9. Пылающая Награда Ч.2 (2/2)

Зачем он сделал это?!

Одно слово, один вопрос. Столь простой и, вместе с тем, столь сложный. Что люди, что фавны легко ответят на “Как?” и “Когда?”, но стоит порой спросить о причине… Зачем он обнажил меч? Взгляд парня прошелся по мертвому телу. Здесь всё просто: Потому что перед ним стоял враг. А врагов принято убивать. Но вот зачем… Таурус обернулся, с презрением заглядывая в растерянное, чуть скошенное, лицо Вайсс. Отдышка, расфокусированный взгляд. Девчонка даже не успела оправиться после удара – до того скоротечным стало сражение фавна и гримм. “Слабачка” — переборов желание сплюнуть, мечник вернулся к осмотру леса. Тогда зачем же он её спас? Зачем фавн выбрал жизнь Шни?! “Потому что… Потому…” Секунды шли, но Адам и на сантиметр не приблизился к разгадке собственного выбора. Пластик Багрянца скрипел под сжатыми в гневе пальцами. Он мог бы бросить её. Он должен был бросить её! Бросить и забыть. В кои-то веки бездействовать было лучше всего. Однако Таурус предпочел действие. Горькая усмешка скосила рот – итог не стоил того.Новот он здесь: стоит над поверженным гримм, а за его спиной приходит в себя наследница ПКШ. И он совершенно не понимает, каким хером поступление в Бикон обернулось именно так! Тихий стон коснулся ушей: — А… Я, — начала было Шни, но оборвалась, стоило Адаму обернуться.

Брови Вайсс сползли к переносице, а льдистые глаза выражали ту же степень презрения, что и его собственные. Она ненавидит его. И это чувство взаимно. Адам чуть опустил веки.А впереди еще долгих четыре года обучения. И что-то подсказывает– ему не позволят сменить Партнера. В таком случае: “Что же, я спас ей жизнь. Назад пути нет, но…” — алые волосы зловеще сверкнули — “Но взамен; взамен её дни в Биконе станут воистину незабываемыми”. Ну а пока:

— Идти можешь? — выдавил-выплюнул фавн. Шни надменно кивнула, будто бросая жалкий грош нищему. — Тогда какого хера ты украшаешь задницей траву?!

Мечник отвернулся, не дожидаясь реакции, сверился со свитком и зашагал в северную часть леса. Из-за спины донеслись быстрые шаги дочери поганой семьи.

Да, Адам так и не смог ответить “зачем?”, не смог понять свой Выбор, не смог объясниться перед самим собой. Впрочем,фавн твердо знал: Блейк поступила бы так же. И на сегодня – этого достаточно.*** Облака, напоминающие пушистых барашков, плавно паслись в лазури небес. Верхушки деревьев в Изумрудном лесу плавно покачивались, у горизонта сливаясь в зелёный движущийся ковер. Просто и безмятежно. Равно как и стайка птиц, что оккупировали одно из деревьев близ утёса, заливая округу мелодичными перезвонами. Умиротворение — наверное, это так называется. Если действия юных Охотников на инициации можно было сравнить с горной рекой: резкой, буйной и изменчивой, товремяпрепровождение старших их коллег больше походило на тихое озеро, раскинувшееся средь равнин. Ученики, ведомые пламенем юности, с азартом вырывали свое будущее из лап судьбы. Учителя же монотонно наблюдали за процессом, готовые в любой миг сорваться на помощь. И Геллерт не был исключением в этой системе. Профессор чинно стоял у края утёса в компании директора Озпина, склонившись вбок, опираясь на трость левой рукой. Мужчины вели непринужденный диалог, легко перескакивая с темы на тему и периодически бросая взгляд на экраны свитков. На устройства транслировались изображения с камер, расставленных в ключевых точках леса: на открытых опушках, на путях, “проторенных” предыдущими поколениями поступающих, и, конечно, в окрестностях храма. Естественно, сеть камер не охватывала и четверти леса, но, вместе с тем, позволяла составить хотя бы приблизительное мнение о ситуации. А также давала шанс предварительно оценить навыки учеников.

