнать, действуют ли Ваши чары на меня?- усмешка трогает губы, а пронзительный взгляд пытается отвоевать призрачную фигуру у жадного плена лучей.- Признаюсь, Ваша музыка отчасти завораживает.- И только?- в голосе сквозят разочарование и легкая нотка обиды, проскальзывая в полном безразличия тоне.Лучи разливаются по полу терпким вином, жгут пальцы и неумолимо проникают сквозь одежду.- А что бы Вы хотели от меня услышать?- Сальери отстукивает пальцами по подлокотнику охватившую разум мелодию, с любопытством разглядывая увлеченного любованием заката Моцарта,- Или же Вы, подобно Гамельнскому крысолову, желаете увести за собой народ, подчиненный каждой Вашей ноте?- А если б и так,- неопределенно ведет плечом Моцарт, цепляясь пальцами за кружево своего манжета,- Вы бы тогда пошли за мной?- О, Моцарт, Вы слишком многого хотите,- сдержанно засмеялся Сальери, качая головой,- Мне не совсем понятны Ваши желания.- В них нет ничего особенного,- отвернувшись от окна, Моцарт подошел к фортепиано, откинув крышку. Алые языки вылизывают лакированную поверхность, ныряя вглубь черного омута. Тонкие пальцы бегло проводят по клавишам, легко огладив каждую. Сальери внимательно следит за его движениями, стараясь не упустить ни единого жеста, мимолетного и едва уловимого взмаха руки, с нежностью касающейся черно-белого ряда. Сев на табурет и придвинувшись ближе к фортепиано, Моцарт взял пару аккордов, но, прервавшись, неожиданно рассмеялся:- Вам не кажется это забавным, Сальери?- Что именно?- То, что венцы ни с того, ни с сего пошли бы за мной, повинуясь одной только мелодии?- Нет, почему же...- Сальери чуть жмурится от ярких лучей, полоснувших по глазам,- И куда же Вы бы их увели, если не секрет?- Не знаю...-задумчиво протягивает Моцарт, опустив подбородок на скрещенные на фортепиано руки,- Туда бы, где солнечно и есть море...- усмехнувшись, он добавил:- Венцы, наверно, оттого так холодны, потому что все время мерзнут.Пальцы снова опустились на клавиши, извлекая из инструмента тихую убаюкивающую мелодию. В комнате, несмотря на медленно гаснущее солнце, стало чуточку светлее, а зло жгущие лучи начали остывать, смягчаясь и касаясь кожи приятным теплом. Мелодия покачивалась и кружилась в воздухе, успокаивая, ненастойчиво усыпляя мысли. Сальери прикрыл глаза, полностью отдаваясь во власть порхающей по комнате музыке. Хрупкие, подобно хрусталю, звуки ласково затрагивали каждую нить души, рождая благоговейное чувство легкости и счастливого забвения, укрывшее от остального мира уютными крыльями.Мягкой волной подкатывало умиротворение, даря покой, забирая с собой сковывающую усталость, впивающуюся в тело.Мелодия стала затихать, оседая на пол вместе с последними отзвучавшими аккордами. В комнате застыла тишина, казавшаяся в эту минуту такой правильной и гармоничной. Пришел в себя Сальери, когда почувствовал прохладное прикосновение пальцев на своем запястье. Медленно, все еще находясь во власти волшебной мелодии, он открыл глаза, столкнувшись взглядом с выжидающе замеревшим Моцартом.- Вы обманули меня, мой друг,- хитро улыбнувшись, сказал Моцарт, качнувшись вперед и чуть прищурившись, будто пытаясь отыскать что-то в обращенном на него взгляде.- И как же?- выдохнул Сальери,возвращаясь обратно в реальность, где в комнате сгущались стылые сумерки, рыхлыми тенями проваливаясь сквозь оконные проемы. С удивлением он отметил, что дыхание, до этого остававшееся ровным и размеренным, слегка сбилось, рваными глотками проникая в легкие. Сальери поднял руку, желая чуть ослабить белоснежный воротник, но, сдержав порыв, только немного поправил его.- Вы не пожелали отвечать, в моих ли силах околдовать Вас,- сказал Моцарт, скрестив руки на груди и победоносно вздернув подбородок.- И в моем молчании Вы усмотрели ложь?- уточнил Сальери, вскинув брови.Пришедшие слуги разожгли свечи, бликами заскакавшие по стенам. Умолкший в это время Моцарт проводил их взглядом, и как только захлопнулась дверь, продолжил:- А разве нет? Вы ведь знали...Но решили умолчать, значит Вы соврали мне,- объяснил он, устроившись на софе, стоявшей рядом с креслом в котором расположился Сальери,- Но я на Вас не сержусь. Единственное... Вы не сдержали своего обещания.За окном зашумел дождь, маршируя по опустевшим улицам и высоким карнизам. Немо затянуло пологом свинцовых туч, оплетая город сизым куполом.