19. Фонарик (1/1)

Вообще-то Брюс не любил разговаривать во время прогулок.Минут пятнадцать тому назад он вышел из машины, припаркованной возле одного из боковых входов небольшого городского парка на окраине, и сейчас шел по одной из аллей, внимательно слушая, а иногда и вставляя реплики в разговор с одним из директоров по развитию филиала в Метрополисе. Вообще-то была пятница, и вообще-то был вечер, даже можно сказать, почти ночь, но работа его не отпускала. Он даже уже почти что выбрался из центра, умело минуя неизбежные пробки, забившие все выезды, и боковыми проулочками доехал до дороги, огибающей один из парков Готэма, но тут поступил вызов, переадресованный его помощником с пометкой "срочно". Думал разделаться со всем за пару минут. Наивный.В конце концов, он решил, что лучше сосредоточиться на разговоре, а не пытаться уловить суть через громкую связь, одновременно ведя машину. Поэтому припарковался при входе, всунул в уши затычки, телефон положил в карман и, раздраженно хлопнув дверцей машины, пошел к входу.Было уже темно. Апрель. Какой-то странный, необыкновенно морозный апрель. Он застегнул распахнутое пальто и засунул руки в карманы, невольно ежась от пронзительного ледяного ветра. Он — не горгулья, способная с одинаковым безразличием переносить и знойную жару, и этот влажный пронизывающий, выдувающий душу холод. Поэтому ноги сами понесли его вдоль боковой аллеи к призывно маячившему сквозь скелеты заледенелых деревьев миниатюрному кафе. Даже, скорее, киоску, торгующему кофе и какими-то сладостями для посетителей. Душа сразу взалкала тепла, а мозгу резко потребовалась доза кофеина. Пусть даже из дешевой забегаловки.По дороге он все же несколько раз останавливался, чтобы сосредоточиться и вставить несколько слов в истеричные изливания собеседника, который, судя по тону, уже готов был ножом для бумаг из раскаяния сделать себе харакири. Ну да, Оливер взял на себя слишком много ответственности, подписав контракты с несколькими перспективными кампаниями в сфере наукоемких разработок, и недостаточно внимательно отнесся к проверке послужного списка тех, с кем подписывал договора. К сожалению, наработки, стоившие уже сейчас миллионы, а потенциально — и миллиарды, были слиты самим правлением компаний, и понятно кому. Лекс Лютер, потратив на подкуп десятки тысяч, сейчас уже наверняка радостно потирал руки и готовил презентации, собираясь перехватить самые жирные и долгоиграющие контракты, желательно правительственные, еще желательней — военные. Благо, хотя служба безопасности среагировала недостаточно быстро, чтобы это предотвратить, но достаточно — чтобы сообщить о факте кражи. А еще лучше, что у Брюса Уэйна в телефоне на быстром наборе был телефон одного журналиста из Дейли Планет, который как раз мог помочь в этом деле. Тем более, что некоторые уже имеющиеся, весьма успешные (и поэтому тщательно засекреченные) разработки в сфере искусственного интеллекта, скрещенные с так нежно последнее время лелеемыми Лютером идеями боевых автоматических дронов, могли привести к взрывоопасным последствиям. Если не революционным.Брюс это четко осознавал, поэтому данные разработки пока держал под спудом. Впрочем, не он один. Даже эксцентричный миллиардер-алкоголик Тони Старк четко проводил линию между автоматом, помогающим человеку и полностью зависимым от его приказов, и самообучающейся автономной системой, соединенной с аналогичными в сеть. Да, будущее — за искусственным интеллектом, но прежде в него надо встроить четкую систему правил и запретов, причем сделать это неотъемлемой, неотделимой частью, без которой он не сможет функционировать, как совесть для человека. И только после этого выдвигать на рынок. Потому что человек без совести — это… Впрочем, он великолепно видел и знал, что это.В конце концов угомонив Оливера, чуть ли не грубо сбросив его звонок, он сразу же набрал Кларку. Тот взял со второго гудка. Выслушал сухой дайджест, включая имена тех, кто сейчас мчались с жесткими дисками драгоценной информации (перекинуть по сети ничего из лабораторий было физически невозможно, а возможная утечка моментально снижала гонорар до нуля), отрывисто сообщил: "Уже лечу" и прервал звонок. О, да. Он наверняка "уже летит". Впрочем, даже без кавычек.Брюс выковырял затычки из ушей, помотал головой из стороны в сторону, разминая шею, сделал пару движений плечами вперед-назад, потянулся. Не то, чтобы он всерьез переживал — на каком-то глубинном уровне он максимум был настороже, точно зная, что в конечном счете проблему решит. Потому что он всегда в конечном счете решал — и не такие проблемы.И только тут впервые на самом деле осмотрелся.Парк был не из самых больших. Не престижный центральный, в котором проходили все городские праздники, скорее один из небольших районных. Город лет сто тому назад достиг его границ, но аккуратно обтек этот участок, разлившись дальше. По одной из городских легенд, участок земли принадлежал одному из членов Парламента Сов. С катакомбами внизу и несколькими павильонами, в которых иногда проходили их собрания.