Глава 8 (1/1)

ВалинорО том, что о Мелькоре ходит дурная слава он знал давно — как и о том, какого рода эта слава. Для валар запрет на нарушение ?неприкосновенности тела? был священным.Как и для майар.Любые плотские отношения были для них под запретом; отношения же мужчины с мужчиной, равно как и женщины с женщиной, вышедшие за рамки дружеских и перешедших в отношения плоти, и вовсе считались грязными и всячески порицались. Но, кажется, Мелькору было всё равно.Он как будто всячески старался сделать что-нибудь этакое, что навсегда бы вывело его за пределы круга валар; по крайней мере, тогда Майрону казалось именно так.О том, что Мелькор не просто многократно нарушал запрет на ?неприкосновенность тела?, а ещё и предпочитал для плотских удовольствий не женщин, а мужчин, Майрон слышал. Поговаривали, впрочем, что женщинами он также не брезгует, но особой страсти не питает, ощущая, по всей видимости, истинную страсть только лишь к представителям своего пола.В отличие от валар, традиционно предпочитавших светлые тона, Мелькор практически всегда носил одежду тёмных цветов; особой его любовью пользовались тёмно-серый и чёрный. Волосы его тоже были чёрными, как смоль, носил он их длинными — они почти доходили до бёдер. Он выглядел довольно устрашающе в этих своих одеждах чёрного цвета, но было в этом что-то......манящее.Как и все майар, Майрон понятия не имел, кто он, собственно такой и откуда взялся, не знал своего рода и племени. Валар учили их, что все они духи — высшие и низшие, но разве духи могут иметь потребности тела? Должно быть нет, а у них они были, и у самих валар, вероятно, были тоже.Точно так же духи, по мнению Майрона, не должны были бы испытывать боль. А он испытывал. Если вдруг случайный лучик солнца попадал ему в глаза, Майрону становилось так больно, словно эти самые глаза выжигали ему калёным железом.Не имея возможности подолгу находиться на улице в то время, когда светило солнце, он в итоге начал выходить лишь по вечерам — это был единственный способ не испытывать боли. Также Майрон ужасно боялся ослепнуть; может ли такое в итоге случиться с ним — этого он не знал, и валар тоже не знали, оттого он решил не рисковать.Выбираясь наружу после заката, он нередко то тут, то там натыкался на Мелькора, явно предпочитавшего свету темноту. Иногда Мелькор прогуливался в одиночестве, иногда — не в одиночестве, и последнее отчего-то вызывало у Майрона ревность.Он стал ловить себя на мысли, что его тянет именно в те места, где можно будто бы случайно встретить Мелькора. Поначалу эта мысль ему не понравилась, но потом он привык.Более волнующей и будоражащей была мысль другая — мысль о том, что всё то, что приписывают Мелькору, хотел бы испытать и он сам.И не просто с кем-нибудь.А с самим Мелькором.Его ежевечерние прогулки в итоге привлекли внимание — чего и следовало, пожалуй, ожидать.И, если говорить уж совсем откровенно, в глубине души именно этого он и хотел.Именно потому он и заимел в последнее время привычку слоняться за Мелькором по тонущим в сумерках улицам, будто тень. Ему хотелось, чтобы его заметили. Всех майар валар не знали — но Майрон считался сильным, одним из самых сильных, и эту силу он ощущал в себе сам...Если бы только не эта мерзкая слепота от солнца и боль в глазах.Он был единственным из майар, кто испытывал это, и каким бы сильным он ни был, слабость эта моментально всё перечёркивала. Она делала его уязвимым.Тем не менее, Майрон отчего-то был уверен, что Мелькор знает, кто он, и ему очень хотелось, чтобы тот обратил на него внимание. О связях объекта своей симпатии с другими Майрон старался не думать.На тот момент ему просто хотелось сделаться замеченным, и в очередной тёплый, если не сказать жаркий вечер, это в итоге произошло.— Ты что, шпионишь за мной?Майрон не испугался — нет, лишь разволновался, испытывая смешанные чувства. Одна его часть радовалась тому, что всё вышло так, как он и задумал, но другая......другая как будто бы боялась. Чего она боялась — Майрон не мог пока понять. Как все маги, он был склонен к предчувствиям, и они одолевали его чаще, чем ему бы хотелось.Но бояться было нельзя — это было сейчас не на руку, и он взглянул на Мелькора абсолютно невозмутимым взглядом.