Изгнание бедняги (1/1)

Архидьякон находился в потрясении после встречи с принцессой. Он впервые задумался, что будет с Собором, когда он сбежит с цыганкой, когда добьётся её помилования. Какой духовный и культурный упадок воцарится здесь без него, если в мужской монастырь для прогулок будут допускаться знатные дамы! Другие священнослужители, другие епископы будут только рады услужить королевским особам, их капризам, по их приказам будут устанавливать на фасаде храма модные статуи их ангелочков. Моды! Архидьякона передёрнуло от омерзения. И никто кроме него, Клода, не будет, как это делал он, сметь сказать, что моды несут уродство: не подходят пузатые ангелы к Собору по стилю. Среди остро-вытянутых статуй святых и каменных чудовищ они будут выглядеть нелепо. Никто не пожелает вникать в символику.Не то, чтобы архидьякон жалел о своём решении сбежать с цыганкой — его выбор быть с ней неизменный, просто в голове поселилась некая печаль, что он оставит, то что ему было дорого. Он любил Собор с его символикой, историей, мистикой; любил его как загадку, долго изучал её. Это всё останется в прошлом. Он ради любви готов был пожертвовать и не такими вещами, которые ему дороги... ради любви к женщине, которая его ненавидит.После этих мыслей архидьякон вспомнил о принцессе. Ленивое разнеженное тело, склонное к полноте, так и просило ласки и к нему прикоснуться.— Потаскуха! — нахмурил брови Клод Фролло.Любой на его месте не устоял бы перед соблазном. Хотел ли бы он, чтобы Эсмеральда была также добра с ним? На этот вопрос он затруднялся ответить. Теперь после королевского дворца ему снова предстанет встреча с женщиной, которая не перестаёт твердить, как его ненавидит. Со временем она его полюбит. Когда получит свободу, она успокоится, и станет с ним ласкова, — так он думал.Будучи наедине с женщиной, которая его хочет, он не испытал похоти, а почувствовал ужасную неловкость, смущение, будучи застигнутым врасплох; желание поскорее сбежать.— Похоже, я впервые почувствовал себя так, как чувствует себя со мной Эсмеральда. Какой она терпит ужас, а ведь я был наедине с принцессой всего несколько минут. Я же терроризировал её регулярно и настойчиво, давно потерял всякий стыд. Какое же я чудовище!Он посмотрел на себя в зеркало, задумался и посчитал что лучше ему не попадаться на глаза цыганке в ближайшее время. Он чувствовал перед ней стыд после встречи с королевской дочкой.— Я научусь скрывать свою любовь. Цыганка научится меня уважать, — пробормотал он. Она считает его виновным в убийстве козы. Пусть считает. Он добьётся её помилования.Что же насчёт принцессы... почему он сразу не подумал, что через её постель может получить милость для своей возлюбленной? Он был просто не готов к такому повороту, чтобы хорошенько об этом подумать. Если дочь короля будет им довольна, она исполнит его любую просьбу. Остался только вопрос, сообщить ли об этом Эсмеральде?— Как она к этому отнесётся? Она непредсказуема. Она может усомниться в моей любви из-за моей вынужденной неверности. Я сам буду себе противен. Она не поймёт, что мне предстоит работать во благо нас двоих. Я держу в руках наши жизни. Главное, чтобы урод ни про что не узнал! Он не узнает, — твердил Клод.■■■Священник заметил Квазимодо, который стоял на улице возле ворот.— Вот где бездельник! Напомнить, что ты с утра не преступал к своим обязанностям? — спросил Фролло.— Я только проснулся, — промямлил Квазимодо.— Три часа дня. Не звонил с утра, не звонил в полдень. В колокольне ты продырявил крышу, когда швырялся башмаками в летучих мышей. В трапезной закрыто окно, ты захлопнул его настолько, что никто не мог открыть. Нам надо искать нового звонаря. Я уже подыскал тебе замену. Деревенский крепкий парень только приехал в Париж и готов на любую работу.— Что? — ужаснулся горбун. — Ты не посмеешь выгнать меня на улицу! Собор мой дом.— А ты пожалуйся на меня епископу или кардиналу, — подсказал Клод.— У деревенщины нет тонкого чутья и музыкального слуха! Горожане будут морщиться. Главная парижская колокольня будет греметь какофонией.— Зато стабильно! — добавил Клод. —Монахини и сестра-настоятельница Гудула давно просили прислать им что-то достаточно страшное и физически сильное, чтобы било в их колокол. У них не колокол, а так... чашка, как раз под твои возможности. Сестры нетребовательные женщины, Квазимодо. Не вздумай внушать им похотливые мысли своим кривым глазом. Ты на мужчину не похож — это то, что им надо. И только поэтому им кажется, что ты не представляешь угроз. Вот когда они узнают, что тебя невозможно прокормить, тогда-то ты и окажешься на улице. И заметь, я буду ни причём.— Ты так просто от меня не избавишься, — уверял Квазимодо. — Я просто мешаю твоему безнравственному блуду.— Даю тебе пару дней подготовиться к переезду. С этого момента тебе запрещено входить в Собор Богоматери.— Умоляю, господин, не отправляйте меня! — сразу взмолился Квазимодо. — Забудьте всё, что я наговорил! Позвольте вернуть ваше доверие, я буду слушаться и делать всё, что прикажете, и ни во что не вмешиваться!— Ты можешь ещё попытаться заслужить моё доверие, но в Собор ты больше не ступишь.— Что угодно, только не отправляйте меня у этим ужасным женщинам, монсеньор! Я умру от скуки. Они будут жестоко меня эксплуатировать, они заставят меня работать на грядках.— Отлично! — добился своего Клод и дал горбуну кошелёк. — Ступай к Жеану, передай ему деньги. Следи за моим братом целыми днями. Твоя задача сообщать мне, на что Жеан их тратил.— Будет исполнено! Будет исполнено! — слёзно говорил горбун.