Брюс поежился. И не от очередной злобной попытки ветра пробраться ему за шиворот. Внешне ухоженный, приличный регулярный парк, да еще и рядом недавно отстроили несколько престижных домов для среднего класса, но все равно было в нем что-то… как в некоторых местах Готэма. Темная аура, мерзковато-сладкий привкус в воздухе, слишком резкие и темные тени. "Нехорошее место". Разумеется, то тут, то там были стандартные скамейки, детские площадки, небольшие площадки с бесплатными снарядами для любителей спорта, да те же самые киоски-кафешки, все выкрашенное яркими, даже чуть ли не неоновыми цветами. И днем, когда по дорожкам прогуливались мамочки с детьми и пары, сбежавшие с опостылевшей работы, а на скамейках грелись пожилые Готэмцы, все казалось почти что пасторальным и нормальным. Но сейчас, в стылой апрельской полутьме краски казались выгоревшими, даже, скорее, выжженными, а свет псевдо-старинных фонарей, вроде как тускло освещавших дорожки, не проникал дальше нескольких метров за пределы четко очерченных гравийных тропинок."Не должно ведь было быть так темно в городском парке". Какое-то чувство неправильности зудело на периферии сознания. Не то чтобы опасности, скорее слабой смутной тревоги.— Это просто напряжение. — Он даже сказал это вслух. Тем более, что никого рядом не было. Хотя, нет — от киоска только что отошла девушка в белой шубке с высоким пестрым стаканчиком и медленно пошла прочь, в сторону боковой аллеи.Брюс засунул руки в карманы и направился прямой наводкой к киоску. Бариста, упитанный молодой мужчина с флибустьерской бородкой и тонкими усиками, протирал кофе-машину. Угрюмо покосился на нового клиента. На заказ (американо без сахара) только кивнул, сразу же отвернувшись к стойке со своими алхимическими ингредиентами. Быстрыми и ловкими движениями начал что-то манипулировать с кофемолкой, стаканчиками, водой. Брюс особо не смотрел. Достал смартфон, еще раз проверил входящие — обсессивно-компульсивный психоз двадцать первого века — после чего выкрутил звук на минимум и закинул обратно в карман.Стаканчик с кофе уже стоял перед ним. Брюс чиркнул кредиткой по терминалу. Бариста снова смерил его злобным взглядом и отвернулся, снова начав полировать хромированную часть аппарата. Честно говоря, Брюс даже слегка опешил — он уже на автомате кивнул на ожидаемое пожелание хорошего вечера, которого так и не последовало, и на долю секунды даже как-то завис, не зная, как на это реагировать. Разозлиться? Но тот ему не грубил. И, строго говоря, сделал все, что от него требовалось. Этикет продавца и покупателя требовал обмен парой фраз, улыбку, пожелания приятного вечера — то, что само собой подразумевалось, так же, как крышечка для стаканчика и пара пакетиков сахара. Отсутствие этого выбивало из колеи. И, мало того, хотя киоск и был раскрашен в яркие тона, почему-то ощущения теплоты и уюта он не вызывали. Их интенсивность будто самую малость, но чересчур выкрутили. И они вместо успокаивающих стали агрессивными. Даже меню было написано мелом на темной доске каким-то угловатыми и резкими буквами. И фоновая музыка, звучащая из спрятанных динамиков, ремикс на популярный мотивчик, звучал странно — слегка визгливо, будто его пропустили через микшер и изменили тональность, так что теперь на высоких нотках невольно хотелось дернуться.Так что заводить разговор не хотелось. Даже переброситься парой слов и посмотреть, как на это среагирует бариста. Тщательно, с какой-то вкрадчивой нежностью проходившийся тряпочкой по нижней части машины, придирчиво стирая малейшие случайно брызнувшие капли.Брюс понял, что уже несколько секунд как загипнотизированный смотрит на то, как белая тряпочка с разводами проходится по хромированной поверхности, спохватился и отвернулся. Что-то его тревожило в этом."Глупости. Просто раздражение". И лишь отойдя несколько шагов, он понял, что — на тряпочке были не только коричневые пятна, но и странные красноватые.Он даже замер на полушаге. Инстинкт требовал обернуться, вернуться назад. Но разум одернул:"Это всего лишь красный сироп. Хватит паранойи."Так что он уверенно решил — не поворачиваться, не подкупаться на это сосущее ощущение. Хватит.Спохватился он метров через сто, когда понял, что на автомате не повернулся обратно к выходу, а пошел вглубь парка, по той же дорожке, что и девушка в белой шубке. Все еще сжимая в руке стаканчик с кофе и не сделав ни единого глотка. Он на ходу отхлебнул немного, и тут же сплюнул на землю."Какая гадость!"Кофе было обжигающе горячим и отдавало странным плесневым послевкусием. Он несколько раз сглотнул, но от него было все равно никак не избавиться. Совсем уже собрался раздраженно запустить стаканчик в кусты — но одернул себя. Да, на него нашло, но это не значит, что надо поддаваться раздражению. Он выкинет его в урну.Ближайшая урна была метрах в пятидесяти, возле скамейки под неожиданно ярко светящимся каким-то неоново-белым светом фонарем. Свет расходился вниз ярким конусом, и по контрасту тьма подходивших здесь к самой дорожке деревьев казалась еще глубже.А еще, спиной к Брюсу, возле фонаря стояла та самая девушка. В пальцах левой руки у нее была зажата сигарета, а правой она нервно шарила в ярко-алой неудобной лакированной сумочке.От входа они оба были достаточно далеко. Скорее даже, слишком далеко. Судя по тому, как девушка в очередной раз резко рванула что-то в сумке, она была раздражена. А значит - невнимательна. В дорогой шубке и с сумочкой, стоящей как небольшой автомобиль. Максимум, что у нее могло быть с собой — газовый перцовый баллончик. И почему-то вспомнился бариста, любовно полирующий свою кофе-машину тряпкой с подозрительными пятнами…Если бы Брюс был бы в своем бэт-костюме, он, сливаясь с тенями, проследил бы, чтобы девушка без проблем добралась до выхода, села в свою машину — или вызвала такси — и только после этого со спокойной душой вернулся бы к патрулированию. На ней прямо так и было написано "легкая добыча" — а в Готэме даже на людных улицах с такой пометкой было небезопасно. Что уж говорить о темной аллее в ночном парке.