Собаки порой воют на луну (1/1)

Шан Хуа не помнит многого. Не помнит лиц своих прошлых родителей, не помнит их имён и рода деятельности, не помнит названия школы, в которую ходила, не помнит имён многих авторов... Шан с ужасом ловит себя на том, что начинает забывать собственный роман - именно тогда она начинает записывать всё, что помнит о своём романе на дикой смеси чинглиша с русским, кое-где разбавленным украiнской мовой. Мигрень так и не проходит, сколько бы отваров она не приняла.Шан Хуа четырнадцать, когда старый Ши Байли сначала разрешает ей уйти в почти недельную(!) медитацию, а после снова понижает до внешнего адепта. Старый пидорас, во что ты меня втягиваешь?!Шан Хуа грустно улыбается, всем видом выражая смирение, и не выделяет ни мимикой, ни позой стакан главы, на который она даже не косится, но и не принципиально игнорирует. Ши Байли, не находя подвоха пьёт - Хуа тщательно контролирует своё лицо, не позволяя губам расползтись в злобной усмешке. На следующий день Ши Байли, глава пика Аньдин, слёг с изнеможением, на что Шан лишь улыбается - понос сложно отнести к изнеможению так-то... Именно тогда она в первый раз встретила Му Цинфана, а тогда просто Му Фана - приставка Цин будет у всего следующего поколения горных лордов, а пока что и она, и целитель Му - просто ученики. — Меня зовут Му Фан. — Главный ученик пика Цяньцао смотрит с интересом и неким предубеждением. — Горный лорд Ши часто отравляется? — О, да, как же она забыла упомянуть? Никто не связал внезапное недомогание Ши Байли с её визитом, всё списали на пристрастие горного лорда к вину. Ну... Почти никто. Шан Хуа улыбается, щуря карие, на грани янтарного цвета глаза. — Не то чтобы, главный ученик Цяньцао. Этот недостойный не смеет утверждать о частоте, но слова шисюнов о пристрастии к алкоголю, увы, не лишены доли здравого смысла. — Пухоцвет не добавляют в вино. — Му Фан смотрит прямо перед собой, без жалости и сострадания заходя с козырей. Только вот Шан готова к этому вопросу - она еле удерживается от победного крика. Ши Байли несколько раз понижал её до самого дна - внешнего адепта. Это было не совсем заслуженное наказание, а потому ей не жаль. — Да, но... Насколько я знаю, пухоцвет используется в... Других составах... — Шан неуверенно произносит, будто коря себя за выданную тайну и горюя. Конечно, под другими составами она имела в виду не лекарства. А наркотики. Му Фан, судя по его побелевшему лицу, понял это. — Н-нет! — Горячо возражает сама себе Хуа. — О-он, скорее всего, взял что-нибудь из анестезии, да, точно! — Шан принимает немного жалкий вид адепта, который хочет сохранить в сердце достойный облик своего лорда. Му Фан смотрит и... н е в е р и т ей. Хуа с трудом удерживает на лице невинное выражение. Наконец-то достойный противник. Ученик Му бросает на неё скептичный взгляд, от которого у Шан начинается мигрень. — Я слышал, что на пике Аньдин вы знаете о свойствах растений чуть ли не больше чем преподаватели. — Что вы, мои способности сильно преувеличены, я просто рос в деревне, у нас неподалёку много трав росло... — Хуа с поддельной рассеянностью во взгляде смотрит сквозь прицепившегося к ней первого ученика. — Мне кажется, что есть много людей, которые знают растения лучше этого внешнего ученика. "Ха, а как тебе такое?"Му Фан, вопреки ожиданиям, не уходит с презрительным выражением лица, а продолжает разговаривать с ней, даже не изменившись в тоне. — Я надеюсь, мы сможем продолжить нашу маленькую игру. Шан не скажет подобного прямо, но есть достаточно способов проговорить подобное иносказательно.