Глава 7. Всё страннее и страннее. (2/2)

- Теперь мы знаем, каков механизм взрыва, - сухо констатировал Гиммлер замершую картину.

- Кто бы мог подумать, что возможно использовать тонкие тела таким образом, - качнул головой Зиверс, взявшись за подбородок. – Ни в одном тексте и легенде я никогда не встречал подобного. Наши исследования тоже не давали поводов предполагать что-то вроде этого.

- Вы должны были подумать, Вольфрам. Кто из нас мистик, в конце концов? – брюзжание Геббельса, однако, никому не было интересно. Интересно было то, что происходило со схемой «Гарольд Хейл» дальше.

В тот самый момент, когда начали разрушаться его тонкие тела, физическое тело оберстгруппенфюрера на медицинской анатомической схеме вдруг проросло сетью красных точек, идеально повторявшей кровеносную и нервную системы мужчины. На этом моменте изображение снова замерло.

- Итак. Предположения? – прогудел Гитлер, заставляя тьму вокруг и схему колебаться в такт звучанию его слов.

- Чужеродный биологический агент, - отозвался Шаубергер. Задача, которую подкинул им всем Гарольд Хейл, выглядела всё страннее и страннее. Сначала выясняется, что он – спящий агент, потом оказывается, что у него есть программа самоликвидации и механизм, приводящий её в действие, является абсолютно экстраординарным. А теперь обнаруживается ещё и это – нечто постороннее в организме Хейла, что никак не проявляло себя и не поддавалось обнаружению до самого последнего момента. Как же сейчас сожалел Шаубергер о том, что не является биологом или эзотериком, а посвятил себя механике и точным наукам!

- Это что-то другое, иначе бы первое же обследование на медицинском сканере выявило… чем бы оно ни являлось, - возразил Геринг.

- Можно ли увеличить изображение, чтобы понять, что это? – спросил фюрер, указав эфемерным пальцем на россыпь красного, которой была припорошена схема тела Гарольда Хейла. Фигуры Скорцени и Геббельса синхронно кивнули – именно они отвечали за сканирование на физическом плане, и именно из их памяти сейчас транслировались образы. Они произвели пару пассов руками, будто работая с голографической проекцией, и схема тотчас изменилась, мгновенно увеличив то, что было…

- Это же кровеносные тельца! – потрясённо выдохнул Розенберг. А тут было от чего удивляться. На долгое мгновение воцарилась тишина. Лишь переливающиеся разными цветами мыслесферы, окружавшие фигуры астральных тел дымкой ауры, говорили о том, что все присутствующие сейчас впали в крайнюю задумчивость.

Красные кровяные тельца, увеличенные в размерах до человеческого роста, были… неправильными. Во-первых, цвет их менялся с красного на бледно-белый, и обратно. Во-вторых, сама их форма претерпевала изменения, становясь похожей вместо сплюснутого в центре диска на что-то, напоминающее морского ежа со щупальцевидными отростками. Что за процессы протекали внутри этих клеток, и как вообще было возможно наблюдаемое, никто и предположить не мог.

- Хм…, - выдохнул фюрер. Похоже, они лишь получили массу новых вопросов, так и не ответив толком на старые.

- Это даже не ретровирус, это… я понятия не имею, что, - прокомментировал увиденное Зиверс. И хотя он сохранял внешнюю невозмутимость, здесь, в Астрале, скрыть свои мысли и чувства было невозможно, поскольку переливы цвета мыслесфер выдавали их с головой. И сейчас Зиверс был не просто удивлён, но и в замешательстве. Впрочем, остальные пребывали в том же состоянии. – Я осведомлён обо всех перспективных исследованиях, о сомнительных исследованиях, и о тех, что были заморожены. Я знаком с большинством теорий и гипотез в области генетики и евгеники, а так же с наработанным практическим материалом. И я могу с уверенностью заявить – науке Рейха на текущий момент не известно ничего, что способно было бы вызывать подобные клеточные метаморфозы.

- Хотите сказать, что «Фронт освобождения» превзошёл нас в научном плане? – уточнил Гиммлер.

- Я хочу сказать только то, что сказал.

- Отто, можно увидеть, что происходит внутри этих клеток? – всё внимание фюрера обратилось к Скорцени. Тот крякнул.