Но сейчас он был в своем самом обычном деловом костюме, и не с бэтарангом в руке, а с стаканчиком паршивого кофе. Поэтому он открыто, даже специально стараясь шуметь, чтобы дать знать о своем приближении, пошел прямо к ней, по пути с удовольствием уронив громко плюхнувший стаканчик в урну.Девушка не вздрогнула и не повернулась, наконец нащупав зажигалку. Теперь она прикуривала.Брюс остановился в шаге, откашлялся.— Простите, что беспокою, не хочу вам навязываться, но давайте я вас провожу до выхода из парка. Уже поздно, и небезопасно…— Да, небезопасно… — Девушка повернулась. — Для тех, кого я встречу, в этом парке явно будет очень небезопасно.На алебастрово-белом лице зияла ярко-алая улыбка. Впрочем, прищуренные глаза не улыбались. Наоборот, они злобно вперились в Брюса. Холеные тонкие пальцы с ало-черным маникюром поднесли сигарету ко рту, губы медленно сложились в подобие поцелуя, охватывая сигарету, огонек на пару секунд засветился ярче, затем рука также медленно и манерно отвела сигарету, а сложенные бантиком губки выдули ленту дыма, после чего снова растянулись в тонкий оскал.Другой рукой Харли Квинн подчеркнуто-кокетливо поправила волосы и промурлыкала:— Ну надо же, малыш Брюс такой джентльмен… Не позволит даме попасть в беду. Ох!Она приложила ладонь к щеке, изобразив удивление и ужас.— А может, он — тайный извращенец, по ночам поджидающий одиноких маленьких наивненьких девочек, заталкивающий их в свой большой-большой черный-черный лимузин, запирающий в свою большую-большую комнату с разными занятными игрушками, где они вместе погружаются в пучины сладострастного порока? — последнее она продекламировала с подвыванием, как плохая провинциальная актриса "изображающая чуйвства, страх и драму". И сразу же начала подпрыгивать на месте, хлопая в ладоши.— Дяденька, дяденька, возьмите меня с собой! Я очень плохая девочка, я вам пригожусь! — заканючила она противным псевдо-детским тоном. Замерла. Покосилась на сигарету. Поморщилась и отбросила.Брюс тем временем сделал пару шагов назад, стараясь увеличить между ними расстояние. Ядовито-белый свет фонаря еще сильнее выбеливал кожу Харли, до сверхъестественной, призрачной белизны.— Что я могу сказать, Брюси. Не ожидала. Какая сука судьба, правда? Не знаешь, не знаешь, где найдешь — и что потеряешь. Ну, раз уж так все волшебно сложилось… у меня есть для тебя небольшой сюрприз.Под объемной белой шубкой мог скрываться целый арсенал. Не говоря уже о сумочке, в которую та опять демонстративно полезла, устроив из этого целую репризу.Бормоча под нос, ахая, выбрасывая сначала один цветастый платок, потом другой, затем целую связку связанных один с другим, резиновый мячик, который пару раз ударился о землю, почеканив, йо-йо, чупа-чупс, пушистые бдсм-наручники, резинового цыпленка, ошейник с шипами — и, на конец, замерла, что-то нащупав.Лицо моментально ожесточилась. Улыбка стала жестокой, глаза слегка сощурились, губы раздвинулись, обнажая зубы. Кончик язычка высунулся, быстро пробежав по нижней губе. В предвкушении.Брюс напрягся, просчитывая, что можно предпринять. Либо рвануть вперед и попытаться вывернуть руку — но здесь есть шанс не успеть, и если боковой выстрел по кевлару еще и мог относительно легко ему обойтись, то в обычной одежде шансов не быть подстреленным не было. Либо шарахнуться вбок, и спровоцировать в результате погоню. Только на этот раз травить будут его. А из оружия кроме ножа и нескольких отмычек у него при себе ничего не было. Не озаботился.Харли, видимо, посчитав, что достаточно выдержала драматичную паузу, отпустила сумку и резко вытянула руку вперед.Брюс шарахнулся в сторону. И через мгновение инстинктивно зажал уши от пронзительного резкого гудка.Повернулся на полшаге, чудом не потеряв равновесие. Харли, запрокинув голову, покатывалась от смеха, крутя между пальцами какую-то изуверскую разновидность игрушки-дуделки.— А-хааа! — Издала она резкий клич и даже вскинула руку с дуделкой вверх, снова подпрыгнула на месте, а затем подмигнула. — Ну как, обделался?Он давно уже не чувствовал себя так глупо.— Ой, не могу! Вы только посмотрите на эту рожу! Не-мо-гу! — Выла Харли, сгибаясь пополам.Весь выплеснувшийся адреналин перегнался в чистую, незамутненную ярость. Брюс в несколько шагов добрался до Харли, вырвал из ее рук чертову дуделку и на этот раз с нескрываемым удовольствием запустил в кусты. И, честно говоря, его так и подмывало… нет, не ударить, схватить за руки и как следует тряхануть ее, прошипев: "Не смешно".Что он и сделал.— Нет, как раз… как раз очень смешно…. — продолжала хихикать Харли. Правда сейчас она кончила завывать как баньши. — Ты бы на себя посмотрел, когда меня увидел.А вот сейчас ее голос внезапно зазвучал совсем нормально. Без воя, взвизгов и декламации.— Ну как я могла сдержаться и не подыграть. Бу! — Она приподняла до лица руки, сначала слегка сжала, а потом резко распрямила пальцы. После чего слегка ребрами ладоней ударила по предплечьям Брюса, показывая, что хочет, чтобы тот ее отпустил. Он, сам не ожидая, повиновался.