Глава 9. Слово на букву "П" (2/2)

-Т-т-олько не говорите, пожалуйста, что привезли меня с-сюда только ради этого… Я п-правда ничем не могу вам помочь… - произнес Ваня. В его глазах, еще секунду назад ничего не выражающих, промелькнула паника. А спустя еще секунду, он стал вырываться из моих объятий. Я же сам буквально оцепенел от его слов. Господи, что же он сейчас должен был обо мне думать, если спросил подобное? Кто я в его глазах? Насильник-извращенец, что заманил наивного паренька в лес для своих грязных игр? Почему-то от этой мысли стало очень больно и холодно. Обижать, а уж тем более пугать Ваню мне никак не хотелось. В голове все смешалось, а сердце и легкие сдавило так, что я едва не задохнулся. И все же я заставил себя подняться и отпустить моего брыкающегося и едва ли не кричащего на весь лес спутника.

- Прости, - выдавил я из себя, охрипшим голосом. Впервые за много лет я не знал, куда себя деть, лишь бы не видеть этого страха в таких чистых, карих глазах Вани. Мне страстно хотелось кинуться к нему, объявить, прижать к себе и умолять не бояться меня, поверить, что я не хочу ему дурного, что не обижу. Но я отчетливо понимал, что поддайся я этому порыву - и станет только хуже. Но и просто так уйти, не объяснив тоже было невозможно. Оставить его, когда он так напуган. Нельзя позволять его страхам сжирать его изнутри и позволять им отдалять его от меня. Это ведь противоречит заданию, что я получил от Василисы. Хотя о мнении Дженары я думал сейчас в последнею очередь. Мне самому было важно, что бы Ваня был рядом. Поймав себя на этой мысли, я усмехнулся про себя. ?Что ж, Аристарх Корф, нужно признать очевидное, вы увлечены этим мальчиком?. Да, отрицать то, что во время поцелуя мне хотелось большего, было бы просто глупо. Врать самому себе… Я всегда расценивал это как предательство. Поэтому старался жить в согласии со своими чувствами и эмоциями. И если мне кто-то или что-то нравилось, или наоборот, не нравилось, я не считал нужным это скрывать. Наверное, именно поэтому и распался мой брак. Но сложно изменить характер, что формировался сотню лет. Да и зачем? Вот и теперь я решил говорить с Ваней, по возможности, открыто, чтобы развеять его страхи, относительно меня и нашей поездки. Ну или хотя бы попытаться это сделать.

- Успокойся, Ваня, - произнес я, присев рядом с ним на земле, ровно на таком расстоянии, чтобы не нарушать его личностного пространства, но иметь возможность тут же оказаться рядом, если парень решит выкинуть какую нибудь глупость. – Я не собираюсь тебя насиловать. И привез я тебя сюда, действительно на рыбалку и исключительно потому, что хотел узнать тебе поближе.- Зачем? – голос парня слегка дрожал, как будто вот-вот был готов сорваться на истерику, но сдерживался волей хозяина. – Зачем вы хотите узнать меня ближе?- Ты мне нравишься, Вань, - заметив, как парень напрягся, я поспешил добавить. – Нравишься, как человек. И потом, я же тебе обещал, что позабочусь о тебе, что ничего дурного с тобой не случиться. Мне жаль, что я напугал тебя… своими действиями. Прости, этого больше не повториться. ?Если только ты сам не захочешь? - добавил я про себя, вспомнив, что, несмотря на все его возмущение, он все же отвечал мне на поцелуй.

Я замолчал, наблюдая за его реакцией на мои слова.

- Я надеюсь, потому что привык доверять чужим обещаниям, - прошептал он.И невооруженным взглядом было видно, что внутри этого паренька сейчас идет нешуточная борьба. Одна его часть все еще вопила о тревоге, а другая призывала поверить моим словам. Вмешиваться в это противостояние я не хотел, боясь тем самым склонить чащу весов не в мою пользу, поэтому, поднявшись, пошел к машине за аптечкой. Нужно было обработать наши ссадины и осмотреть ногу Ване, хотя я очень сомневался, что мне это удастся. Подозреваю, что он меня к себе теперь на пушечный выстрел не подпустит.

Но как бы там ни было, я намеревался осмотреть его ногу, даже если он при этом будет вырываться и кричать на всю округу. Поэтому, вернувшись с аптечкой в руках, я опустился подле него на колени. Отметив про себя, что он вновь напрягся, и больше всего напоминает сейчас натянутую до предела струну, я миролюбиво улыбнулся.

- Позволь, я осмотрю твою ногу и обработаю ссадины, - я старался, чтобы мой голос звучал как можно более мягко и успокаивающе. Никогда себе не прощу того, что поддался столь опрометчивому желанию. Я бы мог списать это все на воронку, но понимал, что это было бы жалким оправданием. Ведь никакого воздействия на себя я не почувствовал, да и Сумрак оставался в покое. Значит, это было исключительно мое желание, мой порыв. Теперь я был уверен в этом.

