3 (1/1)

Йенсен не помнил, как ему удалось распрячь собак и уж тем более развести костер в центре храма, но очнулся он утром с пониманием, что каждая клеточка его тщедушного тела ноет от боли, а на лбу выступила испарила. В храме было слишком жарко и светло, словно кто-то снял крышу, позволив полуденному солнцу заглянуть внутрь.Приподнявшись на локтях, Йенсен с удивлением обнаружил спящих вокруг него лаек. Они мирно сопели, сучили лапами, поскуливая. Их не беспокоило, что по другую сторону костра лежит окровавленное тело гигантского волка, под которым натекла лужа крови вперемешку с оттаявшим снегом. Даже сейчас, беспомощный и безобидный, этот диковинный зверь внушал страх, но Йенсен трепетал от восторга.Превозмогая боль, он выбрался из спального мешка, оставленного здесь в прошлый раз (как он вообще в него залез?) и подполз к горному духу, далеко не бестелесному, а очень даже сбитому и с колючей свалявшейся шерстью.Позже, окончив перевязку и подложив под голову волку в несколько раз сложенное одеяло, Йенсен натянув на глаза капюшон теплой мантии, осторожно выглянул наружу. Яркий дневной свет резанул по глазам, сквозняк мгновенно задул слабый костерок. Каменные изваяния были на прежних местах, холки запорошило снегом. Сани за ночь прилично засыпало, как, впрочем, и следы от полозьев. Йенсен вздохнул с облегчением. Ему хотелось верить, что деревенские его не найдут, а иначе…Ему не хотелось думать об этом «иначе». Для него было здесь и сейчас. Он наконец нашел то, что искал. Дедовские сказки ожили и главный герой был здесь, лежал в полумраке храма. Охотники говорили, что с месяц назад подстрелили двух, а пойман был лишь один. Быть может, это был тот дух, что приходил к нему во сне?Юноша улыбнулся, присаживаясь на потрескавшиеся ступени. Значит, их несколько. Возможно, больше двух.От этой мысли сердце его радостно забилось в предвкушении чего-то еще более невероятного.В деревне царил хаос. Отряд, который утром снарядили на поиски, с запряженными в сани собаками, был сбит с толку: пятна крови, что вели в лес, исчезли, хотя остаток ночи был безлунным и без намека на снегопад. Но на выезде даже следы собачьих лап стерлись, точно кто-то нарочно запорошил глубокие борозды. Мужчинам ничего не оставалось, как повести упряжи в разные стороны в надежде найти хоть что-нибудь. Но даже к полудню, вернувшись назад, никто не принес хороших вестей. Мальчишка с диким зверем точно испарились, и даже бывалые следопыты, чуть ли не обнюхав каждое дерево, разводили руками.Отец Родерик горестно вздохнул. Его душили злость и обида. Не хотел он верить, что пацаненок, пальцы которого он отдирал от юбки мертвой матери, предал его и устроил поджег, лишь бы спасти какую-то псину, сунувшуюся за границу Дикого леса.Комната Йенсена заметно опустела. Сдернув с кровати покрывало, Родерик обнаружил лишь голый тонкий матрас, наполовину выпотрошенный. Не было и подушки. Пустовал и шкаф, и небольшая часть запасов в погребе отсутствовала. Настоятелю была неприятна мысль, что Йенсен долгое время скрывал от него нечто настолько важное, подтолкнувшее его на преступление. Он еще не знает, что в попытке спасти тварь Божью, едва ли не загубил ребенка. А когда узнает…Когда узнает, Родерик из него душу вытрясет.— Зови нас Аэртами.Тихий шелестящий голос вознесся к сводам небольшого храма. Желтые глаза горели во мраке, собаки лежали смирно, словно часом ранее не рвались порвать пришедшему в сознание зверю глотку.Йенсен сидел напротив, рассеянно перебирая в руках серебряную цепочку с подвеской-распятьем. Аэртами, скосив взгляд на его дрожащие пальцы, прошелестел, не раскрывая пасти:— Брось. Ваши боги отрицают наше существование.Юноша кивнул. Позже он скинет подвеску с обрыва.