Глава 3. Солнечное утро. (1/1)
Наглость — лучшее средство в борьбе с законом.?Три товарища?
Эрих Мария Ремарк.
- Скажите, Моцарт, по-Вашему опоздание в сорок минут можно считать "маленьким"?- с иронией спросил Сальери, покачав головой,- Ваше счастье, что герр Розенберг еще не прибыл.- Ох, бросьте, Сальери,- с улыбкой отмахнулся Моцарт,- Даже если бы наш достопочтенный директор присутствовал сейчас здесь, он бы не сильно расстроился, не увидев меня лишние полчаса.- Вы невыносимы,- Сальери закатил глаза,- Вы у него не на хорошем счету, я на Вашем месте был бы более пунктуален.- Да, но Вы не на моем месте,- развел руками Моцарт, и опустившись на стул, кивнул в мою сторону,- Познакомите нас?- Ах да, прошу прощения,- извинился Сальери,- Это наш гость - Анре Лавелль,- сказав это, он обернулся ко мне,- Судя по Вашему лицу, в представлении сидящий перед Вами не нуждается.Я лишь кивнул невпопад, с благоговейным трепетом смотря на сидящего напротив меня Моцарта. Тот, в свою очередь, с нескрываемым любопытством разглядывал меня, мертвенно-бледного и едва держащегося на ногах.- Откуда же Вы к нам прибыли?- спросил Моцарт, поправляя выбившиеся из-под парика пряди волос.- Это весьма занимательная история,- ответил за меня Сальери,- Наш друг не совсем из этого времени.- Что Вы имеете в виду, Сальери?- Моцарт свел брови "домиком"- Я не очень понимаю о чем Вы.Сальери заговорчески улыбнулся мне и продолжил:- По всему выходит, что Анре прибыл к нам из будущего.Несколько минут Моцарт с нечитаемым выражением лица смотрел на стоящего с невозмутимым видом Сальери, изумленно хлопая глазами.- А, забавная шутка,- придя в себя, хмыкнул Моцарт,- Но довольно-таки странная.- Это правда,- встрял я,- Я не знаю, как это произошло...- перехватив его недоверчивый взгляд, я добавил:- Я легко могу доказать, что это так, если Вам угодно.- Давайте,- с нетерпением отозвался Моцарт, видимо, любопытство пересилило недоверие.Мысленно подобрав в уме пару фактов из собственной мини-энциклопедии о Моцарте, я ответил:- К примеру в июле у Вас родится сын, вот увидите.- Правда?- с интересом спросил он, но тут же хитро протянул:- Ну нет, до июля еще далеко, а я хочу убедиться сейчас.- Хорошо,- я сделал знак подойти, чтобы второе доказательство не услышал Сальери, и когда Моцарт приблизился ко мне, сказал, понизив голос до шепота:- И еще Вы планируете новую оперу на один сказочный сюжет, который выбрали только недавно.Он ошарашенно уставился на меня, открыв рот, и Сальери, заметив это, не смог сдержать усмешку. А я понял, что мне начинает нравиться вводить людей в ступор, словно колдун, читающий мысли, как открытую книгу и с легкостью предсказывать будущее. Кажется, я вошел во вкус.- Ух ты,- изумленно выдохнул Моцарт и тут же завалил меня бесконечным потоком вопросов,- Расскажите, а как у вас в будущем? А из какого Вы века? А какую музыку у вас слу...- Моцарт,- прервал его Сальери,- Перестаньте тараторить и дайте герру Лавеллю прийти в себя.- И ничего я не тараторю,- недовольно фыркнул он,- Я интересуюсь. И если с вами беседовать, словно с каменным столбом говорить, то это не значит, что и я должен быть таким.- Ах значит с "каменным столбом"?- Сальери со снисходительной усмешкой скрестил руки на груди.Моцарт хотел что-то ответить ему, но в этот момент в зал зашел, громко стуча каблуками по паркету, невысокий сухощавый мужчина преклонных лет в богато расшитом камзоле.- Ага, все в сборе,- оглядев нас, заключил он,- Прекрасно.Он подошел ко мне, и при каждом шаге его пышный напудренный парик, похожий на белоснежную башню, угрожающе кренился то вправо, то влево, готовый в любую секунду слететь с головы.- А Вы, я так понимаю, Анре?Я кивнул, комкая в руках воротник куртки, которую снял в карете. Та, в отличие от рубашки, слишком уж бросается в глаза.- Мне сообщили о Вашем визите,- сказал он, отзеркалив мой кивок,- Граф Орсини-Розенберг, директор Бургтеатра,- представился он,- Все самые лучшие оперы здесь ставятся с моего согласия, я всегда отличу истинный талант от посредственности.На этих словах Моцарт скривился. Сделав вид, что не заметил этой гримасы, Розенберг подхватил меня под руку и повел в сторону дверей.- Пойдемте, я Вам все покажу.