— Нет, — ответил он, — не шпионю. Просто...Мелькор изучающе взглянул на него. Майрон никогда не видел его раньше так близко. Глаза Мелькора были такими тёмными, будто в них жила сама Тьма, но это не казалось Майрону устрашающим.Напротив.Это возбуждало.— Просто?.. — в глазах Мелькора застыл немой вопрос. Майрон вдруг обратил внимание на то, что его длинные чёрные волосы, были заплетены причудливым образом: фигурные косы оплетали его темя и затылок; ниже затылка же волосы были распущены и ниспадали свободными прядями. Кажется, они и впрямь доходили до бёдер.Майрон не отвёл взгляд, и, кажется, Мелькору это понравилось. Однако он всё ещё был намерен получить ответ.— Так что же ?просто?? — вновь переспросил он. — Ты шатаешься за мной уже несколько недель, как я погляжу. Может быть скажешь, чего тебе нужно, — он слегка наклонился. — Майрон, верно ведь?— Да.Мелькор снова взглянул на него в упор, затем удовлетворённо кивнул.— Интересные глаза, — сказал он. — Будто в пламя смотришь. Никогда ещё не видел ничего подобного. Должно быть, ты поэтому на солнце слеп, — Мелькор покачал головой. — Нет, это не влияет на твою магическую силу, если тебе интересно. А вот зрение потерять полностью вполне можешь. Так что ты совершенно правильно решил держаться подальше от солнца. Сам того не зная, ты пытаешься себя спасти. А теперь скажи мне, чего ты хочешь, Майрон-С-Огненными-Глазами? Зачем-то ведь ты слонялся за мной по пятам?Майрон вскинул голову.— Говорят, ты многое умеешь, — сказал он.Мелькор кивнул:— Да.Майрон посмотрел ему в глаза:— Научи, — сказал он. — Научи меня.Мелькор прислонился к каменной стене, сложив руки на груди.— Новых знаний жаждешь, значит, — резюмировал он. — Тебе известно, что я среди валар не в чести? Совладать со мной они не могут, а вот как относятся — тебе, я думаю, известно.Майрон покачал головой:— Валар на мои вопросы не отвечают.Мелькор усмехнулся:— Думаешь, я отвечу?— Не знаю. Но ты многое умеешь. Валар боятся твоей силы. Так говорят.— Хочешь, чтобы и тебя тоже боялись?Пока Майрон размышлял, что на это ответить, Мелькор, казалось, уже принял решение.— Идём, — сказал он.— Так ты согласен?Мелькор обернулся через плечо.— Не знаю, — сказал он. — Мне нужно поближе на тебя посмотреть.В доме Мелькора царил полумрак; зажёг он лишь маленькую лампадку. — Не люблю, когда слишком светло, — пояснил он. — Нет-нет, мои глаза не чувствительны, как твои, мне просто не особо приятно обилие света, — он повернулся к Майрону. — Ты, полагаю, слышал, что обо мне говорят?— Слышал.— И всё равно пошёл со мной?— Да.— Смело, — Мелькор кивнул. — Ну, если ты, конечно, не исключительно за тем и подался, а всё остальное — лишь предлог, — он подошёл к Майрону и провёл тыльной стороной ладони по его волосам. — Я могу тебе сейчас сказать, какова плата за знания, которыми я, быть может — быть может — соглашусь с тобой поделиться. Ты согласишься, я знаю. Но в душе ты будешь оскорблён. Ты ведь не шлюха. Я чувствую.Майрон вспыхнул; даже в темноте было заметно, как зарделись его щёки. — Не шлюха, — повторил Мелькор, привлекая его к себе. — Тебе просто этого хочется.Майрон вздрогнул и потянулся к его губам. Мелькор тихо рассмеялся.— Полагаю, будет глупо спрашивать, девственник ли ты. — сказал он. — Уверен, обет ты соблюдал. Иначе рано или поздно это выплыло бы наружу. Кстати... не боишься?— Нет. Не боюсь.— Не люблю возиться с девственниками, они всё время ноют. Им то больно, то неприятно, то колени затекли, то хочется опорожниться, — он усмехнулся. — Налить тебе вина? Для смелости.— Нет.— Хочешь быть трезвым. Хорошо. Смелый мальчик. Надеюсь, ныть не будешь, — кончиком пальца он провёл по подбородку Майрона, после чего отстранился. — Подожди-ка немного, хочу волосы расплести, пока голова не разболелась. Там вино на столе — можешь выпить, ежели вдруг передумаешь.Мелькор скрылся в соседней, проходной комнате, на ходу расплетая волосы. Проходя мимо высокого, до самого потолка, стеллажа, на полках которого стояла разнообразная утварь, он взял с одной из них небольшую закупоренную склянку и бросил Майрону.— Смажь свой задний проход, — сказал он. — Чтобы уж наверняка не ныть.