- Времени было слишком мало, - нахмурился бывший диверсант.

- Вы не успели, - констатировал Адольф, не скрывая досады. Впрочем, винить Отто и Йозефа было не за что – они сделали всё возможное, но не предполагали, что ответ на главный вопрос кроется в красных кровяных тельцах, которые подобно оборотням сменили форму в самый последний момент, до этого не вызывая никаких подозрений. Он бы и сам, пожалуй, не успел в той ситуации ничего делать до очередного взрыва. А ведь он и не успел – то, что они с Гиммлером нащупали в ментальном плане, было так хорошо и тонко скрыто, что стало видимым только в момент активации программы самоликвидации Хейла. Потому так и не удалось выяснить, что же именно они обнаружили.

- Не успели, - не стал отрицать Отто. Он тоже всё понимал.

- А что нашли вы с Генрихом? – поинтересовался Борман. Сейчас его мыслесфера полнилась тёмными тонами, говорившими об усталости.

- Следы некоей ментальной структуры, - ответил Гитлер, испытывая дискомфорт от того, что здесь и сейчас не может размять переносицу. Астральным телам не были свойственны обычные слабости тел физических. Казалось бы. На деле психологическую проекцию привычного поведения физического тела на тело эфирное никто не отменял.

- Мы только успели мельком заметить это, и… - Гиммлер изобразил всем понятный жест, обозначающий взрыв.

- На что это было похоже?

- Край чего-то, напоминающего сеть, - мыслесфера фюрера окрасилась в тревожные тона. Если все «спящие» как-то связаны друг с другом, то есть вероятность, что они могли друг друга отслеживать, держать связь, пусть и подсознательную. А ещё – получать команды от кукловода, засевшего в центре этой паутины. Но что хуже всего – такую связь ничем нельзя было зафиксировать!

- Есть ещё и третий аспект, который следует осветить, - заметил Шахт, нервно перебирая пуговицы своего эфемерного пиджака. Вот уж этот человек точно не был привычен ко всевозможным экстренным ситуациям, вроде той, в какой находился сейчас. Куда привычней он ощущал себя в финансовой среде, где был самой крупной и опасной рыбой, если так можно выразиться. Именно ему экономика Рейха была обязана стабильностью и равномерным ростом. В ситуациях же вроде нынешней Ялмар вообще предпочитал не оказываться, справедливо полагая, что есть люди куда более для такого подходящие. Тем не менее, он был здесь и не собирался давать другим повод обвинить себя… да хоть в чём-то. – Сканирование энергетической компоненты и тонких тел Гарольда Хейла выявило две странности. Во-первых, - тут же изображение мутирующих кровяных телец, на которое без тошноты трудно было смотреть, сменилось на оттиски ауры, тонких тел и энергетического каркаса оберстгруппенфюрера, с обозначенными энергетическими каналами, связывающими всё это в единую систему, - мы обнаружили незначительные, но труднообъяснимые отклонения в строении его тонких тел здесь и здесь, - нужные изображения увеличились, показывая область головы и сердца астрального тела Хейла. Они были подсвечены малиновым, но при ближайшем рассмотрении стало ясно, что «малиновое» - вовсе не подсветка, а некое энергетическое новообразование. – К сожалению, этот признак так же проявил себя только после мутации кровяных телец. Вернее – одновременно с этим. Точно сказать, что для чего является причиной, не представляется возможным. Во-вторых, во время разрушения тонких тел мы смогли обнаружить посторонний хорошо замаскированный энергетический канал. Однако с кем через него связан Хейл, выяснить было невозможно, - пока Шахт делился результатами своей, совместной с Борманом и Розенбергом, работы, изображение то и дело менялось, наглядно иллюстрируя его рассказ.

- Что ж, я повторяю свой вопрос, - как только Шахт закончил свой доклад, сказал Фюрер. – Что мы имеем?

- Материал, с которым можно работать, - коротко заключил Риббентроп. Он был уверен, что теперь, несмотря на нетривиальность задачи, успех им был обеспечен.

- Хотите снова отправить нас в эту петлю? – скривился Скорцени. Ему и первой пары раз хватило. Как и большинству коллег, мыслесферы которых выдали обладателей, окрасившись в ярко-оранжевые тона недовольства и единения.

