Шестая ночь. Байерли Форратьер (1/1)
В палатке было почти жарко, Айвен разделся до майки и трусов, лежал на спине, закинув руки за голову. Глаза его были плотно закрытыми, дыхание ровным. Бай осторожно стянул свитер и комбез, вытянулся поверх спальника рядом со старательно сопящим Айвеном. Спросил почти беззвучно, в самое ухо:— Айвен? Ты спишь?Айвен не шелохнулся, продолжил сопеть, преувеличенно ровно и размеренно. Понятно, правила остаются прежними: мы спим и ничего не замечаем. И позволяем партнеру все делать самому, потому что у ночи свои правила. Что ж, правила есть правила, и кто такой Бай, чтобы их нарушать?Тем более что на поцелуи Айвен отвечал, пусть и вяловато (надо же изображать, что спит), но вполне недвусмысленно. Что ж, посмотрим, надолго ли хватит ему выдержки сохранить подобное притворство, если Бай постарается… А уж Бай постарается!Не прерывая поцелуя, Бай залез обеими руками Айвену под майку, погладил живот, пощекотал между ребер, осторожно пробираясь под мышки. Айвен реагировал правильно: задышал чаще, сам нетерпеливо толкнулся языком в рот Бая, рефлекторно прижал руки к бокам, прикрывая самые уязвимые участки — в определенном состоянии на щекотку он реагировал чрезвычайно остро. А сейчас состояние было то самое, эрекция уже довольно существенно натянула боксеры. Бай туда сознательно не лез, щекотал бока, заставляя Айвена вяло пытаться перехватить его руки и каждый раз ускользая, когда тот старался прижаться поплотнее и потереться защекоченным местом. Погладил по груди, зажав соски между пальцами, покатал, и все это продолжая вылизывать горячий айвеновский рот, щекоча языком чувствительное верхнее небо сразу за зубами — у самого Бая место это было чувствительным до неприличия, возбуждение иногда накатывало совершенно не вовремя, например, от прикосновения зубной щетки.Айвен застонал — гортанно, жалобно, прямо Баю в рот, и этот стон прокатился по всему телу жаркой волной удовольствия, осел горячей тяжестью в паху. Бай и сам еле сдержал ответный стон. Нет. Сегодня он собирался сделать подарок Айвену, а значит собственный член подождет.Оторвавшись от горячих и жадных айвеновских губ, он прошелся быстрыми короткими поцелуями по скуле и шее, чуть прикусывая кожу и чувствуя, как начинает дрожать мелкой дрожью большое и сильное тело под ним от этих прикусов. Айвен шарил горячими ладонями по спине Бая, прижимал его теснее и все время старался спустить ниже, к явно изнывающему без внимания члену. Бай осторожно уклонялся, не собираясь спешить. Если уж он получил второй шанс, было бы глупо не использовать его по полной, а значит — никакой спешки.Айвен пару раз дернул бедрами, выгибаясь, а когда Бай добрался до чувствительного места над пупком, застонал хрипло и завертелся, подаваясь бедрами вверх. А потом, когда это не помогло, сунул руку в трусы и начал лихорадочно дрочить, пристанывая на каждом выдохе. И, похоже, стремительно приближаясь к разрядке, если судить по тому, как его выгибало и колотило. Такое быстрое завершение подарка в планы Бая никак не входило, пришлось ловить Айвена буквально за руку и вытаскивать ее, фиксируя сбоку от тела коленом. Айвен всхлипнул, завертел головой и попытался воспользоваться второй рукой, ее тоже пришлось ловить и фиксировать.Второй рукой Бай приспустил айвеновские боксеры, выпуская на волю напряженный член, уже влажный от смазки, перевитый венками и нетерпеливо подрагивающий. Яички уютно легли в ладонь, словно в гнездо (Айвен выдохнул облегченно). И руки на этом кончились. Однако в распоряжении Бая оставались еще губы… Те самые губы, что уже два дня ныли от воспоминаний и невозможности прикоснуться снова.Вот она, возможность: напряженная, чуть выгнутая, с полностью обнажившейся головкой, истекающей вязкими прозрачными каплями. И остается только наклониться, слизнуть, обхватить губами горячую плоть и втянуть осторожно, словно редкое лакомство, заполняя весь рот до самого горла и дурея от этой заполненности, такой тугой, такой правильной, такой настоящей и долгожданной...Сбивчивое дыхание, одно на двоих. Айвен, похоже, уже почти забыл о необходимости притворяться спящим. Дрожь. Стон. То ли твой собственный стон отдается дрожью в его члене, то ли это его член дрожит и подергивается, выбивая стоны из твоего горла. Втянуть. Сжать, почти задыхаясь, насаживаясь до предела и немножечко за, ощутить ответную дрожь волны чужого наслаждения, такого близкого, сорвавшегося за грань, выплескивающегося в твое горло снова и снова, с короткими быстрыми стонами…— Байерли?.. Не надо… Что… что ты… делаешь?..Хрипло, сонно, шокированно... почти испуганно.Ох…Сонно.Ледяной молнией вдоль позвоночника, тошнотворным ужасом, скручивающим кишки, удавкой, перехватившей горло.Айвен…Айвен действительно спал.А ты...Ты все неправильно понял. Совсем неправильно. Он ни на что не намекал, не давал никакого второго шанса. Он просто травил байки. А потом ушел спать. А ты… ты...Зажмуриться. Сжаться в тугой комок, отвернувшись спиной. Это не я! Меня здесь нет. А если и есть, то словно бы и нет. Я сплю, Айвен, я просто сплю, это не я…— Бай?.. Ты чего?Я сплю, Айвен! Поверь, пожалуйста, просто поверь. Или хотя бы притворись, что поверил… Ты же сам говорил, что во сне человек себя не контролирует, у ночи свои законы, пожалуйста, я просто сплю. Я ничего… никак... это случайность. Пожалуйста.— Бай… ты спишь?Осторожное прикосновение к плечу обжигает, заставляет вздрогнуть.Да. Сплю. И вздрагиваю тоже во сне. Не обращай внимания, Айвен, пожалуйста. И на стояк тоже не обращай, его же почти и не видно за подтянутыми к животу коленями…— Ох… бедолага. Ну… ладно, чего там... давай, помогу.Рука, твердая и горячая, скользит по бедру, раздвигает колени. Тело тает и подается ей навстречу, не в силах сопротивляться. Бай зажмуривается до рези под веками, закусывает губу, стараясь не застонать… И всхлипывает, когда горячая ладонь обхватывает член — мягко, нежно, успокаивающе. Скользит вверх и вниз, плотно, надежно, сладко. Именно так, как хотелось давно и мучительно, именно так, как оно и должно быть. А когда тело скручивает сладкой судорогой — быстро, очень быстро! — рук становится две. Они поддерживают так же надежно и плотно, прижимают, обнимают, укачивают, не дают сорваться, позволяют падать медленно.Это тоже больно, когда медленно, больно и унизительно, и Бай хочет об этом сказать… Но проваливается в мягкую теплую темноту и не может сказать ничего. И уже не слышит тихий слегка смущенный шепот:— Тс-с-с, все хорошо, все хорошо… спи, мой Бай, спи…. вот ведь смешно, правда? Само имя баюкает, а ты и так спишь… соня ты… Впрочем, я тоже соня, сам виноват, первый заснул… Что же мы с тобой так не совпадаем все время, а?