вода (1/1)
"жуткий монстр умрет на исходе дня""не кричи." - проносится тихой песней в мыслях о надежде на спасение. пена переносится со спины на голову, и Чону жмурится то ли чтобы мыльница не попала в глаза, то ли чтобы хотя бы как-то отстраниться от чужих пальцев, касающихся его волос.его шеи, спины, плеч, локтей, запястий, прижатых к груди коленей и ног.
Чону не понимает, откуда Мунджо достал целую новенькую ванну и как додумался притащить ее в этот захудалый, скрипучий на каждом шагу отель, а особенно - в дальний глухой подвал, в котором и смысла нет для чего-либо "свежего": лишь три комнаты, одна из которых есть камера для Ю, четыре на четыре и без возможности докричаться до кого-нибудь из психически устойчивых людей, еще одна в самом конце, о которой Чону знать не знает, да и, если быть честным, не особо хочет, потому что краем глаза уловленная дверь с яркими кровавыми следами на железе говорит сама за себя, и ванная, в которой, собственно, сейчас Чону и находится один на один со своим чудовищем.- "он не мое чудовище", - противные смеющиеся слова перекликаются со здравым смыслом, но юноша уже не чувствует себя здоровым. точно нет. понятия о хорошем и плохом перемешались в единую грязную массу, с каждым днем начиная походить на ненависть ко всем и всякому, чувства ушли в переломанное русло, оставив после себя нескончаемую панику и единственное желание то ли перегрызть глотку Мунджо, то ли
то ли позволить Мунджо перегрызть его собственное горло.Чону уверен, что у него бы это получилось на высшем уровне.Мунджо резко оттягивает его за волосы в сторону, и Чону испуганно хватается за бортики ванны, дергаясь в воде.- не хочешь поделиться своими мыслями и со мной? - шепот обжигает ухо. Ю бросает сквозь зубы вечное "иди к черту", а мужчина смеется и отключает воду, за все это время успевшую набраться выше пояса. клубничный запах шампуня перемешивается с сыростью в углах комнаты, а юноша не может перестать думать о том, что слой пены поверх воды вот-вот исчезнет и обнажит его и так нагое тело.думает об этом, пока Со не давит на грудь.
спина касается все еще холодной стенки, расползаясь мурашками. юноша вопросительно смотрит на Мунджо, пытаясь предугадать свое будущее в спокойствии черных глаз.- надо смыть с тебя пену, - говорит он, словно в этом нет ничего удивительного, но Чону слишком напрягает то, что его рука все так же нажимает на грудную клетку, не отстраняясь.вода встречает глухим звуком пульса в ушах, размытой картинкой и пузырьками воздуха, один за одним выходящими из стиснутых губ. при других обстоятельствах, Чону представил бы себя потерявшимся моряком в центре незнакомого океана, ведь Мунджо за пеленой выглядит намного сноснее и даже красивее, чем обычно.при других обстоятельствах, если бы Чону был отчаявшимся моряком и встретил русалку, он бы пошел на ее зов и позволил бы себя утащить в пучину,но не сейчас, когда ему не дают вернуть воздух в легкие.чудовище нависает над ним, обхватив пальцами шею, и удерживает под водой. мальчишка в его руках барахтается, мечется, пытается ударить по лицу, но достает только до плеч, вызывая смешок, и Мунджо давит сильнее, смотря, как раскрываются в испуге чужие глаза, и не может наглядеться, ведь Чону в любом из тысяч и тысяч вариантов предсметрия выглядит удивительно совершенно: плавающие волосы, кажущаяся хрустальной под водой кожа, раскрывшиеся в крике губы и одновременно раскрасневшееся и посиневшее тело, раздраженные белки глаз и явно не вода - слезы. слезы, которые заставляют холодное сердце биться, разбегаться до невозможных скоростей, из-за которых пламя расползается по всему существу.Мунджо кажется, что это любовь. самая неправильная в своем роде, уродливая и совершенно прекрасная,потому что когда Чону возвращается из воды на землю, весь задыхающийся и дрожащий, мужчина не справляется со своим желанием забрать еще несколько глотков воздуха, но уже из чужих губ.???- ешь, - говорит Мунджо. он сидит на другом конце кровати, подталкивая поднос ближе к Чону, а тот как сидел весь вжавшийся в угол, так и продолжает сидеть, смотря на него диким котенком, - дорогой, - одно слово. Чону не нравится, когда Мунджо называет его таким образом, потому что это звучит отвратительно приторно в его устах и совсем, ни капельки не улучшает ситуацию. Чону хочет засунуть это "дорогой" ему в глотку, но почему-то руки дрожат при каждой попытке напасть.мягкое выражение лица сменяется на строгое, и Чону судорожно сглатывает: то ли свою, как говорит Мунджо, непослушность, то ли гордость, то ли витающее между ними напряжение, Ю уверен, готовое вот-вот взорваться, лишь поднеси огонек.но огонь потушен, палочки стиснуты между пальцев, Мунджо шепчет "умница", и у Чону еле получается проглотить рис.
он говорит: "мясо?", настаивает: "не волнуйся, в этот раз оно тебе точно понравится", видит полное недоверие в глазах и кивает, что "говядина".желудок предательски раздается урчанием от недоедания, и Чону сдается, съедая несколько кусочков.- как думаешь, - тихо начинает он, цепляясь за зрачки, - я убью тебя, - грубо сквозь стиснутые зубы, - я убью тебя.- я разрешаю.и Чону делает.сначала холодная кожа под пальцами странно пульсирует на месте артерий, мурашками раздаваясь по нервным окончаниям. Мунджо перекладывает свои руки на худую талию, забираясь под футболку, и, чувствуя, как хватка становится сильнее, поднимается выше: у его сокровища сердце сбивается с ритма, грозясь приступом. как мило.потом кожа становится горячей и слишком живой, и Чону не может перестать думать о том, что это похоже на искорки, впитывающиеся из чужого тела в его собственное, начинает ловить себя на мысли, что Мунджо задыхается слишком красиво, особенно если надавить на кадык, черные глаза закатываются, словно в тихом наслаждении, а потом налившиеся губы шепчут "тебе же нравится?","тебе же нравится?""убей".