- Иоахим прав, - признал Гитлер. По правде. Ему и самому уже надоело раз за разом повторять одни и те же действия. Или не повторять, но неизбежно получать один и тот же исход. Но происходящее было важнее личных желаний каждого, кто здесь присутствовал. – Мы нащупали путь. Теперь нужно пройти по нему до конца.

- При всём уважении, мой Фюрер, но мне кажется, что такими темпами я кончусь уже через два витка петли, - язвительно отозвался Розенберг.

- Потерпите, Альфред, - с напускным, нарочито наигранным участием похлопал его по дымчатому плечу Геринг. Он просто не смог удержаться. – Осталось всего пять заходов.

Розенберг сверкнул глазами. Иногда шутки Геринга были совершенно неуместны.

- В любом случае мы до сих пор не знаем, какими методами, доступными обычным людям, можно выявить «спящих», - даже здесь, в астрале, Геббельс не расставался с сигаретой. Конечно, это была проекция, созданная силой воображения и воли, но сам факт того, что здесь тоже можно курить, пусть и воображаемую сигарету, действовал на Йозефа необычайно ободряюще.

Мыслесферы не давали своим владельцам утаить чувства. Все они были не в восторге от перспективы ещё раз окунуться в петлю времени. Но все они были готовы сделать это потому, что долг и Германия превыше всего. Говорить ничего было не нужно – всё и так было понятно.

- Что ж, тогда действуем так же, как и в прошлый раз, - заключил Гитлер, который с самого начала не сомневался в том, какое все примут решение. Он слишком хорошо знал этих людей – они могли брюзжать, ворчать как старики, которыми фактически являлись, но дело всё равно делали.

Молчаливые кивки ознаменовали завершение экстренного совещания в астрале, и дымчатые фигуры одна за другой растаяли, покинув этот план бытия…

Звёзды и планеты, планетарные системы, звёздные скопления и туманности – всё это пестрело невозможными красками, медленно двигаясь согласно всем законам физики, заполнили собой всё пространство в большом зале. Том самом зале с колонной и ложементом в центре, с непонятными агрегатами у стен, со странной, похожей на собранную из рёбер, пирамидальной конструкцией в дальнем конце зала, на которую были направлены сотни длинных штырей от колонны, стен, агрегатов. Тихое потрескивание змеек разрядов, срывавшихся с концов штырей и перетекавших на «пирамиду», заглушалось шумом множества голосов.

Едва узнав, что произошло с Ферецци, фон Нойман вопреки требованиям Вюста отдал распоряжение всему научному составу экспедиции выдвинуться на место происшествия. Чем, естественно, прибавил «Конунгам» проблем – вместо того, чтобы пытаться спасти товарища из ложемента, куда его насильно затащила автоматика этого зала, они были вынуждены думать, как обезопасить учёных от той же участи или чего похуже. В итоге сошлись на быстро сформулированных правилах техники безопасности, претерпевших изменения в связи и изменившейся ситуацией, а так же на организации силового барьера вокруг всего, что могло показаться подозрительным.

И, конечно, всё это происходило в изменившемся антураже – все эти планеты, туманности и звёздные скопления медленно плавали в воздухе по залу, странными лужицами растекаясь по броне, когда сталкивались с людьми и принимая прежний вид, когда в процессе движения «перетекали» дальше, отделяясь от непредусмотренных местными строителями препятствий.

А потом, наконец, прибыли учёные со всем своим скарбом, которым загрузили парящие платформы, поставив за оные боевых роботов. Железяки были не особенно умными, но чтобы толкать что-то перед собой в нужной направлении их хватало.

И вот уже пару часов видные научные деятели Рейха носились по залу как ошпаренные кошки, которым скипидар попал под хвост, и от них только и были слышны потоки зубодробительной терминологии, возгласы восхищения или удивления. И их совершенно не смущало, что вояки организовали защитный периметр, накрыв силовыми полями с помощью портативных генераторов всё, что хотя бы в теории могло внезапно «ожить» и ухватить кого-нибудь за задницу. В буквальном смысле.

