2 (1/1)

Он повернул голову в сторону закрытой на перерыв таверны, подошел ближе, заглянул через грязное витражное окно. Схватил тут же висевший у входа факел и, выбив стекло, зашвырнул его вовнутрь. А следом второй и третий. Услышал, как внутри упала на пол масляная лампа, разбившись, и таверна вспыхнула точно сухая щепка. Йенсен не знал, что на втором этаже в комнате, закрытой на ключ, спит семилетняя дочка хозяина, но детский крик, раздавшийся несколькими минутами позже, он уже не услышал.Через две улицы, свернув направо, Йенсен отворил ворота деревенского собачьего загона, бывшей конюшни. На его из темноты тут же воззрились десятки блестящих глазок, собаки зашлись дружным лаем. Послушник, не обращая на них внимания, вывел из дальнего денника своих верных псов, пятерых белых лаек с серыми манишками, и, ругая непослушные пальцы, кое-как расправился с упряжью саней. Их надо было спрятать где-нибудь поблизости, но главное, чтоб собаки не выдали себя лаем; десятки любопытных носов уже учуяли опасность.Когда Йенсен вбежал на площадь, некогда величественный и прекрасный дух дышал на ладан, забитый камнями и палками. А люди все зверели. Уже не страшась, вперед выбежала сопливая ребятня в шапках и меховых шубах и начала отдавливать высунувшиеся через прутья клетки онемевшие от тупой боли лапы. И отец Родерик был здесь, стоял, сжимая кулаки, и во взгляде его Йенсен читал нетерпение. А потом тот поднял вверх руку, призывая к тишине, и люди обратились в слух.— А теперь, дабы пресечь мучения творения бесовского, я…— Таверна! — выкрикнул Йенсен. Все обернулись на голос, приготовившиеся к выстрелу охотники опустили мушкеты. — Таверна загорелась!— Маренка! — охнул бородатый широкоплечий мужик, проталкиваясь. — Маренка же там, спит!Толпа отхлынула от клетки, все как один, подгоняемые общей паникой, ринулись в сторону очага возгорания. Новость Йенсена привела их в ужас, а отец Родерик, одарив ученика странным взглядом, принялся выкрикивать:— Тащите ведра и тазы! Что угодно! Нет у нас иной воды, кроме снега! Живее, живее!Толпа повиновалась. А Йенсен вздрогнул, когда на плечо ему снова опустилась широкая ладонь.— Я надеюсь, это не твоих рук дело.Голос Родерика звучал устрашающе. Молодой послушник не на шутку испугался, но, собрав мысли в кучу, посмотрел на настоятеля как можно более преданными глазами.— Ну, вот и славно. Беги, помогай тушить, я буду здесь.— Но как же…— Там и без меня командиров хватит. Главное, чтоб ветер не поднялся, иначе огонь перебросится на соседние дома.Йенсен поник. Надо было немедленно избавиться от настоятеля. Сию же секунду.Глянув исподлобья на горного духа, Йенсен уловил его взгляд сквозь щелочки полусомкнутых век. И в тот же миг зверь, без намека на боль и усталость, дернул лапами, разрывая путы, и поднялся во весь рост, упершись хребтом в верх клетки. Заляпанная алым шерсть свалялась и висела клоками. Родерик испуганно обернулся на угрожающий рык, заслонил собой Йенсена за секунду до того, как прутья клетки погнулись, повинуясь неведомой силе, и зверь, перешагнув начертанный местным чародеем магический круг на снегу, замер на месте. Он гордо взирал на испуганного человека и мальчишку за его спиной, который уже заносил над собой глыбу льда, чтоб в следующий миг опустить ее на голову настоятелю.В стороне кто-то вскрикнул — видимо, не все сбежались на пожар, чей тяжелый черный дым поднимался в мрачное ночное небо. А Йенсен уже правил навстречу клетке собачью упряжку, царапая полозьями саней обнажившийся камень площади. Он дрожал от холода и страха, а в момент, оказавшись нос к носу со зверем, чуть не потерял сознание. Руки его дрожали, собаки норовили разбежаться в разные стороны, напуганные. Дух взирал на него с пониманием, а потом камнем рухнул ему под ноги, не в силах двинуться. Раны начали кровоточить с новой силой, и только теперь, тужась и затаскивая истерзанное тело на сани позади себя, Йенсен заметил, скольких усилий этому созданию стоило выбраться из клетки.