Глава 17. Рабство иллюзий. (2/2)

И вот, наконец, весь Меридиан стал доступен взору, стал открыт, легко повествуя обо всех своих тайнах. Ну, почти обо всех, ибо Заветный Город продолжал оставаться загадкой даже для того, что пришло на смену Корнелии. И чем глубже оно пыталось смотреть, тем меньше видело. Город не желал раскрывать свои секреты.

Страх обратился ледяными кристаллами, бронёй, в которой спряталось нечто неуловимое. Нечто, не ведавшее даже причины появления страха. Оно просто боялось.А ОНО – единая сеть, сотканная из растений и почв всего Меридиана с мозговым центром, в который превратилось тело Валькирии – ОНО продолжало смотреть. Одно лицо за другим. Тысячи и тысячи лиц. И не находило того, что искало.

Внизу, на юге, почти безжизненным сухим рубцом зудела Великая пустыня, напомнив о себе…?Пустыня!?И взор устремился туда, проникая повсюду. Не через растения и их корни, ибо здесь растительности почти не было, но через саму землю и океан песка! Стала видна каждая песчинка в отдельности и вся пустыня разом. И там, затерянный среди рыжих песков, был город. Город, который ОНО не чувствовало. Город столь необычный и древний, что даже сейчас, глядя на него с помощью магии, невозможно было понять, когда же он здесь появился и кто его строители.

Но это была настоящая удача!

Следы!Не те, которые можно было бы увидеть отпечатавшимися на земле, но те, которые видны были лишь магическим зрением. Точно такие же следы, как и здесь, в самом центре!Страх взорвался осколками, пронзая тьму и разрастаясь цветками льда, искрящимися, растущими всё быстрее, захватывая всё больше места.

?Где… я??ОНО устремило взор дальше. Каждая волна, которую толкало сердце – то, что некогда было Корнелией – делала картинку ярче, чётче и полнее. Каждая волна придавала сил и направляла.

Следы телепортации. Здесь, в пустыне, они были отчётливы, но древний город, будто почуяв незваного гостя, проявляющего излишнее внимание, вдруг исчез, закрывшись непроницаемой для взора чёрной сферой.Досада. Удивление. Разочарование.Но это уже не имело значение. Потому, что направление было известно. И взор невероятного создания обратился на север. Так далеко, как только возможно. Сквозь тайгу и тундру. Сквозь вечную мерзлоту и снежно-ледяную пустыню, лишённую всякой жизни и более смертоносную, чем любая обычная, погребённая под песком.