Естественно, всё это время «Конунги» были как на иголках, понимая, что ничем не могут помочь Ферецци, и это бессилие их злило. А потому они угрюмо старались держаться подальше от учёных, тыкавших во всё вокруг своими приборами и дронами, на которых могли сорваться. И у каждого нет-нет, да и появлялась мысль взять какую-нибудь тяжёлую пушку и с её помощью попытаться вскрыть коварный ложемент.

Однако фон Нойман лично взялся это сделать без применения столь радикальных мер. Сейчас он «колдовал» непосредственно за щитом, которым были окружены ложемент, увитый гофрированными искусственными щупальцами, и колонна, попутно о чём-то переговариваясь с Вюстом, что стоял рядом. О звёздах и планетах, плававших вокруг и представлявших, очевидно, карту какого-то участка вселенной, никто не вспоминал.

-… то мы сможем вытащить оттуда вашего человека, - сварливо пробурчал профессор, даже не оборачиваясь к Карлу. Учёный был полностью поглощён настройкой какого-то оборудования, которое проводами с присосками на концах оплетало ложемент, превращая его уж совсем во что-то отталкивающее.

- Вы уверены? – сомнение в голосе Вюста лишь заставило профессора поморщиться.

- Я ни в чём не уверен. Потому мы здесь и занимаемся экспериментами и исследованиями.

- Он там уже два часа! – Вюст повысил голос, хотя прекрасно понимал, что этим ничего не добьётся – фон Нойман и его подчинённые делали всё возможное. Но неприятная мысль о том, что Ферецци уже может быть мёртв, никак не шла из головы.

- И он там пробудет ещё дольше, если вы будете меня отвлекать, - раздражённо бросил пожилой мужчина, которому уже изрядно надоел этот диалог. Пустая трата времени!

Вюст замолчал, кивнув и признавая правоту фон Ноймана. Тот мигом отрешился от всего, погрузившись в работу. Спустя пару минут – очевидно, всё настроив – он крикнул:

- Кесслер, Бергман! Активируйте по моей команде! Три! Два! Один!

В тот же момент все трое учёных произвели необходимые действия – Кесслер и Бергман что-то сделали с агрегатами у левой и правой стен, а фон Нойман включил машинерию, присосавшуюся к ложементу…

Свет мигнул, померк и снова разгорелся. «Конунги» рефлекторно схватились за оружие, ожидая неприятных сюрпризов от местной автоматики. Но их не случилось.

А потом звёзды, планеты и прочие небесные тела, плававшие в воздухе по залу, пролились на пол дождём непонятной жидкости и впитались в пол.

И вдруг одновременно отовсюду раздался голос Ферецци:

- Вашу мать! Какого хера!? Отцепись от меня! Вытащите меня отсюда! Стреля… йте, - его возмущённый вопль вдруг прекратился, как будто Марио вдруг осознал, что ситуация резко изменилась. – Так, я что-то не пойму – а что происходит?

- Ферецци? – не веря своим ушам, спросил Вюст. Голос точно принадлежал Марио – в этом Карл не сомневался. – Ты жив?

- Не знаю, - взвинченным нервным тоном отозвался Марио. Судя по всему его эмоциональное состояние оставляло желать лучшего. – Я помню как что-то схватило меня сзади, потащило, а потом… Потом я увидел вас. Причём я сейчас смотрю на вас сверху. Учитывая, что мы разговариваем, я сомневаюсь, что имеет место спиритический сеанс и вы вызвали мой мятежный дух с того света.

- Восхитительно! – воскликнул фон Нойман, уткнувшись в мониторы своей хитрой техники. – Сеньор Ферецци, похоже, вы были интегрированы в управляющий контур всех систем этого… комплекса, и сейчас являетесь главным оператором.

- А разынтегрироваться я могу?

- Увы, но пока что нам не известно, возможно ли это, - пожал плечами фон Нойман, похоже, совершенно искренне сожалевший о том, что не может дать Ферецци обнадёживающего ответа.

- Проклятье! – выругался голос итальянца со всех сторон, и даже ряды штырей в этот раз вспыхнули разрядами особенно сильно.