Впрочем, Геллертсмотрел на экран несколько чаще нужного. Признаться, преподавателя кололо беспокойство. И тому была причина – Великого волновала судьба конкретной пары учеников. Мистер Таурус, как и мисс Шни, обладал огромным потенциалом… А так же ворохом проблем и недостатков, которые могли свести жизнь парня к трагедии. В Ярнаме доктор видел подобное слишком часто, чтобы сомневаться в обратном. Видел, как чудовище раздирает в душе человека, как любящий отец обращается зверем, как разум друга застилает безумие, и… Доктор надеялся, что не увидит этого здесь. Поэтому, когда на изображении мелькнула пара знакомых фигур, из горла Великого вышел вздох облегчения.

— Однако! — он обернулся к Озпину. — Вы оказались правы, директор. Мистер Таурус сделал всё верно. Седовласый обратил внимание на свой свиток и нашел нужную камеру, затем пригубил кофе из кружки, скрывая победную улыбку от собеседника. Ставка сыграла как нужно. — А впрочем, посмотрите, директор, — продолжил Гримм, указывая на две фигурки с экрана: высокую черную и крошечную белую. — Они же напряжены, как пружины под прессом. И виной тому явно не сосредоточенность.

— Что же тогда? — бровь Озпина изогнулась.

— Я бы поставил на раздражение и неприязнь, — Геллерт хмыкнул. — Да, им удалось совершить первый шаг. Но далеко не всем хватает сил на второй, — он помолчал. — Вы думаете, что они смогут? — Я? Я думаю, что… Нет, мой друг, я абсолютно уверен — ладной команды из этой пары не выйдет... — директор прервался на миг. Лишь для того, чтобы позволить лучам солнца ехидно отразиться от глаз. — Не выйдет, если мы предоставим их только друг другу. — Другая пара? — Да, — тихий “хлюп”, и количество кофе вновь сократилось. — И не только. Директор позволил себе подмигнуть. Брови Геллерта чуть подскочили. — Учительский долг? — Именно, — карие глаза вновь обратились к стыку земли и неба. — В обязанности хорошего преподавателя входит многим большее, чем вколачивание материала в пустые головы. Особенно, если это касается обучения таких индивидуальностей, как будущие Охотники. Гримм учтиво кивнул:

— И действительно. Я запомню. — А зачем? — Озпин хихикнул. — Вы уже действуете как отличный наставник, пусть сами того и не замечаете. — М? — непонял Великий. — Ваш вчерашний разговор с мисс Роуз, доктор. Вы дали девушке именно то, в чём она нуждалась в то время. — А как вы… Камеры в коридорах?

— Они самые, — директор кивнул, вновь поднеся кружку ко рту. Его взгляд опустился на свиток. Внезапно зрачки за стёклами линз резко расширились, и директор непроизвольно прыснулв напиток. — Что-то случилось? — обеспокоился Гримм. — И да, и нет, мой друг. И да, и нет, — Озпин снова обернулся к доктору, переступил с ноги на ногу и продолжил с нотками радости. — Просто я не перестаю удивляться тому, как замечательно порой складывается та часть плана… Которой в плане вообще-то и нет.

— И что же произошло? — Посмотрите на тринадцатую камеру. Великий поспешил воспользоваться советом. Пальцы пробежались по экрану, и картинка с нужной камеры развернулась на весь дисплей. По ту сторону изображения две девушки шли через лес. Первой была Пирра Никос — чемпионка, крайне одаренная в вопросах воинского искусства. Она плавно переступала с ноги на ногу и смеялась, прикрыв рот кулачком. А её напарница, коей неожиданно для доктора оказалась юная Руби Роуз, легко нарезала круги вокруг, делясь какой-то важной и, по всей видимости, невероятно смешной историей. Геллерт задумчиво хмыкнул: — Вот как? “Непобедимая” и… Наверное, стоит сказать “Избранная”, — он вновь посмотрел на Озпина — тот как-то странно поджал губы.— Директор, я же могу рассчитывать на историю о силе, заключенной в глазах цвета чистого серебра? — Уже заметили, — собеседник даже не выглядел удивленным. Да и ответ звучал как утверждение, нежели как вопрос. — Так и есть, ещё при первом знакомстве с мисс Роуз, — несколько слукавил Неописуемый, опуская подробности с фотографией. — Такая мощь завораживает… И, признаться честно, пугает.