Тысячи километров в мгновение ока. Снова миллионы лиц, но ни одного нужного. И вот скованный морозом, снегом и льдом, взгляд, коим ОНО обозревало самое себя, наконец, узрел!Горные кряжи, вздымавшиеся так высоко, что не было сомнений в неестественности их происхождения. Кряжи, что вставали кольцом, защищая от смертельной стужи и белого хлада нечто, сокрытое непроглядной тьмой, не поддававшейся взгляду. И никакая сила, никакие ухищрения не помогали проникнуть сквозь эту завесу тьмы. Однако направление было известно. И вело оно именно туда.Искреннее удивление. Недоумение.Цветы льда разрослись, обратив всё вокруг в кристальную пещеру, усиливая страх, заставляя его не просто выйти на новый уровень, но пробудить нечто, давно забытое и потерянное.?Кто… я??Ирма и Вилл молчали, наблюдая за тем, как Корнелия творила свою удивительную и опасную магию. Они молчали, когда их подруга воссияла на миг зелёной звездой, а затем, не угаснув до конца, начала пульсировать этим светом в такт собственному сердцебиению, которое принялось звучным эхом разноситься по округе. Её сосуды и нервы, удивительным образом просвечивали сквозь броню зелёными контурами, и ствол, к которому прислонилась волшебница, так же начал сиять, проявляя свою внутреннюю структуру.Вся живность в округе – мухи, огромные кровососущие насекомые, падальщики – мигом ринулись прочь, когда вдруг руки и лицо Корнелии начала погружаться в кору гигантского ствола, словно тот был жидким, врастая в него всё глубже и глубже, переплетая внутри сияющие контуры нервной и кровеносной системы девушки со структурами дерева…Ирма не могла спокойно смотреть на это. Подруга погибала, растворяясь в магии и этой мерзкой древесине. Но она закусила губу до крови, лишь бы удержаться и не помешать Корнелии, решившей рискнуть самим своим существованием, довести всё до конца. Лишь бы всё не испортить. Вихри ледяных кинжалов, взвившихся в воздух из болотной жижи, растаяли, вернувшись в родную стихию. Но это не значило, что Ирма была готова просто стоять и ничего не делать.А Корнелия уже наполовину срослась с деревом – руки и часть туловища уже были внутри, а кора покрывала часть её головы, всё ещё находившуюся снаружи, и разрасталась поверх брони, вбирая в себя тело волшебницы.Один лишь взгляд на Вилл – и Ирма поняла, что той тоже невыносимо смотреть на происходящее с Корнелией. Вилл шагнула вперёд, но в тот же момент корни трансформирующегося дерева ?выстрелили? из-под ног пульсирующими кислотной зеленью извивающимися, прочными как сталь, лианами, не давая приблизиться!- Проклятье! – выдохнула Вилл, едва успев уклониться. Творящееся перед ней было совершенно не нормально – даже в прошлый раз такого не было. Душу жгло страхом за подругу и желанием схватить Корнелию пока не поздно, вырвать из плена древесной плоти, спасти её от участи, что хуже смерти… Но весь ужас ситуации заключался в том, что долг и разум твердили одно – Корнелия права. Только так можно отыскать беглецов. Вилл не хотела, не желала мириться с такими мыслями!- Мы так и будем стоять, Вилл? – тихо процедила Ирма, когда блондинка полностью скрылась в раздувшемся стволе. Место, в которое она ?проросла?, вспухло пульсирующим матово-коричневым коконом, подсвеченным изнутри зеленоватым сиянием, достаточным для того, чтобы внутри ещё можно было разглядеть мутный человеческий силуэт. А всё дерево, меж тем, уже покрылось светящимися зелёными прожилками, мерцающими в определённом ритме, и прожилки эти тянулись всё выше и всё дальше, расползаясь по вязкой почве, перепрыгивая на другие деревья…Кокон сократился, издав гулкий утробный звук, карикатурно напоминающий биение сердца, и зелень в прожилках вокруг воспылала ещё ярче. Жуткий звук. Он сократился снова. И снова. И снова. И уже не останавливался. Как мерзкое чудовищное сердце, которому не место в этом мире, как и в любом другом.

На происходящее обратили внимание учёные ?Аненербе? - два человека сразу принялись записывать видео, а остальные развернули свою измерительную аппаратуру в сторону творящегося отвратительного с точки зрения любого нормального человека действа, и вполголоса начали обсуждать лавину получаемых данных. И никто не смел подходить близко – один из их коллег уже поплатился за излишнее любопытство, подойдя на расстояние двадцати метров к древу. Его тотчас атаковали корни, извивавшиеся рядом зловещими щупальцами, в которых было достаточно сил, чтобы разорвать на части слона. К счастью, учёный отделался лишь серьёзными ушибами. И лишь Валькирии, стоявшие куда ближе двадцати метров, по какой-то причине не подвергались атакам.

А дерево продолжало меняться – с гулким журчанием оно принялось вбирать влагу, разрастаясь всё больше и всё быстрее, приобретая странные отталкивающие очертания, напоминающие раздутое тело какого-то человекоподобного создания. Кокон медленно поднимался вверх, обрастая слоями древесной брони, похожей на чешуйки шишек.

