Дориан (1/1)
После вечерней мессы, на которой, кроме них двоих, никого не было, Фредерик и Эмили зашли в ризницу и принялись снимать облачения. В помещении приглушенно горела лишь одна лампа – в остальных лампочки давно уже перегорели. Впрочем, священники научились ориентироваться в полумраке не хуже кошек. Безошибочно нашарив вешалку, Эмили повесила на нее орнат.— Слушай, — вдруг заговорил Фредерик, — а с чего это ты решила пойти в священники?Эмили не подала виду, насколько удивил ее неожиданный вопрос.— Хочешь узнать, кого благодарить?— Нет. Хочу узнать, что могло подвигнуть на это молодую девушку, у которой впереди вся жизнь.Священница обернулась. Взгляд Фредерика был серьезным.— Если ты надеешься услышать душераздирающую историю о несчастной любви…— И не надеюсь.— Зря.Брови Фредерика поползли вверх. Эмили пожала плечами и отвернулась, начала складывать слишком длинную, подколотую булавками альбу. Некоторое время стояло молчание, затем до ушей девушки донесся голос Фредерика:— Как его звали?— Не все ли равно?— Тебе – точно нет. И мне тоже. Мне интересно.Эмили глубоко вдохнула и закрыла шкаф. Фредерик захлопнул соседнюю створку.— Твоя искренность меня убивает.— Если бы не она, я бы давно превратился в червя.— Верно, — откликнулась Эмили и, сев за стол, открыла бревиарий. Последнее время только эта книга, да иногда мессы, которые девушка служила со всем воодушевлением, была для нее единственным способом спастись от сдавливающей, словно ледяные тиски, реальности. Но в тот день в Фредерика будто демон вселился.— Помолишься перед сном. Расскажи мне о нем.— Отстань.— Я же вижу, тебе нужно выговориться.Эмили раздраженно захлопнула бревиарий. Первый раз Фредерику удалось настолько ее взбесить за считанные минуты. Она решительно посмотрела на него.— Хватит за меня решать, что мне надо, а что нет. Ладно?— Ладно, — с улыбкой Фредерик поднял руки, словно бы сдаваясь. – Не приходи в ярость. Хочешь, я про себя расскажу?— Мне глубоко плевать, как идиота вроде тебя могло занести в семинарию, — Эмили сунула бревиарий в ящик стола и поднялась. – Я пойду.— А я посижу еще. Закрываться все равно только через час.— Ну и сиди, — буркнула Эмили и хлопнула дверью ризницы.На улице шел плотный, хлещущий по щекам дождь. Священница остро пожалела, что не взяла из дома зонт. Можно было вернуться в храм и переждать, пока ливень утихнет, но в тот момент Эмили скорее бы утопилась в ближайшей глубокой луже, чем сделала это. Она предпочла промокнуть и, закрывая голову руками, пустилась вприпрыжку бежать по улице.Добежав до площади Плебисцита, Эмили поняла, что промокла насквозь. Сутана и блуза под ней противно прилипали к телу, в туфлях хлюпало, брюки можно было выжимать. На площади не было ни души, лишь капли барабанили о мостовую и где-то гудела машина. Небо распорола молния. Дождь усиливался, а тянувший с моря холодный ветер пробирал до костей.Зябко поежившись, Эмили оглянулась. Оказалось, спасение было совсем рядом – в соседнем здании тепло и приветливо светились окна маленького бара. Мысленно пересчитав мелочь, завалявшуюся на дне кошелька, Эмили толкнула дверь и зашла в тесное, прокуренное помещение.В субботний вечер в баре было не найти ни одного свободного столика. Эмили окинула ужинающих и выпивающих людей безнадежным взглядом – найти место было невозможно. Вдобавок на нее начали пялиться: кто-то с насмешкой, кто-то с интересом, словно на диковинного зверя, а кто-то и вовсе с отвратительным сочувствием. Священница развернулась было, чтобы уйти, но тут ее взгляд зацепился за одинокого мужчину, устроившегося за столиком в углу в обществе бутылки коньяка. Решив, что других вариантов нет, девушка двинулась к нему.— Извините, — осторожно позвала она незнакомца, низко склонившего голову над столиком, — можно, я присяду? Мест больше нет.Мужчина поднял голову и застыл с заледеневшим на лице потрясенным выражением. Замерла и Эмили, мгновенно узнавшая знакомые черты. По ее телу пробежала волна дрожи, и виной тому был вовсе не холод.— Отец Дориан?— Эмили, — выдохнул он, приподнимаясь на стуле. – Что ты… что ты тут делаешь?В следующий миг он опустился обратно на стул, будто его разом покинули все силы. Машинальным движением Эмили расстегнула воротник пальто, обнажая белеющую на шее колоратку.— Ты… дала обеты? – ничего не выражающим тоном спросил отец Дориан. Вздрагивая от волнения, Эмили села рядом с ним.— Да. Когда вы уехали… вышел тот указ о том, что женщины могут… и я пошла в семинарию. Я думала, что смогу найти вас.Он молчал. Взгляд его был тяжел и беспокоен, и все больше Эмили захватывало ощущение, что что-то идет не так. Она поерзала на стуле и постаралась не выдать в своем голосе тревогу:— Я была одной из лучших, когда училась. Вот уже полтора года я служу, и… я делала все, чтобы сравняться с вами. Хоть немного… а теперь… счастливая судьба! Вы вернулись в Неаполь.