- Какого обещания?- Придя к Вам, я просил высказать Ваше мнение,- Моцарт развел руками, откинув голову на спинку софы,- Но Вы предпочли отмалчиваться и упорно делаете вид, что свеча напротив Вас невероятно занимательна.Отвлекшийся на причудливый танец огня Сальери обернулся к Моцарту и с легкой улыбкой на губах склонил голову к плечу:- А Вам так нравится слушать от меня бесконечные комплименты?Ему казалось, что сидящий напротив него человек - призрак, игра света и теней, готовая исчезнуть в одно мгновение. Светлые волосы небрежно разметались по лицу, тонкими прядями спадая на шею. В белой свободной рубашке он казался особенно хрупким и будто бы беззащитным, словно даже мимолетный порыв ветра способен сломать это видение, пришедшее из неоткуда, или же оно было всегда. Пугливые блики отражались в светлых глазах, делая их причудливо-хрустальными, и в них будто бы разжигался огонь, бушующий изнутри, и Сальери сомневался, что это лишь игра света.- Комплименты?- со смешком переспросил Моцарт,- Они мне не нужны.- Тогда чего же Вы хотите?На пару мгновений Моцарт умолк, задумавшись о том, чего же он хочет или же просто желая найти подходящие слова. Взгляд остановился на ровно горевшей свечи и застыл, становясь на краткий миг безжизненно-стеклянным. По прошествию минуты Сальери подумал, что Моцарт уже и позабыл про вопрос и ушел вглубь собственных мыслей, но тот, будто внезапно ожив, вновь обратил к нему взгляд:- Комплименты мне ни к чему...Тем более придворные в шелках и драгоценностях и так большие мастера рассыпаться в льстивых похвалах, не значащих ровным счетом ничего. Они не хотят, да и не умеют слушать, заткнув уши ради собственного благополучия. Им ни до чего нет дела, кроме собственного удобства и глупых сплетен. Но...я совсем не ожидал и не ожидаю этого от Вас. Ведь Вы умеете слушать.- Я понял, что Вы имеете в виду,- после короткого молчания ответил Сальери,- Но Вы лукавите, когда говорите, что Вашу музыку не умеют слушать. Ведь на Ваши концерты до сих пор ходят люди, готовые внимать каждой Вашей ноте, разве Вы можете утверждать, что они не могут рассказать, что чувствуют и видят в Вашей музыке.Моцарт, внимательно слушавший его, улыбнулся со смесью благодарности и уважения глядя на Сальери. Конечно же, он все понял, Моцарт ни на минуту не сомневался в этом. Под конец фразы он, горько усмехнувшись, покачал головой, иронично вздохнув:- Эти люди...Даже для них в последнее время это стало не более, чем пустым развлечением или актом дружелюбия и милосердия с их стороны. Пусть я и очень люблю некоторых из них, да и разве их можно винить в том, что моя музыка стала для них так же привычна, как и пение птиц за окном? Тем более...мне хотелось бы знать Ваше мнение. Или же оно настолько секретно?- Ничуть,- небрежным жестом отмахнулся Сальери,- И, поверьте, я мог бы многое Вам рассказать...- Но Вы не делаете этого,- нетерпеливо перебил его Моцарт, обиженно воззрившись на композитора.- И объясню, почему,- отозвался Сальери,- Я знаю, что Вы хотите услышать от меня больше, чем пустые комплименты и сухие оценки. Но я думаю, Вам незачем знать, какие видения приходят ко мне, ведь это, не спорьте, может сбить Ваше собственное восприятие, а я не прощу себе, если Ваша музыка станет чем-то иным, не принадлежащим Вашему миру. Поэтому пусть наши призраки останутся при нас.- Значит, все-таки Вы видите и чувствуете гораздо больше, чем я думал,- растянул губы в довольной улыбке Моцарт,- Но будьте уверены, маэстро, когда-нибудь я добьюсь от Вас признания, и тогда все призраки заговорят.- Ваша упертость меня поражает,- засмеялся Сальери,- Когда-нибудь я, может, и удовлетворю Ваше любопытство, кто знает. Мы не в силах ни предугадать будущее, ни изменить его.- Вы думаете?- тихо спросил Моцарт и тут же подпрыгнул на месте, с округлившимися от испуга глазами оглянувшись на окно. По полу и стенам скользнула белая вспышка, на мгновение осветившая комнату, и сразу за ней последовал оглушительный грохот, трескучим рокотом ударившись о землю. Очередная молния, пронзившая темное небо, была совсем близка, так, что можно было разглядеть электрические ветви, острыми иглами прошивающие облака, заставившие Моцарта боязливо сжаться на софе. От последовавшего за этим раската грома он снова нервно дернулся, прикусив губу и отодвинувшись подальше от окна.- Что-то не так?