4. Снежный принц. (1/1)

Он подошел к двери. Остановился. Поднял руки, прижал ладони к теплому лакированному старому дереву, вздохнул, вжался в нее лбом.Зажмурил глаза.?Почему ты не входишь???Чего ты боишься??Ладони машинально прошлись вверх, вниз по створке. Это успокаивало.?Как когда-то в детстве? —?промелькнуло у него.Ну да. В памяти вспыхнула картинка.***Ему лет шесть, или семь. Он сбежал из классной комнаты. Побежал вверх по лестнице, к спальне мамы и папы. Их нет, он точно знал. У них свои, взрослые дела. Но он все равно стоял здесь, прижавшись лбом к теплому дереву, смаргивая слезы, и снова, и снова нажимал на ручку. Вдруг случится чудо. Вдруг сейчас двери откроются, а там?— они. Мама, сидящая в кресле у окна, с книгой в руке. Папа, идущий ему навстречу, подхватывающий на руки… Смеющийся.Улыбающийся ему.Но этого не может быть. Он не малыш. Он знал.Альфред не заметил его отсутствия, он стоял сейчас внизу, около телефона, что-то говорил, и голос у него был чересчур резкий, чересчур громкий.Как вчера у отца, когда тот разговаривал с мамой.***—?Томас, не при ребенке,?— и отец замолкает. Только пальцы сжимаются в кулаки. Брюс тихонько пытается точно также сжать свои кулачки, но у него не получается?— так, чтобы костяшки побелели, чтобы лунки от ногтей стали ярко-красными. Это же больно. Он разжимает ладони, смотрит на отца. Тот молчит, желваки играют, губы сжаты в тонкую линию. На мать?— она нервно запахивает шаль на груди, и что-то у нее в глазах… Что проскальзывает только в такие моменты. Если бы это не была его мать, он сказал бы, что это испуг.Мать присаживается перед ним.—?Малыш, послушай. Брюс, тебе надо быть сейчас хорошим мальчиком. Мы пойдем в комнату, и ты ляжешь спать.—?Но ведь совсем рано!—?Знаю, Солнышко. Знаю. Но у мамы с папой взрослые дела. Альфред принесет тебе молока с печеньем. А ты можешь почитать перед сном книгу. Ты же можешь сам почитать?—?Да! Я уже…—?Вот и молодец. Хороший мальчик.Она выпрямляется, берет его за руку. Он едва поспевает. Она тащит его за собой, пальцы сомкнулись вокруг запястья, ему хочется попросить, чтобы она шла помедленнее, но они уже возле его комнаты. Марта распахивает дверь, чуть ли не толкает его вперед, и с силой захлопывает за собой.Словно выстрел. Он вздрагивает. Все, что он хотел сказать, вылетает у него из головы. Он смотрит на мать. Она выпускает его запястье, поднимает руки и прячет в ладонях лицо.Всхлип.Он неуверенно тянется к ней.—?Мамочка?Резкий, прерывистый выдох. Одна рука опускается, другая все еще у лица. Вытирает слезы.И внезапно ему становится страшно, и больно, и хочется сделать что-то, хоть что-то, чтобы мама перестала плакать.—?Все нормально, Солнышко. Все нормально. Это взрослые дела.Она треплет его по голове.—?Взрослые дела. Вырастешь?— поймешь.Он вцепляется в мамино платье. У него перехватывает в горле, в груди, ему самому хочется плакать?— и он не знает, отчего. Наверно, потому что мама-плачет. Потому что маме-плохо. И он клянется, что сделает все, все, что угодно, все на свете, только бы мама больше никогда не плакала.—?Это папа?Она наклоняется к нему. Притягивает к себе. Обнимает. Он чувствует, как ее влажная щека прижимается к его щеке. Она шепчет:—?Между взрослыми это бывает. Не переживай, малыш. Все будет хорошо.—?Марта?Резкий голос. Это голос отца?— но при этом и не его голос. Мама опускает руки, слегка отталкивает от себя. Он не хочет отпускать ее.—?Пожалуйста, останься. Пожалуйста. Прошу тебя.—?Ты уже большой мальчик.Мама кивает ему, открывает дверь и выходит из комнаты.Шаги по коридору. Вниз по лестнице.—?Томас, прекрати. Ты напугал ребенка!—?Еще и этим будешь меня попрекать? Чертова ревнивая психопатка!Брюс делает шаг от двери. Еще один.Мама забыла включить свет в комнате. Он знает, где кнопка ночника, но для этого надо пересечь всю комнату. А это значит, что его могут схватить те самые тени. Те, что прячутся в шкафу. И достать те, кто сидят за занавесками. А даже если он добежит до тумбочки, его может ухватить тот, кто прячется под кроватью. А это?— самое жуткое.Они не верят. Взрослые не верят. Но он видел. Сам. Своими глазами. Он видел царапины на паркете возле кровати. А когда он рассказал о них Альфреду, тот сказал, что просто недавно после ремонта двигали мебель, вот и поцарапали паркет.Но это неправда. Царапин еще неделю назад не было. А сейчас они есть.Чудовища. Они там. За его спиной. Медленно выбираются, и, если приглядеться, краешком глаза, видно, как они мелькают там, на самой периферии, сзади. Переглядываются, проскальзывают под шторами, шелестят краем одеяла.И голоса. Там. С лестницы.—?… Твои шлюхи. Опять, и я хожу и улыбаюсь, когда эта старая кошелка Мередит меня спрашивает, почему же я не представила ей такую очаровательную кузину, которую мой муж сопровождал на прошлой неделе в ресторане. Имей совесть! —?Раздается голос матери, и что-то падает. Разбивается.Брюс делает шаг от двери. Тени за спиной все ближе, но еще не могут до него дотянуться. Еще полтора шага безопасности. Главное?— не приблизиться к занавескам.Он осторожно делает полшага влево. Обязательно надо все точно рассчитать. Теперь надо не оказаться чересчур близко к шкафу.—?Трахай их в вшивых мотелях за городом, если не можешь удержать в штанах свой… —?Звук пощечины. Грохот полетевшего прочь стула. Стук чего-то упавшего.Кого-то упавшего.—?Катись тогда… —?Он не слышит. Голос отца продолжает что-то говорить, но с ним что-то очень, очень не так. Это не может быть голос отца.Это рык чудовища.Брюс, не осознавая того, делает еще шаг назад. Ему хочется поднять ладони, спрятать в них лицо, как до этого прятала мама, но он не смеет. Ему надо слушать. И смотреть. Иначе он пропустит, когда тень из шкафа сможет протянуть руку и достать его. Когда тот, кто прячется за занавеской решит поймать зубами неловко махнувшее запястье. Когда живущий под кроватью когтистой лапой будет готов схватить за щиколотку и утащить туда, к себе.Надо замереть. Не шевелиться.Тени вокруг него.?Надо стать тенью?. Мысль обжигает, по спине пробегают мурашки.Да. Это выход. Надо замереть. Не видеть. Не слышать. И не чувствовать. Стать никем. Стать такой же тенью, как они. Им не страшно. И ему не будет страшно. Им не больно. И ему не будет больно. Тень ничего не чувствует. Она не чувствует страха, она не чувствует боли, она не чувствует бессилия. Она не чувствует ничего.И он не хочет чувствовать.Он слышит внизу голоса. Слышит, как отец сбегает вниз по ступеням. Слышит, как хлопает дверь. Слышит, как плачет мать. Но его нет. Брюса нет. Он замер, застыв посреди комнаты. Дыхание тихо, почти незаметно. Он не шевелится. Не говорит. Он тень, одна из теней. Ничего не чувствует. Он свой среди них. И они не причинят ему вреда.На этот раз.***Брюс перестал нажимать на ручку двери. Просто стоял. Слышал, как поднимается дядя Альфред, чувствовал, как тот кладет руку ему на плечо. Вздрогнул. Ему не хотелось, чтобы на него кричали, как кричал вчера папа на маму. Он ослушался, он знал это. Но ему сейчас так нужно, чтобы они оказались там. За дверью.—?Мастер Брюс, пойдемте.—?Альфред?Дворецкий в замешательстве посмотрел на него. Голос мальчика звучал странно. Отстраненно. Устало. Совсем не по-детски.—?Они же вернутся, правда?Мальчик отодвинулся от двери, повернулся, поднял голову и пристально посмотрел на дворецкого. Тот машинально потянулся и потрепал его по голове, раньше, чем успел себя одернуть.Брюс такой ранимый мальчик… Неудивительно, что Марта так возражает против его контактов со сверстниками. Он слишком чуткий. Слишком ранимый. Слишком… Слишком не от мира сего.