— Да, я вернулся, — отец Дориан устало склонил голову, но тут же ее поднял. На лице его появилась вымученная, пустая улыбка. – Будешь коньяк?Эмили недолго сомневалась.— Хорошо. Но немного. Половину.Он, будто не услышав, попросил еще одну рюмку и наполнил ее до краев.— Давай выпьем, Эмили. Выпьем за наше прошлое. За будущее мне последнее время пить стыдно и страшно.Эмили осторожно пригубила коньяк. Маленькая капля обжигающей бомбой разорвалась в пустом желудке.— Отец, — осторожно спросила девушка, — а в каком храме вы будете служить? Я бы могла заглянуть…?…и мы говорили и говорили бы, и никто не посмел бы отвлечь нас от беседы?, — продолжила она мысленно, но вслух, само собой, не сказала ничего. Сверкающими от счастья глазами она посмотрела на отца Дориана. Тот отвел взгляд.— Эмили, — вид у него был совершенно жалкий, — я не могу тебе этого сказать.Сердце девушки совершило головокружительный кульбит.— Что?.. Почему?— Я оставил священство полгода назад.Если бы под ногами Эмили треснул пол, и из-под него повалило адское пламя, она и вполовину не была бы так потрясена. Она ощутила себя человеком, который узнал, что мир вокруг него – мираж, солнце и луна – фальшивые, а небо, поля и горы – лишь макеты, созданные для того, чтобы скрыть находящуюся за ними черную пустоту.— Вы… женаты?— Нет, — грустно улыбнулся Дориан. – В свое время я уехал из Неаполя лечить сердечные раны. Но стоило мне вернуться, они опять разболелись.Он залпом осушил свою рюмку и мутно посмотрел на Эмили. На дне бутылки оставалось еще немного, но мужчина к ней не притронулся. Эмили нервно сделала несколько миниатюрных глотков. Рука ее судорожно сжала прохладные четки в кармане сутаны, будто в них было спасение.— Я уехал, потому что… влюбился, — тихо продолжил Дориан. – Испугался этого и уехал.— В кого? – коротко и хрипло спросила Эмили. Она отнюдь не была уверена, что хочет услышать ответ.— В тебя, Эмили. В тебя.Тонкая рюмка в руке девушки пошла сетью тонких трещин. Густой, пахнущий чем-то терпким коньяк легко и быстро закапал на пол. Девушка попыталась собраться с силами.— Почему вы тогда сбежали?— Искушение… соблазн. Я думал, что Церковь для меня все.— Почему тогда ушли?Дориан молчал, упорно не желая встретиться с Эмили глазами. Наконец он заговорил, глухо и тяжко, будто какая-то невидимая сила сдавила ему горло:— Полгода назад… всем было ясно, что мы долго не протянем.— Что? – задохнулась Эмили. – Вы – потеряли веру?!Он налил себе еще рюмку и осушил ее наполовину.— Все, кого я знал, уходили. Все, на кого равнялся… Все рушилось. Я не мог иначе.Девушке стало противно. Она не могла, не хотела поверить, что этот человек без зазрения совести предал те идеи, которыми столь безжалостно заразил ее несколькими годами ранее. Сердце ее, так недавно радостно замиравшее, горячим и тяжелым комом ухнуло вниз.— Как вы могли?..— Надо смотреть в лицо реальности, Эмили, — с легким раздражением проговорил Дориан, впервые поглядев в глаза молодой священнице. – Все кончено. Церкви конец. Сложи с себя обеты. У тебя вся жизнь впереди.Будто случайно, он накрыл ладонь Эмили своей. Девушка резко отдернула руку, будто увидела ядовитую змею. В голосе ее неведомо откуда прорезалось прогорклое ехидство.— Мы вернулись на два года назад… отец. Только поменялись ролями.На щеках Дориана выступили мелкие красные пятна. С обреченной усмешкой Эмили поднялась со стула. В груди у нее было так пусто, что боли она не чувствовала.— До свиданья. Спасибо за коньяк.— Ты загубишь свою жизнь! – крикнул Дориан отчаянно. Священница застегнула пальто.— Я не боюсь этого, Дориан. Нет.Еле сдерживаясь, чтобы позорно не расплакаться, Эмили торопливо вышла из бара. Дождь все еще лил стеной, но девушка не ощущала, как раз за разом тяжелые капли отвешивают ей мелкие пощечины. Перепрыгивая через лужи, она ринулась поперек площади, стремясь как можно быстрее юркнуть в опутавшие ее узкие улочки.— Эмили!Нет, то был не голос Дориана – его девушка узнала бы из тысячи других. То был другой голос, тоже знакомый, но не вызывавший душевного трепета.Фредерик с зонтом в руке стоял у ограждения перед входом в базилику Сан Франческо. Эмили растерянно смотрела на него, не решаясь сделать шаг вперед. Тогда священник сам подошел к ней, протянул руку с зонтом, защищая от дождя их обоих.— Я тебя везде искал, — сказал он без толики осуждения. – Где ты была?— Неважно. Неважно это, Фредерик.— Ты точно ничего не хочешь рассказать мне?Радуясь, что дождь скрывает слезы, Эмили надела на себя сердитую маску и прищурилась. Фредерик казался испуганным.— Ладно. Ладно, Эм. Проводить тебя до дома?— Хорошо, — безразлично ответила Эмили, беря его под руку. – Пойдем домой.В окнах маленького бара за их спинами горел свет. Дориан не мог увидеть, как уходят Эмили и Фредерик, но он и не пытался выглянуть в окно. Глядя отрешенно на пустую рюмку, мужчина барабанил кончиками пальцев по столу. На лице его не было написано ни единой эмоции.