Му Фан смотрит неодобрительно, но ничего не говорит. В воздухе повисает невысказанное "только не летально", и Шан также молчаливо соглашается. Шан Хуа четырнадцать, и она уже вторую неделю как внешний адепт. Ей удаётся найти сторонников, но вместе с тем она находит и недругов, что, конечно, печально, но поправимо. Хуа недрогнувшей рукой подсыпает некоторым особо рьяным недругам в еду не смертельные яды собственной разработки, и те стремительно бегут посетить Цяньцао - штатный медик Аньдин недостаточно квалифицирован - в конце концов он логист, а не врач в прямом смысле этого слова, просто знает пару трюков и техник исцеления. Конечно же, Хуа удалось выпросить обучение этим техникам(ещё год назад), но получались лишь две простейшие, тратящие много ци и не дающие хорошего результата - но для форс-мажора и такое будет неплохим козырем - Шан Хуа не собирается становиться медиком, нет, она просто отдаёт последнюю дань уважения никому не нужной девушке Шан Мейхуа хочет развиваться разносторонне. Шан Хуа четырнадцать, когда она впервые посещает пик Сяньшу. — Да, я здесь впервые. У вас очень красиво. — Шан улыбается проводящей её к бочкам с водой девушке. Та лишь кивает, принимая похвалу своего пика как должное. "Тупая курица." — Ци-цзе! — Окликают девушку подбежавшие ученицы. — У-у нас стену сломали! В доме госпожи Тун Байлин!! Хуа еле сдерживает обречённый вздох - Тун Байлин, глава пика Сяньшу, была той ещё стервой, требовавшей от Аньдин почти невозможного. А уж стена... Шан искренне жаль своих соучеников, которые будут чинить стену в доме госпожи истерички, уверенной в своей неотразимости. Адептки переводят свой взгляд на Шан Хуа. — Мальчик, ты же с Аньдин? — Шан начинает понимать, о чём думают малолетние пигалицы. — Я-я всего-навсего внешний у-ученик! — Пискнула Шан. "Вот ещё. Сами разбирайтесь." — М-мне надо проверить баки с водой! Иначе мой шисюн будет недоволен! — Но, ты же не откажешь бедным девушкам? Ты же храбрый заклинатель, правда? "Тогда почему вы вспоминаете об этом только когда вам что-то от меня надо?! Прошмандовки!"Хуа задолбалась настолько, что у неё снова начинает разыгрываться мигрень. Это не может радовать. И так скверное настроение скатывается ниже плинтуса. — Ой-ой-ой, шисюн будет так недоволен, он меня побьёт, я не могу! — Даже ради нас? — Одна из адепток поджала губы и приложила к ним палец, хмуря аккуратные брови. Шан признаёт, подобное подействовало бы на любого пацана её возраста, но, сюрпрайз! Хуа девушка, и на неё подобное не действует. Шан Хуа прячет лицо в ладонях, делая вид, что еле сдерживает слёзы. Пустоголовые Жалостливые ученицы тут же забывают о сломанной стене и начинают утешать Хуа, которая еле сдерживает смех - обмануть малолетних адепток оказалось намного легче, чем адептов родного пика. На пике Цяньцао уже вторую неделю лежат особо неугодные адепты Аньдин. Шан не жаль. Ши Байли, которого таки вылечил ученик Му Фан, подозрительно смотрит на Шан, но та лишь доброжелательно улыбается. — Твоих соучеников постигла беда. — Начинает он разговор. Шан Хуа в очередной раз впадает в ступор. "Господин Ши, разве вам по статусу обращать внимание на внешнего ученика?!" — Да, горный лорд Ши прав, такое горе, бедные ребята, надеюсь, они поправятся! — Запальчиво соврала Шан. — Я надеюсь, что у тебя получится найти противоядие. "... Простите, ЧТО?! С хера ли я буду это делать?!" — Но я всего лишь внешний у-ученик. Я боюсь навредить им, хотя и хочу помочь... — Взгляд Ши Байли стал острым. На пике Аньдин от слов "хочу помочь" никто никогда не ждал чего-нибудь хорошего. Если и правда желали помочь, то говорили "я помогу", но слова "я хочу помочь" означали "предупреждаю! Подставлю/обману без жалости" или "а что мне за это будет". Сейчас Шан имела ввиду второе, а Ши Байли, как достаточно опытный в таких вопросах, хорошо понимал подобное. — Подобные способности к созданию противоядий - редкий талант, который не может упустить пик Аньдин. И... Всё становилось всё более и более странным. Ей только что пообещали должность внутреннего ученика за какой-то антидот, или..? Ах, да. Антидот ещё надо создать, а её яд нестандартный. Мило. Для неё, создательницы яда, сваять антидот не так сложно, как