Опять ругаются (1/1)
Итак, Фролло был шокирован сильно изменившимся голосом цыганки и её силой, с которой она сбросила его на пол. Он злобно поднялся и пошёл искать её, куда она сбежала. Долго искал.Цыганка сидела на каменном полу возле статуи Божьей Матери с младенцем и держалась за голову. Возле статуи Мадонны находились статуи апостолов и прочих святых, незнакомых девушке.— Значит, это правда, — сказал он.Девушка обратила на него свой уставший взор. И вскрикнула от ужаса. В новогоднюю ночь сверкали молнии. Вспышки молний на секунды освещали чёрную галерею со статуями. Архидьякон был похож на колдуна. Образ в чёрном словно мигал перед её глазами, словно поклялся свести её с ума. Вот он есть, вот его нет. Точно призрак, монах-привидение.Закрыв глаза, она легла на пол, считая, что наконец потеряла сознание и избавится от ужасной головной боли. Почувствовав прикосновение к своему телу, она вздрогнула.— Убери руки! — закричала девушка низким от гнева и ужаса голосом голосом, когда он приполз к ней и улёгся на неё.— Вот как? — удивился священник.— Твои руки холодны, как руки покойника. Оставь меня, Сатана, мне плохо. О, эта страшная головная боль!
— Значит, это правда. Ты мне солгала, ты говорила, что примешь меня с горячими объятиями, если я исполню твоё поручение навестить моего непутёвого брата. И вот я вернулся, я рассчитываю на вознаграждение.Эсмеральда схватилась руками за голову, она этого не помнила.— Я этого не говорила. О, моя голова!Клод взял её за руку.— Ты говоришь, что у тебя болит голова. А это значит в ней умирают твои мысли и память о том, что ты говорила. Но это не избавляет тебя от ответственности. Ты мне дала слово.— Пусти меня, я плюну тебе в лицо.— И ты всё равно меня любишь, — улыбался архидьякон.— Я не могу принадлежать живодёру и отвратительному колдуну, который убивает бедных животных, который хочет проникать в мои мысли.— Это правда? Ты думаешь обо мне? — продолжал улыбаться Клод.Девушка вывернулась из его объятий, она догадалась о причине его весёлости.— Моя боль. Это ты отравил меня. Ты опять подсыпал какой-то ядовитый приворот в мою еду. Не приближайся, чудовище.— Ах, так! Вот значит кого тебе не хватает в эту ночь. Чудовища, — разозлился Клод, снял с себя плащ и отбросил его в сторону. — С твоим уродом всё хорошо. Чем он так лучше меня? Но если тебе не хватает этого, могу быть вместо него, — Клод скривился и заговорил ноющим хриплым противным голосом: — Экю за хлеб, почему так дорого? Эсмеральда, почему это я не могу подсматривать за вами, пока вы спите? Мой господин злится, вы не можете злиться. Вам же всё равно кто лежит рядом, когда глаза ваши в темноте ничего не видят.— О боги! Он опять сошёл с ума, — шептала Эсмеральда, приложив руки ко рту, неожиданно для самой себя рассмеялась.Фролло по-прежнему был суров. И видимо даже и не подозревал, что он смешон.— Эсмеральда, ты пьяная или трезвая? Я хочу тебя понять, но не могу. Иногда мне кажется, что ты почти мне сдалась, но история опять начинается с начала. Скажи мне, если бы я не был священником, ты полюбила бы меня с самого начала, ты бы жалела меня? Ведь всё могло быть по другому...— И если бы не был живодёром...Эта краткая неожиданная фраза задела его. Только он, как и раньше, не хотел оправдываться в том, чего не совершал.— Ответь, было бы "да"? Если так, всё прояснится. Я найду способы порвать все связи с церковью. Мы начнём в новую жизнь заново с наступившим годом.— Я не знаю, мне нужно разобраться с собой, мне надо время.— У тебя нет времени, выбора тоже нет.Ты должна сказать мне "да" и окончательное "да". Скажи наконец, чего ты хочешь? — нетерпеливо огрызался мужчина.Эсмеральда вспылила:— Откуда мне знать, чего я хочу? Это ты так умело подменяешь мои желания своими, что я уже не знаю, что я такое. Колдун!— Ты не похожа на умирающую.— Ты причина головной боли. Ты подсыпал мне сегодня приворотную отраву, я догадалась. Это меня убивает. От твоего колдовства нет лекарств и если я должна хотеть человека, которого презираю, лучше смерть.— Значит тебе действительно плохо, —заключил Клод. — Ты вбила себе в голову, что я отравил тебя приворотным зельем.— Во всём Париже существует только один колдун достойный виселицы. Интересно, если тебя сожгут, я перестану страдать из-за порчи, благодаря которой ты проникаешь в мои мысли? — считая, что победа оставалась за ней, язвила цыганка. Взбешённый Клод хотел взять её живо здесь и сейчас. За секунду она не поняла, как он сжал её в объятиях. Она закричала.