Глава 8 (1/2)

Сознание возвращается урывками — вполне ожидаемо. Где-то на фоне гудения огня камина и гулкого сердечного ритма — моего собственного — выделяется полный ярости голос… чей? Заставить себя приоткрыть глаза, словно присыпанные песком и заваленные валунами, как древние колодцы, неимоверно сложно. Впрочем, не впервой.

Наша комната. Опять. Похоже, выпадать из реальности на Общих Сборах у меня становится традицией. Будем надеяться, что я не устроил там сколь-нибудь глобальных разрушений — я ведь вполне мог.Ты рычишь — злобно, дико, по-звериному. Почти уверен — глаза у тебя сейчас — золотые с вертикальным зрачком, да и когти совсем не человечьи. Рядом беззвучно скалится огромный лириумно-белый волк… Надо же, а на эмоциях сумел перекинуться. Теперь бы еще обратно смог — было бы и вовсе замечательно. Онери лишь буравит взглядом стоящих напротив Эльфика Второго и Джовани… Йована, но сияние Тени, рвущейся из уже почти прижившейся, сросшейся с ним плоти, делает его чуть ли не воплощением кого-то из Братьев…Что?!О-ох, Боги Всесильные, как же меня переклинило-то, раз такой бред лезет в голову. — Хватит ругаться… — собственный голос оказывается хриплым и сорванным. Плохо. Значит, магия раздирала плоть сильнее, чем я ожидал. — Сколько пострадало? — Полторы дюжины, погибших нет, мы успели экранировать выброс, — Йован приближается в несколько шагов, кончиками пальцев касаясь моего лба. Отдернуться хочется инстинктивно, но приходится терпеть — сейчас ЕГО диагностика важнее любой другой. — Хм-м. Ладно, магия пока спокойна… Тебе нужно на Ледяную Стезю, Радес. — Я знаю.Подняться с кровати оказывается не в пример сложнее, чем я ожидал. Ноги подкашиваются, словно весь запас сил израсходован — что, впрочем, вполне себе соответствует действительности. Онери оказывается рядом быстрее всех, подхватывая и поддерживая. Ты, ничтоже сумняшеся, отпихиваешь Йована в сторону, проводя собственную проверку, и твоя сила теплым потоком окатывает меня с ног до головы.

Волк тычется лбом в живот, щекоча кожу снежной шерстью и розоватыми на просвет ушами. — Перекидывайся обратно, Хазрат. Вредно долго пребывать в зверином облике в начале обучения.Ответом мне становится тихий скулеж. Не знает. Не может. Проклятье. — Андерс, есть идеи? — Эльфик Второй хмурится, оглядывая брата. — Есть, но тут маловато места. Ты в порядке? — Жить буду, — хмыкаю, заставляя себя отлепиться от надежного плеча Джаса. Хм-м, даже стоять могу — уже прогресс. — А если будете так любезны подать мне рубаху — и вовсе все станет отлично. Что с Калленом? — Посвящение пришлось отложить… по независящим от сторон обстоятельствам, — Лет фыркает. — Ладно, пошли, Йов, пусть они тут сами разбираются. — Летис… — окликаю его уже у самой двери. Все же нужно сказать, — Не нужно проводить Посвящение. Рано. Судьба решает.Эльф на миг останавливается, после чего молча кивает и выходит из комнаты. Хорошо. Понял. Не уперся. Принял. Йован же задерживается и почти неслышно бросает: — Лучше бы вообще не проводить, — после чего стремительно исчезает за тяжелым дубовым полотном, что так хорошо скрывает звуки. — Ты поведешь его за собой?— Джас пристально смотрит на тебя, заставляя выбросить из головы все постороннее. И он более чем прав — сейчас для нас важнее наша… семья. Волчонок…хотя, какой уж тут волчонок — Волчара, с холкой под стать иным лошадям… знакомо наклоняет голову и разглядывает нас своими невозможно-зелеными глазами, доверчиво ожидая помощи. Доверчиво!

