Ну, наконец-то! (1/1)
В день, когда Китти вышла замуж, Оли надрался как свинья. Нет, специально он ничего не планировал. Так получилось само собой. Да, перед отъездом на ее пальчике было не только то кольцо, что вернула Шиф, но и то, что он купил позже. А на другой руке?— кольцо Тома. И она поклялась этими кольцами (и кольцами Сатурна в придачу), что любит только их двоих и никого больше, и никогда больше никого не полюбит. И никакой другой мужик к ней пальцем не притронется, пока она их любит (а любит она их навечно), и будут они жить долго-предолго и до омерзения счастливо. А когда все умрут (в один день, само собой), их похоронят в трехместном гробу, трогательно держащимися за руки. Что самое смешное?— Оли в это верил.И все равно в день, когда в каком-то там второразрядном ЗАГСике, за тысячу километров от него, Кицунэ мявкнула ?да? и поставила свою красивую подпись на бумажке, свидетельствующей, что отныне она?— жена Лехи, у Оли в душе рыдали осенние скрипки и мерзенько моросило.Как истинный англосакс, с душевной непогодой он справлялся старинным, традиционным, хорошо проверенным способом?— с помощью скотча. Справлялся в одиночку, не поехав на репетицию. Отчего-то делиться переживаниями ему ни с кем не хотелось. На самом деле, они были беспочвенны и несущественны?— фиктивный брак он и есть фиктивный, и на особое сочувствие Оли не рассчитывал. Даже со сторон Тома, которого, к счастью, дома не было.Стоическому спокойствию брата Оливер завидовал по-черному. Казалось, братишка Китти даже не ревнует. Возможно, так и было на самом деле. Встроившись в уже сложившиеся отношения, Том спокойно принял и свою роль в них, и тот факт, что он не единственный мужчина в ее жизни. Он легко относился ко всем ее затеям и не страдал, если сценарий развивался не так, как ему бы хотелось.Откровенно говоря, Оли считал, что они просто спелись, а брат потакает всем ее прихотям, чтобы урвать форы. Ему ужасно не хотелось признавать, что третий лишний, как ни удивительно, внес в их страстные, яростные отношения то, чего им так не хватало?— покой и гармонию. Характер Томми был более мягкой копией его собственного характера. И если старший Сайкс?— это океан с постоянно меняющимся течением, акулами и свирепыми бурями, то младший?— уютная заводь с кувшинками (правда, под кувшинками все-таки таились рыбки не менее опасные, чем акулы, пусть и не такие темпераментные ;)).Китти же, несмотря на кажущуюся легкость и ветреность, была скалой. Оли понял это не сразу, а только прилично раздолбив себе лоб о непреклонность ее решений. И если под его напором скале приходилось бороться за устойчивость, то с Томми она согревалась и расцветала. И, если бы не Том, ставший буфером, способным гасить страсти Оливера и дарить покой и отдых Кит, эти отношения давно бы рухнули. Собственно, они уже рушились, и не однажды, едва не похоронив Оли под обломками, когда она, устав от его претензий, как та Магомедова гора, удалилась прочь. И в той ситуации братишка спас все, в том числе, и его жизнь.С Томми ей было легко и весело: они постоянно дурачились, сюсюкались, шептались и любили вдвоем возиться по дому. Романтичные прогулки, уняняшные пикники на берегу реки, совместные покатушки на всем, что движется?— все идеи такого плана текли с той стороны. Он не обижался на нее и ничего не требовал, довольный тем, что дают. Она обожала забираться к нему на колени, и засыпала так, потому что там давали пообниматься всласть, не пытаясь залезть под одежду, ущипнуть, куснуть или раскрутить на секс.У Оли была фотография, отражавшая всю суть их отношений: на ветреном берегу Шиф стоит Китти, зажмурившись, прислонившись к груди брата, а Том прижимается губами к ее лбу. Наблюдая эту идиллию, Оли порой с тоской думал, что будь в нем хоть капля мужества?— он убрался бы из отношений, дав им построить нормальную семью. Но этой капли не находилось, ведь когда Кит переключала свое внимание на него, Оли снова чувствовал себя самым счастливым человеком на Земле.Еще одно смущало и огорчало его?— скорость, с которой брат принял ребенка. И не просто принял, а полюбил по-настоящему, словно к найденышу прилагался пакетик с надписью ?Любовь. Только для Томаса Сайкса! Срок годности неограничен?. И инструкция, как к полуфабрикату: положите пакет в микроволновку, разогрейте до 36.6… нет, до 37.6. Все, продукт готов. Употребите маленькими глотками, чтобы не поперхнуться. Температурьте на здоровье.И Том температурил, во всю! Его волновало все: ой, Тапи чихнул. Ой, он покакал…, а это нормально?— такой цвет? Я купил ему новую курточку (размером с рукавицу взрослого мужика). А когда у него полезут зубки? Дай мне его подержать, ну, пожалуйста… Он мне улыбается! Утю-тю…Когда сынуля приварил ему в глаз погремушкой, счастью Тома конца не было.