— Твое предложение в силе?— А? — Брюс не сразу сообразил, о чем она. Харли присела, и, оставив без внимания свой клоунский арсенал, потянулась к сумке. Подхватила за ручку, и на этот раз без ужимок вытащила оттуда пачку сигарет.— Проводить меня? Хватит с меня на сегодня прогулок. — Прозвучало это угрюмо и замкнуто.Она присела и начала подбирать разбросанные вещи, запихивая их обратно.— Чего? — она посмотрела на него снизу вверх, держа в руках игрушечного цыпленка. Голос у нее прозвучал хмуро, даже чуть ли не обиженно. — Я эту сумку беру, когда гуляю с Бадди и Лу. А Лу иногда только этим к себе и приманишь. — Она помахала резиновой тушкой курицы в воздухе, после чего засунула в сумку. Курица тоскливо пискнула. Туда же полетел ошейник.— У меня, кстати, и собачьи сухарики с собой есть, хочешь погрызть? — она проследила за взглядом Брюса. Тот в это время несколько растерянно пялился на пушистые розовые наручники.— А, это… Все никак выложить не могу, забываю. Можешь представить, неделю назад тому купила, и все никак не соберусь. Открою секрет — в каждой женской сумке есть портативная черная дыра, куда попадают все самые необходимые вещи. Кошелек, телефон, наручники, пистолет… Какую сумку не возьми. Вот ведь незадача….Голос Харли прозвучал искренне огорченно.Наконец, она закончила собирать манатки, повесила сумку на локоть, добыла из пачки сигарету и щелкнула зажигалкой. Зажигалка зашипела, из нее вырвался огонек, будто из миниатюрной сварочной машинки. Впрочем, может, это и была миниатюрная сварочная машинка. Харли бросила ее в сумку. Затянулась. А затем по-хозяйски запустила другую руку под локоть все еще оцепенело взирающего на нее Брюса и уверенно потащила на буксире дальше по аллее.— Мне Пэм все время советует: "Если тебе плохо — иди на природу, походи в тишине, прислушайся, проникнись, она даст тебе силы", — бурчала Харли. — Ну, пошла я. Проникаться. И что? Холодно, вороны каркают, левый сапог натер ногу, писать захотелось. Откровений не снизошло, сила матери-земли до макушки не заполнила. А еще скучно. Похоже, я и природа просто не созданы друг для друга. Или это надо быть Пэм, чтобы от такого на полном серьезе ловить кайф. Вот ты как расслабляешься?Брюс внезапно обнаружил, что он запанибратски идет под ручку с сумасшедшей клоунессой и на полном серьезе привычно вслушивается в поток сознания, пытаясь вычленить значимые фразы, на которые надо реагировать и давать ответ. Прямо как будто в голове перекинулся какой-то рычажок. Это было… привычно. Каким-то странным и довольно извращенным способом.Все произошло так стремительно, что он даже не успел толком все осознать, не то, чтобы среагировать. Если бы на темной аллее с Харли Квин столкнулся бы Бэтмен, то он, разумеется, знал бы, как поступать. Но сейчас с ней столкнулся Брюс Уэйн, и Харли, вообще-то, особой враждебности к нему сейчас не проявляла. Ну, если не считать эту дурацкую шутку, которую она выкинула при встрече.— Я вообще-то не напрягаюсь, — неуклюже отшутился он.— Ха! — Харли резко на него обернулась, комично сведя брови домиком. — Ого! Оно даже шутит! Как, не пошил себе еще клоунского костюма? — Она резко двинула его локтем в бок. — Или что ты там предпочитаешь? Костюм пожарного? Гестаповца? Римского гладиатора? Что у вас там, извращенцев-фетишистов сейчас в моде?Голос у нее звучал резко, истерично. Она увлекала его все дальше и дальше от фонаря, вглубь парка. Брюс, осознав это, слегка притормозил, пытаясь остановить несущуюся девушку. Похоже, та истолковала его поведение по-своему.— Боишься, что из-за дерева сейчас как выскочит да как выпрыгнет какой-нибудь страшный маньяк? Не бойся, я тебя защищу! Защитю… Буду защищать, вот! — с детской гордой интонацией провозгласила Харли, ткнув пальцем вверх.Выглядело это так комично, что Брюс невольно хохотнул. Отчасти из-за представившейся ему картины, в которой Харли повелительно приказывает налетевшему на них маньяку с топором наперевес остановиться, а сама со зловещим видом вытаскивает из сумки резиновую курицу вместо пистолета. С нее станется.Харли тоже расхохоталась. И почему-то Брюсу подумалось, что ей тоже представилось тоже что-то подобное. Она снова толкнула его в бок, но не болезненно, а как-то даже по-дружески.— Да ладно тебе. Ты хороший мальчик. — Она вздохнула, резко выдохнула. Опять словно раз — щелкнули выключателем — и Харли сразу как-то обмякла. Будто со смехом стискивающее ее напряжение может, не совсем, но отпустило.— Ты меня совсем не знаешь. — Брюс пожал плечами.— Хороший. — Она фыркнула, слегка улыбнулась. — Подошел к незнакомой девушке посреди темного парка, предложил проводить. Причем не для того, чтобы затащить в кусты по дороге. Когда с этой целью подваливают, то держат себя совсем по-другому. В глубине души Брюс Уэйн — хороший мальчик-бойскаут, переводящий бабушек через дорогу и снимающий с деревьев застрявших котят. Лишь волею судьбы рулящий судьбами мира и обхаживающий убийцу-извращенца.Ну вот. Поговорим о слоне в комнате.— Не дуйся. О, как весь оцепенел прямо. А говорил, что не напрягаешься. Знаешь, милый, если бы я действительно захотела тебя сейчас убить, то это бы и сделала. Так что можешь не ломать комедию.