Красавица, которую возжелали все похотливые чудовищи (1/1)

Фалурдель неслась по улице гордой походкой, пыхтя и опираясь на палку, когда её окликнул капитан Феб:— Дорогуша, немедленно бросай палку, бросай её к чёртовой матери, она тебе не нужна!Сгорбленная старуха обернулась, чтобы посмотреть на офицера испепеляющим взглядом и демонстративно перешла на другую сторону дороги.— Ты посмотри, какая фифа! — присвистнул кто-то. Королевские стрелки, не скрывая, посмеивались над своим капитаном, который впервые терпел в своих ухаживаниях неудачу.Феб который день испытывал стыд. Во время одной из попоек он проиграл спор и поэтому должен был выпрыгнуть в реку полностью голым из окна горбатой старухи. Всё шло по плану, однако Феб споткнулся и упал на Фалурдель, едва зайдя в её дом. Он хотел подняться, а старуха верещала всё сильнее, крича, что её насилуют. На её крики прибежала вся стража. Феб был слишком пьян и чем сильнее верещала Фалурдель, тем сильнее он не мог подняться, его еле оттащили. Грязная сплетница разнесла по всему городу свой рассказ о том, что коварный господин де Шатопер посягал на её честь. И теперь все указывали на него пальцами, его стрелки — тем более, ведь они были свидетелями той постыдной сцены.Другой офицер, давний противник Феба, желая ему насолить демонстративно носил Фалурдель яйца и прочие продукты, всячески прилюдно извинялся перед старухой за капитана. Этим самым не позволял никому забыть о позоре Феба и перестать всем смеяться.Феб хотел раз и навсегда закрыть эту историю и извиниться перед каргой. Он не нашёл нужных слов.— Простите, госпожа, я был пьян... Фалурдель, кстати, сколько тебе лет?— Сколько есть, все мои! — зло ответила старуха.— Прошу ответить, — раздражённо настаивал Феб. — Я скажу комплимент, старая дура, и мы помиримся!— Двадцать восемь, — прошамкала Фалурдель.Феб планировал, независимо от услышанной цифры, сказать, что она выглядит моложе своих лет. Однако, её ответ заставил взорваться его громогласным хохотом.— Чучелу на ножках тридцать восемь! Ума не приложу, сколько нужно выпить, чтобы запрыгнуть на этот ходячий ворох лохмотьев, которому на семьдесят! Я же просто споткнулся. Она сказала, тридцать восемь!Старуха достала из своей тяжёлой сумки крупную рыбу, купленную ею нынче, и огрела капитана её хвостом. Королевские стрелки падали от хохота.— Это за мой пережитый ужас! Пытаться бесчестить почтенных женщин! Твоё место в аду, и пусть с опозданием, но ты туда попадёшь! Я ни какая-нибудь, я честная женщина! — вопила она.Фалурдель немедленно пошла просить убежища в церкви, не желая больше выносить преследования офицера.— Он будет гореть в аду! — плевалась старуха.— Успокойтесь, мадам, — пытались её утихомирить.— Да он мне проходу не даёт! Куда я, там и он, его грязные ухмылки, его грязные шуточки, чтобы меня задеть. Я невинная девка была, во мне и сейчас следы былой красоты, я всю жизнь была невинна и это не значит, что я готова позволить залесть на себя первому солдафону, потому что я уже стара и должна есть, что дают! Я честная женщина, была и буду, я умру с честью! — не унималась Фалурдель. Она требовательно и зло кричала, что желает видеть чёртового архидьякона, он обязан предоставить ей место в Соборе, так как она спасла ему жизнь своими травами. Её не устраивали слова о том, что отец Клод не может её принять по причине того, что он присутствует на службе, которую ведёт архиепископ. Фалурдель ничего не желала слышать.?◇?В тот день архидьякон с утра избегал возможности попасться цыганке на глаза. Мельком он видел её издали, как ему показалось, она смотрела на него, думая, что он этого не замечает. Фролло перехватил её взгляд, остался доволен. Она возмутилась и покраснела.Неожиданно во время службы ему сообщили, что женщина, которой он должен предоставлять убежище, устроила скандал и желает немедленно его видеть. Фролло понял, о ком идёт речь.— Она сошла с ума, если решила навредить самой себе этим скандалом, — подумал он, а сам приказал привести женщину в исповедальню, он незаметно исчезнет со службы.?◇?Фалурдель сидела в исповедальне, когда явился отец Клод.— Я слушаю, — сказал он. Фалурдель приготовилась открыть рот, чтобы выплеснуть все свои жалобы, когда Клод продолжил: — Ты не могла найти более неподходящего момента, чем сейчас. Молчи, не говори ни слова! Да, я люблю тебя, это правда. От пламени, что сжигает моё сердце не вырывается ни одна искра наружу. Ты поэтому считаешь, поэтому его можно и дальше растаптывать? Зачем ты устроила скандал, будто бы хочешь меня видеть? Решила зло пошутить, я твои шутки не оставлю безнаказанными. Готовься! Я знаю, между нами большая разница в возрасте, я не похож на того, о ком ты мечтала. Я не могу сравниться с твоим обожаемым Фебом. Я не позволю тебе говорить ни о нём! Теперь говори, что хотела. Ты молчишь? Молчишь? Так знай, что твоё молчание буду толковать по своему, как согласие. Значит, ты пришла, чтобы сказать, что на всё согласна. Теперь мне дай свою руку, ведь ты согласна меня полюбить, священника, вероотступника, клятвопреступника, грешника. Скажи одно слово.Фалурдель воспылала огнём, прихорашивая свои залямцованные волосы. "О, Боже, возлюбленный мой, свет моих очей! Да, да, я на всё согласна, на что мне этот проходимец Феб? Этот навязчивый тип для меня ничего не значит. Конечно я дам руку!"Неожиданно раздался жуткий грохот, — упал орган, который неудачно переставляли. Фролло разозлённый немедленно вышел.Фалурдель просунула руку через окошко исповедальни, только архидьякона там не оказалось.