11. Тень за зеркальной гранью (1/1)

Солнце медленно ползло над горизонтом, лучами очерчивая одинокую фигуру мужчины. День постепенно двигался к раннему вечеру, пусть в начале осени это и было практически незаметно. Директор Озпин всё так же, как и примерно три с половиной часа назад, стоял у края утеса, элегантно опираясь на трость, и смотрел вдаль. А голову его полнили мысли. О планах, на далёкое и на ближайшее будущее. О нестабильной обстановке и волнениях, возникающих в последнее время. О проблемах, которые эти волнения сулили фестивалю Вайтел?— мрачному памятнику Великой войне для него самого, и светлому празднику в честь её окончания для всего мира вокруг. А так же о тех, кому, вполне вероятно, посчастливится принять участие в приуроченном к фестивалю турниру?— о его подопечных. О вчерашних детях, новой крови, что сегодня заявляли самим себе и всему Ремнанту?— ?Мы готовы! И мы достойны?. Директор задумчиво хмыкнул?— подростки, и даже совсем Ритмичный писк прикроватного монитора то затухал, то вспыхивал вновь, плавно сплетаясь с тихим щелканьем настенных часов. Звуки приборов создавали спокойную, даже умиротворённую атмосферу в одной из множества палат лазарета. К сожалению, ровное дыхание пациента омрачало ту оттенками легкой печали. Солнце робко выглядывало из-за крыши соседнего корпуса академии, боясь потревожить больного. Его лучи пробивались сквозь оконные рамы, окрашивая пол и прикроватные тумбы узором перемежающихся серых и оранжево-алых полос. В воздухе неуловимо витал едкий аромат спирта, перебивающий приторный запах лекарств. Дверная ручка медленно повернулась. Внутрь кто-то вошёл. Великий плавно прикрыл за собой дверь, порывающуюся предательски скрипнуть, и обвёл помещение придирчивым взглядом. На радость доктору, среди всех четырёх кроватей в комнате не пустовала только одна. Впрочем, душой он хотел бы не увидеть на белых простынях никого этим днём. А дело близилось к позднему вечеру. Геллерт ещё раз придирчиво осмотрел пациента, не переставая поражаться его потрясающими способностями к восстановлению, после чего внёс необходимые правки в карту и составленный часом ранее отчёт. Мистер Вайолет всё ещё пребывал в бессознательном состоянии, несмотря на практически полностью исцеленную травму. Однако Великий не видел в этом ничего ужасающего и необычного?— удар по психике, нанесённый животным страхом, доводящей до агонии болью и близким дыханием смерти, вредил многим серьёзнее ран на теле. Он знал по себе. Юноше же просто требовалось отдохнуть. И Геллерт мог ему в этом помочь. Неописуемый осторожно склонился над телом больного. Самые кончики его пальцев едва коснулись лба пациента. Томительное мгновение ничего не менялось, но потом… Потом на губах раненого проступила улыбка, а чуть подрагивающие веки спокойно слиплись. Великий не ведал, какие картины сознанию юноши рисует мир Сна. Но в том, что они светлые, написанные в нежных, тёплых тонах?— был уверен. Кивнув выполненной работе, Геллерт опустился на имеющийся у каждой кровати стул. Поправил очки. Достал свиток. В начале дня он не смог пронаблюдать за действиями студентов в лесу, но это не значило, что профессор был готов так легко от этого отказаться. К тому же, мисс Гудвич без возражений поделилась с ним отобранными ей записями боев, которые она планировала изучить подробнее. Уже с точки зрения боевого инструктора. Поэтому мужчина выключил звук на устройстве, дабы не мешать пациенту?