это может показаться. Немного сложнее с улыбкой обрадовать выздоровлением тех ушлёпков, которые слишком активно выступали против неё, но статус внутреннего ученика того стоил. Сложно не смотреть свысока на Му Фана, который так и не успел создать противоядие, но она справляется. И просто невозможно не хмыкнуть напоследок, бросив парочку многозначительных взглядов на свободные койки для больных в присутствии главного ученика Му. Проходит год, Шан Хуа пятнадцать, когда она обретает славу гениального ядовара. У внутренних учеников много привилегий, одна из них - чуть большее пространство в баракеобщаге. Каждый месяц два барака меняются бельём - обменянное считается чистым. За своим закутком в общаге каждый следит сам. В большинстве своем, Аньдинцы чистоплотны, поэтому на текущей с этой горной вершины реке всегда можно встретить кого-то, кто будет стирать там свои пожитки. Помимо прочего, на Аньдин стирались все одежды с Цанцюн. Адепты других пиков получали её уже стиранной, а то, что отмывали именно здесь никого не интересовало. Порой Шан Хуа хотелось выть - её пик поимели все кто только мог, во всех позах и не единожды. Как-то раз Шан специально вышла с бельём в три часа ночи - она засиделась за свитками, а день назад хорошо выспалась - целых шесть часов, роскошь, доступная немногим на пике Аньдин. И что бы вы думали? Звук журчания чистого, но, сука, холодного, что аж зубы сводит, ручья, не смог перебить активно ведущуюся стирку. Хуа хотелось рыдать - голова словно раскалывалась на куски от боли, но настроение было игривым. "Три, сука, ночи. ТРИ! Это кто тут такой ебобо, что стирает вещи в три часа ночи?!"Она предпочла не думать о том, что и сама пришла сюда для того, чтобы постирать. Шан еле сдерживает обличающий крик, когда видит на реке подконтрольного юнита Фонг Фукуи. — Ваша милость! — Радостно здоровается адептка, не прекращая стирать простынь. Тонкий нюх заклинательницы улавливает железные нотки крови. Хуа выразительно поднимает брови. — Тебя можно поздравить..? Фукуи тут же смущается, утыкаясь лицом в тёмную мокрую ткань - на Аньдин ещё при позапрошлом Цун было решено перейти на тёмные ткани - они менее маркие, но форма осталась без изменений - тёмные цвета не ассоциировались у людей ни с чем хорошим, в этом плане цвета униформы адептов Аньдин были и правда неплохи - голубой с белым, они наводили на мысли о небе и небожителях, что частенько играло на руку ушлым Аньдинцам. В принципе, этого следовало ожидать - Фонг Фукуи уже семнадцать лет, а на Аньдин слишком много неприятностей и работы - старшие ученики смотрят на подобный "сброс стресса" сквозь пальцы, именно для подобных случаев на Аньдин есть поговорка чем бы адепты не тешились, лишь бы не резались. Потому что, да... Уж лучше на пике будет разврат, чем самоубийства. Ну, для пика Аньдин так точно.И... Хуа склонна согласиться с подобным. Это на каком-нибудь Цинцзин честь дороже жизни, а на Аньдине... Каждый живёт и выворачивается так как может. Она садится на другом берегу ручья, прямо напротив Фонг, и начинает стирать - каждый адепт Аньдин обстирывал себя сам. Готовили на всех, но стирка - отдельно. Да, были те, кто перекладывал стирку на других, но таких было мало - даже неопытная в подобном Шан знала несколько способов лишить сна, а значит и отдыха, просто подмешав в порошок мыльного корня парочку масел - кожа раздражалась и болезненно краснела, а также постоянно чесалась - одним словом, приятного мало. — Так как его зовут? — Её. Это Ци-ци с пика Сяньшу. Она прекрасна, словно первый снег на лепестках сакуры. Шан Хуа еле вспоминает адептку "Ци-цзе", которую она сама обозвала тупой курицей - куда больше её удивляют предпочтения Фукуи. В ПГБД она не уделяла должного внимания ЛГБТ-отношениям... Но, как оказалось, и такое возможно. Впрочем... — Совет да любовь. — Но в любом случае она не собирается мешать Фукуи, пока это