— Я не настолько силён по части любовных зелий, — сказал он и придумал согласиться с приписываемыми ему ложными обвинениями. — Этот приворот был не на всю жизнь, а чтобы ты захотела меня на один раз. Его действие одноразово. Если ты сегодня будешь со мной, завтра ты меня разлюбишь. Вот увидишь, это колдовство очень слабое, на утро ты освободишься.— Это правда? — недоверчиво спросила цыганка.— Пойдём со мной.Девушка ушла в свои мысли и позволила ему себя увести, послушная овечка, которая идёт за мясником; чувство головной боли было сильнее сопротивления. Он развязно обнимал её во всех местах, она стонала от боли и ничего не замечала. Он привёл её в свою "адскую кухню", куда не впускал даже епископа. Цыганка упала в кресло архидьякона, глаза заволакивало туманом и зловещие непонятные надписи на стенах сливались в слезившихся глазах.— Выпей, — растормошил её из задумчивости архидьякон, подавая ей колбу с жидкостью страшного цвета.— Что это? — спросила несчастная.— Снотворное, помогает от головной боли.— Я ничего не буду пить с твоих рук, — зарычала цыганка. Фролло схватил её за горло, по её телу пошли судороги, она не находила в себе сил сопротивляться. Фролло влил в её горло лекарство. Колба выпала из его рук и разбилась. Сидя на её коленях он понял, что девушка потеряла сознание. Медленно сложив её руки он поспешил встать. В полусонном состоянии цыганка схватила его смертельно холодную руку и приложила ко лбу, — единственное применение, которое приемлемо к такой холодной руке и снова уснула.€???Эсмеральда проснулась в неизвестной ей комнате.— Наконец-то проснулась, — увидела она довольного архидьякона.— Где я? Как я здесь оказалась? — спрашивала она себя.— Как? Ты ничего не помнишь.— Ничего. Что вчера было?— Всё, — облизал свои губы Фролло.Эсмеральда схватилась за голову, к счастью или к несчастью она не болела.— Ты кричала, что любишь меня, кричала, что обожаешь мои шершавые руки на своих сосках, умоляла, чтобы я достал своим копьём тебе до горла. Я пытался, но не мог. Ты была недовольна. И больно щипала меня, заставляя меня войти поглубже...— Замолчи! Не может быть... какой стыд, я не помню.— Как и не помнишь, что вчера пила, Эсмеральда.Только сейчас она увидела жёлтое растение в руках архидьякона, такое было в углу её кельи. Он пояснил:— Это ядовитое растение, оно несёт галлюцинации спящим. Ты счастливо отделалась, а могла из-за него умереть. И приносил его тебе не я. Теперь ты освобождена. Вспомни, я говорил, что приворотное зелье одноразово. Ты больше не чувствуешь ко мне внушённой извне похоти. Ты довольна? — Архидьякон смеялся, а потом подсел, умоляюще спросил: — Ты ведь ко мне ничего не чувствуешь?Цыганка хмурила брови, попробовала себя ущипнуть, она не понимала, снято ли колдовство или нет.— Я не чувствую улучшений. Какие могут быть гарантии, что ты мне не солгал, что приворот снял, а не усилил? Воспользовался моей слабостью. О, священник не переставал быть негодяем. Колдун! Сатана! Чернокнижник! — сказала цыганка и ушла.Оставшись один, Клод был воодушевлён, словно в злости цыганки нашёл смысл жизни. Неожиданно к нему подкралась тревога, он вспомнил слова, которые цыганка шептала ночью, они говорили о том, что он может потерять смысл жизни."Хорошо бы сейчас умереть... я по любому умру на виселице в указанный мне срок; не важно, что он хочет меня спасти, меня ничто не спасёт. Это написано в книге судеб. Я видела вещий сон. Я видела себя на виселице и ворон клевал мои глаза. Во сне я чувствовала удушье и слышала дыхание смерти, мне страшно. Но не смерти я боюсь, а того, что так и умру, не найдя мать. Умру, не зная кто я..." — шептала она в бреду.Клод снова задумался.— Я тебя не потеряю, — сказал он и принял решение: — Надо идти к принцессе.€???Клод своей немного тяжёлой походкой и, задумчиво опустив голову, отправился на выход из залы Собора.— О мой кабанчик, — не отрывая от неговлюблённых глаз, произнесла Фалурдель.Клод повернулся с вопросительным взглядом, не понимая, к чему это произнесла старая женщина и кому.— Простите? — переспросил он.— Надеюсь, вы на меня не в обиде, я вас не узнала вчера... я такая глупая. но и вы должны понять честную женщину... вы слишком вспыльчивый, ха-ха, и торопите события...Клод ушёл уже далеко, не вникая в медленную речь старухи.— О мой кабанчик, — смотрела ему вслед Фалурдель. — Я сильно его оскорбила. Он хочет меня наказать. Ах! Или испытать.