— микрофоны камер в любом случае давали крайне паршивую запись, и с головой погрузился в просмотр. Около четверти часа он провел практически неподвижно, монотонно наблюдая за разворачивающимся на экране действом. К его полному неудивлению, большая часть поступающих не могла похвастать чем-то действительно выдающимся и, как следствие, не могла впечатлить. Конечно, чего-то подобного Геллерт и ожидал?— в конце концов, вчерашние дети оставались детьми и сегодня. Юные воины и воительницы действовали по мере собственных сил: сбивались в команды, падали, но вставали и неуклонно продолжали двигаться к цели. Кто-то лучше, кто-то хуже, а кто-то и вовсе едва переставляя ноги. Но большего от поступающих и не требовалось. Так к чему ждать в их исполнении грации, выверенности движений да изящества в простоте, что так свойственны мастерам? Ведь верно сказано?— мастерами им ещё только предстоит стать. Впрочем, это не отменяло факта того, что некоторый укол разочарования Великий всё же почувствовал. Мужчина моргнул, с некоторым безразличием смотря на экран. И резко выпрямился, сгоняя гримасу пространной скуки с лица?— сцена сменилась, демонстрируя ему отряд сражающихся с Невермором студентов. Группу, члены которой успели привлечь его внимание задолго да начала Инициации. Людей и фавнов, действия которых он, признаться, крайне сильно желал увидеть. Что же, рекомые полностью оправдали его ожидания. И даже больше?— смогли поразить. Поразить даже не навыками и умениями, но… схожестью. Воспоминаниями об оставленном позади. Он подмечал это и раньше. Но сейчас, когда Великий наблюдал за действиями отряда в динамике, в его мыслях всё чаще всплывали ненавязчивые картины былого. Так юная мисс Роуз?— удивительная, во всех смыслах удивительная, девушка, алым вихрем лавирующая меж деревьев, просто не могла не напомнить Геллерту об Учителе. И дело было даже не в косе, готовой стремительно оборвать жизнь неприятеля. Не в плаще, что отдавал кроваво-алым в неровном свете. И даже не в скоротечной, чуть рваной манере боя, так присущей наставнику. Нет, дело было в совокупной схожести всех этих образов разом. Воистину, Руби Роуз походила на Германа. Причем не только как Охотник, но и как человек. Они сходились пусть одной, но крайне важной чертой характера?— готовностью протянуть руку помощи, уберечь от беды, пусть даже во вред себе. Доктор приподнял брови. Да, Учитель старался вести себя отрешенно, и никогда не признал бы этого вслух. Однако его выдавали действия, подтекст невзначай брошенных фраз. Так что, надеялся Геллерт, за проведённое во Сне время он более чем понял характер первого из Охотников. Великий тихо вздохнул. Там, в море цветов, он сделал всё правильно. На экране, тем временем, сияла мисс Сяо Лонг. Профессор же, глядя на радостную даже в бою блондинку, предпочитающую изяществу грубую силу, невольно подумал об ином светловолосом знакомом. Об Альфреде, что любил решать проблемы так же бесхитростно. Но не о безумном палаче-Альфреде, а о том самом Альфреде?— улыбчивом кучерявом пареньке, на глаз лишь на пару лет старше самого Гримма. О человеке, который, стоя лицом к лицу с ним, был первым из всех встреченных на пропитанных смрадом улицах города, кто открыто ему улыбнулся. И продолжал улыбаться, даже когда дела шли совсем скверно: Великий никогда не забудет их победного, перебарывающего боль смеха над расчленённым телом чудовища-Кровоглота, будь он трижды неладен. Да, Великий никогда не забудет своего первого друга-Охотника. Не забудет его печальной судьбы. Как не забудет и того, кому он только хотел бы стать другом. Великолепного мечника?— кривого отражения мистера Тауруса среди улиц Ярнама. Геллерт даже не знал его имени, но искренне верил?