-Не беспокойтесь, п-пожалуйста, со мной все в порядке, - протараторил он, прижав руки к груди, словно защищаясь, но в то же время я заметил, как по его лицу скользнула тень сомнения. Каким-то невероятным усилием воли Ваня все же согласился на мои услуги медбрата. Его лодыжка слегка опухла, но я с радостью обнаружил, что вывиха или, что еще хуже, перелома нет.

- Это растяжение, - вынес я свой вердикт, ощупав лодыжку. Кожа Вани была на удивление гладкой и какой-то даже неестественно нежной. Не всякая девушка могла бы такой похвастать, что же говорить о парнях. Я сглотнул, прогоняя подобные мысли, и занялся лечением. Помазав место растяжения специальным гелем, я все-таки решил воспользоваться магией, чтобы убрать боль и ускорить процесс заживления. Простенькое заклинание на исцеление и уже к завтрашнему утру Ваня будет бегать. Потом пришла пора его ссадин. Я благодарил Бога, что их оказалось не много, да и все лишь поверхностные. А учитывая данный ландшафт, это можно было расценивать, как настоящее чудо, что никто из нас не получил более серьезных увечий.

- Ну, вот и все, - произнес я, убирая медикаменты обратно в аптечку. – Давай я помогу тебе подняться и доведу до палатки. Тебе сейчас лучше не напрягать ногу.

Как я и предполагал, Ваня попытался мне возражать, уверяя, что и сам дойдет. Я не стал спорить, прекрасно понимая, что без меня он не справится, но, давая ему возможность осознать это самому. Первая же его попытка встать на больную ногу, вызвала непроизвольный стон, и парень едва не полетел обратно на землю.

- Какой же ты упрямый, - вздохнул я, подхватывая его. – Я ведь дал тебе слово, что не причиню вреда.

Больше спорить я не собирался. Подхватив все еще брыкающуюся тушку на руки, я отнес его к палатке, где усадил в раскладное кресло.

- А теперь отдыхай, а я пока займусь обедом.

- С-спасибо…

Я поспешно отошел от него, оставляя наедине, позволяя успокоиться и разобраться в случившемся. Но я заботился не только о его душевном состоянии. Мое так же внушало мне опасения. Пока я нес его на руках, внутри меня что-то неясно трепетало, как если бы я нес что-то невероятно для себя ценное и дорогое. Но ведь такого не бывает. Вот так внезапно осознать, что человек, которого ты почти не знаешь, для тебя столь ценен. Хотя почему вдруг? Возможно, что это началось достаточно давно, а я просто не осознавал этого, списывая все на заинтересованность в работе.

POV Ваня

Полуденное солнце ослепляющее золотилось в водной глади озера, так равномерно и спокойно, будто бы ничего не произошло. А, собственно, что случилось? Душный ветер едва колышет низкие ветки деревьев, нависшие к самому берегу, птички чирикают, и насекомые липнут также назойливо. Все осталось по-прежнему: планета не сошла со своей оси из-за случайного поцел…Нет, даже мысленно не буду произносить опасное слово на букву ?П?. И если что-то изменилось, то, наверное, только во мне, ведь я уже никогда не смогу воспринимать окружающее пространство, как прежде. Волнующее чувство ёкает где-то под сердцем, постепенно проносясь дрожью по всему телу и задерживаясь в запястьях, от чего я никак не могу избавиться. И это не страх, иначе бы я уже давным-давно бежал прочь из леса на своих законных, несмотря на поврежденную ногу, которая, кстати, почти не болит. Опять же спасибо Арику, он обработал мои ушибы и ссадины, после чего боль ушла практически моментально. А еще он сказал, что не сделает мне ничего плохого, думаю, ему можно верить, и считать все остальное всего лишь неловким недоразумением, тем более, если мои подозрения верны, вряд ли бы мужчина стал отступать от своих ?замыслов? еще на берегу. Поэтому…нужно забыть, или, по крайней мере, делать вид, что все в порядке. Проситься домой – глупо и трусливо, хотя я изначально понимал, четверо суток – это чересчур долгое отсутствие, надеюсь, бабушка и Тема справятся без меня с огородом.