- Не выражаться! – тут же машинально бросил Вюст. Он до сих пор пребывал в сомнениях – несмотря на то, что… нечто общалось с ними голосом Ферецци, делая это в той же манере, как Ферецци, поверить в то, что всё действительно так просто, Вюст не мог. Возможно, сказывался прошлый опыт, когда почти любая непонятная ситуация, как оказывалось впоследствии, имела двойное дно, в итоге становясь ещё более непонятной. Сейчас его пессимистически настроенный ум перебирал худшие варианты, объяснявшие текущее положение вещей. Например, автоматика комплекса просто скопировала личность и память Ферецци, его самого убив, и теперь имитировала его. Или, например, ещё вариант – может Марио и не умер, но теперь навсегда сращён с биосистемами ложемента, и выковырять его оттуда, не убив, невозможно.

А между тем, завязавшаяся неординарная беседа привлекла всеобщее внимание – учёные и «Конунги» побросали всё, чем занимались, с интересом ожидая, что будет дальше.

А дальше случился Гриссом, который на радостях не сдержался:

- Итальянец, ты только не вздумай там задерживаться… Ну, где бы ты сейчас ни был. Ты должен мне тысячу марок!

- Тогда я, наверное, побуду здесь ещё немного – «где бы я ни был», - интонацией выделил кавычки Ферецци, а сарказм в его тоне был настолько густым, что американец даже не сразу сообразил, как ответить. За что и поплатился, ведь Марио не закончил. – Тогда у меня будет законный и уважительный повод не отдавать тебе долг.

- Тогда я возьму тяжёлый лучемёт и вскрою скорлупку, в которой лежит твое тельце, - палец Гриссома ткнулся в сторону ложемента. Средний палец. По счастью, Вюст в этот момент отвлёкся на фон Ноймана, что-то бубнившего, и ничего не увидел. В противном случае этот самый палец Гриссому пришлось бы долго лечить.

- Я всегда знал, что ты жадный, но чтобы настолько, - обиженно прозвучало со всех сторон. А штыри снова сверкнули разрядами ярче обычного.

- Сеньор Ферецци, я рекомендую держать ваши эмоции под контролем. Но что ещё важнее – ваши мысли, - с грацией слона, сносящего посудную лавку, в беседу снова ворвался фон Нойман. Старик не желал упускать инициативу и тратить время, ожидая, пока эти невежды наговорятся вдоволь.

- Думаете, я могу что-то испортить? Сразу предупреждаю – я не виноват. Оно само затащило меня… сюда.

- Думаю, ваши неконтролируемые порывы могут даже без вашего ведома и против вашей воли привести в действие что-то, о чём мы не подозреваем, но что обязательно доставит нам массу проблем, - ответил учёный.

- Ну, не думать я умею, - с какой-то вымученной готовностью отозвался голос Марио.

- Не сомневаюсь, - проворчал профессор, прекрасно осознавая, что Ферецци – если это, конечно, был он – прекрасно его слышит.

- Я вас слышу, профессор.

Профессор не ответил – вместо этого он обратился к Кесслер:

- Мария, что у вас со сканированием?

- Почти завершено, - обернулась рыжая фурия. – Судя по показаниям, полковник всё ещё внутри капсулы и жив.

Последние слова легли бальзамом на душу Вюста, уже потерявшего большую часть парней из отряда в прошлом месяце, и не желавшего терять ещё и человека, которого считал чуть ли не единственным другом.

- Вот сейчас прям камень с души свалился, - облегчение в ранее полном напряжения голосе Марио заметили все. Было даже ощущение, будто задул свежий ветерок. – Мария, с меня – цветы и ужин в лучшем ресторане Берлина. Как только я отсюда выберусь.

- Попридержите коней, полковник, - усмехнулась дама. Но усмешка её была не надменной, а скорее той, которая появляется на лице во время произнесения фразы «ай да сукин сын» в положительном ключе, сказанной о каком-нибудь дико удачливом авантюристе или пройдохе. – Главная заслуга в том, что мы сейчас разговариваем, принадлежит профессору фон Нойману. Так что с рестораном и цветами – это к нему.

Тихонько подавился смехом Гриссом. Остальные бойцы тоже обозначили улыбки. Даже Вюст улыбнулся глазами. А кто-то из учёных засмеялся в голос. Ферецци же не успел ничего ответить.

- Не смешно, - резко оборвал шоу юмористов сам профессор, выходя из-под щита, окружавшего ложемент с колонной. – Работа сама себя не сделает!