— удайся им встретиться раньше, поговорить, то, возможно, им удалось бы избежать многих бессмысленных жертв. Или, по крайней мере, предотвратить хотя бы одну, самую глупую и неправильную. Возможно, он смог бы уберечь разум последнего рыцаря Кейнхерста от пелены безумия крови. Вытащить из болота мести и ненависти, не позволить ему и его наставнице наставить оружие друг на друга. Хирург задумчиво хмыкнул. По иронии судьбы, в этом мире именно мистер Таурус, так похожий на Кровавого Ворона что поведением, что стилем боя, обучал мисс Белладонну?— скрытную молчаливую кошку, которая, после долгого обучения, была бы вполне достойна плаща из вороньих перьев. ?О Идон, ну ради чего, Эйлин, ради чего ты отправилась на тот бой в одиночку?? Геллерт нежно коснулся кармана с левой стороны пиджака, против сердца. Раньше там покоился переданный ему значок. Гримм скучал по забавному говору старой Охотницы на Охотников. ?Ухутник дулжен ухутиться??— скольких сил ему стоило быть серьёзным, услышав эти слова. Брови профессора своевольно приподнялись от забавного воспоминания, на губах расцвела ностальгическая улыбка. А разум невзначай тронула мысль?— мистер Таурус скорее обратит алый клинок против всех сильных мира, нежели против любимой им девушки. Впрочем, это не значит, что путь падшего Ворона закрыт для мистера Тауруса. Даже наоборот?— юноша легко бросается в объятия гнева. Это истинно точно так же, как и то, что титул ?Непобедимой? не спасает от жестоких ударов судьбы. ?И леди Мария тому примером?. Свиток в руке чуть наклонился, перекрывая солнечный блик на экране. Запись показывала пляс ало-рыжего и кроваво-красного?— смазанных силуэтов юных Никос и Роуз. Конечно, мисс Никос, в сражении выглядящая не иначе, как истинный воин, совершенно не напоминала элегантную деву из башни, буквально танцующую по полю брани. Стилем боя и, что удивительно, внешностью, ярнамская Охотница гораздо сильнее походила на другую платиновую блондинку?— мисс Шни. Утонченность и аристократизм?— это было про них обеих. Леди Вайсс и леди Марию роднил весь смысловой спектр слова ?изящество?. В отношении же Чемпионки Мистраля этим словом была ?идеальность?. По крайней мере, идеальность в искусстве борьбы с чудовищами. Но, к сожалению, даже идеальных постигает злой рок?— бессмысленная людская ненависть, порождаемая вечными из пороков. Точно так же, как поборников чести и рыцарства извращает желание мести, а простодушных весельчаков?— преданность и отголоски дальней вражды. Так же, как обстоятельства превращают некогда светлые души в жалкие подобия самих себя. Геллерт протяжно выдохнул. Воистину, он помнил их всех. Слишком хорошо помнил жизненный путь каждого. И горько осознавал?— знай он чуть больше, будь чуть сильнее, то часть этих трагедий обязательно удалось бы пресечь. Доктор мог их спасти. Спасти точно так же, как он спас дочерей Гаскойна, самолично сопроводив прямо до рук Агаты. Он мог. Возможность была. ?И она есть сейчас!? Великий поправил сползшие на нос очки. Да, в этот раз он не позволит себе оступиться. Иначе… Как он смеет зваться учителем и врачом? В установившейся в палате тишине тик часов звучал особенно громко. Геллерт взглянул на циферблат. Стрелки показывали на шесть тридцать?— до объявления команд осталось лишь полчаса. До объявления команд осталось лишь полчаса, а директор так и не принял решение относительно последнего лидера. С другими студентами всё решалось едва ли не на этапе их встречи в храме. Выход нашелся даже в отношении команды мистера Тауруса?