Часть 5. Порыв как стремление (1/2)
— Так откуда тебе известно о моей настоящей личности? — И тебе утро доброе, Брюси. Сколько ты уже так сидишь и наблюдаешь за мной? Джокер, хрипло усмехнувшись, лениво отмахнулся от вопроса Бэтмена, который сейчас интересовал и беспокоил его меньше всего. Тело неприятно ныло от многочисленных побоев, заставляя оставаться на месте. Но недавнее территориальное положение и неожиданная компания под боком заставляли мужчину функционировать. Он аккуратно приподнялся с потертого матраса, именуемого отличной кроватью между отдельными преступниками, которым не повезло спать на голых досках. Глаза непроизвольно закрывались, а голова откидывалась назад, позволяя бледной пятерне запутаться в зеленом цвете волос, убирая с лица несколько прядей. — На самом деле, можешь об этом не беспокоиться. Оно мне не нужно. Как и твое бессмысленное появление здесь. Не пойми меня неправильно, Бэтс, ты определенно рискуешь. Не говорю уже о том, что желающих меня вытащить от сюда достаточно.
— Меньше всего меня интересует твое мнение. Мое появление здесь - секретно. Как и твой перевод в другое место и пересмотр наказания. Ты не должен был об этом знать, а тем более, в этом участвовать.
— Так или иначе, Брюс, нам придется работать вместе. Согласен? Уэйн наблюдал за грациозными, но тяжело дающимися движениями мужчины, который уже успел оказаться около небольшого ведра с водой, предназначенного для умывания. Руки его подрагивали, приближаясь влажными ладонями к бледному лицу, а ноги казались ватными и неустойчивыми. Брюсу показалось, что слова, сказанные Джокером, были отвлекающим маневром от рискованного физического состояния и некой приятной удивленности нынешнего положения дел. И сам мужчина признавал у себя тяжелую усталость и плохое состояние собственного тела. И так же не хотел этого показывать.
— Для совместной работы, Джокер, нужно доверие. Или хотя бы условия. Начнем с того, что ты должен мне сказать о твоем вчерашнем побеге и очень неожиданной, но так нужной потасовке преступников.
— А еще ты забыл упомянуть об искренности и заинтересованности в совершаемых поступках, друг мой. Но не мне тебе об этом говорить. Например, скажи мне честно, Бэтси, зачем тебе меня вытаскивать с электрического стула и, даже больше, садиться на него вместо меня? Понравилось, как я целуюсь?
Джокер продолжал небрежно, но спокойно растирать холодную воду по своему лицу, оставляя алые следы от помады. И тут же предположительно их смывал, не имея под собой любого отражающего лицо предмета. Он внимательно слушал Уэйна и про себя обдумывал каждое его слово, но все так же продолжал относиться к этой ситуации с недоверием. Мужчина видел, как начинает злиться Бэтмен. И знал, каких усилий стоит тому, чтобы не прибегнуть к рукоприкладству, которое будет ничтожным, учитывая измотанное состояние обоих.
— Не вынуждай меня. — Я не вынуждаю, Брюс, я подготавливаю. Джокер остановился. Он словно по-детски начал трясти руками по всей камере, избавляясь от влажности, оставшейся на ладонях. Мужчина крутился по комнате и чуть улыбался, сквозь ресницы рассматривая Уэйна, который чуть удивленно уставился на зеленоволосого мужчину. И к своему минутному спокойствию Брюс не находил в этих действиях какой-то скрытой агрессии. И не находил даже тогда, когда Джокер аккуратно подбросил ему в руки небольшой сверток с бинтами и спиртовым веществом для промывания ран. Джокер чуть расслабился и, как ему же и показалось, немного разрядил обстановку, которая еще чуть-чуть и могла пойти по швам, принося новые стежки. Бледные тонкие пальцы медленно потянулись к футболке, отбрасывая её на матрас. Стройная обнаженная спина напоминала мрамор или ту чрезвычайно хрупкую белую глину, из которой создавались шедевры древней японской посуды. Только отличие было между ними в том, что та самая невероятная хрупкость и белизна не хранили на себе многочисленные шрамы прошлых лет и кровавые подтеки часовой давности.
