Подлый Квазимодо (1/1)

Квазимодо умышленно выбрал время, когда в зале богослужения находилось много народу. Горбун нашёл ушибленного послушника, в лице которого приобрёл себе сообщника, и подскочил к нему.— Привет, чудовище! — громогласно поздоровался Квазимодо, тот смолчал. — Как твоё имя? — послушник молчал, горбун повторил вопрос и загорланил ему на ухо: — Как твоё имя, олух?! Я не для себя спрашиваю! Девушка меня к тебе отправила, тебе написала любовную записку, о том, как ждёт тебя к себе в спальню. Она любит тебя, идиот! О, отказаться от этого... Да она имени твоего не знает.На крики горбуна обернулись все присутствующие и больше всех крики горбуна заинтересовали королевского прокурора духовного суда Жака Шармолю:— Что? — нахмурил он брови и гневно спросил у послушника. — Что это всё значит? Я тебя спрашиваю.— Жакмен, — проснулся тот.— Что?— Сударь спрашивал, как меня зовут, — ответил послушник.&&&Утро выдалось сумасшедшим для Эсмеральды. Она ещё спала, когда почувствовала, что её душат какие-то грубые руки. Как в продолжении кошмара, она извивалась от ужаса, посчитав, что её хотят куда-то утянуть ангелы ада. Один из них держал руки на её шее, другой пытался локтём зажать ей рот. Окончательно проснувшись, она поняла, что это не демоны. Это были церковные стражники. Тогда зачем её душат?Упав на пол и откашлявшись, она спросила, кто они и что им надо. Они ответили, что им дан приказ привести её в залу собраний для капитула, а как иначе это сделать, если она спит. Эсмеральда предположила, что её можно было разбудить.— Из залы вас поведут на казнь, — последовал уточняющий ответ, — нам велено вас привести...— Не надо меня вести, сама пойду! — объявила цыганка.%%%Цыганку привели в залу церковных судебных слушаний, она увидела, что её ожидали. Среди мрачных личностей, готовых как коршуны съесть её жертвенное мясо, она узнала нескольких судей, королевского прокурора и конечно же архидьякона.— Подойдите, мадемуазель! — приказным тоном объявил Жак Шармолю.Эсмеральда замерла на месте и ничего не слышала. Прямая и надменная, она держалась стойко, но нечто выдавало её волнение, — смертельная бледность, на плече изорванное белое платье, взлохмаченные чёрные волосы. Фролло прошёлся глазами по её растрёпанному виду. Казалось, он был озадачен и что хотел наклониться к её уху и что-то ей прошептать, только не знал, как. Цыганка взглянула на него снизу вверх, до крови укусила губу, готовая выплеснуть на него все оскорбления. Её душа рвалась от возмущения и бессилия, этот человек решил с ней расправиться. Это точно он решил её жизнь.— Живо подойдите, мадемуазель! — скомандовал прокурор. Её толкнули стражники, чем и вывели её из задумчивости, она подошла. — Итак, спешим сообщить, что в восьмом часу вечера вы будете доставлены на Гревскую площадь, где будете сожжены на потеху доброго народа, который придёт туда с семьями и с детьми. Вам всё понятно?— Да, монсеньор, — ответила Эсмеральда.— Что она сказала? Ничего не слышу. Громче! — попросил глухой судья Барбедьен.— Мне всё понятно, монсеньор, — сухо ответила девушка.— Чудное дитя! И вы так просто об этом говорите, — проговаривал прокурор своим сладким причмокивающим голосом. — Мадемуазель, вас ждёт достойная вас жутчайшая смерть быть сожжённой заживо. И вы так просто говорите, что вам понятно?— Совершенно верно. Я всегда знала, что это когда-нибудь совершится и что моё нахождение здесь временно, — подавленным голосом выдавила из себя девушка.— Но вы не знаете самого главного! — возмутился прокурор духовного суда. — Ваша кара не в том, что ваши бесстыдные телеса, которые вы так любили оголять на площади, ваш маленький женский мозг, ваши члены и даже ваши чёрные глазоньки будут обращены в зловонный смердящий уголь. Неразумная женщина, ваша кара в том, что вы так и умрёте, не зная божьего света. Господь оставляет свет своей любви до последнего самым потерянным душам. В ад отправятся самые упорные в своих заблуждениях, от которых Господу ничего не остаётся, кроме как отвернуться. Вы отправитесь в ад! В аду ждут несопоставимые с земным разумом мучения, но они не самое страшное. Самая страшная мука для проклятых душ — это осознание того, что они потеряли божий свет. Покайтесь и огонь станет для вас очистительным. Костёр — это не буквальный огонь, а спасение. Это?