— группы с набором поистине непростых участников, уже посаженным зерном конфликта, а так же ужасающим потенциалом. Мужчина поморщился. Выход нашелся в отношении всех, кроме этих… —?Что думаешь, Глинда? Озпин с надеждой посмотрел на инструктора, уже в десятый раз пересматривая личные дела студентов. Проблема стояла не в характерах учеников, и не в выборе лучшего кандидата на роль, призванных предвосхитить возможное недовольство. Нет, дело обстояло ровно наоборот?— все четверо одинаково… слабо подходили на это место!Гудвич бросила кроткий взгляд на часы, с десяток секунд что-то обдумала и, после, заговорила: —?Это… Оз, ведь обычно у тебя есть идеи почти на любую из комбинаций. —?Именно что ?почти?. По большей части?— только на самые вероятные. Всё же я человек, пусть и древний достаточно, что бы зваться хоть чуть смышлёным,?— он усмехнулся простенькой шутке. —?Но я не машина, не могу иметь планы на каждый случай. Пусть и стремлюсь к этому. А по расчету… такого исхода не ожидалось. —?Тогда… —?Глинда растерянно кивнула в ответ на неожиданную самоиронию собеседника. —?Тогда… Пальцы женщины забарабанили по столу. Она поморщилась: —?Тогда я точно против кандидатур Валькери и Сяо Лонг. Тебе известно моё отношение к взбалмошным личностям и к… дебоширам, Оз. А среди этих особ даже сложно точно понять, кто есть кто. Не буду спорить?— за ними пойдут. Но мне, всё-таки, хочется спокойствия в академии. Озпин кивнул, принимая мнение. Он был с ним согласен, пусть и по несколько иной причине. Мисс Валькери, ровно как и мисс Сяо Лонг, обладали энергией и харизмой, что манили к ним людей, как костер манил мотыльков в ночной темноте. Однако в этой энергии и была вся проблема. Девушки были чересчур непоследовательны, подвержены мимолетным порывам. Что называется, семь раз резали, а про ?отмерить? могли и вовсе забыть. Так что, с одной стороны, за лидерами под стать этим двум кто угодно отправился бы хоть на край света, хоть в прогнившие земли гримм. Но вот с другой?— смогли бы они оттуда вернуться? Директор поднял глаза на часы, наблюдая, как время утекает вместе с движением стрелок, и помассировал переносицу, сдвинув очки на лоб. Затем его взгляд вернулся к Охотнице. —?И ты предлагаешь?.. —?Поставить во главу Лая Рена. Юноша выглядит в достаточной мере способным. Так же, насколько могу судить по записям, прекрасно ориентируется и следит за обстановкой в бою. А что важнее?— он привык думать, причем на пару шагов вперед… —?И этими же словами можно в точности описать и мисс Белладонну,?— вставил мужчина, когда Глинда прервалась на мгновение. —?Вот только, что он, что она… инертны, я бы сказал. Особенно мистер Рен?— инициатором действий выступает мисс Валькери. И тащит бедного юношу следом. —?А Белладонна… Оз, она же действительно дочь Гиры? —?Скорее всего, но это не точно,?— признал директор. Коли честно, он и сам уже пару раз задал себе этот вопрос. —?В любом случае, выяснить будет достаточно просто. Как говорится: ?Я знаю фавна, который знает фавна…??— Озпин резко прервался. —?Но сейчас не о том. Время бежит. —?Конечно. Я хотела сказать, что Белладонна такой же тенью ходила за Таурусом вчера. Думаю, что проблемы от её пары будут только в лице Сяо Лонг. —?Будет тебе,?— улыбнулся директор. Глинда же наоборот?— нахмурилась, в раздражении сведя брови: —?Я помню Тая в их возрасте. Я помню Рейвен,?— Гудвич болезненно приложила руку ко лбу. —?И я помню Кроу! —?Боишься дурной наследственности? —?уголки губ Озпина разошлись ещё шире. —?Наследственности?! Оз, Янг уже разнесла какой-то клуб! —?