Ангел, облаченный в черное (2/2)
-Но я хо… - твои слова молкнут под спокойным тихим вздохом, слетевшим с моих губ. Вздох усталости. Эти нотки ты знаешь наизусть, как и мою реакцию. Столь спокойную,ледяную, будто я ничего желаю и не чувствую. Словно фарфоровая королева собственных грез, спрятанная за ореолом романтичных эпох и загадочных строк чужих поэтов. Поэтов, которых тебе было так сложно понять.
***-Ты прекрасна, моя Принцесса… - томно вздыхаю, не в силах сказать больше. И ты замираешь, вслушиваясь в мой упавший, слегка сорванный голос. Ты похожа на красивую фарфоровую куклу. В свете свечей твойрумянец блекнет, превращая лицо в идеал. Я строила свою Антиутопию, под звуки Otto dix и наслаждалась тихим восхищением в твоих глазах. Медлительным расслабленным жестом, я достаю повязку, чтобы сделать тебя еще беспомощней, теряющейся в красно-бордовой темноте, невозможности открыть глаза. Я мечтала показать тебе свою антиутопию, раз ты так желала сделаться частью моего мира. Раствориться во мне. Я разбросала уже никогда не ожившие более лепестки роз под твоими ногами, словно ковром укрывая холодную мраморную плиту пола склепа. Я вела тебя под руку, все еще восхищенно рассматривая твою фигуру, словно ведя к брачному ложу. Хрупкая грудная клетка вздымалась, облаченная лишь в легкий черный ситец длинной туники. Волшебство таилось в каждом твоем шаге, ты преобразилась, как преображались самые прекрасные пред ритуалом любви. Все наше действо напоминало пиршество египетской ночи, под сводами высочайшего склепа, где каждый шаг отдавался эхом. Я уложу тебя будто ребенка в заботливом жесте, намягкие бархатные подушки, подталкивая к ним, лишь ладонью, чтобы не допустить твоего падения. Не сейчас, никогда. Эхо мелодичной и нежной для меня музыки Otto dix раздавались где-то вдалеке, когда я приникла к твоим губам своими, даря поцелуй. Нежный, невесомый будто ночные прикосновения ветра до нашей кожи. Отстранюсь, еще раз взглянув на силуэт, в легчайших одеждах. В руках моих промелькнет нож, и ты услышишь лишь треск разрезаемой ткани, под лезвием моего наточенного острого ножа. Ты вздрагиваешь лишь плечами, когда моя вторая рука, легко прижимает их, не давая дернуться и напороться на наточенное лезвие, блестящее под светом луны. Как жаль, что ты не видишь этого великолепия, когда последняя преграда спадает с наших тел, будто занавес с надоевших актеров, будто рушиться их театральный мир, и они возникают в абсолютно другом свете.И никогда…
Никогда я не хотела так сильно…
Тебя, и окончательно уничтожить грани непонимания между моими мечтами и тобой. Между нами. Я стираю с твоих губ помаду, в страстном поцелуе, поддаваясь желанию и выпуская жар, опаляющий, неконтролируемый. Я забываюсь в тебе. А ты млеешь, сгибая пальцы на руках, и сжимая края попавшихся под руки подушек, изгибаясь, поддаваясь будто бы не поцелую. Приоткрывая изящный рот и впуская меня, безропотно и послушно. Ты сама уже не замечаешь, как аромат ладана разлился по всему твоему телу, давая расслабление и едва заметное возбуждение. Возможно потому, что сама уже на грани, на линии исполнения фантазии, моей больной фантазии. Твоей недетской мечты. Рыжие, словно медь забытых временем металлов, волосы струятся по плечам, разметавшись по подушкам, превращая тебя в истинного ангела, наделяя нимбом ангелов Возрождения на знаменитых полотнах. Ангела, который был еще облачен в светлые надежды… Ангела, которого не станет.