Мы просто не имеем права это доверие не оправдать. Не сейчас, когда все в наших отношениях — одно сплошное доверие.— Куда? — морщась, натягиваю рубаху. Все внутренности ноют, словно после хорошей схватки. Впрочем, это и была схватка — меня со Мной. Ты только мотаешь головой: — Нам бы на природу. Его второй Дар потянет за собой человеческую сущность. А он — Хранитель, если помните. Только сейчас зима. Я не знаю, смогут ли растения или что там основа силы, откликнуться на его призыв. — Вот и проверим. — оОо —

Мэйт гордо восседает на своем Хареле, и шлейф брони цвета запекшейся крови рвет ветром Разрыва. Реальность выворачивается наизнанку — здесь у самой границы искореженного мира. Зверь щурит эльфийские голубые глаза с овальным зрачком, косит на всадницу — женское тело куда легче мужского, к которому он привык, и Рыцарю-Волку все время кажется, что он потерял своего наездника.Я знаю — последнее время Рир тоже постоянно этого опасается. Никак не ожидал, что тот удар настолько нас доконает — даже мой, уж на что устойчивый сосуд из человеческой расы, и то не выдержал. Искать другой времени никогда нет — проще попытаться воссоздать один из старых. Этот эльф был силен, не отнять, но все же… не то, что мне сейчас нужно. Да и мой Рыцарь нервничает… не чувствует привычного веса.Соскальзываю с его спины — и Рир перекидывается в двуногую личину. Морщится от окружающей вони — в облике волка запах паленого мяса был сильнее, но воспринимался менее отталкивающим. Я все отчетливее ощущаю его эмоции – не стоило использовать кровь Якоря в качестве опоры для создания оболочки, слишком крепкая оказалась связь. — Два зеркала уже почти готовы, — зеленые глаза цепко оглядывают выжженную местность, ожидая атаки. — Абелас передает, что одно из них можно будет связать с весьма… забитым местом Изнанки. — Там еще реальные люди или уже… то новое, что из них получается? — мой голос почти неслышен за гулом ветра. — Можем ли мы успеть спасти их от изменения? — Нет. И Ты это знаешь, — голос Рыцаря суров и заставляет стряхнуть задумчивость, возвращает в суровую реальность, где идет война на уничтожение. — Мы не можем печься о благе каждого. Либо радей за всех, либо… сдайся.Голос его становится похож на злобное шипение. Беловолосый эльф разворачивается так резко, что боевая коса хлещет меня по бедру не хуже кнута — и в глубине Меня рождается знакомая боевая ярость, что вытесняет усталость прочь. — Ярость — это хорошо. Не дай ей погаснуть, как не давал гаснуть никогда с зари времен, Эльгарнан. — Я давно отрекся от прежнего имени, Рир.Некоторое время мы молчим, наблюдая, как Мэйт сплетает основу Призыва к Роднику. Стоящий рядом с ней Харел угрюм, как никогда прежде. Рир некоторое время наблюдает за Старшим Творцом, что сейчас в женском облике кажется непередаваемо-хрупким, и своим собратом-Рыцарем, что в знак позора — не уберег — сбрил волосы, после чего вытаскивает кинжал, стремительно отхватывает собственную косу у основания, бросая ее в безжизненный пепел, и почти беззвучно выдыхает: — Быть может, все Вы отреклись от своих имен, Пламенный… но имена не отреклись от Вас.- оОо –

Образы и вырванные из памяти обломки и клочья, как истрепанная броня, то и дело мелькают перед глазами — и не починить, и не выкинуть. — Ты… вспоминаешь? Что?— Я бы предпочел, чтобы восстановились знания, способные подсказать, что нам делать СЕЙЧАС, но… Кажется, кто-то надо Мной изощренно издевается. И этот кто-то Я сам, так что даже невозможно встряхнуть и потребовать ответа ?За что??.— Ты меняешься. С каждым днем все сильнее. Мыслишь иначе, рассуждаешь иначе. Похоже. Но не так, как прежде.— Это неизбежно, Онери. И, если честно, сейчас Меня больше интересует, как Нам разбираться со всем происходящим. Да Братья меня покарай, Я даже не представляю толком, ЧТО происходит! У меня такое чувство, что кто-то рассыпал передо Мной несколько разных мозаик, смешал их и выкинул половину кусков, а Я из всего оставшегося пытаюсь собрать что-то если не осмысленное, то хотя бы не безумное. Потому что если Я скачусь в безумие, уничтожение мира может стать весьма вероятным исходом событий вне зависимости от предпосылок.

Джас только молча наклоняет голову, задумчиво разглядывая меня. Изучая, словно впервые увидел. — Так вот на что это похоже. Я понимаю.