С одной стороны Брюса поведение Харли дико раздражало. И этот высокомерный снисходительный тон, и то, что процедила она это, даже не повернув к нему головы, как что-то само собой разумеющееся. Будто изначально ни во что его и не ставила. Словно он действительно одна из ее гиен, которую она вытащила с собой прогуляться и заодно выкурить сигарету — другую. С другой — то, как она сейчас его держала под руку, как расслабилась, когда он рассмеялся над ее шуткой, как слегка к нему привалилась сейчас, что-то выискивая в кармане — в этом было доверие. И это его останавливало. И даже в какой-то степени обязывало. Сквозь тонкую ткань пальто он чувствовал тепло руки, вцепившейся в его руку, и неожиданно для себя вместо того, чтобы в ответ нагрубить, или отдернуть руку, он потянулся другой и, ни говоря ни слова, накрыл ладонью сверху острые костяшки пальцев, успокаивающе их похлопав. Не ответив на явный укол, пропустив его. В конце-концов — ну и пусть. Пусть думает и говорит, что хочет.Она повернула к нему голову, достав наконец из кармана мобильный телефон. Одной рукой провела вбок по экрану и нажала на иконку на экране, включив фонарик. Посветила ему прямо в лицо. Он недовольно поморщился, отводя голову.— Нет, надо же, все же это именно Брюс Уэйн. А я уже начала сомневаться. Любимчик сироток и папарацци. Холеный красавчик и, если судить по слухам, очень большим… — она хохотнула — счетом в банке. Что же в тебе такого сладенького, хмм?Она хмыкнула. Темп, с которым они шли, замедлился. Деревья подступали к аллее, с правой стороны ее закрывала плотная стена кустов. Харли снова перевела лучик фонарика вперед, освещая дорожку прямо перед ними, пока не доберутся до следующего островка света от фонаря.— Может, мы действительно слишком похожи. Может, в этом все дело, а? Он психопат, и я — психопатка. Пэм, например, так и говорит. А два сумасшедших — это, конечно, здорово, но… я знаю, как я его бесила. Знаешь, что мне нравится в Пэм? Мне рядом с ней становится спокойно. Она совсем другая. Такая целеустремленная, цельная. Она — как Исландия. Лед, а под ним — вулкан. Такая непробиваемая. Как она говорит, "я заземленная". Вот и ты такой. Заземленный. Хороший, добрый, надежный, правильный, уравновешенный парень. Это все потому, что ты богатый, Брюс. Тебе не надо было прогрызать себе путь, подсиживать кого-то, ты никогда не боялся будущего и не делал ничего, что бы тебе не нравилось. Какие там переживания, нервные срывы? Курсируешь между своей усадьбой, вечеринками да стеклянным офисом. Ты, небось, и в трущобах никогда не был?— Ты бы удивилась, — все же не сдержавшись, ухмыльнулся Брюс.— А, да. Твои благотворительные программы. Ну да, наверное, снимался пару раз на фоне, когда полиция оцепляла квартала три по периметру. А ведь где-то там, в душе, ты ведь всегда понимал, что живешь в золотой клетке, Брюс? И тебе было интересно, а как это… не просто пожить обычной жизнью, а окунуться вглубь. Прогуляться по самому темному дну. Хорошенько, от души измазаться в самой черной грязи, верно?— Это что у нас, сеанс психоанализа?— А почему бы и нет? Я — дипломированный психиатр, надо сказать. И без пяти минут, кстати, психоаналитик. Мне вот интересно, почему такой парень, как ты, бродишь в одиночку по темному парку, о котором ходят жутковатые городские легенды?Брюс растянул губы в улыбке.— На самом деле все просто. Мне надо было завершить разговор, я вышел из машины, решил пройтись, а потом подумал выпить стакан кофе, вот и…— Да-да-да. Так ты говоришь. Но ведь можно было просто припарковать машину и там договорить? Нет. Ты вышел, потому что тебе захотелось. Потому что тебе было интересно. Интересно побродить в одиночку по темному и страшному месту. Ты часто ходишь в одиночку по темным страшным местам, хм? Если есть хоть какой-то предлог? Потому что тебе ведь это нравится… да? Опасность. Щекочет нервы. Что-то… необычное. За гранью.Брюс промолчал. Ему показалось, что под пальто пробрался ночной холодок. Или просто внезапно пробежал озноб по коже.Потому что… ведь если посмотреть с этой точки зрения, то да. Ему нравилось. В какой-то мере… Нет. Не в какой-то. Бэтмену однозначно куда больше нравился ночной Готэм, чем залитые солнцем дневные улицы. Нравилось быть одной из теней, сливающихся с тьмой. Что-то в нем, его темная сторона, хотела, жаждала того, что делал Бэтмен — и этой его стороне там, в глубине, было плевать на справедливость. Ей нравилось то, что позволялось Бэтмену, то, как он это делал. И даже в вечном балансировании на грани между светом и тьмой была какая-то томная, сложно уловимая сладость…— Какое многозначительное молчание, Брюс. — Харли чуть посветила вперед, и начала описывать фонариком восьмерки. — Ты действительно уникальный экземпляр.— Мне не нравится, когда обо мне говорят, как о вещи.— О. Да. Экземпляр. Персонаж. Так лучше? — Она посветила фонариком ему под ноги. — Осторожно, ветка. Ты действительно как персонаж из сказки. Этакий сказочный принц в сияющих доспехах из заколдованного королевства, который, конечно, знает, что там, за стенами замка. Он же далеко не дурак. Но на самом деле только представляющий, что такое реальность. И очень сильно ее романтизирующий. Знаешь, была такая детская сказка Марка Твена, "Принц и нищий"?Брюс кивнул.