Ты не ответила,?— мужчина уже прикрывал рот рукой. —?Боюсь,?— честно ответила женщина. —?Потому что разгребать беспорядки придётся мне. Старый Охотник не выдержал и рассмеялся, но уже через пару секунд смолк и поспешил заверить: —?Я тебе помогу. —?Не обманывайте хотя бы себя, директор,?— бесстрастным тоном подметила Глинда. —?Туше,?— профессор поднял руку и взмахнул документом. —?Но касательно команды, ты предлагаешь мистера Рена? —?Да. Хотя Белладонна явно не будет хуже. —?В таком случае… Озпин начал, и так же резко замолк, размышляя. А потом его внимание привлёк резанувший по сетчатке блик. Он скосил взгляд. На столе лежала монета номиналом в пять льен. В голову Охотника закралась идея: Если судьба так удачно свела вместе Пирру Никос и Руби Роуз, то что мешает попросить у неё помощи и в этот раз?В мгновение ока монетка оказалась зажата меж пальцев, а спустя ещё миг уже бешено вращалась в воздухе. Директор ловко поймал её в десяти сантиметрах от стола. Ладонь разжалась. Волшебник улыбнулся. —?Вот как? А знаешь, Глинда,?— он повернулся к помощнице. —?Ведь в анкете на поступление есть необязательное к заполнению поле?— ?Почему вы решили стать Охотником?. Многие оставляют его пустым. Многие пишут, что из-за долга, мечты, как мисс Роуз. Или же ради денег. Могу их понять. Но вот, например, мисс Сяо Лонг написала: ?А кем я ещё могу быть??. Довольно… удручающе, я бы сказал. Мистер Рен и мистер Таурус?— так и вообще ничего. Мисс Никос?— ?Это призвание?. Но вот мисс Белладонна… Три слова: ?Сделать мир лучше?. Смело, и в достаточной мере самонадеянно. Но если она всерьёз… Я могу судить по собственному опыту, в основном мир переворачивают или ученые с их прорывными открытиями, или, что неудивительно, политики. Путь ученой для мисс Белладонны уже закрыт, иначе она не пошла бы в Бикон. Остается публичная деятельность. Для именитого Охотника это достаточно просто. Вот только я не знал раньше и не знаю сейчас ни одного политика, который не умел бы вести народ за собой. В конце концов, это суть их профессии. Быть лидерами. Так что, если таково желание нашей новоявленной ученицы… Он улыбнулся, сделал нужные правки и поставил печать. —?…Пусть начнёт с малого. Быть может, она и отца превзойдёт?*** Капли влаги разбивались о кожу, срывались с кончиков промокших волос, змейками стекали по телу и ввинчивались в водосток. Горячий душ прекрасно успокаивал после напряженного дня. Позволял собраться с мыслями. Вымывал тревоги, беспокойства. И ненависть. Последнее Адам ценил особенно сильно. Он стоял так, опёршись рукой о стену, пока вода била по покрытым тонкими шрамами лопаткам, наверное, уже с полчаса. И фавн с радостью простоял бы здесь ещё столько же, если бы позволило время. Или, если бы он пришел сюда раньше: Инициация оканчивалась в пять тридцать вечера. ?Кто опоздал?— тот опоздал??— как любил переврать фразу Санни. Команды же торжественно объявляли в семь ровно. Полтора часа давали прошедшим тест для приведения себя хотя бы в минимальный порядок. Хотя в его случае времени было гораздо больше?— их отряд вернулся где-то около четырех. Впрочем, Адаму это практически не помогло. Он, морально выпотрошенный событиями в лесу, грузно опустился на одинокую лавочку посреди центральной аллеи. И снова провалился в объятия сна, околдованный шепотом ветра и ласками солнца, что одинокими лучами дразнилось сквозь кроны. Разбудили его неугомонные сёстры. Хотя вернее будет: ?еле как растолкали и растормошили??