Исподлобья взглянув на своего полуобнаженного спутника, яро увлекшегося рыбной ловлей, я вновь отметил, что на гея мужчина не тянет по всем, сложенным в стереотип, параметрам. Или все-таки внешность может быть настолько обманчивой? Сильные, натренированные руки и плечи, на зависть развитые мышцы брюшного пресса, о каких я могу только мечтать и мечтать. Скорее, это Аристарх принял меня за девчонку с такой-то фигурой, в принципе, весьма вероятное умозаключение…Меня больше волнует вопрос, почему я поддался порыву, отвечая на поцелуй, по сути ведь никто не держал, не заставлял, и уж точно не насиловал. Собственно, боясь, что Арик напрямую задаст сей компрометирующийвопрос, я, отказавшись от обеда, уже несколько часов кряду сижу на раскладном стуле у палатки, куда меня брюнет и доставил. Причем на руках. И вновь я не сопротивлялся, однако по логике вещей должен был закатить гневные разборки, отстаивая ущемленную мужскую гордость. Господи, что за сущий бред, пора всерьез задуматься над собственным поведением, если на меня дважды за месяц покушаются парни, боюсь додумать с какими целями. Я инстинктивно сдвинул ноги, и вообще согнулся в три погибели, едва не рухнув со стульчика, настолько это внезапное понимание меня шокировало. Только вот…Арик совсем другой, я слышал, как доверчиво бьется его сердце, а руки прикасаются бережно, точно во мне представляется какая-то ценность. И за эту теплоту я на многое готов закрыть глаза. Однополые отношения, разумеется, неправильны, не предусмотрены по своей природе, если рассматривать человеческую анатомию и физиологию, но никто не говорит ведь об отношениях. Я веду к тому, что мой дружеский настрой к Аристарху не должен измениться, а поцелуй глупая случайность. Реакция тела тоже не обезоруживающий факт, в конце концов, я рос без отца , мать была не особенно щедра на ласку, поэтому любое прикосновение, вне зависимости от пола и возраста, действует на меня волнующе, просто оттого, что непривычно. Вот и все, я абсолютно нормальный парень, который лишний раз убедился в своей традиционной сексуальной ориентации, и может счастливо и беззаботно жить дальше. Я ничего не почувствовал…ничего ведь?Глубокий вдох и паника, учащенное сердцебиение, резко пересохшие губы, кажется, вся кровь вмиг отхлынула от лица, что случается всегда, когда я кому-то вру, в данном случае себе. С ложью, между прочим, у меня очень непростые взаимоотношения, возможно, опять сказывается воспитание, но мать с детства приучила меня говорить неправду в угоду ее интересам, прекрасно понимая, что сын откровенно обманывает, хотя и следует заданному шаблону. Но факт остается фактом, я очень привык врать и себе, и окружающим. Мне до ужаса страшно признаться в своих желаниях, если заведомо знаю, что они будут расходится с мнением родительницы. Она для меня авторитет во всех вопросах и малейших проявлениях, с этим не поспоришь. А что она скажет, узнав обо мне столь пикантные подробности, о, не дай бог.

Через какое-то время я покинул насиженное место, и совершил небольшую (нога все еще побаливала) прогулку вдоль озера, впрочем, не слишком углубляясь в заросли по другой причине: не хватало мне еще потеряться для полного счастья. Аристарх никак не прокомментировал мое отсутствие, по возвращению я застал брюнета с сигаретой в руке, которая с интервалом в несколько секунд, то вздымалась ко рту, то снова опускалась на уровень бедра. Говорят, что курение действительно расслабляет и успокаивает, никогда не пробовал, а вот сейчас всерьез задумался о приобретении первой вредной привычки.

Бессмысленная прогулка и любование живописной природой разогнали мои тревожные мысли, но, конечно, не настолько, чтобы я вновь насмелился завязать разговор со своим спутником, однако молчание тяготило еще сильнее. Вообще-то я знаю, пока я буду находиться в его обществе, пускай и атмосфера напряжена до предела, но хотя бы совесть не замучает до бессознательно состояния. Наедине со своими мыслями тяжелее, поэтому с одной стороны,не хочу, чтобы наша поездка заканчивалась: в одиночестве я способен даже на суицид. Не в буквальном смысле, конечно, я не могу поступить с близкими подобным образом при всем желании, а морально – вполне. Когда тебя что-то постоянно мучает, и не имеешь возможности поделиться, раскрыть душу – это не жизнь, а в лучшем случае существование с одинаковыми ненавистными днями. Пострашнее смерти, наверное…Взяв из багажника одну из удочек, любезно предложенных мне Ариком, я присел на берегу, так внезапно вспомнив, зачем мы вообще сюда приехали. Клева, правда, совсем не оказалось, либо настроение подвело, либо место вообще не рыбное. Да мне уже как-то все равно, ближе к вечеру я и вовсе не надеялся на хороший улов, поэтому, отложив удочку в сторону, просто любовался закатом. Солнце выразительно опускалось за горизонт, умирая в воде яркими бликами. Скоро станет совсем темно и холодно, как-то я не подумал о ночевке в одной палатке с Аристархом. Ведь если это слово на букву ?П? повторится, я не смогу воспротивиться…