Он не ныл. Это было совсем не то, чего он хотел, не то, что представлял себе, думая о длинных иссиня-чёрных волосах Мелькора, не то, о чём мечтал, когда трогал себя в мыслях о нём. Это было больно. И в первый раз, и во второй, и в третий. Но он терпел. Иногда на Мелькора вдруг что-то накатывало, и он проявлял нежность, и касался его так приятно, что хотелось трепетать. ?Ты такой красивый, как будто медный весь?, — говорил Мелькор в такие моменты. Ему нравилось это слово — ?медный?, а ещё — ?огненный?, и Майрону эти слова нравились тоже.А потом опять была скляночка с высокого стеллажа и боль.Боль, от которой он по-прежнему не ныл.Кажется, Майрон уже настолько привык к этой боли, что она почти начала ему нравиться.Мелькор и впрямь начал его учить. Он показывал приёмы из магии, которую запрещали валар, потому что она называлась чёрной. Иногда для этих ритуалов требовалась кровь, и тогда он велел Майрону порезать что-нибудь — чаще всего руку. Один раз Майрон отказался, и Мелькор порезал его руку сам. И сказал, что в следующий раз пригвоздит её ножом в столу, если Майрон станет ему перечить. И Майрон больше не перечил. Как и не ныл.Мелькор видел, что ему больно, и наслаждался этим.Когда Мелькор спрашивал своё ?не боишься??, он имел в виду вовсе не страх сношения, а страх того, какие последствия могут ждать того из майар, кто нарушит обет. Наружу всё выплыло достаточно быстро, и, несмотря ни на что, Майрон ощутил страх расправы.Теперь пути назад не было.— Знаешь, что делают с нарушившими обеты майар? — спросил Мелькор, ухмыляясь.— Убивают?— Не обязательно. Чаще просто подвергают гонениям. Рано или поздно ты сам себя убьёшь. Вынести эти издевательства невозможно.Майрон поморщился. Он не хотел слушать рассказ об ?издевательствах?. — Почему же тебя не трогают? — спросил он. — Ты был из валар...— Потому что меня боятся. И правильно делают. Настанет день, когда я не просто выступлю против них, а заставлю их всех лизать мне задницу, — он тихо рассмеялся. — Надеюсь, ты не будешь ревновать.Майрон не ответил. — А ещё надеюсь, — продолжил Мелькор, — на то, что ты как мой ученик и ближайший соратник готов выступить вместе со мной против них и станешь мне помогать во всём, — он подошёл к Майрону и взглянул ему в глаза. — Есть другой континент. Где можно установить свои правила. И возможностей там больше. Сам увидишь?Майрон нахмурился.— Как он называется? — спросил он.— Он называется Средиземье, — ответил Мелькор. — Там живут разные народы. Многие из них отсталы, суеверны и необразованны. Возможностей там больше. И я очень советую тебе прекратить пытаться понять, кто мы такие, потому что... — Мелькор сделал выразительную паузу и наконец завершил: — Потому что для них мы будем богами.Воспоминания о Мелькоре вызывали неприятные мысли. Мелькору нравилось причинять боль — и об этом Майрон знал; Хэлкару тоже нравилось причинять боль — и об этом Майрон тоже знал. Знал — но совершил роковую ошибку.Он отчего-то решил, что ему Хэлкар никогда не причинит зла и боли.Это было глупо — сейчас Майрон это хорошо понимал.Глупо — и самонадеянно.— Ты сможешь довести Хэлкара до того, чтобы он действительно поднялся против тебя? — голос Трандуила вернул его к реальности; их пальцы всё ещё были переплетены — так крепко, что, казалось, они боялись того, что, едва расцепят их — тут же снова потеряют друга друга навсегда. — Это важно. Если Хэлкар не поведётся на уловки, то ничего не получится.Майрон усмехнулся:— При желании я доведу Хэлкара до того, что он будет бегать по потолку, не беспокойся. Сказать по правде, мы на самом деле никогда хорошо не ладили, если вдуматься.Трандуил вскинул голову.— Я думал, он был для тебя как названный брат, — сказал он.— Признаться честно, я сам привык так думать. Приучил себя даже. Он был первым, кто открыто встал плечом к плечу со мной, когда от меня всё Средиземье шарахалось. Даже самая последняя свинья будет за такое благодарна. А потом он считай развалил своё государство, чтобы вместе со мной построить новое. Минас-Моргул весь от и до построен на средства ангмарской казны. Часть Барад-Дура тоже.Трандуил нахмурился; ему явно не по душе были подобные рассуждения, и Майрон решил их прекратить.