— Поможешь перебинтовать? От местной медицины ничего хорошего не жди. Поджидают лишь момента, чтобы бинты дрянью пропитать и наркотиками накачать для полной эффективности. Поэтому приходится гостить со своим! Медленно Уэйн поднялся с импровизированного ложа, внимательно осматривая на содержания предметы, подкинутые Джокером. Мужчина считал, что в данный момент даже эти невинные действия и просьба могут содержать в себе подвох или неприятные последствия, которые так или иначе смогут найти себе отражение в будущем. Пальцы аккуратно прошлись по голой спине Джокера, которая от случайных прикосновений прохладных кончиков пальцев Уэйна и плотной марлевой салфетки, пропитанной спиртовым веществом, вздрогнула.
— Думаю, что это неплохое начало для шага к нашему сотрудничеству и доверию, как считаешь, Бэтс? Если так и дальше пойдет, то, быть может, я и на условия твои соглашусь, а также зарекусь не лезть в твои детективные дела. Если оно тебе так нужно здесь.
Резкая подавляющая реальность боль, вызванная грубым продолжающимся нажатием на изувеченный участок тела. Джокер не издал ни звука, как и не сделал любого другого рефлекторного ухода от агрессивной стороны. Он ждал, когда Уэйн сам прекратит очевидные издевательства. Ждал, когда привычка несдержанной ярости и подавления сойдет на нет.
— Кажется, сейчас ты мне ставишь условия. — Несколько минут назад, Брюс, ты говорил мне о доверии. И что я вижу? Точнее, чувствую. Ничего, кроме адского давления на мои переломы. А я безоружен и повернут к тебе голой спиной.
Зеленоволосый мужчина хотел отстраниться от условной и не очень удачной товарищеской помощи, как тут же был перехвачен рукой в тяжелой кевларовой броне. Она обхватывала талию Джокера и прижимала к собственному телу, которое, несмотря на плотный панцирь брони, ощутимо излучало человеческое тепло. — Не стоит строить из себя жертву, Джокер. Хоть ты и убедителен, но все равно не достаточен для этого. Стоит только взглянуть на твои шрамы и вспомнить, за что именно они были получены. Тот вечер. Что все это значило? Для чего все это?
Джокер рассеянным взглядом блуждал по камере, понимая, что находится в критической и очень разносторонней ситуации. Горячее дыхание Уэйна обжигало, а рука, обхватывающая талию, лежала до смешного провокационно. Словно была на грани двух жизненно необходимых потребностей борьбы и нового чувства. Непредсказуемость Бэтмена выходила за рамки поставленных условий и ситуации. Малейший намек на что-то новое мог так же легко перерасти в очередное и такое знакомое насильственное представление, в котором Джокер, если и хотел участвовать, то только пребывая в роли ведущего, а не ведомого. Мужчина осторожно повернулся лицом к Уэйну, ловко проскальзывая в кольце рук оппонента. Воспоминания вечера перед задержанием нахлынули так же предсказуемо, как и желание повтора. Глаза мужчины напротив не выражали уже ничего. Взгляд в какой-то момент в панической нерешимости забегал из угла в угол, из стороны в сторону, пока резко не остановился. Джокеру казалось, будто он смотрел сквозь и не замечал ничего, кроме того, что искал. Что его привлекло. Что его взволновало.
— Бэтс, если ты так разволновался из-за того, что ты меня немного приобнял... — Здесь камера. За нами следят.
Рука Уэйна безвольно упала с талии Джокера. А сам мужчина отшатнулся, отворачиваясь лицом. Пальцы непроизвольно скользнули по подбородку, придавая Уэйну самый сосредоточенный и задумчивый вид. Мужчина думал о том, кто бы мог быть за камерами наблюдения и как эта неосторожность повлияет на пребывание здесь Джокера и его самого под прикрытием. Была ли камера здесь постоянно или же установлена только недавно и в отсутствие заключенных? Зафиксировала ли она то, как Бэтмен связывался по аварийной волне с Альфредом? И имеет ли она в своих возможностях звукозаписывающую функцию? — Ну хоть что-то забавное за целых двадцать четыре часа!
Джокер коротко рассмеялся, по пути на свое место цепляя собственную форменную футболку, которая была откинута им же на чужой матрас. Мужчина так же ловко её надел, как и вытянул из-за спины Бэтмена, который уже успел принять сидячее положение и самый отсутствующий вид. Наличие камеры напрягало и обостряло все чувства обоих мужчин. Джокер предполагал, на что именно может пойти Освальд Кобблпот за ущемленное эго и отказ в сотрудничестве и понимании, как и знал, что ничего просто так не разрешится, пока один из них не добьется того, что хотел. Но просвещать Уэйна Джокер пока не спешил. — Эй, теперь так и будешь молчать? Если тебя это успокоит, то считаю, что тебе не о чем беспокоиться, а тем более, что-то пытаться решить. Это не твое поле, Бэтмен. Но я могу тебе помочь.