невмешательство не критично. У Фонг Фукуи своя голова на плечах. Вот и пусть думает. Сама. А Хуа здесь ни при чём, да-да. Позднее Хуа снова отправится на пик Цяньцао - да, у тех были свои оранжереи, но некоторые травы было дешевле купить, чем вырастить. Фа Янь, который в последнее время заслужил немалое уважение у Хуа - Шан просто поняла, какой полнотой власти владеет и умудряется не растерять Цун - улыбнулся, мол, "должен будешь, адепт Шан Хуа" и отправил вместе с ней Чао Чана и Фонг Фукуи. Она тогда была готова испепелить дражайшего Цун, а если не испепелить, то хотя бы отравить - у неё не оставалось надёжных людей на Аньдин, а кто знает, что могло случиться во время её отсутствия? Только вот... ...Должен будешь...Это напрягало, а интуиция орала благим матом. Цун эвакуировал весь костяк её ещё формирующейся партии явно не спроста. Провокация? Скорее всего. У Шан Хуа, когда она стала внутренним учеником, появился маленький клочок земли, на котором ей разрешили посадить свои растения. Интуиция орала, что о своих растениях теперь можно говорить только в прошедшем времени - поэтому перед уходом Шан успевает выкопать несколько наиболее необходимых образцов и спрятать их вместе с семенами в лесу у подножия горы. На большее времени не хватает - ей надо бежать относить травы на Цяньцао. Никто из её сопровождающих не заметил её состояния - Шан умела отлично прятать ненужные эмоции и выставлять напоказ чуть ли не противоположные, чем и пользовалась. Цяньцао встретил их... Холодно. Хотя, и правда, кому какое дело до адептов Аньдин? Тройка сдала травы и собиралась уже отправляться обратно, когда Шан Хуа в лишний раз убедилась, что на Цяньцао культиваторы совсем отбитые. Абсолютно отбитые, раз даже главный ученик этого пика не сдаёт ядовара, отравляющего адептов родной школы, а принимает "пари" лицемерного отравителя с "самого ничножного" пика Аньдин. Абсолютно. Отбитые. Она может понять, что на пике Цяньцао живут фанаты медицины, но, блин, не настолько же! Ведь, это же насколько отбитым надо быть, чтобы попросить восходящую звезду ядоварения отравить "чем-нибудь эдаким" себя и товарища?! Но... Раз дети хотят отмазаться от занятий, то кто она такая, чтобы им мешать? Лишь позднее Хуа поняла, что те адепты писали работу по ядам, а все нормальные экземпляры уже разобрали, вот оставшаяся ни с чем группа и решилась на экспромт. — Пейте на здоровье. — Шан кидает адептам небольшую капсулу с мутной водой. Она считала, что яд лишит чувства ци, но по проверке на добровольцах оказалось, что отрава лишь похерит контроль над энергией. Что-же, она запомнит этот эффект. Му Фан прибежал слишком поздно - дети уже успели выпить яд. — Если не справитесь - зовите. Мне как раз нужны лишние руки, а так-то помочь я помогу. Шан Хуа нежно улыбается и уходит, догоняя товарищей. Му Фан не обманывается нежным тоном - ему прекрасно видны глаза, сверкнувшие расплавленным металлом, в котором, тем не менее, замёрз бы и легендарный феникс. Четверо адептов позади главного ученика Му переглядываются. По их спинам ползли мурашки - парень с Аньдин оказался на удивление страшным, но это не останавливало юных лекарей. В следующий миг они дружной гурьбой ринулись вверх по горе, стараясь как можно раньше добежать до лаборатории - им следовало изучить выпитую половиной группы отраву и найти к ней противоядие. Работа звала, и лекари отвечали "так точно". Му Фан понимал соучеников, но в душе поднималась иррациональная ярость. Шан на подобное бы лишь рассмеялась, но она летела на мече к пику Аньдин - восстановившиеся силы позволяли. Среди перечисленных ранее плюсов её чудесного меча Уцун Хуа скоро нашла ещё один - так как меч был короче, то и сил для полёта на нём требовалось ненамного, но всё же меньше, чем на остальных. Уже на Аньдин Хуа поняла, что чуйка, интуиция или боевое предвидение не подвело - её участок земли был выжжен до тла. "Отравлю