Он ободряюще улыбнулся мальчугану.—?Конечно, вернутся. И все будет хорошо.—?Честно?—?Честно.—?Ты обещаешь?—?Пойдемте, мастер Брюс.Но мальчик не двинулся с места. Упрямо встряхнул головой, продолжая смотреть ему прямо в глаза. Альфред почувствовал, как у него пробегает мороз по коже. Что-то странное было в этом чересчур пронзительном и тяжелом взгляде.—?Ты обещаешь?—?Я обещаю.Альфред сам не заметил, как кивнул в ответ. Подтверждая свои слова. Мальчик отошел от двери, протянул руку, позволяя себя увести.Молчаливо пошел рядом. С прямой спиной. Медленно, аккуратно, выверяя каждый шаг. Сосредоточенно молчал, явно что-то обдумывая.***Да. На тот раз все обошлось.Воспоминание. Один из осколков детства. Как всегда, мелькнуло ярким подсвеченным стеклышком?— и исчезло. Больно кольнуло в груди?— и пропало.И внезапно вспыхнуло еще одно.Он сидит на кровати. На коленях?— большая книжка с яркими картинками. Мама рядом, приобнимает за плечи. Она странная. Молчит, отстраненно смотрит на что-то, рассеянно поглаживая его. Он не хочет ее беспокоить. Ему уютно?— так.Наконец она вскидывается, словно разбуженная от дремоты, усаживается прямее, поправляет книгу.—?Солнышко, ты же можешь сам почитать?—?Да. —?Он хороший мальчик. Он умеет.—?Вот и молодец. И что будем читать?—?Снежную королеву.—?Как интересно. —?Мама улыбается. Он улыбается в ответ. Он любит, когда она улыбается. Любил. —?Ты помнишь, про что эта книжка?—?Жил?— был мальчик. Кай. У него была подружка, Герда. Однажды Каю в сердце попал осколок зеркала Снежной Королевы. И он изменился. Стал холодным, отстраненным, гордым. И ничего не чувствовал. Его увидела Снежная Королева, восхитилась им, выкрала, увезла на край света, сделала своим сыном и подарила ему целый мир. И пару коньков в придачу.Что-то мелькает за окном и прячется за занавеской.Брюс замолкает. Замирает.Если ты тень среди теней?— они не причинят тебе вреда.