В течение часа меня водили по залам и коридорам, сопровождая каждое помещение пафосными речами о бывавших здесь выдающихся личностях и краткой историей Бургтеатра, которую я и так знал наизусть. Иногда я со скучающим видом подолгу смотрел на потолок и стены одного и того же кабинета, уже не слушая ни на минуту не замолкающего Розенберга, но главный зал, его высочайшие потолки и поистине огромнейшая сцена привели меня в полный восторг. Сальери и Моцарт тоже шли рядом с нами: Сальери просто за компанию, а вот Моцарт каждые пять минут порывался что-то сказать Розенбергу, видимо, за этим он и пришел сюда. Но граф абсолютно не обращал на него никакого внимания, игнорируя уже начавшего психовать Моцарта. Когда в очередной раз он попытался окликнуть увлеченного своим рассказом Розенберга, тот попросту повел меня в другую сторону, чуть повысив голос. Возмущенный Моцарт уж было открыл рот с твердым намерением высказать все, что думает о директоре, но Сальери вовремя взял его за локоть, незаметно притянув к себе, и наклонившись к его уху, что-то тихо шепнул. Моцарт слушал, сдвинув брови, и когда Сальери, закончив говорить, отстранился от него, удрученно кивнул. Сальери, убедившись, что Моцарт успокоился, подошел к нам.- Скажите,- обратился я к Сальери, когда Розенберг, завершив свой рассказ, наконец соизволил обратить внимание на Моцарта,- А почему Вы рассказали герру Моцарту, что я из будущего?- Он бы сам узнал об этом в любом случае,- ответил Сальери и, улыбнувшись, добавил,- А до этого сошел бы с ума в догадках. Так зачем же изводить его зря?Ближе к вечеру за мной прислали экипаж, который должен был доставить меня до моего нового места жительства. Я распрощался со всеми, обещая, что снова загляну сюда в ближайшее время. На улице меня перехватил Моцарт, предложив прогуляться завтра в парке или саду.- Если честно, у меня к Вам тысяча вопросов,- сказал он,- И я не уверен, что смогу застать Вас в ближайшие дни. Император не преминет возможностью узнать от Вас как можно больше.- Я счел бы это за честь,- с радостью принял предложение я и зачем-то добавил:- Знаете, раньше я даже и не мечтал хотя бы увидеть Вас...- А из какого вы века?- Из XXI,- ответил я.Он, робко улыбнувшись, с удивлением спросил:- То есть... Кто-то у вас до сих пор меня знает?Меня умилила смущенная радость, с которой он говорил, и, когда он спросил у кучера адрес, я, уже садясь в карету,сказал:- У нас Вас знают все.Потемнело, как мне показалось, неожиданно быстро. В пять часов, когда меня наконец привезли, зажгли мерцающие тусклым переливом света фонари, едва освещающие дорогу.Меня поселили в четырехэтажном доме, в небольшую уютную квартирку на втором этаже. Зайдя в нее, первым делом я замер на месте, ощущая каждой клеточкой тела, как сливаюсь с совершенно непривычной атмосферой, на которую я смог сегодня посмотреть изнутри. А потом проснулось детское любопытство, и я за пять минут обежал все комнаты, заглянув в каждое окно, потрогав каждый подвернувшийся под руку предмет,до этого виденный мной только под стеклом на черном бархате. Выдвинул все ящики, изучая их содержимое глазами и руками.Пришла фрау Хильшер, хозяйка квартиры, пожилая женщина с теплым взглядом и высокими скулами, и позвала меня на ужин, а я вдруг понял, что не ел с восьми часов утра и жутко проголодался.После ужина я вернулся в спальню, и раздевшись, лег на широкую кровать с мягкой периной. И меня накрыло. Ни с того ни с сего на меня навалилось осознание того, КУДА я попал и С КЕМ сегодня познакомился. И это осознание казалось настолько пронзительным и абсолютно сумасшедшим, что я почти час пролежал неподвижно, шальным взглядом уставившись в потолок. В итоге, запутавшись в шквале эмоций и переживаний, я отключился, проваливаясь в крепкий сон без сновидений.*** Утром я проснулся от тихого, но настойчивого стука в дверь.- Кто там?- не придумав ничего лучше, спросил я, нехотя открыв глаза.- Герр Лавелль,- послышался из-за двери голос фрау Хильшер,- Прошу извинить меня за то, что пришлось Вас разбудить, но к Вам пришел гость.- Меня ни для кого нет!- откликнулся я, не до конца сообразив, кто бы это мог быть,- Скажите гостю подойти чуть попозже.За дверью послышались приближающиеся шаги и едва слышное перешептывание. Я, еще не совсем проснувшись, взглянул на настенные часы. Шесть утра?! Да что ж за традиция пошла - будить меня ни свет ни заря.- Но он просил передать...- запнувшись, неуверенно произнесла фрау Хильшер,- Что если Вы не желаете выходить, то он...