— Помнишь, что было в конце? Принц, который по-настоящему столкнулся с действительностью, потом очень скоро умер. Вполне возможно, чем-то заразившись во время своих приключений. Потому что тепличные мальчики, если покидают свои изолированные дворцы, очень быстро кончаются. А еще быстрее — когда начинают из любопытства водиться с чудовищами, даже не представляя, с кем имеют дело и кого позвать, если оно взбеленится и решит его сожрать.— По-моему, у нас уже был похожий разговор. Что-то насчет кишок там было, нет? — несмотря на всю собранность, Брюс все же не смог не огрызнуться.— Мне кажется, я понимаю, что тебя в Джее привлекает, Брюс. И чем ты ему нравишься. Ну да, я была не права. Просто экзотическая игрушка так долго бы не выдержала. Ему нравится, какой ты. Твоя устойчивость, внимательность, обходительность. Своего рода невинность твоей души. Это действительно забавно, правда-правда! Поэтому он тебя — пока — не тронул. Знаешь, психопатов очень привлекают хорошие и правильные мальчики и девочки, которые с ними носятся. Да, кстати, а какой у тебя электронный адрес? — снова неестественно оживленно повернулась она к нему, похлопав ресничками.— Э… Что? — Брюс снова почувствовал, что у него земля уходит из-под ног от такого крутого поворота разговора.— Адрес! Электронный! На который письма пишут! Ты же бизнесмен, должен знать. Я, конечно, могу распечатать на принтере и засунуть в конверт, но у меня нет марок, а я никак не могу собраться пойти на почту, и даже не знаю, где тут ближайшая почта, хотя, конечно, можно нанять курьера, но они такие тупые, ты не поверишь, я….— Зачем тебе моя почта? — попытался вклиниться в словесный поток Брюс.— Я написала тебе инструкцию.— Для чего? — может, в кофе ему действительно что-то подмешали? Может, это просто галлюцинации? Куда правдоподобнее этого сумасшедшего диалога с Харли Квинн посреди парка.— Не для чего, а для кого! — Она воздела палец вверх, будто подчеркивая последнюю фразу. — Так будет правильно. Вон, даже кошку с рук на руки не передают без листочка, где написано, что она ест, что любит, чего не любит… А тут, можно сказать, мудрость веков, собранная путем проб и ошибок. В кофе надо класть как минимум три пакетика сахара, причем с молоком он не любит, — начала она загибать пальцы. — Если не хочешь, чтобы он всю ночь вертелся, выключи верхний свет за пару часов и зажги ночник, желательно отгони от компьютера. В гамбургеры не надо добавлять лук. Когда начинает покусывать карандаш — лучше сразу уходи в другую комнату, это значит, что он сейчас взорвется. Яйца в мешочек не любит, а блинчики должны быть…— Стоп! Стоп-стоп-стоп. Ты имеешь в виду…— Госсподи, ну как можно быть таким красивым и таким тупым одновременно! Нет, это не ради тебя, мне просто хочется, чтобы мистер Джей чувствовал себя комфортно даже с таким редкостным дебилом, как ты.Брюс от неожиданности даже не обиделся. Просто переварить всю эту груду информации, выдаваемой ему с пулеметным стрекотом, было решительно невозможно.Харли остановилась, вытащила руку, которой цеплялась за локоть Брюса и тапнула по экрану телефона — фонарика.— Я тебе скину мой номер. А ты ответным сообщением пришлешь почту. — Она деловито застучала по клавишам, и Брюс почувствовал, как у него в кармане задрожал на вибрации смартфон, принимая сообщение.Она смахнула шторку вниз, явно отвлекшись на пришедшие сообщения. А потом задела пальцем какую-то иконку. На экране что-то поменялось, и Харли замерла. И ничего она там не просматривала в ленте. А просто смотрела. Свет от экранчика подсвечивал ее лицо, и Брюс заметил, как она прикусила нижнюю губу. А затем резко втянула в себя воздух.— И следи, как он одевается. Он все время забывает, как зимой бывает холодно и летом — жарко. Он… он много чего забывает. — И, если бы Брюс сейчас не всматривался, то и не заметил бы, как напряженно стало ее лицо. Харли помолчала и продолжила:— Знаешь анекдот про золотую рыбку? Про то, как бесконечно интересна жизнь золотой рыбки в аквариуме? Потому что пока она подплывает к одному краю аквариума, то полностью забывает то, что было на другом? Поэтому и жизнь у нее полна бесконечных открытий… Вот и с мистером Джеем так. Он забывает, что весной может быть то жарко, то холодно, и насколько летом жарко. Он вообще все быстро забывает. Знаешь, с глаз долой — из сердца вон? Так вот, это про него.Харли слегка опустила руку, держащую телефон. Да, так не стоило делать, и с другим человеком он так бы не поступил, но это была Харли, поэтому он все же подался вперед, всматриваясь, что на экране.Там была заставка. Селфи, летняя фотография. Харли, скорчившая смешную рожу, и Джей, пристроивший голову на ее плече, прищуривший глаза и ухмыляющийся. Такая обычная, не постановочная, не самая лучшая, честно сказать, фотография. Самая обычная. Не из тех, что постишь в инстаграм, скорее из тех, что удаляешь, чистя карточку телефона.Харли заметила, что он смотрит. Но, к удивлению Брюса, не стала отводить телефон или прятать его. Подняла глаза, посмотрела на Брюса. И как-то кривовато улыбнулась.