— парень не повел и ухом даже когда Руби с Янг зарубились в какой-то файтинг на свитках. Сидя на всё той же лавке. Фавн прикрыл глаза, подставляя лицо воде. Раньше он не позволял себе так расслабляться. И уж тем более не смел спать хрен пойми где. Изо рта вырвалось утомлённое: —?Я… И в правду мало. И это выглядело… неправильно, непривычно. Он же фавн. Его народ презирают, смеются в след или вовсе плюют под ноги. Так почему здесь всё иначе? Парень обернулся назад, к девушкам, и напоролся на холодный взгляд Шни. По какой-то глупой иронии, именно эмоции наследницы более всего походили на его собственные. Удивление. Шок. Неверие. Правда, в глазах Вайсс так же бушевала и ярость, растворенная в ледяной ненависти. Однако хваленой гордости Шни всё же хватило?— она проглотила любые слова, медленно отворачиваясь. Однако, отчего-то даже мстительно улыбнуться Таурусу не захотелось. Руби хихикнула, толкая его локтем. Адам вернулся в мир, затем перевёл взгляд на директора. —?Я… Я почту за честь. —?Удачи, молодой человек,?— Озпин… подмигнул? Команда AWRP спустилась со сцены. Блейк снова очутилась в объятиях Адама. А Вайсс… Вайсс быстрым шагом вышла из зала. Пирра переглянулась с Руби и поспешила вслед за беловолосой. Роуз вздохнула: —?Это… Сложнее, чем казалось,?— она вскинулась. —?Но мы прорвёмся, кэп! Вроде бы, Пирра неплохо с ней сладила. Нечто блондинистое, и довольно тяжелое, схватило его и Руби за шеи, наваливаясь на их плечи. Учитывая, что парень всё ещё обнимал Беллу, со стороны они, должно быть, выглядели достаточно странно. Рекомое нечто, меж тем, проворковало голосом Янг: —?А ну-ка не унывать, голубки-командующие! Сейчас же праздничный ужин начнётся! Так что?— айда жрать! —?что-то упругое надавило Адаму в спину, подталкивая к выходу. —?Янг… —?Руби прикрыла лицо рукой. Кажется, ей было стыдно. Сяо Лонг продолжила, совершенно не слыша сестру: —?А буке Вайсси ничего не оставим, м-м? —?Э? —?Адам хитро сощурился. —?Да, конечно. До общежития они добрались только в десятом часу, когда полоса горизонта едва видимо тлела, а осколки Луны уже парили высоко во тьме неба. Там же, у входа, компания студентов встретила и Пирру вместе со Шни. Девушки о чем-то неспешно переговаривались и, о чудо, слова из уст Вайсс даже не звучали наиграно. Впрочем, стоило основной группе приблизиться, как разговор стих. Так?— в молчании, разбиваемом тихим бубнежом Норы и ответами Лая, две команды поднялись на третий этаж. Как оказалось, двери их комнат располагались напротив друг друга. ?Значит, соседи?? Адам приложил свиток к замку, тот отворился, а парень потянул ручку. И замер в открывшемся настежь проходе. Свет внутри не горел. Зрение фавна выловило во мраке очертания двух пар кроватей, стольких же столов и стульев, несколько пустых полок. За окном, на стене против входа, виднелся ещё один корпус. Но замер Таурус не ради осмотра места, где ему придётся прожить около четырех лет. Нет, он просто не хотел заходить. Понимал, что не сможет заснуть со Шни в одной комнате. Что, скорее всего, белобрысая устроит скандал и… Он не хотел портить этот вечер для Блейк. Для Янг, Руби и Пирры. Они этого не заслужили. А ещё… Пусть Адам и забивал эту мысль как можно глубже, но он боялся. Боялся, что ещё раз сдержаться у него не получится. Что если Вайсс всё же сможет уснуть рядом с ним… То, возможно, она никогда уже не проснётся. Поэтому парень небрежно отметил свои немногочисленные пожитки, которые персонал академии уже разместил внутри, и сделал шаг в сторону лестницы, на ходу кратко бросая: —?Пойду, проветрюсь,?— фавн припомнил чьи-то слова про незапертую дверь на крышу. Как раз то, что нужно. —?