Wildness (1/1)

В ее крови?— настоящая дикость. Мчится по венам раскаленной лавой. Необузданная, шальная, не знающая границ. Вырывается наружу жаркими поцелуями. Ее жадные губы. Сладкие и горячие. Несущие в себе соблазн. Обещающие немыслимые удовольствия. Джейсон ловит их своими не в силах остановить. Он пытается сосредоточить этот эротический хаос на своем лице, углубить, придать направление. Кошка легко выскальзывает из ладоней. Смеется. Ей не нужно направление. Ее тащит от возбуждения и безнаказанности. —?Сука. Как же я люблю тебя, сука,?— выстанывает Тодд. Ее смех серебристым колокольчиком звенит в ушах. Она трется щеками о его ладони, словно покорная домашняя кошка. Ластится. Мурчит. Кусает за пальцы, обхватывает их губами, скользит по фалангам шершавым языком. Влажно причмокивает. Заводит, доводит до исступления. Желание жгучими волнами накатывает внизу живота. В брюках до боли тесно. Похотливая бестия специально не касается ширинки, лишь стискивает сильные бедра Колпака коленями, трется о них упругой попкой. Кружевные трусики задевают накладные карманы, тонкая ткань топорщится и съезжает, открывая взору то, что и так не было скрыто за легкой прозрачностью. По полу гостиничного номера люкс разбросаны деньги, украшения, меха, бутылки с шампанским, чья цена превышает стоимость квартиры в спальном районе Готэма. Некоторые уже пусты. Кошкины трофеи. Мила удачно поохотилась сегодня. И отмечает победу. Победу над Красным Колпаком, в том числе. Джейсон явился сюда в праведном гневе, чтобы надрать симпатичную задницу, а не ласкать ее. Но… На воровке были только сапоги, перчатки и маска, а в глазах призывно сияли тысячи звезд. —?Ты вовремя, милый,?— промурлыкала плутовка, ничуть не смутившись. —?Я как раз примеряю белье от Agent Provocateur. Поможешь надеть? И он помог. А потом оказался на ковре. Кто бы мог подумать, что Красного Колпака уложат на лопатки с помощью ласк. Доллары хрустели и шуршали под его плечами. Усеивали раскинутые полы куртки. Воровка не давала Колпаку опомниться. Набрасывалась, порывисто дыша. Жалила поцелуями. Каждый из них словно выстрел, вышибал из легких воздух, мысли из головы. Цепкие пальцы Милы избавили Джейсона от брони. Кошка откинула кевларовую кирасу себе за спину и располосовала черную водолазку когтями. Разорвала в клочья с довольным урчанием. Это опасное, резкое движение заставило кровь вскипеть еще сильнее. Стон замер в горле Джейсона и вырвался на волю с придыханием, когда холод когтей коснулся кожи и тут же сменился жаром губ. Кошка оставляла засосы. Кусалась. Временами слишком сильно. Тодд запустил пятерную в шелковистые волосы Милы и сгребал их в жесткий захват всякий раз, когда зубы воровки стискивали его сосок или ключицу слишком сильно. Она тут же извинялась, зацеловывала и зализывала оставленные следы своей необузданной любви. Кошка ласкала торс Колпака, обрисовывала стальные мускулы и шрамы, девушка будто изучала историю его жизни по этой своеобразной карте побед, поражений и боли. Терпение Колпака заканчивалось, с каждой минутой разрядки хотелось все больше. Рука Тодда, способная сломать шею одним движением, ощутимо стиснули горло Кошки. Он уронил девушку на себя, придерживая за тонкую талию. Он был резок, но не груб. Действовал жестко, но очень аккуратно. Сначала сорвал самый длинный и самый глубокий поцелуй за сегодняшний вечер. Кошка покорно приоткрыла податливые губы, позволяя ему вести. А затем сдернул с девушки кружевное недоразумение, скрывавшее небольшие упругие грудки. Нежные округлости приятно ложились в широкие ладони. Джейсон осторожно перебирал пальцами, с благоговением ощущая бархат кожи, стараясь не причинить боли, не сжать изящные прелести слишком сильно. —?Не так быстро, Воробушек,?— промурлыкала Кошка в самое ухо Колпака, обжигая мочку своим горячим дыханием. —?Ты опоздал на вечеринку и должен выпить шампанского,?— Мила поймала мужчину за запястья и прижала их к полу. —?Штрафную никто не отменял, дорогой. Искусительница сместилась выше, устроила колени на плечах Джейсона так, что его голова оказалась между ее бедер. Кошка дотянулась до бутылки. Тодд, словно околдованный наблюдал, как музыкальные пальцы срывают фольгу, как пробка вылетает с характерным хлопком, и из горлышка бутылки поднимается легкий дымок. —?