— У одного психиатра в Аркхэме была теория. Насчет него. Что амнезия на самом деле у него лишь частично механизм защиты, а по большей части — побочный эффект физиологических процессов. И что память у него устроена не совсем так, как у обычных людей. В ней лучше всего сохраняются навыки, чуть хуже — факты, но вот то, что связано с событиями прошлого, довольно быстро стирается. И это как раз компенсирует его интуиция, возможность быстро выстраивать схемы и находить нетривиальные решения. Своего рода гиперкомпенсация. А вот эмоционально значимые воспоминания у него стираются достаточно быстро. Есть предрасположенности, предпочтения, как определенные силовые линии, центры гравитации, к которым его влечет, а вот воспоминания… они стираются быстро. И когда он говорит, что воспоминания никакой роли не играют, он не лукавит. Для него так и есть. — Она вздохнула. — У него была гипотеза, и он даже на основании ее разработал план лечения. Что, мол, если достаточно долго продержать его в тщательно создаваемой среде в Аркхэме, то этого будет достаточно, чтобы избавить от основных объектов привязанности и одержимости. Ну и главного объекта одержимости — Бэтмена. И можно постепенно при совместной работе выработать социально приемлемые эквиваленты, которые способны… Ну, по-простому, подобрать подходящую замену, а он и не почувствует разницы. Потому что то, что было, сначала будет размыто, как сон, а потом и вовсе сотрется.Она фыркнула.— Вот, видишь? — она махнула в сторону ближайшего фонаря, конусом высвечивающим площадку под ним. — Как будто у него в руках фонарик, который он направляет на то, что ему интересно. То, что в луче — он видит и помнит. А остальное — в темноте. На что-то он светит фонариком чаще, и это он помнит лучше. А что-то для него неважно, и это он быстро забывает. А что-то он с этим фонариком ищет… Как он тебе, еще не проел мозг своими ахами и вздохами по Бэтмену, а? Ладно, можешь не отвечать. Вот, что осталось от его памяти — фонарик. И если что-то долго, по-настоящему долго не попадает в этот луч, то темнота это постепенно сжирает. Впрочем, у всех людей так. Только не так ярко выражено, как у него.А ведь он помнил… помнил что-то подобное в его файле. Правда, имя этого психиатра все никак не приходило на ум, но ведь их было так много… Этих гипотез, таких гладких и логичных на бумаге. Но, как всегда, гладко было на бумаге, да забыли про овраги. Почему этот метод не применили? Может… Может действительно? Вот он, ключ, потерянное, ключевое звено, которое он сам и другие так долго искали? И на самом деле все уже найдено, разработано, только бери и внедряй.— И его… пробовали? Так лечить? — Брюс сам удивился, услышав, как против воли запнулся его голос. И еще — эта какая-то беспомощная нотка надежды, проскользнувшая в вопросе.Харли бездумно погоняла зайчик света фонарика по темной тропинке аллеи.— Ну да. Где-то на второй неделе мистер Джей вогнал этому психиатру заточку из пластиковой ложки в глаз и сбежал. Так что в следующий раз как вариант лечения предложили медикаментозный шок.Харли пожала плечами. А затем выключила экран окончательно, и телефон канул куда-то в глубины сумки.— Я всегда пыталась уговорить мистера Джея поехать куда-то прочь из Готэма. Все время казалось — ну вот сейчас, ну вот еще пара сделок, и денег будет достаточно, и все проблемы утрясутся, делать в Готэме будет нечего. Я все время говорила, что это ненадолго, всего лишь расслабиться, пару месяцев, может, полгода… год. Пара лет. Ведь если фонарик просто физически не сможет больше выискивать большую злую летучую мышь, потому что будет слишком от нее далеко, а вокруг-столько нового и интересного, то она со временем забудется. Растворится во тьме. Пусть даже только для него. Здесь ведь ему просто не дают о нем забыть. Бэтмен, Бэтмен, Бэтмен, новости о Бэтмене, Бэтмен в вечерних новостях, в радиошоу, лезет из каждого сайта, в топе ютуба, даже эмодзи Бэтмена в каждом месседжере. Вот как о нем забыть, если он постоянно просто кидается тебе в глаза? Но он никогда не хотел никуда уезжать. И иногда мне кажется, что он, может, и сам не понимая, это чувствовал. И боялся.— Боялся? — переспросил Брюс, думая, что ослышался.— Угу. Если все действительно так, то для мистера Джея Бэтмен — его краеугольный камень. Что-то единственное постоянное. Стабильное. На что он точно может положиться. Можно сказать, куда не посвети, везде он будет. Единственная и надежная константа в уходящем из под ног постоянно меняющемся текучем мире. Потому что он везде, все время везде, люди кричат о нем на каждом углу.Они даже сами не заметили, что теперь шли уже совсем медленно. Харли снова притулилась к Брюсу, сцепив их руки, и замолчала. Да он, собственно не возражал.Харли молчала, но тишина была какой-то совсем не давящей, даже, можно сказать, уютной. Они шли вперед, и Брюс даже, вообще-то, не думал, куда. Просто шли вперед, по аллее, от одного фонаря к другому, в каком-то трансе. И парк казался теперь больше похожим на старые, даже слегка потрепанные декорации к большому спектаклю, всего лишь нарисованными на бумаге силуэтами там, за пределами смутно освещенного пространства, и не могло там быть ни пугающих теней, ни злодеев, ни героев. А если и были — то это были точно такие же рисунки, не способные причинить вреда. Даже особо не достойные внимания.— Ты думаешь, это так и есть? — Он сам не знал, почему спросил это. Что бы ни сказала Харли, разумно было бы ей не поверить. Ей не было смысла играть на руку Брюсу Уэйну, она была патологической лгуньей. С другой стороны, Брюсу казалось, что Харли скорее использует его в качестве собеседника, чем действительно разговаривает с ним. Скорее, выговаривает то, что у нее в голове. Или на душе. Да и речь звучала совсем по-другому. Спокойно, задумчиво, как-то глубже. Речь Харлин, а не Харли. Может, суждениям Харлин действительно можно, хотя бы отчасти, хотя бы в каком-то приближении, доверять?