Ложитесь без меня. Руби порывалась что-то сказать, но рука Блейк сжала её плечо. Брюнетка молча покачала головой. Роуз кивнула. А Адам, тем временем, уже шагал по лестнице, минуя пролёт за пролетом. Крыша и вправду оказалась открыта. Хотя какой смысл запирать её здесь?— в Биконе, где каждый студент может, доказано, без последствий свалиться с вдвое большей высоты? Парень усмехнулся: ?А ведь на инициации было действительно забавно?. Он сел, приваливаясь спиной к ребристой поверхности вентиляционного выхода. Взгляд устремился в бездну ночного неба, а легкий ветерок растрепал волосы. Фавн вдохнул полной грудью. Руки зашарили по карманам тренча, и через какой-то время в его ладони оказалась полупустая, мятая пачка сигарет. Кто-то скажет, что это вредно. Адам ответит: ему насрать. Особенно насрать при наличии Ауры?— кури, сколько влезет, а хуже не станет. Зато, как однажды объяснил ему Санни, никотин отлично выводит из организма гнилую слизь тревог, волнений и беспокойства. Выводит, возможно, заменяя собой… —?Да и хер с ним. Парень выудил сигарету, достал зажигалку, и прикурил. Обжигающий дым прошел через легкие. Адам выдохнул в небо, наблюдая за расколотым диском Луны и блеском звёзд. Звёзды молчали, и парень слушал. А в мыслях калейдоскопом пробегали события этих безумных дней. Он нашёл нового друга, даже друзей. И всё они были людьми. Однако, при этом, никто и не думал чертить перед ним бессмысленные границы. Руби, Янг?— присутствие этих двоих буквально выжигало из груди все тревоги. Плюс, девчонки нравились Блейк. Новое облако дыма поднялось в воздух. Так же, он спас Вайсс Шни. И, с одной стороны, она была олицетворением всего, против чего сражался его народ. Напыщенная аристократка, наследница ПКШ?— компании, ставшей символом угнетения фавнов. Но с другой… С другой стороны, он спас от смерти простую семнадцатилетнюю девку. Ровесницу Блейк, которая, имея под боком любое из богатств мира, выбрала самоубийственный путь Охотницы. И пусть хоть кто-то посмеет сказать, что он совершил неправильный выбор! Вот только… Самому Адаму выбор и казался неправильным. Более того?— его душу сжигали противоречия: Давно, ещё в шахтах, в день, когда его мать уснула навеки, маленький Адам поклялся свести каждого Шни в могилу. Ведь руководство могло ей помочь. Но не стало. ?Это не выгодно!??— вот и вся философия. Левая ладонь сжалась до жалобного стона костей. Однако так же Адам поклялся Блейк, и самому себе, в том, что никогда не причинит вред тому, за кого он в ответе. Никогда не проявит холодного безразличия. И теперь, волей судьбы, подкреплённой решением директора Озпина, фавн был в ответе и за Вайсс Шни. За члена его команды. Фавн и Шни. Фавн и подчинённая ему Шни. Долбаная, млять, комедия! Парень глубоко затянулся и медленно выдохнул. Тихо побормотал: —?И куда катится моя жизнь? А взгляд его гулял по окрестности, изучая особенности академии. Но вот он пополз выше?— на башню директора, что иглой пропарывала небеса. Где то там, за облаками, на самой вершине, наверное, горел свет.*** Свет горел в башне над облаками. Правда, гораздо тусклее, чем того мог потребовать посторонний. Директор специально оставил включенными лишь пару светильников – это помогалоплавному течению его мыслей. Озпин прикрыл глаза, вслушиваясь в мелодичное щелканье колоссального часового механизма под сводами огромного кабинета. Серебряное сияние Луны, казалось, перебивало даже свет ламп. Охотник думал о многом. Но больше всего ему не давала покоя тайна одного человека. Мистер Гримм.