Зверь встал в полный рост, медленно, меряя шагами истершиеся плиты, приблизился к Йенсену. Собаки подняли морды, глядя на исполинское животное с благоговением и восхищением, хвосты приветливо завиляли. А волк, смотря на испуганного человека сверху вниз, подогнул лапы, приветственно опуская голову, как во сне, и коснулся мокрым носом горячего лба. Йенсен закрыл глаза, выдохнув, и осторожно, стараясь не задеть раны, зарылся пальцами в отмытый белоснежный мех. Все его тело дрожало, сердце бешено колотилось о грудную клетку, и в какой-то миг он услышал, как бьется и сердце его воплощенной мечты. Как часто видел он наяву и во снах этот момент, как долго и страстно он желал этой встречи. Завороженный дедовскими сказками, с самого детства грезил он диковинными животными, прекрасными и грациозными, со светящейся в горной ночи шкурой. Представлял, как от одного рыка сходят лавины и леденеют озера и реки, как от благословенного воя тает снег и склоны покрываются сочной зеленью. И вот теперь, совершив нечто непростительное, он держит сказку в руках.Йенсен, уже не страшась, обхватил волка за шею, привставая на коленях. Наверное, если тот поднимается на задние лапы, то будет выше на четыре, а то и пять голов. В ответ раздался рычащий выдох, а затем тяжелая морда легла на плечо. Аэртами прикрыл глаза, наслаждаясь теплом человеческого тела, и снова раздался его голос:— Мы так долго ждали людей. Мы верили, что однажды они вспомнят про нас. Ты, внук Араты, — Йенсен вздрогнул на звук знакомого имени, — и мы благословили тебя той ночью. Но есть кое-что, о чем мы хотим тебя попросить.Йенсен кивнул, утыкаясь носом в длинный мех.— Мы прощали людям слишком многое. Тогда, сотни лет назад, спасая вас от гибели, мы не требовали взамен ничего кроме памяти. Теперь же, когда вы начали отлавливать нас и наших сородичей, жестоко убивать и публично терзать, мы решили положить этому конец. Пообещай не держать на нас зла.Молодой послушник еще не понимал, на что намекает Аэртами, но в глубине души знал, что готов простить горному духу что угодно, даже собственное убийство.Родерик верно однажды сказал, что разум его помутился.Йенсен очнулся глубокой ночью. Двери храма были распахнуты, по ступеням гуляла поземка, круглая луна воровато заглядывала внутрь левым боком, возвышаясь над пушистыми елями. Его духа не было рядом. Собаки мирно сидели вокруг, некоторые спали. Юноша спохватился, что не кормил их, засуетился, но потом, приглядевшись, заметил, что пасти окровавлены. На пороге валялись кроличьи потроха, а позже ожившие статуи, боязливо оглядываясь, наскоро доели их, прошлись шершавыми языками по каменным плитам, стирая следы, и вернулись на пьедесталы. И вовремя.На границе леса и ведущей к храму тропы зародилась буря. Множество воронок, закручиваясь, уходили высоко в небо. Йенсен, кутая продрогшее тело в мантию, топтался на пороге, щурясь впотьмах. За белоснежной стеной он разглядел три одинаковых силуэта, трех Аэртами, стоящих гордо и неподвижно. В центре был его зверь, по-прежнему израненный, перевязанный и с облезшей мордой, а по левую сторону, припадая на одну лапу, видимо, тот, которого подстрелили охотники.Глаза Аэртами светились. Мгновение — и буря рассеялась, а за спинами духов выросли крылья — несметное число перьев, созданных из множества спаянных меж собой снежинок. Длинные гривы Аэртами ласкал ветер, хвосты, покрытые металлическими пластинами, ходили из стороны в сторону.Йенсен, дрожа всем телом, присел на одно колено, склонив в поклоне голову, когда духи подступили ближе. Собаки за его спиной испуганно заскулили, забились в угол. Аэртами ступали тихо, не оставляя за собой следов, а когда послушник поднял нерешительный взгляд, то увидел перед собой двух белокожих юношей и девушку с раненной, неумело забинтованной рукой. На всех были длинные белоснежные платья, плавно переходящие в крылья, а хвосты их шлейфами растеклись по растаявшему снегу.И так, окутанные теплым паром, они одновременно протянули руки к Йенсену, касаясь его волос и лица. Их улыбки заставляли все внутри трепетать, и послушник вновь ощутил прилив невероятной нежности, как тогда, когда обнимал и ластился к своему Аэртами.— Пойдем с нами, — произнесла девушка, не раскрывая рта. Она лишь улыбалась, глядя своими сверкающими глазами на перепуганного человеческого ребенка.— Пойдем, — позвал юноша справа. Его холодные пальцы коснулись щеки Йенсена и тот вздрогнул. Аэртами, что посередине, с покрытым царапинами и ранами лицом, ухватил пальцами его подбородок, склоняясь как можно ближе. Золотистый взгляд был наполнен любовью.— Не бойся, Йенсен, мы тебя не оставим.И всех четверых закружила снежная воронка. Собаки завыли в пустоту.