— Меня больше другое беспокоит, — сменил он тему, ещё крепче вцепившись в пальцы эльфа. — Как ты собираешься уговорить Митрандира выступить на моей стороне? Он же меня ненавидит.Трандуил покачал головой:— Не волнуйся, меня он ненавидит не меньше, если не больше. Но как бы он ни ненавидел меня, или тебя, или кого угодно, он настолько любит быть героем и спасителем мира, что ради этого, думаю, поступится чем угодно, — он взглянул Майрону в глаза. — Да и, полагаю, его ненависть не столь уж глубока и всеобъемлюща, как тебе, должно быть, кажется. Он вовсе не ненавидит тебя той ненавистью, которой ты теперь ненавидишь Хэлкара. В глубине души Митрандиру плевать. А если намекнуть ему на то, что он сможет узнать магические секреты Хэлкара, то всё будет ещё проще.Майрон покачал головой:— Мне сейчас до них не добраться. В Барад-Дуре он записи свои не хранит — боится, что их украдут. Всё хранится в Минас-Моргуле. Не знаю, стоит ли предлагать Митрандиру то, чем сам не владеешь. Он умён, он может не купиться.— Я думал об этом, — отозвался Трандуил. — И буду думать ещё. Я пока что излагаю тебе план в общих чертах. В любом случае, Элессар и пальцем не пошевелит без одобрения Митрандира.— Надеюсь, что ты прав, — согласился Майрон— Видеть Элессара, скажу честно, для меня сомнительное удовольствие, — произнёс Трандуил; лицо его заметно помрачнело, — а говорить с ним — сомнительное тем паче. Тем не менее, без поддержки короля Гондора у нас точно ничего не получится.— Я понимаю, что ты делаешь это не только ради меня, — начал было Майрон, но всё равно...Трандуил поднял вверх правую руку:— Не нужно, не продолжай. Не сейчас. Я пока ещё ничего не сделал и очень не люблю ставить телегу впереди лошади.Майрон кивнул:— Ну хорошо.Какое-то время Трандуил молчал, затем наконец произнёс:— Слушай, какого Барлога ты шатался одно время по Мирквуду? Не хочешь рассказать? Теперь-то уж можно.Майрон покачал головой:— Всё-то ты знаешь.— Знаю.— Этот чокнутый тебе рассказал?— Радагаст Бурый — не чокнутый, ты ошибаешься. Он — одно из самых мудрых существ в этом мире... и, возможно, не только в этом. Да, конечно, он рассказал мне. Мы старые приятели. Эльфы Эрин Галена относятся к нему с большим уважением.Майрон ухмыльнулся:— Ну уж прости, я, боюсь, уважения ему не додал.— И плохо, что не додал. Уж если кому и додать, то ему.— Что именно он тебе сказал?— Что видел мага с медно-рыжими волосами в нашем лесу. Очень сильного. Который называет себя Гортауэром Чёрным.— И ты, разумеется, сразу понял, о ком речь.Пальцы их наконец расцепились. Трандуил поднялся и сложил руки на груди.— А ты сам-то много знаешь рыжеволосых чёрных магов в этих краях? Тем более — столь наглых, чтобы сметь говорить без тени уважения об эльфийском короле?— Врёт твой полоумный, я ничего плохого не говорил.Трандуил опёрся спиной на стену, вскинув голову. Ему шла эта поза, шло так стоять, и Майрон с трудом подавил в себе искушение вновь коснуться его.— Не говорил, да? ?Если этот ваш король чем-то недоволен, то пусть сам мне об этом скажет?, — процитировал он. — Чего ты добивался? Чтобы я пришёл, велел схватить тебя и запереть в темницу? — он улыбнулся одними уголками губ.— Ну, темница, пожалуй, не самый плохой вариант. Рано или поздно ты умер бы от любопытства и явился туда собственной персоной. Так что ещё тебе сказал твой чокнутый?Трандуил отошёл о стены, приблизившись.— Сказал, что этот Гортауэр показался ему очень несчастным и потерянным, — ответил он. — Я ничего не мог ему ответить, кроме как по-дружески попросить всё забыть. Радагаст понял меня с полуслова — как, впрочем, и всегда. ?Забыть! — громко воскликнул он и всплеснул руками. — Что забыть, король Трандуил? Я уже и сам забыл, что мне следует забыть, я такой забывчивый?. На том и кончилось.— Саруман как-то говорил о нём, — задумчиво произнёс Майрон. — Что-то навроде того, что Радагаст Бурый де совсем одичал в своих лесах. Что-то такое, я точней уже не вспомню.Трандуил покачал головой.— При всём уважении к Саруману он совершенно не знает Радагаста, — сказал он. — Не знает и не понимает. Даже Митрандир не понимает.Майрон развёл руками:— Ну вот и я не понял.Трандуил взглянул на него. В голубых глазах его блеснули озорные огоньки.— Ну не то чтобы я был сильно удивлён, — сказал он.