Вняв суровому тону и справедливому замечанию начальства, учёные перестали отлынивать от выполнения спасательной операции. Только бойцы отряда остались не при делах. Зато профессор не думал останавливаться на полуслове:

- Сеньор Ферецци, понимаю, что ваше положение не слишком привычно и удобно, но с другой стороны у вас сейчас должен быть доступ ко всем системам комплекса, но что куда важнее – к его банкам памяти…

- И вы даже не спросите, как я тут себя чувствую? – похоже, первый шок прошёл, и Марио начал осваиваться со своим текущим состоянием. По крайней мере, тревоги в его голосе больше не было.

- От того, что мы это узнаем, ничего не измениться.

- Мне будет приятно, что обо мне волнуются.

- Мы пытаемся вас спасти, разве этого не достаточно? – в этот момент профессору очень захотелось закатить глаза. Но он не мог себе позволить подобной слабости.

- Ну а если ради науки, профессор? Разве вам не интересно, как чувствует себя человек, насильно подключённый к управляющему контуру биотехнологического инопланетного комплекса непонятного назначения? – и вот тут Вюст не выдержал и улыбнулся по-настоящему. Подделать скверную черту характера Ферецци – время от времени действовать всем на нервы – по его мнению, было невозможно. А значит, сейчас с ними действительно говорил Марио Ферецци. Живой, пусть и слегка «не в себе».

- Полагаю, хреново он себя чувствует, - буркнул старик, нахохлившись филином.

- Так не интересно. Вы меня раскусили.

- Хватит дурачится, полковник, - наконец, Вюсту надоело терпеть поведение бестелесного Ферецци, и он решил призвать того к дисциплине.

- Так точно, - с досадой произнёс голос.

- Благодарю вас, - кивнул главному «Конунгу» фон Нойман. Он не терпел наглецов вроде Ферецци. Не переносил органически. И потому сейчас сетовал на злодейку-судьбу за то, что в столь странной ситуации оказался именно тот человек, который меньше всего для этого подходил с его точки зрения. – Теперь вы готовы заняться делом, сеньор Ферецци?

- Ладно. Я попробую найти банки памяти. Но ничего не обещаю – здесь всё… очень странно. И к тому же повсюду какая-то белиберда из непонятных символов.

- Будьте так любезны, - кивнул профессор.

И Марио был. Вернее – постарался.

Состояние, в котором он оказался, было очень странным. Он ощущал своё тело, даже видел его – руки, ноги, туловище. Но при этом как бы «парил» над залом и одновременно находился ещё во множестве мест за его пределами. Просто его внимание сейчас было сконцентрировано именно здесь. Он видел зал со всеми, кто там был, во всех подробностях. Во всех возможных и невозможных диапазонах.

Тугое движение мысли.

Строки незнакомых фиолетовых символов поползли снизу вверх в углах поля зрения как в какой-нибудь дополненной реальности. Марио было очень не по себе. А если честно – он, едва осознав, что произошло, отчаянно боролся с тем, чтобы не позволить страху собой овладеть. Поэтому хохмил, пытался действовать на нервы. Чтобы отвлечься.

«Если профессор хочет получить информацию, то я её найду»,- решил Марио. Он с готовностью взялся за выполнение это просьбы, поскольку работа тоже помогала отвлечься от положения, в котором он оказался. Лишь бы только в голову не лезли мысли о возможных последствиях случившегося с ним. Потому, что в отличие от Марии с её сканированием, сейчас он чётко и ясно видел своё тело в ложементе. К его лицу там, внизу, присосалось нечто отвратно-органическое, напоминающее кислородную маску с пульсирующим «хоботом»-шлангом, уходящим в какое-то вздутие сбоку. Само же его тело было запелёнато в бледно-коричневый кокон, куда вонзались десятки таких же гофрированных шлангов, что утащили его сюда.

«Вроде тут всё работает на силе мысли. Попытка – не пытка», - он просто должен был попробовать. Сконцентрировался, отправляя мысленный посыл о своём освобождении в ложемент.

Безрезультатно.

«Ладно», - противный липкий холодок поселился в груди. И это естественное чувство удивило Марио – было очень странно в его состоянии ощущать всё вокруг так, будто ничего не произошло. Как в виртуальной реальности с полным погружением. «Я с тобой ещё разберусь. А пока придётся поработать на профессора», - заключил итальянец, которому впервые в жизни не повезло. По его собственному мнению.

