гниющая голова (1/1)

золотые уста и яшмовые речи, два действующих лица в студии (а как иначе? жалкие бинарники), конферансье вышел на сцену. ядовитая вода под пальцами разбегается и разбивается о каменные губы в сухой побелке, это одноразовое прикосновение, а может быть компульсия, а может мимесис. инфинитив закрепляет понятие и поэтому связан с определением пустоты, он заспиртован и закупорен; а здесь рутина?— извалять до кровоточащих заусенцев теплые птичьи тела, зашивать их в грудь вместо горячечного сердца, пока он снимает обувь в прихожей тире гостиной, оглядывается по сторонам, пытается не волноваться. его выдает щенячий возраст, еще не время сглаживать углы, не время для аутопсии, время?— для деперсонализации.тихо на одной протяжной лопнувшей ноте взрастил деревья с густыми кровавыми кронами человеческих кишок вместо оконных спатифиллумов, украдкой уложил запеленатые ножи-бабочки в прикроватную тумбочку вместо дилдо в порядке возрастания, однако мог и по цвету; самое главное?— голову отделил от тела; антропоморфный камень и воск претерпевают, но все это, чтобы голову?— спасти: от грязи, от порока, от греха. на выступе яремных вен начинается лжесвидетельство, попытка к бегству, неудавшийся эксперимент?— а это не надо, никому не надо. фрагильная восковая кожа липнет к пальцам, липнет к бедрам, липнет к форме некрасивого, уродливого, богомерзкого, но это?— попытка сопротивляться, попытка сформулировать для него агапэ (зародышевое состояние может знать только эрос).с щенками всегда немного сложнее, у него черные волосы и шрамы на лодыжках, как от кандалов, его зовут как-то между выкриком самурая и уханьем совы. он хвалится, что любит белое полусладкое, это беспочвенно?— от него пахнет какао-порошком и чем-то, что мунджо все еще не уловил.он собирает вывернутую общественную девственность культуры из соцсетей по крупинкам, тут: на мочке уха геракла и венеры милосской, ему пришлось их украсть вместе с именем, а безымянным дает имена?— ему предпочтительней эфебы. ганимед и кипарис уже заняты, самое сладкое имя напоследок или на худой конец, он держит его в тайнике, оно sub rosa?— еще нет, еще где-то там, в чужих руках и на фотоснимках. когда-то давно он начинал с фюссли и генри тука, делал пометы на репродукциях лотрека, он знал, что приведет все к жажде формального, телесности до исступления, пока щен, чье имя он все-таки вспомнил, топчется и предлагает посмотреть кино. для них существует специальная индустрия, поход в кино с друзьями?— у мунджо их нет, а чону, да, он?— их растерял. это кажется случилось, когда тот, кто и привел его в компанию, ушел с кем-то другим, у кого холодные колени, под ребрами серое, под брюками латексное.у мунджо за тонким алмазным шлейфом?— лицо смерти в поцелуе, чону слишком юн, чтобы уметь читать по глазам и отказываться от еды., а если бы мог, то знал бы: смерть?— повод временного утверждения, ночные слезы в пустой кровати и руки, и губы, которые потом будешь облизывать. мунджо не ухмыляется, не пытается убрать напряжение, его пальцы на плече чону слегка сжимаются?— он догадывается, что это далеко не конец, но не конец чего?требовательное кино?— оно, и только оно интересно мунджо, поэтому он заранее не тратил энергию на сегодняшнее развлечение; щенята не опасны в гневе, но в веселье?— поэтому их надо держать на коротком поводке. до тех пор, пока и на длинном они не отойдут дальше метра.—?тебе нехорошо? —?его большой палец ложится на щеку и становится перпендикулярен ладони.—?неа,?— секундное замешательство. —?только немного подташнивает, но это, наверное, из-за того, что я слишком много съел.—?хочешь прилечь?мунджо остается только собрать отраженные от зеркал тихие вздохи, отодвинуть ширму и показать тахту, провести за руку, увидеть удивление. напряжённые вены на запястьях чону и—?подойди поближе, присмотрись и увидишь нового бога, отделенного от шеи святым эскалибуром. у чону в голове?— гипсовая пустота, кокаиновая эйфория, и?— подойди же мальчик, твою младую голову окунуть в гипсовый омут, я стану твоей королевой твоей любовницей без права на отказ, только дай на плече твоём оставить красный росчерк, дай окрасить губы в мертвенно белый. замри навечно в моей памяти в позе наездницы,и задыхаясь, потому что время не равно вечности, но вечность равна мигу, но только до первых петухов, икуда же ты бежишь в коридоре из зеркал?не найти правды и не найти спасения, мунджо знает, что поступает неправильно, но вот он, прямо перед ним?— антиной, он приближается к чувствительной мышце, вокруг головы никогда не бывших живыми, но имевших свои прототипы среди живших когда-то.—?неужто ты боишься? такой взрослый, но такой наивно-глупый мальчишка, (он шипит), куда ты смотришь, если не в мои малахитовые глаза?—?стань же навеки искусством или растворись в бытие сухой травой, сляг перед зимой.—?в тебе живёт огромный червь, жрет тебя изнутри, откашливай лёгкие в бумажные платки до победного хрипа до потери своего нелепого страха.щенки не умеют бояться, они наивны, а их страх?— жажда приключений. этот?— умеет, там, где он живёт, искусство невозможно. мунджо ощущает соленый привкус и не знает, чьи это слезы, у острых бабочек забрали работу, жалость царапает его спину, наверное, думает, он не гей.?— ты душишь меня своими границами, отрезаешь мои руки безразличием к прекрасному.статуя бьётся в истерике, мунджо хватает ее за шкирку, бросает на крупные слезы афродиты и?— убирайся к чертям, испуганный сблевыш,убирайся пока целы твои уродливые ноги,убирайся пока я не пришел вершить твою судьбу своими губами,убирайся пока сам не стал головой в моей коллекции.