Кокон вспыхнул, засияв болезненным зелёным светом, пробивавшимся наружу полосами сквозь слои природной брони.И тогда люди ощутили, как нечто огромное, непередаваемо чуждое и зловещее опустило на них своё тяжёлый взор, от которого сразу захотелось укрыться, ибо он вызывал гадкое чувство нависшей над головой чёрной туши, готовой излиться мерзостной желчью. Дохнуло опасностью, и по спине Ирмы пробежал холодок, когда окружающие растения – все эти колючие стволы и лианы, сплетавшиеся наверху в едва проницаемый покров – вдруг синхронно пришли в движение, принявшись распутываться, отбрасывать одни ветви и отращивать другие. И все они – весь этот растительный конгломерат – потянулись к кокону с заключённой внутри Корнелией. Как будто руки истово верующих в исступлении воздетые к иконе особо почитаемого святого, они тянулись, становясь всё длиннее и оплетая кокон!И тогда Ирма, наконец, перестала подавлять страх за подругу, и он ледяной волной пронёсся по разуму, осев в сердце куском липкого жгучего холода, буквально требовавшего действовать!- Вилл, что-то не так! Эта чертовщина растворит её! – едва не срываясь на дрожащий голос, почти прокричала шатенка, ибо треск и скрип, издаваемые меняющимися ожившими деревьями, были неописуемы, сливаясь не просто в какофонию, но в некий единый слитный звук, проникавший в столь потаённые глубины души, где во тьме таилось хтоническое безумие.- Я знаю! – нервно огрызнулась Вандом. Она тоже боялась. Но не только за Корнелию – сейчас она боялась просто того, что происходило вокруг. Лес и даже почва под ногами как будто ожили, зажив собственной противоестественной жизнью, явившись материальным воплощением чего-то недоброго. – Вытащим её! Плевать, если она ничего не нашла, - тут же вспыхнув белым, девушек окутала сфера защитного экрана, наполовину утопленная в земле – из рук Вилл к её поверхности протянулись тонкие нити энергии.- Отлично! – Ирма, наконец получившая то, чего хотела больше всего – возможность спасти подругу, ударила кулаком о кулак. – Двигаем.И они шагнули вперёд.Со скоростью молнии к ним метнулись сияющие корни, ветви и даже шипы, что неестественным образом удлинились, буквально ?выстрелив? собой в Валькирий!Но Ирма была настроена слишком решительно, чтобы это могло её остановить. Ледяные клинки звенящим вихрем взвились вокруг барьера, возникнув просто из воздуха, отсекая и кромсая всю ?агрессивную флору? не хуже мясорубки.До ствола оставалось пять метров.- Продолжай, Ирма! Они всё ещё пытаются пробиться! – вопреки ожиданиям, каждый шаг давался Вилл очень тяжело, как будто сама земля старалась удержать её ноги на месте. А секунду спустя девушка с ужасом осознала, что так оно и было! Мельком глянув под ноги, она увидела, как колышущееся под ногами подобие почвы цеплялось за броню на голенях сотнями растительных отростков, а сама почва становилась всё более зыбкой! Сила Корнелии, захваченная чем-то неведомым, проникала за её барьер!Миг, которого было слишком мало.И почва под ногами вскипела, вспенилась и ?взорвалась?, мгновенно увеличив свой объём и заполнив всё свободное пространство внутри защитного поля, погребая девушек в грязи! Жестоким ударом Ирму впечатало в верхнюю часть купола. Сила удара была такой, что она бы закричала от боли, если бы не мгновенно затвердевшая грязь, в которой волшебница чуть не утонула. Воздуха стало не хватать. Давление на грудную клетку усилилось, и…С громким звоном в яркой вспышке защитная сфера лопнула тысячей осколков, растаявших вмиг, и шар затвердевшей грязи, в котором оказались замурованы Валькирии, треснул, рассыпался, освободив пленниц, с ног до головы измазанных грязью. Девушки рухнули на землю, жадно хватая воздух ртами, но неведомое, захватившее силу Корнелии, не собиралось оставлять их в покое. Земля разверзлась под ними, и, не успев прийти в себя, девушки рухнули в глубокий колодец, мигом начавший заполняться болотной водой!