Оно краденое,?— качнул подбородком Колпак, выуживая остатки здравомыслия из сплошного, кипящего потока страсти и желания. —?Поэтому слаще. Как и любой запретный плод,?— прошелестела Мила. —?Открой рот, закрой глаза, Джейс. Тодд послушался. Кошка медленно наклонила бутылку. Игристое взорвало вкусовые рецепторы, пузырьки обожгли горло, заплясали на языке. Кажется, Джейсон никогда не пил ничего вкуснее. Он облизнулся, смакуя послевкусие, и открыл глаза. То, что открылось его взору, никак нельзя было описать словами. Ради такого стоило умереть. И только ради такого стоило жить. Кошка приложилась к бутылке сама, высоко запрокинув голову, выгнула спину. Острые клубничины сосков смотрели в разные стороны, длинные, золотисто-русые пряди волос цеплялись за них, гипнотически покачивались. Джейсон нетерпеливо рыкнул, двинул зубами кружево стринг, взял Кошку за бедро и надавил, заставляя опуститься ниже. Добившись желаемого, скользнул языком в горячее, чувствительное, трепетное. Припал губами, даря настойчивые, требовательные ласки. —?Аа-ааха-ха-ааа,?— вырвалось из горла Милы. Тело девушки прошибла мучительно-сладостная судорога. Шампанское побежало по углам рта, залило изящную шею, заструилось по груди и поджарому животу. Джейсон поймал игристое, не прекращая ласк. Вкус алкоголя смешался со вкусом Милы, окончательно срывая барьеры. Колпак прижимался губами к жаркому лону, дарил поцелуи, притирался, выписывал языком слова любви на всех языках, которые только знал. И смотрел. Смотрел на ту, что билась над ним в экстазе, захлебываясь шампанским и удовольствием. Пылкие стоны рвались из ее груди, знойное тело покрылось испариной, которая смешивалась с алкоголем. Пьянила и дурманила Джейсона еще больше.Обнаженная воровка. Краденые деньги. Краденый алкоголь. Номер люкс в фешенебельном отеле, за который никто не платил. Моральный кодекс Тодда трещал по швам. Незаконно. Неправильно. Ненормально. Но как же сладко. Жутко. Горячо. Мила инстинктивно двигала бедрами, требуя больше. И Джейсон не скупился на любовь, прерываясь лишь затем, чтобы пройтись губами по внутренней стороне бедер девушки, изредка пуская в ход зубы. Затем Колпак крепко стиснул согнутое колено воровки, фиксируя Милу над собой, углубил ласки, двигая языком настойчиво и мерно. Другой рукой дотянулся до своего ремня, расправился с застежкой, вжикнул замком брюк и с наслаждением сжал пальцы на высвободившемся естестве. Музыка Кошкиных стонов задавала ритм быстрым рывкам его руки. Джейсон приближал развязку для них обоих, чувствуя себя сплошным оголенным нервом. Прекрасное зрелище того, как воровка бессильно мечется над ним в экстазе, добавляло пикантности, вышибало искры из глаз. Жгучая волна удовольствия накатила внезапно. Джейсон разлетелся на тысячи ярчайших осколков, в нем словно взорвался вулкан, вознеся на самую вершину блаженства. Они лежали на пушистом ковре, приходя в себя. Кошка положила голову на плечо Тодда, он лениво перебирал ее волосы, пропуская пряди сквозь пальцы. Смотрел, как хрустальная люстра, ловит свет фонарей с улицы и разбрызгивает его по потолку, пятная его радужными искринками и сполохами. Плыл в блаженной неге, ощущая на себе тяжесть и тепло любимой женщины. Когда в горле пересохло, уже без всяких терзаний совести нащупал очередную бутылку. —?Теперь можно считать меня твоим подельником,?— заметил Колпак, расправляясь с пробкой. —?Нет, я все возьму на себя,?— Кошка приподнялась на локте. —?В этом номере только один отрицательный герой. И это не Красный Колпак. —?Меня нельзя назвать хорошим парнем. —?И замечательно, хорошие парни скучны до оскомины. Поможешь мне снять перчатки и сапоги? —?Кошка уже знакомо высверкивала колючими искрами из-под ресниц. —?Я сверху. И без выкрутасов. В ее венах?— дикость вместо крови. Бешено мчится раскаленной лавой. Необузданная, шальная, не знающая границ. И только Джейсон знает, как справиться с этим хаосом, рвущимся наружу неистовыми поцелуями и жаждой обладать. Потому, что готов принадлежать Кошке безраздельно. Вечно. Осознавать это?— дико. Но почему-то приятно.