Очень подлый Квазимодо (1/1)

Эсмеральда долго рыдала после пережитого позора, её сотрясало от стыда. Внезапно мысли о Фебе стали её спасением. Немедленно ей захотелось знать, думал ли он о ней сегодня, когда её жизнь висела на волоске? Может ли быть, что сегодня днём, сам не понимая почему, он почувствовал тревогу, ведь он же любил её когда-то? Ну, а сейчас, думает ли он о ней? А что он думает о ней именно в эту минуту, а в эту секунду? Не нужно поддаваться сомнениям насчёт его преданности, она выше этого. Феб поддался, поверив, что она виновна. Теперь понял, что был неправ и боится сделать первый шаг. Если и она будет сомневаться в нём, у их любви нет шанса, а надо верить, она найдёт способ увидеться с ним! С такими мыслями она уснула, полная надежд.Провалившись в сон, она видела того, кого желала видеть, своего Феба. Офицер лежал в её постели. Девушка смотрела на предмет своего обожания, мечтательно наматывала на пальчик локон его рыжих волос. Неожиданно она подумала, что её возлюбленный слишком чист, чтобы желать с ним нечестивых действий. И он никогда не помышлял для неё зла. В её любимом нет грязной похоти, выворачивающей наизнанку душу, он никогда не схватит её за шею, не сдавит кисть. Так ведь это же хорошо, что с ней не так? Феб – это тот, кому хочется дарить любовь, а для грязи существуют демоны и нужно подавлять в себе низостные инстинкты, вызванные чёрной магией. Ей не нужно ничьё горящее тело, бешеное дыхание и чьи-то слёзы на своих щеках... Она нуждается в любви-исцелении, а не в любви-отраве; она хочет любить сама, а не позволять себя любить. Что с Фебом? Он недоверчиво поднимает бровь. Он сомневается в том, достойна ли она его?Феб лениво повернулся к цыганке и сказал ей, что разрешает.– Что разрешаешь? – не поняла цыганка.Она бросила взгляд в угол и увидела: из находившегося там зеркала выходит наружу её отражение, – дева, похожая на неё, облачённая в чёрные одежды, уставшая, с тёмными кругами под глазами, неопрятная.– Кто ты? – спросила Эсмеральда.– Я это ты... чёрная часть твоей души, – медленным старым голосом ответила девушка в чёрном и она вонзила клинок в тело цыганки. – Ты мне мешаешь.Эсмеральда умирала под хохот безобразной старухи, – похожая на неё девушка за секунду уродливо состарилась под стать своему голосу. Старуха открыла дверь, на пороге стоял архидьякон, она протянула ему руку.– Это сон, это сон, – говорила Эсмеральда, – я должна проснуться, иначе умру!Она не просыпалась, сон был слишком реалистичным. Когда цыганка истекала кровью, Феб с безразличным видом наливал в свой кубок вино, потом предложил вина и раненой.Каким-то чудом кошмар закончился. Девушка открыла глаза и вскочила с постели. Она носилась, как разъярённая львица.– Проклятый колдун! Это всё он! Он хочет умертвить мою душу, чтобы обладать моим телом! – кричала она известно о ком. – Колдун! Негодяй! Вампир! Чудовище! Ненавижу! Ненавижу!В головокружительном водовороте цыганка догадалась, что кричит-то она в продолжении сна. Ей нужно издать настоящий звук, чтобы проснуться, только она не могла. Испугавшись, она бросилась назад к стене, моля своё убогое ложе не посылать ей больше таких кошмаров.Под окном кельи послышался некий шорох, словно кто-то тихо смеялся.Эсмеральда была готова умереть от страха без борьбы. Читая про себя молитву, она наконец-то издала дикий крик и проснулась.– Что случилось? – спросил у окна горбун.– О ужас! – пролепетала цыганка.– Все ненавидят несчастного Квазимодо, жизнь тяжела для урода. Даже те, к кому он спешил помочь, оскорбляют его, – включил жалобы горбун.– Я не хотела сказать... – оправдалась цыганка.– Я не обижаюсь, на что ещё рассчитывать такому, как я? Ухожу, уже ухожу! Я думал, случилось что-то серьёзное. Думал, ради чего-то стоящего меня подняли среди ночи ваши крики. Я летел со всех ног, теперь вижу, никаких проблем нету... в виде мужика в поповском прикиде.В растерянных чувствах Эсмеральда выбежала на свежий воздух:– Происходит какая-то чертовщина! Меня одолевают кошмары, страшные, реалистичные, не первый день. Думаю, не обошлось без колдовства.– И эти кошмары это я. Ну, спасибо! Спокойной ночи! – с этими словами горбун похромал прочь.– Подойди! Мне правда нужна помощь,– позвала цыганка.– Конечно же, я урод, значит, меня не нужно уважать. У меня тоже есть гордость!– Да подойди же! – раздраженно крикнула цыганка. Квазимодо и не думал возвращаться, тогда она выбежала, догнала его и схватила за руку. Почувствовав её прикосновение, горбун просиял от радости.– Вы приказали мне вернуться? – повёл бровью нахал.– Что ты знаешь о Фролло? – резко наступала девушка. – Он занимается колдовством? Ответь мне!– А к чему это сейчас? Зачем говорить о нём? Вы же меня позвали... – мечтательно строил глазки звонарь и двусмысленно улыбался.– Он колдун?