Он снова сконцентрировался, но теперь уже на поиске баз данных. Он отрешился от всего, принявшись думать о том, что ему нужно найти. Уж если сработало с аркой и злополучным проходом, то и сейчас может сработать.

Восприятие сразу как обрубило – всё вокруг накрыло чернотой. Он мгновенно перестал видеть, слышать, чувствовать вообще. Это оказалось настолько непривычно, что Марио едва не потерял концентрацию.

А потом что-то случилось. Строки фиолетовых сияющих символов заплясали вокруг него в черноте, образуя кольца! С каждой секундой их становилось всё больше и больше, пока, наконец, они не «облепили» его полностью, абсолютно бесшумные и неосязаемые.

Сверкнуло фиолетовым.

И в голове, хотя вернее сказать – во всём его естестве, впервые с тех пор, как он оказался здесь, раздался звук – вибрирующая низкая нота. Которая в следующий же миг сменилась звуком голоса! Грубый резкий рокочущий голос гортанно произносил жёсткие рубленые наборы звуков, которые человеческий речевой аппарат воспроизвести был просто не способен!

Но это было только прелюдией, поскольку едва голос умолк, как неведомая сила швырнула Ферецци в совершенно фантасмагоричное место! Он оказался на вершине странной колонны, состоящей из жёлтых, размером с голову, пружинящих гранул. Вдали – стены из них же, формирующие лабиринт. Внизу, метрах в ста – пол из тех же гранул. Про потолок над ним и говорить уже не приходилось. И точно такие же гранулы, только фиолетовые, парили в воздухе повсюду! Тысячи и тысячи гранул, их гроздья и сростки самых разных размеров и форм предстали перед удивлённым взором Марио.

Не то, чтобы его выбила из колеи резкая смена обстановки – он был привычен к телепортации. И к виртуальной реальности с полным погружением. Просто не ожидал, что здесь всё работает так же. И ещё он не ожидал, что окажется в настолько сюрреалистичном месте.

«И что всё это значит?» - пронеслась мысль. И тут же вновь раздался тот самый нечеловеческий голос, повторив ту же самую тарабарщину. «Спасибо, это очень помогло», - пробурчал Марио, решив, что таким образом местная программная среда пыталась объяснить ему, «что всё это значит», на самом деле выполнив то, что он хотел, и доставив к базе данных. Но нужно было в этом удостовериться. Только как? Пути с колонны не было. Да и вообще было не ясно, что делать дальше.

Замерцали жёлтым свечением сначала край колонны напротив, потом – края по бокам.

«Интересно, что ты хочешь мне сказать?» - задумчиво произнёс Ферецци, и просто сделал шаг в сторону мерцающего края. Тотчас от него над бездной протянулся небольшой – не длиннее метра – мост, который сформировали появившиеся из ниоткуда жёлтые гранулы.

«Так вот оно что!» - теперь всё было понятно. Полковник решительно зашагал вперёд по мосту, который с каждый его шагом рос и рос, простираясь над бездной всё дальше и дальше. Дойдя до ближайшей фиолетовой гранулы размером с футбольный мяч, Марио остановился. Можно было дотянуться до неё рукой. Но он опасался – а вдруг что?

Гранула призывно замерцала.

«Неужели всё настолько просто?» - итальянец поглядел на странный объект ровно так же, как следовало троянцам глядеть на всем известного деревянного коня. И, всё же, он потянулся к этой грануле. Потому, что ничего иного, судя по всему, не оставалось. И едва Марио коснулся её, как та вздрогнула, пошла рябью и мгновенно развернулась, заполняя и замещая собой пространство вокруг! Все эти колонны, стены, мост из жёлтых гранул – всё это исчезло, сменившись совершенно иной реальностью!

Марио вдруг осознал себя парящим в космосе!

И тут же запаниковал. На мгновенье. Но ничего не случилось – дикий холод не превратил его в хорошо промёрзший труп, вакуум не заставил кровь закипеть. Чёрт! Да он даже невесомости не ощущал! Он стоят посреди космоса так, словно у него под ногами была твёрдая опора! Впрочем, глаза говорили, что так оно и было – пол. Из того же металла, который использовался в инопланетном комплексе, который они исследовали, когда его затащило в ложемент. А перед ним, как оказалось, было огромное обзорное окно овальной формы.