уродов. К праотцам отправлю." Шан Хуа была спокойна - она не истерила и не испытывала бурю ярких эмоций - она была собрана и сосредоточена, осознавая желание найти и покарать. Шан Хуа была в состоянии ледяной ярости. На следующий день её медитацию прервала запыхавшаяся Фонг Фукуи, с ноги открывшая дверь. Шан еле удержала на лице добродушное выражение, но в мыслях негодовала и кипела. "Женщина, отвали! В кои-то веки у меня есть время на медитацию, так какого рожна тебе надо зайти именно сейчас?!" Но Фукуи так и не пожелала увидеть в карих глазах начальства неприятие, а потому потащила с собой. Именно так, с подачи Фонг Фукуи она и побывала на шабаше празднике летнего солнцестояния. Каким-то неизвестным-неизведанным-фантастически-нереальным образом адепты умудрились сделать большинство дел, а остальное сбагрить на ещё молодых или непьющих адептов. Фонг старалась блюсти приличия и отводить Шан от алкоголя, но недосмотрела - Хуа с удовольствием могла заверить стороннего слушателя, что на Аньдин есть не только неплохая еда, но и выпивка ей подстать. Правда, она не понимала, каким образом среди выпивки оказался спирт из Цяньцао... — Он просто плохо лежал у них там. Согласись, у нас на столе он лежит лучше. Шан не нашлась, что возразить на подобное. "А ведь и правда неплохо лежит." Чисто ради интереса она попробовала глоток и скривилась - спирт оставался спиртом, так и не получив каких-либо специфических привкусов или ароматов даже в мире ПГБД. Шан даже почувствовала смутную обиду, но та быстро ушла. В подобные места не пускали адептов до пятнадцати и тех, кто мог сдать гулянку кому-то из верхушки Аньдин - шабаш празднество было нелегальным. Хуа было шестнадцать. "И это я неблагонадежна?! Да я..! Да, неблагонадежна."Но всё-таки Шан не собиралась зашухерить эту малину. Рядом с ней затянулся самокруткой высокий заклинатель, выпуская изо рта идеально ровные колечки. — Вау! Как ты это делаешь? — Полюбопытствовала Шан, которой немного развязал язык алкоголь. — Ну так ци. Наёбываешь дым во рту и хуяришь как вздумается. — Нецензурно, но доброжелательно ответили ей. — У-у, ясно. — Хочешь попробовать? Это Цяньский пухоцвет. Так-то его всего пик Цзуйсянь сгребает, но нам всегда удаётся урвать немного. — Не, я больше по спиртному. — Честно ответила Шан. Она смутно помнила, что ещё в её первой жизни кто-то из родственников курил, но ничем хорошим это не закончилось - с раком лёгких не живут. Ещё когда ей было шестнадцать в той, первой жизни, от того родственника она помнила лишь кашляющий голос, да про вечно носимую им кепку - больше она не помнила ничего из внешности своего деда, а теперь уж тем более. Шан Хуа залпом пьёт горько-сладкую настойку, в который раз решая отпустить воспоминания из первой жизни - те не уходят, сколько бы она не выпила. Хуа обводит ненормально яркими глазами цвета раскалённого метала всю тусовку. Фонг пьёт с какой-то бабой, так и не представившийся любитель пухоцвета балдеет, лёжа лицом вниз на полу, и Шан почти слышит его мысли: не надо мне вставать с пола, пускай забивают ногами. Это... Определённо ненормально, но сейчас она не будет думать о подобном. — Неплохая гулянка, правда? — Хуа переводит взгляд на непьющего в компании, который следит за музыкой и играющими на инструментах адептами, которым пить ещё рано. — Угу. — Парень выглядит угрюмым, но Шан чувствует своей ненормальной частью, что тот горд творящимся вокруг беспределом. — По-правде так вообще лучшая, на которой я был. — А на скольких ты был? — Только на этой, но мне понравилось. — Шан видит, что здесь лучшая политика - честность. — Организатор явно гений - это же надо собрать всех так, чтобы старшаки не накрыли, да и музыка, напитки... — Хуа неопределённо взмахивает рукой. — Ну хоть кто-то это понимает! — Неожиданно экспрессивно отвечает собеседник. — А то как всех собрать, так это к Шу, как отмазаться от хренова