Понимает.Я оглядываюсь по сторонам в поисках чего-то, на что можно сесть — усталость после выплеска все еще дает о себе знать. Несколько здоровенных валунов оказываются неподалеку от нас — и я тяну за собой свою Надежду. Зачем стоять, если можно сидеть? Камень прогревается быстро — стоит лишь положить на него ладони и чуть ослабить контроль над силой. Опустившись на гладкий бок глыбы и удостоверившись, что Джас устроился рядом, я заставляю себя погрузится в базовую медитацию — так легче укрепить Щиты. Сейчас их поддерживает сила Шестого, тяжи скинуты на вас троих… но лучше не рисковать. Никакие привязки не вечны — особенно не тогда, когда созданы, чтобы сдерживать всесжигающее пламя Бога.Крепы сознания поддаются с трудом — когда-то я более чем надежно фиксировал щиты и вуали. Пытался забыть то, что увидел на Стезе. То, через что прошел. Тех, кого потерял. — Ты можешь рассказать, что такое Ледяная Стезя?*

Глаза открываю медленно, удерживая самый край транса — чтобы закрепить то, что успел сделать. Прямо напротив нас — вы двое. Запыхавшиеся, но довольные. И, судя по солнцу, я провел в медитативном состоянии больше времени, чем планировал.Ну почему вы всегда выбираете самые… сложные вопросы? Поражаюсь вашему умению…— Ледяная Стезя — почти бесконечные пещеры в Белом Шпиле. Сплав белого гранита, лириума и льда. Огромный промороженный лабиринт, пропитанный магией сверху донизу. Десятки уровней. Сотни коварных мест. Тысячи провалов. — Провалов? — Ты сумел уцепиться за самое важное.

Наверное, стоит отправить тебя в Империум. Всем нам стоит вернуться туда. Ты — истинное дитя Андорала — каким бы невероятным Равным стал… — Это невозможно объяснить — нужно ощутить. В этих местах магия словно создает… не знаю. Двери? М-м… нет, скорее окна. Бойницы. Отдушины. Проходящий лабиринт может избегать подобных мест — на верхних уровнях это довольно легко, если уметь чувствовать собственную и чужую магию… уметь разделять эти ощущения. Но с каждым следующим этапом пути, когда пищи уже нет, да и вода на исходе… слабость. Усталость, апатия. Магия рвется все сильнее — приходится учиться возводить для нее стены — если не хочешь погибнуть. Потому что лабиринт не выпустит, пока не решит сам. Или пока не перестанет тебя ощущать. — Ты не ответил. Что за провалы? — Волчонок щурится, хмурится…Вспоминать — больно.Хранить в себе — мучительно. Щиты тают — и все больше воспоминаний о том, что довелось испытать, рвется наружу, смешиваясь с нынешними, добавляя сумятицы в процесс Слияния.

Жестокая шутка нашего творения — эти провалы словно отправляют сознание в иные миры. ТАМ воспринимаешь себя иначе. Бывает, что другой расы. Или пола. Или даже иного вида. И возвращаешься в тот же миг, из которого ушел. Или не возвращаешься вовсе. Ты можешь прожить там всего несколько минут, обрывок чьего-то существования. Прочувствовать чужие эмоции. Перенести чужую боль. Умереть за кого-то. Помочь, быть может. Забрать частичку чужой памяти с собой. Чтобы никогда не избыть. А можешь оказаться там на годы. Родиться, вырасти… прожить целую жизнь, потерять всех…и опять вернуться на исходную. И попытаться избежать этого вновь, исчезнув для лабиринта. Скрыв магию — полностью. Пока не научишься — так и будешь проваливаться. Это было более чем поучительно — для того, кто сотворил собственный мир…

Я видел, как в иной реальности едва появившийся культ жестокого Бога-узурпатора, так похоже на наш мир изорвал Бытие в клочья — и вытащить тот мир из Бездны мог только Я, в шкуре наемного убийцы, уничтожившего собственный Орден за измену, и потерявшего Наставника, единственного важного для него человека. Мне довелось оказаться королем в изгнании, чьим единственным доказательством права на престол был расколотый меч. Я был вором, восставшим против режима. Я был охотником на демонов, Демоном, Ангелом, Творцом и Разрушителем, был нищим, безвестным художником и предводителем огромного воинства. Я был чьим-то возлюбленным — и сам любил, я был отцом и хоронил собственных детей…