— Пугает? — Не в привычном понимании слова, — Гримм замолчал, формулируя мысль. — Даже не пугает, а скорее вызывает опасения. Ибо… Видите ли, я не верю, что человек может родиться с подобной силой… Глаза Озмы распахнулись. Теперь он выглядел удивленным. — ...Скорее он мог получить её в дар от кого-то. Так что, — Геллерт неловко пожал плечами. — думаю, опасаться такого дарителя вполне естественно. На несколько секунд разговор стих. Тишину на утёсе разбавляли лишь звонкие голоски птиц. Геллерт мысленно сетовал на неполноту собственных знаний, Озпин же предавался не самым приятным воспоминаниям. Потом Великий продолжил: — В любом случае, услышу ли я прелестную сказку устами одного из её героев? Старый Охотник вынырнул из плена мыслей и, не сдержав тёплой улыбки, ответил:

— Конечно. Однако, эти истории займут не один вечер, — он резко дернулся, вспомнив что-то. — К тому же в прошлый раз мы остановились на обсуждении становления Атласа. Новый глоток смочил горло, и директор продолжил: — Впрочем, разве мы куда-то торопимся? Гримм не ответил, сосредоточенно всматриваясь куда-то на северо-восток леса. Спустя миг над деревьями взмыла ярко-розовая искра, оставляя за собой дымный след. В этот же миг на свитки преподавателей пришел сигнал о помощи. Мужчины неуловимо изменились, однако внешне это выражалось лишь в губах, что вытянулись в две тонкие линии. — Видимо, — вполголоса, совершенно безэмоционально произнес Геллерт. — мы действительно торопимся, мой друг. Кто отправится? — Вы. Отсюда ближе всего. Воспользуйтесь седьмой катапультой, — быстро, и по-военному рублено отозвался директор, указывая на устройство. — Тогда… Прошу прощения, — Геллерт снял цилиндр и бесцеремонно нацепил его поверх седых прядей. Руки-то у директора были заняты. Гримм пояснил. — Будет мешать. Затем Охотник метнулся к платформе, перезарядил её и встал сверху. Лязгнул металл, и тело доктора стремительно бросило к небу. Озпин проводил его немигающим взглядом и пробормотал: — Удачи, друг. И будь осторожен. После чего убрал свиток в карман, взял в руку цилиндр и приулыбнулся: — Какая забавная штука.*** И вот, вновь он падает, отдав себя власти ветра… Нет, не сегодня и не сейчас. Великий прикрыл глаза. А когда открыл вновь, белесые точки заметались в глазницах, выбирая оптимальный маршрут. Он крепче сжал трость. Пряжки поясных сумок брякнули, ударившись друг о друга. А расстояние до пышных крон всё так же стремительно сокращалось. Поначалу Геллерт хотел использовать трость в форме хлыста. Он думал зацепиться за одинокую ветку, но быстро отмёл предложение — без аурного усиления оружие Ремнанта проигрывало в прочности клинкам Мастерской, закаленным сзатвердевшей кровью чудовищ. Великий боялся, что образующий хлыст трос лопнет от напряжения. Или рукоять просто вырвет из руки, а он потеряет драгоценное время в попытках вернуть оружие. Поэтому он искал альтернативу. И нашел. Охотник извернулся, несколько скорректировав траекторию своего падения.Незначительно, но ему хватит. Он приближался к достаточно большому дереву. Широкому, но давно мертвомуи оттого насквозь трухлявому. Почти у самых ветвей Гримм выбросил вперед ноги, чуть согнутые в коленях. Тяжелые подошвы сапог ударились о сухую кору, вминая её внутрь ствола. Следом за корой затрещала и древесина. Спустя удар сердца ствол подломился у основания, накренился… И начал неотвратимо сближаться с землей. Громогласный грохот эхом загулял меж стволами, а в воздух взметнулись клубы гнили и щепок. Доктор рывком выбрался из бесформенной массы, некогда бывшей могучим древом, и бросился к источнику сигнала. Древесная пыль, налипшая на пальто, слетала при каждом движении, оставляя за бегущим Охотником шлейф. Деревья и мелкие кустики мелькали перед лицом, лишь затем, чтобы через секунды остаться далеко позади. Но даже так Великий чувствовал, что не успевает… Утробный рык донесся из густого подлеска. Наперерез Охотнику выскочил дуэт Беовульфов. Глаза гримм словно пылали в лесном полумраке, а их тела напряглись, готовясь к рывку… Смазанный силуэт проскочил мимо, огибая чудовищ так, будто те были просто ещё одним кустом или валуном на пути. Он спешил слишком сильно, чтобы уделять время на истребление бесконечно рождающихся монстров. В буквальном значении “бесконечно”.