Мама, которая, прикрыв глаза, слушала его, настораживается. Смотрит сначала на Брюса. Затем туда, куда направлен его взгляд. В темноту за окном.—?Чего ты боишься, Солнышко?Он переводит взгляд на нее.—?Я боюсь чудовищ, которые прячутся в темноте.***Он раздраженно бросил телефон на сиденье рядом с собой. Хватит. Он уже сутки на ногах, весь день разборки с этими старыми пердунами из совета директоров, а затем этот долбанный благотворительный бал. Он даже не мог домой заехать переодеться, пришлось посылать референта за вечерним костюмом, чтобы доставили прямо в офис. Брюс рывком расслабил галстук. Покосился на экран. Семь пропущенных. Настырный сукин сын.Плевать. Он имеет право расслабиться. Ему нужно было просто снять напряжение, ничего больше. Ничего такого. Да, Господи, он ведь даже имени ее не помнит. Это… Это ничего. Ничего не значит.Телефон молчал. Экран потух. Брюс вдавил газ, разгоняясь по почти пустой трассе, ведущей от города к усадьбе.Краем глаза заметил, как экран снова мигнул и телефон начал звонить. Гудок ввинчивался в мозг, заставлял пальцы сжаться на руле, так, что костяшки побелели. Ему захотелось схватить эту чертову тварь и выкинуть в окно.Нет, он не собирается его брать. Не собирается принимать звонок.Иди к черту, Джей. Я не собираюсь отчитываться перед тобой. Я не собираюсь как дрессированная собачка хватать трубку и разбираться, что там у тебя в очередной раз на уме.Чертов психопат. На мне что, жучок стоит? Как он чует?Это?— моя жизнь. Я имею право делать то, что считаю нужным. А не нравится?— катись на все четыре стороны.Телефон продолжал звонить. Он схватил его, нажал на ?принять вызов?, только бы заставить эту мразь заткнуться.—?Какого черта? —?Рявкнул он. И сам не узнал свой голос.Звонок сброшен.Телефон снова отправился на соседнее сиденье. Через десяток секунд экран погас.Нет, ему было абсолютно плевать. Он не смотрел на него. Ну, разве что краем глаза. Минута. Три. Пять. Телефон молчал.Брюс стиснул зубы. Губы поджались в тонкую линию. Он снова нажал на педаль газа, разгоняя автомобиль.***?Чего ты боишься, Солнышко???Я боюсь, что войду?— а в комнате никого нет.?***Наконец, он нажал на ручку.Открыл дверь. Вошел в комнату.Темно.Брюс сделал пару шагов и захлопнул за собой дверь.Резкий стук. Словно выстрел.Еще шаг. Ветер колыхал занавески. Дверь шкафа была приоткрыта. Покрывало свешивалось на пол, углом прикрывая кровать. Скрадывая темноту.Мама, хочешь, я расскажу тебе сказку?Как все было на самом деле?Он подошел к открытому окну. Протянул руку, проведя пальцами по занавескам.Жил-был мальчик. Он был хорошим, милым, ласковым и добрым. Чересчур добрым. Не от мира сего. Родители переживали, что малыш слишком хрупок и раним для этого жестокого мира, поэтому он практически все время проводил один. А потом… однажды в сердце мальчика попал осколок зеркала Снежной Королевы. Мальчик начал становиться с каждым днем все более холодным, отстраненным. Осколок медленно входил. Все глубже, глубже, и глубже. Пока не наступил Тот Самый День. И тогда мальчик наконец перестал чувствовать. Это было прекрасно. Единственное, что его радовало?— когда удавалось то, что он делал. И это была его отрада?— стать совершенным в каждом деле, за что он брался.Ах, да. Его, в отличие от Кая, Снежная Королева не похищала. У него и так было полмира. И пара коньков в придачу.