— Я знаю одно — все, кто пытались когда-то подогнать мистера Джея под какую-либо теорию, хорошо не заканчивали. Может, да. Может, нет. Может, отчасти. Хочешь — сам проверь. Усади его на самолет, а затем увези на один из своих обитаемых островов, где одна вилла посреди океана, продержи его там пару лет, а там посмотрим. Только сначала прочти инструкцию, которую я тебе пошлю, а то он твоей печенью к исходу второго дня закусит. Ой, что это? Мы что, круг сделали?Они приближались к фонарю, под которым одиноко лежал забытый маленький резиновый мячик.— Похоже на то.— Ну да. — Харли хмыкнула. — В Готэме всегда ведь ходишь кругами, как я могла забыть. — Она нагнулась, подобрала мячик и забросила в сумку. И продолжила уже куда более бодрым голосом:— Ну что? По кофе — и домой?Какое-то сонное спокойствие, в котором они медленно брели от одного фонаря к другому, моментально испарилось от этого демонстративно бодрого тона.— Нет, кофе там…— Дерьмо! — радостно провозгласила Харли. — А Ричард небось уже смылся.— Ричард? — Брюсу вспомнился бариста, протирающий хромированные детали кофемашины.— Ну да, наверно пошел по переулкам охотиться за какой-нибудь припоздалой цыпочкой. Я ему уже давно говорю: "Больше четырех девушек в месяц — и тебя точно вычислят, и дай Бог, если полиция, а не Бэтмен". Но нет. Он романтик, ищет девушку своей мечты. — Харли картинно вздохнула. — Ах, молодость — молодость. — И опять ткнула локтем Брюса в бок.— Ты шутишь? — Осторожно спросил Брюс. Попутно напрягая память по поводу нераскрытых похищений в ближайших окрестностях.— А ты как думаешь, Брюси? Рыбак рыбака…. Впрочем, я уже говорила — тебе нечего бояться, пока я рядом. Кстати, выход там.Как ни странно, ворота были прикрыты, но не заперты. Брюс открыл их, Харли отпустила его руку и выплыла вперед, пародируя походку дивы на подиуме.— Ну вот где папарацци, когда они так нужны! Я, под руку с самым завидным холостяком Готэма, и ни одной фотографии на память! — громко посетовала она.Брюс пошел к машине, и на пару секунд замялся. С одной стороны, правила вежливости требовали подвести Харли, с другой… С другой — это была Харли. И подвозил он ее только до Аркхэма.— Не стоит беспокойства! Я хочу кофе, тут как раз на углу Старбакс, и я собираюсь выпить хорошую порцию латте с ванильным сиропом и вооот такой шапкой сливок — Харли комично развела руками и крутанулась на месте, после чего с хлопком сложила ладоши перед собой.— А ты знаешь, Пэм все же была права.— Насчет чего? — Брюс уже пикнул ключом от машины, но дверь еще не открыл.— Все же стоит иногда просто погулять по парку. Единение с природой, все такое… И действительно, всякие интересные мысли начинают в голову приходить — Харли пожала плечами, картинно восторженно-мечтательно улыбнулась, наклонила голову к плечу. А затем перестала паясничать и улыбнулась. Открытой, почти что дружелюбной улыбкой. Почти что.— Она меня все время затыкает, когда я начинаю, ну… о нем говорить. А ты ничего, слушаешь. Внимательно. С интересом. Да еще и переспрашиваешь. В такие моменты мне даже почти не хочется тебя убить, правда-правда. Так что давай, надеюсь, ты доживешь до нашей следующей встречи. И почитай инструкцию — тебе пригодится. И знаешь, что? Мой телефон. Запиши себе, ну… на всякий случай.Брюс серьезно кивнул. А, затем вспомнив, окликнул:— Харли?— А? — она оглянулась через плечо.— Откуда у тебя мой номер?Харли громко рассмеялась, подняла руку вверх и показала пальцами V.— Я же злодейка! У нас клуб взаимопомощи! И знаешь, Брюс, если что-то вдруг… случится, то… тоже можешь звонить. Но это не значит, что я обязательно возьму трубку.После этого, повернувшись к нему спиной и не опуская руку, подогнула к ладони указательный палец.Ну, Харли в своем репертуаре.Брюс все же подождал, пока она не дойдет до входа в Старбакс, и только после этого сел в машину и закрыл дверь.Пристроившись на водительском сиденье, он достал телефон. Ввел код, просмотрел пришедшее сообщение — улыбающийся смайлик с высунутым языком. Сохранил в памяти телефона номер. Подумал немного. И ответным сообщением отправил свой электронный адрес.Буквально через долю секунды вернулось сообщение с поднятым вверх пальцем. Рука, почему-то, была темнокожая.Он вышел из сообщений и машинально прокрутил несколько экранов приложений, пока не наткнулся на иконку с миниатюрой фонарика. Он не помнил, чтобы хоть раз запускал это приложение. Нажал. Подрегулировал интенсивность. А затем, как Харли до этого, посветил. Прямо перед собой. Влево. Вправо. В боковое стекло. Выключил фонарик, опустил вниз стекло.На стене дома было граффити. Черный символ Бэтмена на желтом фоне и сверху надпись ПРАВОСУДИЕ. Но искаженное. Не JUSTICE, а JUST ASS. А если приглядеться, то вовсе никакой это был не символ, а рисунок. Пусть и простенький, всего в несколько штрихов, но очень выразительный. Там, где у символа была голова, намалевана ухмыляющаяся и залихватски придурковатая рожа с пятачком-носом, гротескными лопоухими ушами и громадными клыками. Да и сама мышь казалась не строго-стильной, а нелепой, неуклюжей и даже в чем-то трогательно-симпатичной. И краска казалась подозрительно свежей.Машина рывком сорвалась с места, и ее чуть ли не занесло на повороте. А вслед ему беззвучно смеялась летучая мышь.