Кем он был? И как заработал такую фамилию?

Впервые Озпин услышал о нем от старого друга – бывшего главврача Госпиталя имени Лаэннека Сприна, а ныне ректора медицинского института Вейла. Он рассказал, как к ним в конце лета явился некий мужчина. С виду – чистый Охотник, который по невыясненным причинам не имел иных документов, помимо удостоверения личности, однако изъявлял крайнее желание подтвердить собственную квалификацию в сфере врачевания. И, что более удивительно, добился своего, с блеском пройдя через все предложенные испытания менее, чем за месяц. А ещё через две недели хирург уже успешно завершил первую операцию на новом месте работы. Эта история заинтересовала старого мага. Хотя бы и тем, что люди без прошлого не появляются каждый день. О Геллерте же было известно только то, что он прибыл из Мистраля, на корабле. А там – за морем, его в течение пары месяцев видели в нескольких деревнях, где он представлялся странствующим врачом и чуть ли не даром оказывал помощь. Врачом, который, тем не менее, брался и за истребление гримм. Любых гримм, от жалкой стайки Беовульфов до древнего Голиафа. Но вот откуда он взялся в Мистрале? На этот вопрос не мог ответить никто. Впрочем, всё это меркло по сравнению с тем, что было потом – при их “судьбоносной” встрече. Старого Охотника переиграли. Мистер Гримм откуда-то знал о Салем. И о собственной тайне директора. Но, почему-то, решил наблюдать именно с его стороны доски.

Однако самая главная загадка Геллерта вскрылась после, когда доктор устраивался в Бикон. В его знании медицины не сомневался никто, однако в боевых навыках Озпин хотел удостовериться лично. Они устроили спарринг. Конечно, Гримм проиграл. Но не потому, что был плох, а из-за того, что после невозможных семи минут боя, за которые вглядываясь в душу Озмы двумя участками звёздного неба, ради какой-то глупости принявшими форму людских очей.

Разум директора заполнился тянущей, необъяснимой тревогой. Однако он не смел отвести взгляда, очарованный этой противоестественной красотой. Незнакомец в отражении… одарил мужчину легкой улыбкой, ласково сощурив глаза. Четырехпалая когтистая рука легла на стеклянный барьер. Озпин невольно ответил тем же. Пальцы пронзил жуткий холод. Но спустя удар сердца его вытеснило Тепло. Гость не хотел зла. Он изящно, неповторимо для человека, выпрямился, нависая над Озмой. Его рука оторвалась от стекла. После чего Незнакомец уважительно склонил голову пред Старым Охотником, прикладывая правую ладонь туда, где у людей было сердце. БИП! Сигнал свитка вырвал Озпина из оцепенения. Он моргнул, и обнаружил себя перед собственным отражением, в свете всех включенных им же ламп. Никого больше в комнате не было. Мужчина вернулся к столу и открыл свиток. Писал мистер Гримм. Охотник открыл сообщение: “Добрый друг, прощу прощения за сообщение в столь поздний час. Однако, судя по свету, бьющему из окон вашего кабинета, вы ещё не ложились. В любом случае, спешу доложить до вашего сведения, что мистер Вайолет пришел в себя и сейчас готовится подробно рассказать мне о произошедшем в лесу. Но, так или иначе, с юношей все в порядке. Беспокоиться больше не о чем.

Так же я заметил, что свет в вашем кабинете тусклее, чем ему стоило бы быть в это время суток, говорю вам, как врач. Помимо прочего, плохое освещение в долгосрочной перспективе может привести к проблемам со зрением, а в краткосрочной, вкупе с утомленностью после долгого дня – к мигрени или даже галлюцинациям. Прошу вас, поберегите свое здоровье, директор.С уважением, Г. Гримм. P.S. И да, могу я получить назад свой цилиндр? ” Брови Озмы легко подскочили.