Он обернулся. Полоска дыма стала намного тоньше и люди снова возвращались на площадь. Они замирали с распахнутыми ртами и глазами, смотрели на Йенсена с ненавистью и выкрикивали что-то, а потом как муравьи хлынули со всех сторон, норовя забить до смерти не только потерявшего сознание зверя. А Йенсен, не теряя ни секунду, стеганул собак и те сорвались с места, обдав деревенских мужиков ледяными брызгами. Кто-то попытался схватив мальчишку за шиворот, но он пригнулся, и смельчак, ухватив пустоту, пробороздил носом оледенелые камни. Когда же упряжь скрылась из вида, рыбкой нырнув в темноту, Родерик пришел в себя. Гнев в его душе поднимался как океанская волна.— Смотрите! — крикнул кто-то, указывая на кровавую цепочку следов.— Снарядить отряд, выследить подлеца! — скомандовал Родерик, хватаясь за саднящую голову. На затылке запеклась кровь.— Но настоятель! Пожар еще не потушен! Мальчишка далеко не уедет, замерзнет под утро, а там и отыщем.— К тому же Маренка, походу, того… задохнулась.Пожар разыгрался не на шутку. Досталось и соседним домам, а утром, когда деревню озарили бледные лучи восходящего солнца, усталые и покрытые копотью, люди разошлись. И только Родерик, испытывающе глядя на распятье, сильнее сжимал кулаки.Ночь была куда холоднее и неблагодарнее к человеку, чем думал Йенсен, направляя собак зигзагами. Он петлял меж деревьев, заезжал на холмы и огибал торчащие острые камни, стараясь оставить как можно больше следов. Владей он магией, ему не пришлось бы так стараться, морозить нос и руки, а ведь пальцы уже посинели по холода.Собаки не подавали признаков усталости, и Йенсен, натянув левый повод, ушел в сторону. Деревья точно расступались перед ним и появлялись там, где нужно было сделать петлю. Поначалу юноша удивлялся, но потом, когда иней склеил ресницы и в горле пересохло и стало колко от мороза, свыкся и вел собак почти вслепую, да они и сами прекрасно находили нужную дорогу. Израненный зверь за спиной почти не дышал. Лишь иногда, останавливаясь на небольшую передышку и вздрагивая от лесных звуков, Йенсен боязливо склонялся над израненной длинной мордой, слушая хриплое дыхание, удовлетворенно улыбался и продолжал путь. Собакам не нравилась полудохлая ноша и они всячески пытались ее сбросить, самовольно заходя на особенно опасные виражи, за что тут же получали поводьями по задницам.Ночью лайки не особенно хороши, Йенсен это знал, но луна точно нарочно светила ярче обычного, словно с неба лился не холодный синий свет, а благословенные лучи северного сияния. Луна вела его незнакомой тропой до места назначения, и молодой послушник удивился, когда сани, с приятным скрипом приминая снег, затормозили у самого обрыва по правую сторону от храма.Собаки тяжело дышали. Йенсен, соскользнув и утопнув по икры в снегу, с трудом добрался до дряхлой лестницы с каменными волками по обе стороны.— Прошу, пожалуйста, если вы живые, — дрожащим голосом начал он, ткнувшись лбом в грудь одного из изваяний, — помогите. Я не смогу один… прошу.Ответом ему была томительная тишина. Йен уж было решил, что совсем рехнулся, раз говорит со статуями, явившимися ему во снах, да и собаки, скептически пофыркивая, явно не разделяли его желаний, но только тихий скрежет и внезапно прекратившийся снегопад послужили ответом. Исполинские звери дрогнули телами, стряхивая порошу, глаза их вспыхнули золотом и они, грациозно приклонив головы, спрыгнули на снег. Не проваливаясь, словно порхая по воздуху, прошли мимо застывших в испуге собак, поддели носами измученное тело и, закинув себе на спины, зашагали лапа в лапу, осторожно пролетели над ступенями и нырнули в отворившиеся двери.