Даже единственная ссора, случившаяся у них с Китти из-за имени малыша, произошла только потому, что Том уже воспринимал его, как своего, и вполне серьезно и осознано решал, какое имя будет носить ЕГО сын.К великому огорчению Оливера, никакого волшебного пакетика для него лично к пацаненку не прилагалось. Судьба предоставила ему право разживаться любовью самому. Нет, конечно, малыш ему нравился, и он к нему привязался, насколько это возможно было за то время, что они провели вместе. Но он воспринимал ребенка скорее как часть Китти, и принял его так же, как когда-то впустил в свою жизнь Росво. И чувство, которое он испытывал, больше походило на привязанность к племяннику или младшему братишке, чем на нечто отцовское. И уж конечно, до томкиного обожания ему было далеко.В общем, Оли со вкусом страдал, валяясь на диване и запивая страдания скотчем. Хотел позвонить Кит, поздравить с замужеством. Передумал. Издеваться над самим собой как-то не очень… Она объявилась сама?— скинула смску: ?Все в порядке, теперь только документы на сына оформить. Не хандри, люблю тебя?. Ограничившись скромным ?И я тебя тоже?, Оли продолжил возлияния. К тому моменту, когда братец добрался до дома, он уже прилично нализался.Одним взглядом оценив масштабы, Том хмыкнул.—?Можно подумать, тебе все равно,?— огрызнулся Оли.—?Не-а,?— неожиданно отозвался брат, плюхнулся на диван и подвинул к нему тяжелый стакан из толстого стекла:?— Наливай.Вдвоем пилось веселее. Язык у Оли неизбежно развязался, и он выложил Тому все, о чем думал в этот день.—?Ты, правда, хотел уйти и оставить Кит… мне? —?удивился младший, приняв, вероятно, откровения Оли за пьяный бред.—?Угу. Хотел.—?Глупости… Она не согласится. Никогда. Она тебя любит.—?Тебя любит больше… Ей… с тобой хорошо. Я только все порчу,?— уже заплетающимся языком парировал старший.—?Снова глупости. Вечно ты из всего трагедию делаешь! Просто я даю ей то, что она любит больше нас обоих, вместе взятых.—?Что? —?искренне удивился Оливер, и даже приподнялся, чтоб посмотреть на брата. Что такое есть у Тома, а у него нет?—?Свободу.Увы, свадьба не сыграла решающей роли в процессе сбора и оформления документов. То справки оказывались уже просроченными, то не ту печать шлепнули, то еще что-то. Тяжелые, ржавые маховики бюрократической машины едва вращались, воруя у влюбленных бесценное время. Оли бесился от бессилия, пиная мебель, и даже оптимизм и долготерпение Томми как-то полиняли. Младший с досады даже татуировку себе новую сделал?— Смерть бюрократам.В общем, когда Кит, наконец, собрала и оформила все необходимые документы, Тапи стукнуло полные шесть месяцев, он уже самостоятельно сидел, а во рту ложка звенела об первые кроличьи зубки. Лето и осень давно миновали, и в воздухе носился дух Рождества.—?Ну, наконец-то! —?буквально взвыл Оли в аэропорту, когда Китти и ее ?пикты? полным составом прилетели в Шеффилд. Он бросил все дела и отбрыкался от всех интервью, чтобы собственными руками тащить ребенка и чемоданы. Быстренько перездоровавшись с мужиками, он бросился обнимать любимую.—?Эй, эт моя жена вообще-то,?— добродушно подъебал Молох, и пошел вылавливать из багажа клетку с Росво. Оли скривился. Щекастый малыш в красной шапочке, натянутой по самые брови, перекочевав из рук Китти в его, наморщил круглый носишко, но реветь передумал. Для ребенка, прожившего половину маленькой жизни в казенном заведении, смена лиц вокруг была скорее развлечением, чем трагедией.Впрочем, Тапи у Оливера тут же отобрал Том, сияющий, как новый пятак, и он смог беспрепятственно прилепиться к смыслу и центру своего существования.Уже дома, свалив вещи посередине спальни, заперев рычащих псов по разным комнатам, а Тапи усадив на диван в окружении подушек, Оли вдруг осознал, что разгульная молодость закончилась. Пьянки, гулянки, тусовки до утра, возможность сорваться в любую минуту куда угодно?— все поводья от свободной жизни держат теперь пухлые кулачки вот этого вот существа, затолкавшего одну ручонку себе в рот и пускающего радостные слюни.—?Сними с него шапочку, ему же жарко,?— попросила Кит. Оли потянул за помпончик и ахнул?— скрутившиеся в пружинки и колечки волосы были интенсивного, сияющего, медно-рыжего оттенка.—?Ты зачем ребенка покрасила? —?сурово поинтересовался он, и Кит засмеялась, откинув голову, такую же медно-рыжую, как и у малыша.—?Это не я, это природа! Вот, за последний месяц раскрасила солнышком. Ты приглядись, у него и глаза цвет сменили, папочка…Оли пригляделся. И в самом деле?— даже брови и ресницы, раньше соломенно-светлые, словно солнцем налились. А внимательно смотрящие из этого солнечного ореола, слегка раскосые глаза, из невнятно-голубых стали зелеными, как болотная ряска.Настоящий лисенок!