– Нет, его просто недолюбливает народ, глупые необразованные люди. Говорят, что он чернокнижник, что он провалился в каббалу и переступил черту дозволенного человеческому знанию. За это его в аду ждёт котёл. Прячет сатанинский крест под настоящим, читает Тору и Коран, молится богине Изиде, потом обвиняет цыганку-плясунью в колдовстве – такая уловка вора, кричащего "Держи вора". А потом идёт к себе и в его окнах многие видят, как что-то взрывается у него в котле, когда он туда бросает оливки. Я этого ничего не видел. Это слова злых людей, я ни одному из них не верю, хозяин очень благочестив. Хватит про него, давай о нас!Эсмеральда внимательно слушала то, что ей говорил звонарь. И спросила:– Где он сейчас? Где он? Немедленно веди меня к нему!– Зачем? – опешил Квазимодо. Последнее, что он сейчас ожидал услышать, это упоминание о Фролло.– Моя судьба решена. Он победил. Мне придётся остаться с ним, – упавшим голосом сказала Эсмеральда, убеждённая, что близка к догадке: чтобы завладеть её телом, подлец решил отнять её разум и превратить её в живой труп. Он внушил ей ужас потерять собственное я, это чувство оказалось страшнее ожидания смерти, человек не может бороться с дьяволом, силы не равны. Дьявол за отказ стать его возлюбленной может не просто задушить на виселице, он способен на вещи, несоизмеримые с земными пытками: убить наполовину. – Ему не нужна моя любовь, а только тело, так пусть берёт меня и не смеет посягать на душу, не смеет отбирать мои мысли, надежды и желания! Надеюсь, мы заключим контракт.– Постойте, постойте! Что? – недоумевал Квазимодо.– Где его келья? В продолжении ночи я должна быть в его постели. Так будет лучше всем.– Кому всем? А как же Феб? Он любит тебя, – хватался за соломинку Квазимодо, готовый биться головой об камни пола.– Думаю, Феб поймет. И простит. Ради того, чтобы сохранить свою любовь к нему, я должна принести в жертву своё тело.– Фролло нет в Соборе! – выдумал на ходу Квазимодо. – Ушёл вечером и не вернулся. Его может не быть неделю.– Пока он не вернётся, я не буду спать, – ответила холодно Эсмеральда. – Я больше никогда не буду спать. Я поднимусь на самую высокую крышу и останусь ждать рассвета. Я боюсь спать. Пусть он поднимется ко мне, когда придёт.– А если он не захочет прийти? Вы к утру передумаете. Нельзя доверять ночным мыслям, которые путает дьявол.– Приведи его.&&&Квазимодо соврал, что архидьякона не было в Соборе. Фролло находился в трапезной комнате монастыря. Отужинав позже всех монахов, он спокойно отжимался от пола. Вездесущий звонарь решил составить ему компанию.– Уже сколько лет за тобой наблюдаю, никак не возьму в толк твои извращённые привычки упражняться сразу после еды, – болтал Квазимодо, архидьякон ничего не ответил. – Так ты то лекарство от облысения не забываешь пить или уже понял, что не помогает? Плеш на затылке, кажется, только больше стала, совсем лысый будешь. И тогда у тебя совсем не останется шанса быть с ней, хоть и сейчас нету. Она тебя никогда не позовёт.Фролло остановился и перестал упражняться, утёр пот со лба и посмотрел на Квазимодо, который уселся на стол и чавкал, поедая яблоко. Свои рыжие залямцованные волосы горбун заплёл в дивную косичку, а меж его ноздрей теперь красовалась массивная серёжка. Он стал ещё прекраснее.– Что ты знаешь? – проговорил Фролло. – Моё крохотное облысение на затылке диаметром всего сантиметр у меня с двадцати лет и с тех пор не увеличилась ни на миллиметр. У меня отличная наследственность, чего не скажешь о твоей, и я дворянин.Квазимодо нашёл повод для зубоскальства:– Ты подлец! Будешь передо мной хвастаться родословной, больше тебе нечего мне противопоставить! Ты жалок. Она не хочет тебя видеть!– И поэтому она прислала тебя. Что она мне ещё передала? – на этот вопрос горбун молчал. – Говори, горбатая машина сообщений. Я знаю, что она меня ненавидит. Только сегодня она могла меня поблагодарить за то, что спас её от судей. И заметь, я не сказал ей, что эту кашу заварил ты.– Она бы не поверила, – прошипел звонарь и добавил: – Только ты мне мешаешь нам, больше никто. Откажись от неё. Кроме тебя, у меня нет преград.– Кроме меня? – переспросил священник.– Есть только ты и я, остальные не в счёт. Ты уже понял, что у меня с ней больше шансов, поэтому отстань от неё!– Чучело! – неожиданно молвил Фролло, глядя на Квазимодо, и захохотал.– Я не понимаю твою ухмылку. Поясни! Мы не договорили в прошлый раз. Ты считаешь, что я не могу быть с ней? И какие по твоему могут быть причины?– Мне неочем с тобой говорить.– Брату своему тыкать будешь! – истерил горбун. – И отвечай, то есть, ты считаешь, что я не тот, с кем ты можешь тягаться? Это ещё почему? Я что, по твоему не мужчина? С чего такие выводы?– Квазимодо, я не желаю быть твоим врагом.– Но я уже стал твоим врагом! – кричал горбун.