- Это твоя ошибка! – давая выход злости, крикнула Ирма неведомому врагу, и вся вода вдруг расступилась, обернувшись шаром вокруг Валькирий, который в следующий миг заледенел и взмыл вверх на водяном столбе, гудящем громче Ниагарского водопада. Подчиняясь воле Ирма, столб швырнул ледяную капсулу в сторону кокона, оплетённого тысячами лиан и ветвей.Шипы, корни, лианы и ветви снова вступили в бой, метнувшись наперерез, но водяные струи под чудовищным давлением ?выстрелили? с поверхности болота, разрезая всё на своём пути и пресекая любую попытку помешать ледяному шару достигнуть цели.Грохот и треск, скрип и рёв воды. И странный скрежещущий звук, вызывающий ассоциации с гласом неведомого чудовища. Учёные уже давно ретировались, сочтя за благо оказаться как можно дальше от буйства магических стихий.Ледяной шар на огромной скорости врезался в грязевую стену, выросшую буквально в метре от кокона, ставшего темницей для души и тела Корнелии Хейл. С противным хлюпающим ?чавк? он вошёл вонючую струящуюся пелену грязи, где и завяз.Валькирий тряхнуло. Вилл едва устояла на ношах. Эти секунды сражения окончательно дали ей понять, что случилось именно то, чего они с Ирмой и боялись – разум Корнелии, слившейся со своей стихией, померк, а освободившееся место заняло нечто иное, враждебное и не имеющее ничего общего с человеком. В любой другой ситуации Вандом обязательно бы задумалась над тем, как нечто подобное было в принципе возможно, почему это случилось, и что такого особенного в этом болотном лесу. Но сейчас ею двигали лишь два чувства, два стремления – гнев, рождающий желание уничтожить врага, и страх потерять подругу, требующий спасти Корнелию во что бы то ни стало.Лёд треснул, хрустя под давлением.- Вилл, твой черёд! – Ирма всё ещё старалась удержать ледяную скорлупу целой, наращивая её броню с помощью болотной воды, мощным потоком перетекавшей по воздуху из трясины прямо ка шару – тот быстро рос, стены его становились толще и прочнее, но всё равно трескались под чудовищным давлением, которое оказывала колдовская грязевая ловушка. Через трещины начала просачиваться жидкая грязь, а потом…Это случилось одновременно – грязь, проникшая в трещины, вспучилась, взрывообразно увеличив объём и обернувшись огромными каменными кольями, устремившимися со всех сторон в центр шара к Валькириям! Но и сам шар, в тот же миг ощетинившись шипами, взорвался, разбрасывая лёд повсюду! И всё, чего касались эти сверкающие осколки, мгновенно замерзало до состояния абсолютного нуля! Каменные колья, лианы, ветви, корни деревьев, вставшие вокруг стеной щупалец – всё это покрылось изморосью, замерев на секунду, а потом раскололось на куски вместе со стеной грязи!И Валькирии, стоявшие на парящем в воздухе ледяном диске, прыгнули к кокону, сокращавшемуся теперь так яростно, так быстро, что казалось, будто нечто чудовищное, чьим сердцем он стал, испытывало страх.- Квинтэссенция! – прозвучал твёрдый, уверенный, властный голос Вилл. И вспышка, сорвавшаяся с её рук, коснувшихся темницы Корнелии, затопила всё вокруг ослепительным светом за миг до того, как до Валькирий добрались шипы.Страх. И темнота.Темнота и страх.Они властвовали здесь. Они были повсюду. Но… страх был и внутри. Тягучий, липкий, затхлый. Разъедающий. Он был постоянен, незыблем. Онказался вечным. Он терзал, изводил, мучил. Это была сущая пытка! Но вот парадокс – он недавал полностью утонуть во тьме.А тьма была… злой. Неправильной. Она была живой.Она наплывала, клубилась, закручивалась вихрями, пытаясь затянуть всё глубже и глубже – в такую пучину, где не останется совсем ничего.Страх заставлял бороться. Он понуждал убегать… Хотя возможно ли применить именно это слово?Спасаться. Да. Вот правильный термин.Это был страх перед тьмой, взрастающий в душе огненно-ледяным побегом.