Не вызывая подозрений, Джокер пытался говорить размеренно, будто только обдумывает и придумывает подкрепление своим словам. Когда на самом деле мужчина уже знал, что собирается делать в следующий момент. Он удерживал в руках небольшой стеклянный флакончик со спиртовым веществом, который так до конца не был использован для обработки ран. Также поблизости находилось небольшое железное ведро для умывания, ручку которого, как предполагал преступник, можно было использовать как оружие или отмычку. Джокер знал, что Бэтмен не позволит ему этого.
Бросив в последний раз взгляд на Уэйна, зеленоволосый мужчина дождался подходящего момента. Резкий взмах рукой, которая крепко удерживала флакон. Пронизывающий и взбудораживающий кровь в жилах звук разбивающегося и разлетающегося в стороны стекла. Критическая реакция, ускоренное осознание проблемы и приближающихся на шум надзирателей. Бэтмен вскочил. Понимание последствий пронеслись в голове моментально. А разбивающий камеру наблюдения Джокер только сильнее усугублял их. Джеймс Гордон находился в штаб-квартире на окраине города. А в помещении пребывала паническая атмосфера. Не находилось и угла, где молодые и опытные офицеры могли присесть и поделиться своим днем или делами. В городе начались массовые выступления, приносящие разруху, а порой и множественные побои, наказуемые по закону. Граждане разных слоев общества, агитируемые следствием личных причин или насильственных, выходили на улицы с криком и тяжелой рукой, с забастовкой и под давлением. Все, они, протестовали или умоляли. Угрожали или просили о помиловании или смерти Джокера.
Комиссар Гордон наблюдал за малой частью города, поднявшись на крышу штаба. Когда заметил где-то вдали световые сигналы, оповещающие о новой стачке или её продолжительного разрушения. Послышались очередные политические и угрожающие кричалки. А потом сигнализация нескольких машин. По предположению мужчины основной массой выступающих являлись преступники, количество которых в городе Готэм переходило все границы. А так же обычные граждане, пострадавшие так или иначе от рук Джокера. Казалось, что два лагеря равны: одни имели влияние на власть, другие - разрушительную силу и подобное влияние на остальных. Гордон с тяжелой подачи дал бэт-сигнал. Он помнил о странном предупреждении мужчины в маске, о его отсутствие. Но сейчас город и власть нуждались не только в реальных ответах, но и действиях. Ведь, как бы не хотелось комиссару это признавать, департамент полиции уже на второй стадии гниения из трех.
— Знаешь, Джим, а я не удивлен. Можешь забыть о бэт-сигнале раз и навсегда. Выключай его. — О чем ты, Буллок? Гордон обернулся. А его рука непроизвольно, по привычке, проскользнула в карман пальто, выуживая оттуда зажигалку. Внимание мужчины остановилось на обильно забитой бумагами папке, удерживаемую Харви Буллоком. Вид его был напрягающим, а взгляд - разочарованный. Казалось, больше не в себе, а - людях, у которых пошел на поводу. Толстая папка тяжело упала в руки Джеймса.
— Пришла информация от общественных источников. Бэтмен второй день находится в Блэкгейт и как-то контактирует там с Джокером. Он собирается ему устроить побег. То есть, не допустить его смерти. И даже не смей говорить, что у него есть на все всегда свое мнение и методы! Всем очевидна его глупость.
— Харви, ты уверен, что... —Сегодня буду перебивать тебя я, Гордон! В городе начинается полная анархия, полиция не справляется. Да и, черт, ты сам знаешь, что у нас есть предатели. Джим, ты можешь сейчас попытаться меня остановить, но с этой секунды я буду добиваться его ареста. И я сделаю на это ордер. А может быть, и на его смерть.
Мужчина начинал сходить с ума от нетерпения, от детской доверчивости и верности своего товарища. Раннее его спокойное лицо превратилось в гримасу, а руки затряслись от нервного напряжения и солдатской готовности. Одна из рук проскользнула во внутренний карман пиджака, выявляя на тусклый свет револьвер. — Я не хочу считать тебя предателем, Джим. Отойди от прожектора.