Мои руки сжимают твое тело, податливое, будто белая глина, будто послушная статуэтка. Я срываю стоны, твои сладостные стоны, легкой боли, когда она затуманивает твои глаза скрытые за повязкой, когда я соскальзываю с изгибов твоего тела острыми ногтями, оставляя царапины, царапины моего желания. Неясная агрессия страсти – истинный контраст любви. Твой крик затмевает сознание, и я сама кричу вместе с тобой, когда я проникаю в тебя, подчиняясь ритму, играющему скорее в сознании, чем наяву в затихающей музыке. Твои губы закусаны, ты, наверняка, зажмурила глаза, чтобы сбежать от боли, и дрогнул твой ореол светло-рыжих ресниц, будто бы залитых солнцем, золотых, как спелая рожь, первые капли серьезной боли слез сорвались вместе с вскриком. Это больно. Слишком, больно… возможно. Но я проникаю в тебя, чувствуя, как подушечки пальцев погружаются в горячий плен твоего лона, как ты сжимаешь их. И застываю в понимании, что нужно время привыкнуть, осознать. И почувствовать. Ангел падает вниз, к моим коленям. Я делаю еще движение, не нажимая с огромной силой, но не боясь порвать тебя. Ты еще девственно-чиста. Как же пошла и прекрасна картина. Ангел с раскрасневшимся лицом, сразмазанной у уголков губ бордовой помадой, извивающийся под моими ласками в ритм точный отбивных композиций Otto Dix. Ангел, падающий вниз в моих глазах.
-Кричи громче, моя Принцесса, - скаждым днем ты становилась прекраснее, и я не замечала, как тихо рушилась сама. Как нарастало желание почувствовать тебя еще ближе, как нарастало желание обратить твою детскость против самой тебя. Я ненавидела тебя и отчаянно любила, как любят истинные мазохисты. Святая любовь темных душ. Противоречие охватывает мои помыслы, и я делаю более резко движение, и ты действительно кричишь громче. Яснее. Отчетливее, вычерчивая грани. Я делаю еще несколько движений. Мне не стоит говорить, что эта боль скоро закончится. Иначе у Ангела появится надежда. Иначе Моя принцесса, подумает, что я могу тебя любить. Но ты сама начинаешь осознавать. Поддаешься робко бедрами вперед, не спеша, дрожа все еще от пережитых вспышек боли. Ладан перекрывает запах наших тел, запах нашей страсти. Помпезность затмевается за чистыми чувствами. И не остается ничего, я уже сама проваливаюсь в эту темноту, в которой остаешься лишь ты. Моя Темная принцесса. Я чувствую твое наслаждение острее, чем собственную истому, собственное удовлетворение. Когда вспышка затихает под звуки музыки, и ты пытаешься восстановить дыхание, я срываю повязку с твоих глаз, гладя в них. Полуприкрытые, сощуренные, для которых чужд яркий свет свечей. Я тушу все свечи и лишь последнюю оставляя, ставя ее рядом со мной.
-Ты прекрасна, Принцесса, - я даже не смотрю в ее красоту глаз, в ее потухшие измученные омуты серых, горящих янтарными отблесками, радужек. Я достаю сигарету и мундштук из черного дерева, вставляя ментоловые дорогие сигареты, зажигая их от ароматизированной свечи. Вздох. И ты молчишь. Вдыхая аромат, снова жмуришься. Опустошение. Удовлетворение, накрывает нас своими нежными руками. И покой с саднящей болью сливается для тебя. Ты невольно закрываешь глаза. Истома нежнейшего сна под крыльями Морфея накрывает тебя. Ты засыпаешь в его нежных объятиях. А я делаю затяжку за затяжкой, сквозь красивейший тонкий женский мундштук, вдыхая блаженный дым сигарет. Изящество форм блекнет, я выхожу в ночь, накрывая плечи теплой ветровкой, напоминающей фрак. Слишком тихо сегодня на кладбище. Под ногами шуршит трава, а я вижу темные очертания могил, которые, будто бы ночные часовые, шепчутся. Упрекают. Но мне не страшно дышать. Мне не совестно. Ангел сломлен, а значит, ты стала пуста. Абсолютно пустое существо не нужно мне. И только тогда я начинаю задумываться. Свет. Она несла свет. ?Ангел, облаченный в черное?. Несла свет не только мне. А нужен ли мне был этот свет. Ее присутствие рядом? Извечное надоедание и тихие вопросы. Нужно ли было наслаждаться ее красотой…
Наслаждаться ею.
И слова меркнут в неизвестных ритмах. Музыка еще доносится из склепа, и я опускаюсь на землю, прислоняясь к мокрой ночной траве,делая финальные затяжки. Мундштук падает из моих рук на траву. И я прикрываю глаза.
Уснуть залитой этим светом, с поцелуями ночи на изнуренном теле. Будет ли так же спокойно в свете воздушных замков, как в бездонной больной пустоте ночи?