Байли - тоже Шу! А как спасибо, то все разбегаются, дегенераты! Шан отчётливо почувствовала, что попала по больному, но также ненормальной своей частью понимала, что конкретно этого типа надо дожимать. — Дегенераты. — Легко согласилась Хуа, ничем не солгав - порой соученики казались тем ещё стадом тупых баранов, которых так и подмывало пустить на шашлык. — Да за таким человеком, понимающим, что моя работа не фунт изюма, хоть на край света! — Шан смотрела в глаза ноунейма, понимая, что это клятва. — Я Шан Хуа из внутренних учеников. Одна её часть всё ещё пребывала в шоке, понимая, насколько легко ей далось услышать заветные слова. Организатор различной общественной деятельности - редкий кадр, который на дороге не валяется, но, кто бы мог подумать, заполучить его было легко - лишь искренне восхититься, причём заслуженно(!), проделанной работой. Порой Шан хочется выпороть некоторых излишне слепых соучеников. Это как же надо было довести бедного пацана, что тот отдаёт верность первому встречному, который искренне восхитился его каторжной работой? — Я Шу Гуань из внутренних адептов. Рад встрече, госпожа Шан. Шан лишь на удивление беззлобно усмехается. — Господин. Мои родители всегда хотели мальца. Я найду тебя, Шу Гуань. — Обещает Хуа и смотрит в глаза, давая понять, что это обещание не пустой звук. — Буду ждать, господин Шан. Шан Хуа просыпается под полдень в зарослях хны. Специфический аромат прогоняет разыгравшуюся было мигрень, и Шан решает, что отныне она будет рыжей. Недалеко от неё журчит ручей, от которого раздаётся ругань - адепты Аньдин не поделили между собой очередность и места для стирки - дело привычное и ввергающее в меланхолию - раньше Шан и сама ругалась, выбивая себе время и место пожирнее. Свои слова она привыкла исполнять, да и к тому же, ни привычной мигрени, ни даже похмелья - ничего такого Шан не чувствовала, и если всё это из-за хны, то... Шан оперативно красит свои длинные волосы и запущенные уже давно брови сварганенным буквально на коленке составом, еле успевая вовремя отдёрнуть руку с семенами пухоцвета - это для ядов, а не краски для волос! Что называется "упс, привычка" - пухоцвет почти неопределим, не имеет резкого вкуса и запаха, да и к тому же хорошо сочетается со многими другими компонентами - просто идеальное растение, не будь оно наркотиком, так было бы вообще прекрасно! Но даже так состав почти не возымел эффекта - разве что оттенок изменился, но шевелюра так и осталась коричневой. "Бля, а так рыжей быть хотелось!" Зато запах, запах! Запах остался, а Шан просто балдела. А потом она вспомнила всё то, что случилось прошлым днём. Шан Хуа точно понимает, что то, что она творила тогда - ненормально. Человек не может читать мысли другого человека, не может знать, когда надо остановиться, а когда дожать совершенно незнакомого прохожего, чтобы получить его верность. Это ненормально. Это пьянит. Это пугает. Когда она приходит в общагу, то видит привычную картину - адепты снуют кто куда, торопясь так, словно на пороге стоит непобедимый враг, которого надо раскулачить - не победить, а именно что ограбить, раскулачить и вкрай задолбать судебными исками. "Добрый вечер, я диспетчер, вам не нужен гей на вечер?" И нет, тупая присказка из первой жизни тут вообще не в тему. Но сначала дела. Шан находит мразей, спаливших её цветы, находит и говорит с Шу Гуанем, знакомит его с остальной свитой. В её гареме пополнение. Завидуйте.Через неделю она начинает длинную перепалку сначала с Цун - Фа Янь ни в какую не желал отпускать её к родным на месяц, но вскоре сдался - а затем и с Ши Байли, которого удаётся переубедить за какую-то неделю - раньше ей бы потребовался месяц, и это пугает. Шан Хуа отчётливо помнит, что в глазах её отца порою проскакивали такие же как и у неё янтарные брызги. Да и мать хотела познакомить с роднёй, но главное... Она обязана узнать, что с ней творится.