- спросил Сальери, заметив его реакцию,- О, Моцарт, неужели Вы боитесь грозы?- С детства ее не любил,- скривился он, поежившись,- Слишком громко. Да еще и эти молнии...Они выглядят так ужасающе. А если одна из них попадет в дом?- Что Вы такое говорите?- успокаивающе проговорил Сальери, мысленно умилившись потерянному виду Моцарта и пугливостью в его глазах,- Такого ни в коем случае не может произойти, можете не опасаться, пока Вы в доме, а не под открытым небом, гроза не причинит Вам никакого вреда.- Точно?- с детской надеждой в голосе спросил Моцарт,- Но этот гром...- Никогда бы и не подумал, что Вы так пугливы,- усмехнулся Сальери.- И ничего я не пуглив!- возмущенно возразил Моцарт и ойкнул от неожиданности, вздрогнув всем телом от рявкнувшего на небе грома. Вновь распустившаяся искрящимся цветком молния на мгновение ослепила, залив комнату пронзительным светом. Моцарта затрясло в подступающей к горлу удушливым комом панике, нарастающей с каждым новым раскатом.- О, боги...- вздохнул Сальери и, встав с кресла, пересел к Моцарту на софу, положив теплую ладонь ему на плечо,-Отбросьте Ваши детские страхи. Посмотрите; поводов для беспокойства совершенно нет, а гром - это просто природа забавляется, сочиняя жутковатые мелодии. Вы ведь не боитесь марширующих по праздникам барабанщиков, отбивающих дробь?Моцарт, успокоившийся от приглушенного мурлыкающего тембра его голоса, мечтательно улыбнулся:- Вы хотите сказать, что гроза - всего лишь марш, сочиненный природой?- подумав немного, он сказал,- А как бы было занятно сыграть дуэтом с природой. Вы бы смогли, Сальери, раз полагаете ее таким хорошим музыкантом?- Никогда не пробовал, знаете ли,- с удивлением ответил он, сбитый с толку таким вопросом,- Често говоря, не имею ни малейшего представления, как это можно организовать.- Сейчас у Вас есть прекрасная возможность узнать это,- сказал Моцарт, выжидающе смотря на него. Оригинальная задумка настолько увлекла его, что он даже позабыл про грозу, бушующую за окном,- Вы же не откажетесь сыграть мне этим поразительным дуэтом?- Хм, можно, конечно, попробовать,- Сальери покинул софу, садясь за фортепиано,- Думаю, это будет интересно. Что именно вы желаете, чтобы я сыграл?- Импровизацию,- ответил Моцарт с восторженным предвкушением в глазах.Сальери кивнул, коснувшись клавиш. Именно в этот момент рассыпался продолжительной дробью гром, и он начал играть. Мелодия получилась стройной и наступающей, рвущейся бой. Короткие всплески света служили сигналами и, отсчитывая несколько секунд, Сальери брал особенно звонкий и звучный аккорд, подхваченный шумным боем грома, прозвучавшим гармонично в унисон с ним. Это было странно и необычно, но музыка, создаваемая в эти мгновения, казалась волшебством, сотканным по мановению случая.Неожиданно открылась двери, и Сальери перестал играть. На пороге стоял Алоис, уже в ночной рубашке, прижимавший к себе вязанного мишку.- Почему ты не спишь?- обеспокоенно спросил Сальери,- Что-то случилось?- Нет,-помотал головой мальчик,- Я пришел пожелать спокойной ночи.- А, добрых снов,- ответил Сальери,- Скажи, Алоис, а ты не боишься грозы?- Что Вы, papá, нет конечно,- воскликнул он, подняв руки и показывая игрушку,- У меня же есть мишка, а с ним никак нельзя бояться.- Это хорошо,- улыбнулся Сальери,- Ладно, иди к себе, уже поздно.- Спокойной ночи, герр Моцарт,- пожелал Алоис и шустро засеменил по коридору обратно в детскую.- Моцарт, может мне тоже подарить Вам мишку, чтобы по ночам он оберегал и Ваш сон, спасая от грозы?- хмыкнул Сальери.- Ну уж нет, благодарю,- фыркнул Моцарт с шутливым поклоном,- Лучше я буду коротать такие вечера с Вами, слушая великолепную грозовую композицию,- он встал с софы, потянувшись к своему плащу,- Но уже поздно, мой друг, мне пора.- Дождь еще не закончился, - заметил Сальери,- Как Вы пойдете в такой ливень? Переждите его здесь еще часок.- Будем надеяться, что я не растаю по дороге,- пошутил Моцарт и, выходя из комнаты, добавил:- Ах да, в одну из таких ночей я все-таки узнаю, что же видите Вы.Сальери ничего не ответил и, когда через несколько минут хлопнула входная дверь, подошел к окну, провожая взглядом размытую в каплях дождя фигуру, укрывающуюся капюшоном от пробирающих порывов ветра, бьющих в лицо. Постояв так еще немного, он задернул шторы и погасил трепещущие свечи, погружая комнату в липкую тьму.