милосердие Бога, а не суд. Вы познаете не ад, а чистилище на земле и отправитесь на небеса. А наши молитвы помогут вам двигаться быстрее.Эсмеральда молчала. Только её дыхание значительно участилось и стало слышным.— Что она сказала? — промямлил глухой судья. — Что она сказала? Она точно что-то сказала?— Вы упорствуете? — наблюдательно спросил прокурор. — Отвернитесь от дьявола, мадемуазель, пока не совсем поздно.Девушка подняла глаза:— Что бы я сейчас не сказала, не изменит моей судьбы! Вы уже меня уничтожили."Да как она смеет?" — прошлись разговоры среди священнослужителей.— И вам даже не интересно, по какой причине вас лишают права на убежище? Мадемуазель, вы сами себе больший враг, чем кто либо, — говорил Шармолю. — Сидели бы вы в убежище тихо, никто бы вас не тронул. Только вы целенаправленно и открыто решили сеять разврат со священнослужителем, совращать его и сбивать его с пути истины. И едва ли остановитесь на одном. И всё это в самом божьем доме.Эсмеральда почувствовала, что по её лбу течёт пот. У неё началась икота.— И накажут только меня? — вспылила она. — Его нет! Это же он...— Тс! Жакмен, подойди сюда! — позвал Шармолю. Из толпы выделился молодой заспанный послушник и приблизился к королевскому прокурору. — Ты знаешь эту женщину?Глаза цыганки недоумённо забегали в стороны. Фролло озадаченно коснулся пальцем лба.— Нет... — тихо ответил на вопрос послушник.— Что, мой мальчик? Нет или да? Повтори погромче, — вмешался глухой судья.— Нет... — ответил послушник, прокурор победоносно просиял, — или да... ммм.В зале кто-то из других послушников захохотал и получил подзатыльник.— Кто это? — закричала с возмущением цыганка, ей было не до смеха. — Что здесь происходит? Я его не знаю!Королевский прокурор потёр ладоши:— Вот именно, вы не знаете его имени, но знаете что он должен вступить на служение Господа. И поэтому слушаете приказания дьявола, чтобы раздвинуть перед ним ноги, впустить его в своё влажное липкое лоно и отвернуть его с предначертанного пути. Это ваша записка? — протянул Шармолю.Удивлённая Эсмеральда взяла записку.— Нет.— Видите огонь в её глазах, она лжёт и не краснеет!— Что за пошлость написана здесь? Я не знаю, кто это писал.— Это писал дьявол вашей рукой, который вселился в вас! — подал голос ещё какой-то священнослужитель. — Только очистительный огонь спасёт вас. Покайтесь!— Она выглядывала с крыши офицера! — воскликнул кто-то ещё. — Она превращает церковь в дом терпимости. Говорят, она использует горбатого звонаря, чтобы тот приводил ей новых и новых мужиков. Его нужно допросить.— Квазимодо! — воскликнул с гневом Фролло, словно его осенила догадка.Цыганка, сдерживая икоту, проговорила:— Это всё ложь! Меня никто никогда не навещал. Я невиновна и не желаю оправдываться перед палачами, которые просто смеются над жертвой.— А ведь мы можем проверить, — смачно сказал Шармолю. — Мы можем позвать повитух, которые подтвердят так ли вы невинны, как пытаетесь показаться.Девушка покраснела, словно обожглась. Стыд съедал её. Опустив глаза, ущипнув себя, она нашлась с ответом:— Да будет вам известно, я замужем. Мой муж поэт Пьер Гренгуар.— Ещё один несчастный, сбитый с пути,— сделал вывод прокурор, видимо, не поняв, к чему она это сказала.Один старый монах облил девушку таким обильным брюзжанием о женском блуде, что она не смогла сдержать слёз из-за незаслуженных обвинений.После этого архидьякон попросил слова. Ему позволили.— Кто и сколько раз видел мадемуазель в дневное время? — спросил он.Священнослужители переговаривались. Оказалось, что девушку видели изредка и каждый раз она не пересекала пределы морального поведения. Чаще всего её видели одну на галерее, когда она смотрела на площадь. Ещё реже её видели с Квазимодо.— Я подозреваю, что эта записка — шутка горбуна, ведь цыганка не умеет читать и писать, — предположил архидьякон.— Как же? — возразили ему свидетели преступлений. — Мы ранее видели Квазимодо, который громко объявлял, что несёт сообщение господину Фебу. Она использовала глупого мальчишку-горбуна, чтобы передать через него записку офицеру. Она научена грамоте! — возразили ему.Фролло хлопнул себя по лбу.