Иногда начинало казаться, что во тьме мелькают какие-то образы. Лес искажённых неестественных деревьев, лица двух…?Что такое лицо??Вопрос не был праздным. Термин казался совершенно незнакомым.- У НАС НЕТ ЛИЦ.Этот громкий шёпот ужасал. Он скрипел тысячей деревьев, сгибающихся под напором урагана. Верить ему не хотелось. Не хотелось, чтобы он снова звучал…?Лицо – передняя часть головы человека, сверху ограниченная границей волосистого покрова головы, внизу – углами и нижним краем нижней челюсти, с боков – краями ветвей челюсти и основанием ушных раковин?.Ответ всплыл внезапно, сам собой, но понятнее от этого не стало. Как можно объяснять один неизвестный термин, оперируя несколькими другими, столь не непонятными? Ушные раковины? Челюсть? Голова? Эти слова ни о чём не говорили, оставаясь безмолвными камнями в понятийном поле.Но было среди всех неясных, непонятных слов одно, от чего-то кажущееся более важным, чем все прочие. Слово, звучание которого рождало в душе некий отклик.Человек.

Вот что это было за слово. И каждый раз, когда оно звучало, тьма вздрагивала, злобно корчась и выбрасывая длинные, сияющие болезненно-зелёным, щупальца, тянущиеся из самой глубины. Что-то было там, в глубине этой тьмы. Что-то непостижимое, но определённо злое.

?Человек?, - промелькнула мысль, и тьма снова скорчилась, метнув свои щупальца, силясь поймать и поглотить. Но морозный росток страха, живший в душе, вспыхнул, и начавшие было ?увядать? ледяные цветы, висевшие в пространстве тьмы сотнями, начали вновь расти, усмиряя тьму, заставляя её съёживаться, замедляться, давая достаточно времени, чтобы спастись.?Человек – это что-то знакомое?.Тьма злобно вздыбилась, набухла, запузырившись клубами, поднявшимися из глубины и сметающими ледяные цветы как пыль.- НИЧТОЖНЫЕ СОЗДАНИЯ. МЫ – ВЫСШАЯ ФОРМА! – пророкотал скрипом деревьев шёпот, полный презрения и столь невероятной злобы, что само существование чего-то подобного могло показаться невозможным, сверхъестественным. – ПОКОРИСЬ!?Нет!? - металлом лязгнуло в ответ, когда клубы тьмы подобрались слишком близко. Страх взбудоражил. Он заставил мыслить, пробудил ото сна. Заставил бороться. А теперь он, мощный настолько, что разум почти отказывал, заставил задать ещё один вопрос.? Что такое – человек??Тьма дёрнулась. Сократилась в болезненной конвульсии, будто получив удар плетью, и вокруг теперь уже отчётливые, принялись мелькать образы: болото, лес колючих растений, земля и деревья, в которых прорастали зелёные сияющие прожилки. Но что-то мешало разглядеть всё в деталях. Что-то было прямо впереди, застилая взор… Желтоватая вязкая жидкость?Образы исчезли. И снова взметнулись щупальца, вырвавшись буквально отовсюду – из каждого клуба тьмы, каждого миллиметра пространства, занятого ею, из каждого уголка возник извивающийся склизкий отросток!- ТЫ НЕ СБЕЖИШЬ! ТЕПЕРЬ ТЫ – КАК МЫ! – взревел скрипучий шёпот, пугая до ужаса.И вот, когда спастись и уклониться было уже невозможно, когда щупальца почти достигли цели, пришёл ответ. Спокойный, уверенный и расставляющий всё по своим местам.?Человек – живое существо, обладающее даром мышления, речи, способностью создавать орудия и пользоваться ими в процессе общественного труда. Так же известен как ?Человек разумный? (Homo sapiens) – вид рода ?люди? из семейства гоминид в отряде приматов. Отличается высоким уровнем развития материальной и нематериальной культуры, способностью к членораздельной речи и крайне развитым абстрактным мышлением?.А потом перед взором возникли образы. И они были знакомы, понятны!Мужчина и женщина!- НЕ-Е-ЕТ!!! – взорвалась в гневе тьма, оплетая щупальцами то, что пыталось познать самое себя. И тогда было сказано:?Я – человек!?Щупальца прянули прочь от вспышки, что ярче тысячи солнц! Они горели, распадаясь кусками мерзкой плоти, растворявшейся во тьме, да и сама тьма, нехотя, обдавая всё вокруг волнами невероятной подавляющей волю ненависти и безмолвным обещанием неописуемо ужасной участи, отступила.