- Твою ж…, - процедил Ферецци. Он уже начинал ненавидеть виртуальную реальность. Успокоился. И пришла пора оглядеться.

- O, madre de dios! – то, что увидел Ферецци в следующее мгновенье, не могло вызвать иной реакции, кроме благоговейного, почти религиозного трепета, смешанного с настоящим незамутнённым ужасом и удивлением. Но это описание – лишь бледная тень того мощного чувства, что охватило Марио в этот миг. И он принялся шептать слова молитвы древнему христианскому Богу, позабыв о новой вере Рейха и Пантеоне. Позабыв обо всём, кроме того, что предстало его очам.

Впереди была планета. Но это была неправильная планета. Не совсем планета. А вернее – совершенно не планета! Циклопический, планетарного масштаба каркас из гигантских ферм, перекрытий, плит, каких-то неимоверно огромных агрегатов, готовый лишь на треть и зияющий через пустоты лукавыми огоньками звёзд. Северный же полюс украшала плита с тем, что можно было принять за кусок, вырванный из настоящей планеты – это была плита в несколько тысяч квадратных километров, над которой поддерживалась дымка атмосферы, а под ней – архипелаги заснеженных островов, океан, синей гладью протянувшийся от края до края, и огромный кусок континента, укрытого снегом… Но всё остальное ещё не было скрыто под подобными плитами с экосистемами и прочими признаками натуральных планет, и являло свою истинную суть – сложнейший технический комплекс, возведённый вокруг огромного, антрацитово-чёрного ядра.

Тысячи кораблей, похожие на бледные полумесяцы с большой кривизной изгиба и продолговатым «телом» в его центре, трудились на этой стройке непрестанно, подвозя всё новые и новые элементы конструкции, удерживаемые лучами захвата. Они устанавливали новые блоки и секции, что-то проверяли в старых, что-то отсоединяли и производили ещё массу действий, смысл которых было сложно понять. Большая часть этой невообразимой конструкции пока была лишь пустующим каркасом, сквозь который были видны далёкие звёзды, взирающие на титаническую стройку с тем же удивлением, что и сам Ферецци. Корабли роились, сновали вокруг, копошились внутри строящейся псевдо-планеты. И их было так много, что рябило в глазах.

А потом в поле зрения Марио вплыл особенно огромный экземпляр. Чудовищная махина длиной не меньше десяти километров, внешне напоминающая вилку – тот же, увеличенный в несколько раз, полумесяц, нанизанный на длинную «ручку». Махина сияла невообразимой синью между своих «рогов», и оттуда, из этой синевы, как по волшебству появлялись всё новые и новые огромные узлы, агрегаты, части плит, блоки, какие-то механизмы, которые корабли поменьше тут же собирали в единое целое и утаскивали устанавливать на положенное место.

Но и это было ещё не всё – изображение в окне чуть сдвинулось, увеличилось, и в поле зрения попали ещё семь десятикилометровых гигантов! Они, отстоя друг от друга на расстоянии в сотни или тысячи километров, образовали круг, всё пространство в котором сияло слепящей синевой, трепеща полотнищем энергии, из которой…

Марио не поверил своим глазам, когда увидел это. Но слов, чтобы выразить всё, что он чувствует и думает по этому поводу, у него давно не осталось. Теперь он мог только наблюдать за тем, что ему показывали. И ощущать себя жалкой песчинкой на тропе, проложенной гигантами.

Из синего полотнища энергии, застилавшего пространство в несколько тысяч квадратных километров между гигантскими кораблями, появлялась гигантская плита с элементами поверхности планеты – море, часть материка, кое-где вздыбленного горами, дымка атмосферы…

Плита просто появлялась из этой энергетической завесы. И всё! Вокруг не было ничего, что могло быть использовано для её создания. Словно неведомые строители творили её прямо из энергии!

И тогда Марио заметил то, что навсегда изменило его мировоззрение.

Очертания континента на плите, появлявшейся из полотна энергии меж кораблями, были ему знакомы. Это был один из континентов Меридиана!