— Как бы то ни было, обвиняемая останется в Соборе, никто не имеет права нарушать право на убежище, — проговорил он.— Но мы собрались в этой зале как раз для того, чтобы отменить это право из-за вопиющего случая, — возразил прокурор.— Вы забываете, что отдать дело о сожжении преступницы на подпись епископу должен именно я. Какие для этого основания? Посему, быть сожжённой ей сегодня в восемь часов вечера не суждено, — по зале поднялся шум. — Сжигание на костре слишком дорого обходится для казны города! Братья мои, чего вы хотите? Чтобы все дрова для костра и вырубку ценных деревьев оплатили мы? Ещё арендование площади на весь вечер да ещё в летнее время стоит немало. Вы будете платить из своего кошелька, ибо денег для дворцового сборщика налогов я едва успел накопить. Этот год вышел неурожайным. И, как вы знаете, для крестьян из церковных имений, я сбавил поборы.Фролло отдышался, сам себе дивясь. Однако, он попал в яблочко. Священнослужители жадно засуетились.— Что же нам делать? — спрашивали они.— Тут есть основания не считать её колдуньей, а обычной преступницей, заколовшей офицера. Она была приговорена к виселице, не надо этого менять, — продолжил архидьякон. — Дело обвиняемой не принадлежит нам, чтобы мы осуждали её за колдовство. Мы должны передать её дело гражданскому суду. Однако, господин дворцовый судья будет отсутствовать целый месяц. Поэтому мы вынуждены оставить мадемуазель в убежище ещё на месяц, как бы нам всем это не нравилось. Когда пройдёт месяц, мы отменим право на убежище, ссылаясь на цифру три, три месяца ей было разрешено умалять свои грехи, избегая правосудия. Если бы не её безнравственное поведение, просидела бы в келье всю жизнь. Её повесят. Надеюсь, все довольны?Одобрительный шёпот прошёлся среди священнослужителей.Гнев цыганки дошёл до апогея. Она окончательно убедилась, что происходящее — устроенный и написанный заранее архидьяконом спектакль.%%%%%%Эсмеральда поднялась по лестнице на галерею, на свежий воздух. Она щипала свои руки под длинными рукавами, её ноздри от гнева раздувались, она вцепилась руками в свои волосы. Архидьякон догнал её и схватил за руку, она закричала:— Не подходи ко мне! Демон, ты как всегда слишком тихо крадёшься. Ты поклялся меня убить!Он мягко приложил руку к её шее.— Теперь ты видишь, кто твой друг, а кто враг? Не доверяй этому чудовищу. Он коварен, он мстителен, он ненавидит меня и твоё будущее счастье со мной.— Где чудовище? — от нетерпения крикнула Эсмеральда. В последние несколько часов она слишком много пережила, чтобы выслушивать дурные шутки о сводничестве её с уродливым горбуном.— Я доверяю тебе, милая, я тебе верю. Признаюсь, я сначала был зол на тебя из-за этой записки, но потом понял: ты могла написать её под принуждением теми же, кто будет тебя обвинять. Твои враги не дремлют, моя любовь, мой ангел...— Я не ангел, я королева!— Я знаю, ты послушалась меня и больше не подпускала к себе этого урода. Он затаил злобу.— Я не желаю больше слушать. Эту комедию подстроил ты, подлец! Я отвернулась от единственного друга, так как ты обещал в таком случае лишить меня своего общества.— Где твоя благодарность, на которую я расчитывал? Я только что спас тебя!— Спас? — засмеялась Эсмеральда.— Я заменил твоё сожжение на повешение. Этого мало? Ты не рада? Могла бы быть мне более благодарной, — он наклонился к её уху. — Хочешь меня? Можно я приду к тебе сегодня ночью?Эсмеральда смачно плюнула ему в лицо. Её переполняют эмоции, она чуть не плачет от того, что её жизнь висела на волоске, а он вот чего добивался и кажется доволен!За одной из статуй послышался хрип, похожий на приглушённый смех. Эсмеральда немедленно убралась, воспользовавшись замешательством Фролло, который отпустил её. Архидьякон направился изучать статуи, чтобы за одной из них найти негодяя.— Ну, и чего ты добился? Ты понимаешь, что её сегодня чуть не казнили из-за тебя? — спросил Клод у Квазимодо. — Ты же влюблён в неё.— Риск оправдал себя.— Ты ничем не рискуешь, Квазимодо.— Я рисковал жизнью Эсмеральды ради нашего с ней светлого будущего. С сегодняшнего дня она ненавидит тебя ещё сильней.— Ты играешь по-чёрному, мой бедный звонарь.— Заметь, не я это начал. Это из-за тебя она избегала меня. Теперь сам выкуси.