И тогда ОНА взглянула на свои руки. Тонкие, с гладкой, приятной на ощупь кожей. ОНА коснулась своего лица…Тьма не желала отступать. В неистовом, отчаянном порыве она бросилась к НЕЙ, всплывая из глубины сотнями ужасных зелёных огней, складывающихся в невероятную, немыслимую фигуру! Она устремилась к НЕЙ со всех сторон в желании окутать и поглотить, медленно растворяя.Сверкающая неистовым светом искра вдруг возникла у зла на пути. И тьма рядом с ней изошла светящимися трещинами.- Квинтэссенция! – прозвучал во тьме новый голос, от чего-то кажущийся таким знакомым, что на душе вдруг стало спокойнее и теплее, а страх немного сдал позиции. Тьма в бессильной ярости дёрнулась, отшатнулась, пытаясь уйти, но было уже слишком поздно – трещины мгновенно возникли повсюду, и свет вступил в свои права.Боль. Вот первое, что она почувствовала, когда сознание пробудилось. Странная, не похожая ни на что, пронизывающая боль.Захотелось вдохнуть. И ОНА с ужасом обнаружила, что не может этого сделать! Что-то было у неё на лице и мешало дышать! В ужасе она дёрнулась, открыв глаза… и беззвучно закричала!Вязкая прозрачная жёлтая жидкость с зеленоватыми искрами заполняла всё вокруг. А ОНА сама утопала в ней, полностью погружённая! На расстоянии пары метров – жилистые, конвульсивно сокращающиеся стены твёрдой плоти, образующие нечто вроде капсулы. Нос и рот закрывало что-то, похожее на маску из древесной коры, из центра которой вверх, к огромному кожистому образованию, свисавшему на тонкой, но неимоверно прочной жиле, тянулась растительная живая трубка…А потом ОНА посмотрела на себя.

Ужас, вырвавшийся из глубины души, затопил сознание могучей волной!ОНА забилась, задёргалась, силясь освободиться, но тщетно – тело, полностью лишённое одежды, нагое, срасталось с этой темницей из плоти! Тысячи нитей нервных окончаний сетью выходили из её рук, груди, живота, даже головы, постепенно деревенея и сплетаясь с растительными отростками, переходя в них, тянувшихся от стен и кожаного мешка вверху. Точно так же от стенок к ней тянулось то, что можно было назвать кровеносной системой.?Нет! Нет-нет-нет-нет-нет!? - разум лихорадочно бился о стену реальности, не желая её принимать, отвергая весь чудовищный ужас, что видели глаза. ?Этого нет. Этого не может быть. Это дурной сон?, - в исступлении стонало сознание, а ОНА просто попыталась свернуться калачиком. И не смогла – живая сеть, частью которой она являлась, соединявшая её с плотью вокруг, взорвалась немыслимой болью. А ноги… До колен она их вообще не чувствовала. По крайней мере – как ноги. Чувство было совершенно невозможным. Один быстрый, боязливый взгляд, открыл чудовищную правду – её ноги были сращены с плотью нижней стенки этой камеры, топая в ней по колено и расходясь по поверхности лоскутами кожи, всё ещё чувствующей и живой! Но ниже колен ног не было!?Что же это?? - полная отчаяния мысль робко, затравленно всколыхнулась в голове, мутнеющей от вопиющей нереальности окружения. От былого ощущения победы над тьмой не осталось и следа. Даже страха и ужаса теперь не осталось. Только пустота и отрешённость, будто все остальное из души выжгли раз и навсегда. Да и чего бояться теперь, когда самое страшное уже случилось??Помогите!? - и, всё же, ОНА не хотела оставаться здесь, в таком положении. Всё это было настолько отвратительно противоестественно, что буквально выворачивало душу наизнанку.