Он слишком спешил… Звуки схватки тронули слух. Раньше он только “видел”, теперь мог и слышать. Осталось немного. Геллерт выскочил на берег мелкой речушки, гдепроходило сражение. В сознании на мгновение мелькнуло простое и горькое:“Я должен был прийти раньше”. Мысльотдалась в душе эхом вины, а затем затерялась в глубинах разума, уступая место монотонному анализу ситуации: Юный Охотник так и не сумел найти себе партнёра. Но стая Беовульфов, подкрепленная парой Урс — гигантских медведе-подобных гримм, сумела найти его. Юноша же, ведомый то ли гордыней, то ли самоуверенностью, решил не отступать, но сражаться. И, признал Геллерт, молодой человек сражался достойно: Великий не видел земли под ногами — кончики зеленой травы едва выступали из застилающего их черного дыма. Укрывал дым и части тел гримм, что, изредка подергиваясь, неспешно таяли в воздухе. Из более чем двух десятков чудовищ лишь один смог пережить бойню. Истекающий вязким багрянцем, Урса возвышался над скрючившимся от боли Охотником. Именно его удар настиг юношу. Да, искра жизни ещё теплилась в парне, но… Угли угасали, становясь холоднее с каждой каплей горячей крови, что толчками выплескивалась из раны. Гримм громко выдохнул, привлекая внимание зверя. Урса медленно повернул голову. Тягучая багровая капля стекла по костяной маске и сорвалась с края.Когда она с противным звуком разбилась о броню молодого Охотника, Великий… Исчез. И явился вновь. Прямо перед оскалившейся мордой чудовища. Нога мужчины согнулась, он припал на колено. Тело накренилось вперед, а кончик трости уперся гримм в подбородок. Легкое,изящное, словно в танце, движение – и стальной наконечник нежно вошел в податливую плоть. Маска Урсы покрылась сеточкой мелких трещин. Вторая капля ударилась оземь, а трость в руках Геллерта с треском и чавканьем выпрыгнула из макушки, иглой пройдя через голову зверяи раздробив кость. Охотник плавно извлек оружие и оттолкнул мертвое тело. А затем осторожно склонился над бессознательным раненым, изучая страшный разрыв. Когти гримм пропахали кривую, глубокую борозду через левую ногу юнца: от тыльной стороны колена к пояснице, через бедро. За разошедшейся кожей и рассеченными мышцами можно было разглядеть белесые кости таза и копчика. Геллерт облегченно выдохнул. Он опоздал, но юноше ещё можно помочь. А благодаря Ауре парню, возможно, даже удастся вернуться в строй. Вот только действовать нужно немедля, иначе пациентистечет кровью. Но снедающая человека агония привлечет сюда гримм… Один он не справится. Доктор присел возле раненого и оперативно связался с директором. Тот пообещал прислать помощь. Сбросив звонок, Великий кивнул самому себе и склонился над юным Охотником. Спустя минуту из глубин леса на берег выскочил ещё один человек. Он сдвинул назад сползшие на нос очки, после чего окинул местобоя цепким взглядом темно-голубых глаз. Не обнаружив опасности, мужчина позволил себе чуть расслабиться и отхлебнуть некую жидкость из термоса. Затем он быстрым шагом подошел к Геллерту. Тот, не оборачиваясь, приветствовал: — Доктор Ублек, — руки врача безучастно порхали над раной. — Доктор Гримм, — преподаватель курса истории — Бартоломью Ублек — подошел ещё ближе и кратко осмотрел парня. — Как молодой человек? — Плохо, — тихий вздох вышел из горла хирурга. — Но я справлюсь. — От меня требуется только защита? — протараторил мужчина. — Именно. Не подпускайте гримм ближе. Ублек кивнул, пусть Геллерт того и не видел. До историка донеслось тихое бормотание: — Эх… Будь я чуть расторопней. Даже на половину минуты. — Спасти можно далеко не каждого, коллега. И далеко не всегда, — слова, непроизвольно сорвавшиеся с языка, профессор произнес многим тише и медленнее, чем привыкли слышать дорогие ему ученики. — Знаю, мой друг, — так же тихо и медленно ответил Великий. — Я знаю. И от этого на душе ещё гаже.