- она снова умолкла, но тут же продолжила, совсем робко и тихо:- То он, послав ко все чертям все Бургтеатры и всех директоров мира, останется здесь, весь день дожидаясь Вас под дверью.Я рассмеялся: он то может.- Скажите гостю: пусть войдет,- отсмеявшись крикнул я. Вспомнив, что на мне почти ничего нет, я с головой зарылся под одеяло, отчего-то затаившись.Бодрым шагом он прошел к окну, распахивая тяжелые шторы и остановился напротив кровати, наверно, пытаясь угадать меня среди гор подушек и одеяла.- Если таким образом Вы пытались скрыться от меня,- наконец сказал Моцарт,- То у Вас ничего не вышло, я разгадал Ваш хитрый замысел!Улыбнувшись, я высунул нос из-под душного одеяла, жмурясь от ярких лучей солнца.- И ничего я не прячусь, я пытаюсь выспаться.Я посмотрел на Моцарта: тот не выглядел сонным, наоборот, создавалось впечатление, будто он проспал весь вчерашний день. Ну нельзя в шесть утра выглядеть таким бодрым!- Просыпайтесь, герр Лавелль, на улице прекрасная погода!- не унимался Моцарт.- Зовите меня просто Анре, пожалуйста,- попросил я, утопая в мягком одеялке,- Я не привык, что меня называют так официально.- Как Вам угодно,- согласился Моцарт, и видя, что я вновь проваливаюсь в сон, заголосил нараспев:- Просни-и-ите-есь! Наш великодушный директор просил передать, чтобы Вы заглянули к нему с утра на пару минут.Я обнял подушку, прижавшись к ней щекой, и подняв на него жалобный взгляд, стал таращиться щенячьими глазками.- Вы можете взять подушку с собой, если хотите,- Моцарт засмеявшись, развел руками,- Но боюсь, герр Розенберг этого не поймет.Я страдальчески вздохнул, а Моцарт, сказав, что подождет меня внизу, скрылся за дверью. Недовольно ворча, я вылез из под одеяла и сразу же залез обратно. Холодно! Хоть на дворе стояло почти летнее тепло, и странно было бы так говорить, но я один из тех людей, которые спросоньядаже в бане замерзают. Пересилив себя, я все-таки прошлепал к стоящему на столе тазу с подготовленной для меня водой и стал приводить себя в порядок. Умывшись я, стуча зубами от холода, достал бархатный мешочек с бритвенными принадлежностями, которые не внушали мне доверия. Бриться оказалось сущим мучением, требующим просто титанических усилий и терпения, и я удивлялся, как не исполосовал себе все лицо в клочья и даже не поцарапался. Правда, была одна маленькая царапинка на подбородке, но совсем уж незаметная. Ай да я, ай да умница аккуратная!Расчесав запутанные чуть ли не в узлы волосы, я обнаружил на тумбочке оставленную мне одежду. Изящная, яркая - как в музеях или на картинах. Костюмы актеров и моделей теперь казались лишь жалкой пародией. Я осторожно подцепил камзол пальцами, будто ему действительно двести лет и он может рассыпаться от любого неловкого прикосновения. Разложив костюм на кровати, я в раздумии стал решать, как же все это надевается...***Скучая, Моцарт неторопливо расхаживал по гостиной, изрядно действуя на нервы занятой шитьем фрау Хильшер. Намотав несколько широких кругов, он остановился напротив клетки с чистящим перья скворцом. Птица, заметив его, приветственно чирикнула, залившись звонкой трелью. Моцарт улыбнулся, но улыбка вышла грустная, потускневшая. Совсем недавно умер его собственный любимый скворец, и в доме поселилась стылая тишина, а по утрам без выразительного пения она казалась вовсе гнетущей. Теперь оставаться в квартире в одиночестве стало невыносимо, помогала только работа над новыми композициями, а когда наконец приезжали с отдыха Констанц с Карлом Томасом, удручающая грусть совсем отступала, затаившись по углам.Присев на диван, Моцарт услышал, как возня наверху прервалась резким глухим ударом тела об пол и отборной французской руганью. Фрау Хильшер стыдливо прикрыла рот ладонью, залившись краской, будто сказанное пару мгновений назад было ее словами, а Моцарт, чуть не упав с дивана, задохнулся от беззвучного смеха.
По лестнице спустился хмурый Анре, недовольно поправляющий манжеты.- Не смешно,- проворчал он, с укором смотря на Моцарта, у которого потрепанный вид Анре вызвал новый приступ смеха,- Как вы это вообще носите?- Легко,- немного успокоившись, ответил Моцарт, смахнув выступившие от смеха слезы,- Вам очень идет. Пойдемте, я хочу показать Вам императорский сад. В такую погоду он невероятно красив.- Да, конечно,- сказал Анре и, одернув камзол, с возмущенным видом добавил:- И перестаньте хихикать!