Мальчик рос. Стал юношей. А затем и мужчиной. Снежным принцем. Он был красив, и девичьи сердца начинали трепетать, когда он появлялся на балах. Какие-то даже разбивались, наверное. Но осколок слишком глубоко за эти годы засел в его сердце. И вот беда?— ему не повезло. Рядом с ним не было Герды, которая помнила, каким он был раньше. Там, под этим слоем льда, покрывающим его, как панцирь. Там, глубоко внутри. Все принимали его таким, какой он есть. Это же правильно, так и надо, разве нет?А сам он… Ему было хорошо. Не быть живым. Не чувствовать. Холод замораживает боль. Так что, мама, сказки не всегда говорят правду. И высокородные принцессы, и очаровательные простушки пытались своей любовью отогреть сердце принца. Но ничего не получалось. Он был холоден и равнодушен.Теперь несколько шагов в сторону. Толкнул приоткрытую створку шкафа. Та захлопнулась.Но однажды в городе прекрасного принца появился монстр. Настоящее чудовище. Он был быстр, силен и неуловим. Вначале принц думал, что с легкостью победит его, как и других чудовищ, без которых не обходится ни одно волшебное королевство, но здесь он просчитался. Раз за разом выходил он на бой. И никогда ему не удавалось победить чудовище до конца. Монстр смеялся над ним, он был нестерпимый, раздражающий, и однажды принц понял, что он больше не бесчувственен. Что он испытывает что-то. Ярость. Злобу. Ненависть. Это было странно. Необычно. Это пугало?— но и завораживало. За все эти годы, только этому чудовищу удалось пробудить хоть что-то в его заледеневшем сердце.

И они снова и снова встречались. Снова и снова бились не на жизнь, а на смерть. Это было ужасное чудовище. Злобное. Лживое. Бесчестное. Бесчеловечное. Жестокое. Но однажды, когда принц с ужасом осознал, что монстр одолевает его, тот остановился и дал ему уйти. Да, он надсмехался над ним, как и всегда… Но все же что-то изменилось. В этот день принц понял, что и с чудовищем что-то происходит.

Еще шаг. Он уже в полушаге от кровати. Наклонился, взявшись за нижний край покрывала. Потянул вверх, откидывая на край кровати, открывая черную щель между кроватью и полом.Принц обнаружил, что теперь уже с нетерпением ждал этих встреч с чудовищем. Потому что каждый раз после этого что-то в нем изменялось. Ярость, что загоралась в его сердце, постепенно оттаивала его. Встреча за встречей. Раз за разом. И он снова начинал чувствовать. И это пугало. И это притягивало.Однажды, сражаясь, он замер перед чудовищем, внезапно осознав, что сердце снова бьётся обжигающим комком в его груди. Он смотрел на монстра и не знал, что же ему делать дальше. А тот, впервые за все встречи, не смеялся, не издевался, не пытался его поддеть, а тоже замер. Стоял и ждал, что сделает Снежный Принц. Что он выберет.Сначала левое колено на край постели. Потом?— правое. Он присаживается, наблюдая, как приподнимается и опускается под ровным дыханием грудь.И Принц взял Чудовище к себе в замок. Он оправдывался перед собой, что это лучшее решение. Что так ему не надо убивать, что он может контролировать его, не даст ему вредить родному городу. Но правду он никому никогда бы не сказал.

Брюс аккуратно опустился рядом, стараясь не потревожить спящую фигуру, свернувшуюся на краю кровати. Как делал уже?— сколько? Наверное, уже десятки раз…В тот день ему впервые за все эти годы не было одиноко.

Тени продолжали мельтешить за окнами. Протягивали худощавые пальцы, трепали занавески, скреблись с той стороны дверцы шкафа, царапали пол под кроватью. Как это было всегда. Как это было все эти годы.Он пристроил голову на подушку, почти уткнувшись носом в взлохмаченный зеленый затылок. Втянул знакомый запах. Затем присел, потянулся к сбитому на край кровати покрывалу, чтобы укрыть их обоих.Кому не причинят вреда те, кто прячется среди теней? Тому, кто такой же, как они.Кто способен отогнать любых чудовищ? Тот, кто сам является самым страшным чудовищем.Все будет хорошо? На этот раз?— да.Сколько бы тебе не было лет, всегда хочешь услышать эту успокаивающую ложь. И поверить в нее. Хотя бы?— ненадолго.