?Кто-нибудь, помогите!? - мысленно взмолилась ОНА в отчаянии, даже не надеясь уже ни на что. Плакать было бессмысленно – слёзы сразу растворялись в жёлтой жидкости. Но она плакала. Потому, что больше не могла ничего.?Держись, Корнелия! Только держись! Мы уже здесь!? - чужая мысль врезалась в сознание пылающим астероидом, взорвавшись надеждой, смешанной с удивлением, радостью, неверием! Все чувства, какие только могли быть, проснулись разом, ввергая в самый настоящий шок. А ещё было это имя – Корнелия. Стоило лишь потянуть за него, как ворох знаний и воспоминания лавиной обрушился на НЕЁ. И она вспомнила!Что-то вдруг резко изменилось.Стена сокращающейся плоти прямо перед её лицом вдруг начала бледнеть и иссыхать. И бледность эта, распространяясь с ужасающей скоростью, перекидывалась всё дальше – по стенкам, на кожистый мешок, свисавший сверху, побежала по сосудам и одеревеневшим растяжкам нервных окончаний.Адская, невероятная, неописуемая боль скрутила Корнелию в немыслимой агонии, ибо сращённая с коконом, она ощущала то же, что и её живая темница! Описать эту муку, столь интенсивную, что казалось, будто каждая клетка тела – все они разом – подвергаются самым изуверским пыткам, было почти невозможно, радикально не приуменьшив то, что переживала несчастная девушка. Лишь голос, звучавший в её голове, не позволял рухнуть в пучину безумия: ?Потерпи. Мы сейчас?.В стене образовалась трещина, рана – плоть, окончательно омертвев, с мерзким хлюпаньем разошлась в стороны, и в образовавшуюся расщелину навстречу свету устремился бурным потоком ?желток?. Стенки конвульсивно сокращались, что лишь выталкивало наружу больше жидкости. Свет из раны стал ярче – она расширялась. Но Корнелия, утратившая связь с реальностью от болевого шока, не обращала ни на что внимания, смотря перед собой бессмысленным взором.Что-то сверкнуло, стенки трещины выгнулись внутрь, и распались кусками плоти, увлекаемой прочь остатками ?желтка?.И тогда в кокон вошли они. Валькирии Фюрера. Спасительницы, но не в белых доспехах, а чёрной силовой броне.

С побледневшим как мел лицом Вилл посмотрела на Корнелию, повисшую на продолжающих отмирать остатках нервных окончаний и кровеносной системы кокона.

- Вот ведь…, - даже Ирма, шедшая следом, не нашла, что сказать от осознания ужаса, который пережила Корнелия. И ужас этот, судя по всему, ещё не закончился.

- Великие боги! – выдохнула рыжая, чувствуя, как её всю бьёт дрожь, а к глазам подступают слёзы. Корнелия срослась с коконом, поглотившим и превратившим в собственную плоть её ноги. Места перехода человеческого организма в растительный чётко угадывались. Как и кости, заточённые под плотью кокона. И это было…Нет, у Вилл попросту не находилась слов. Она едва не задохнулась от жалости и кинулась к обнажённой подруге, этой жалостью душимая, обняв её, когда омертвевшие сети сосудов и нервов, не в силах более удерживать вес Корнелии, разорвались с отвратительным влажным треском.

- Корнелия! – встряхнула она блондинку, чьи слипшиеся волосы ниспадали на грудь, совершенно не стесняясь своих слёз. Не перед кем было стесняться – Ирма точно так же плакала, шмыгая носом позади. – Корнелия, очнись!- Вилл? – в голосе Ирмы прозвучали нотки страха, набирающего силу. Шатенка боялась, что они не успели. Боялась и сама Вилл. И даже сильнее, чем Ирма. Потому, что войдя в кокон, поняла – Корнелия чувствовала то же, что и проклятое дерево, желавшее её поглотить. Одна мысль об этом прошибала до холодного пота, ведь когда Вилл использовала силу квинтэссенции, чтобы выкачать жизнь из леса вокруг и кокона, то Корнелия чувствовала это!Неужели она, стремясь спасти Корнелию…Нет! Этого не может быть!Вилл резко отстранилась от блондинки и ещё раз встряхнула её:- Корнелия, очнись! – сенсоры в перчатках брони, к счастью, показывали, что девушка была жива – они отмечали её пульс. Но радости это не прибавляло – пульс слабел, ведь сердце Корнелии гнало кровь не только по её телу, но и толкало её из организма девушки в кусок плоти кокона, с которым срослась несчастная. Нужно было срочно что-то делать. – Ирма, воды!- Сейчас, - тут же откликнулась Лер, и струя чистой, прохладной воды ударила в лицо Корнелии, смывая жёлтую липкую массу, в которую на воздухе превратился ?желток?. Вилл тем временем положила девушку на спину и взялась за древесную ?кислородную маску?, закрывавшую её рот и нос. Она попыталась отнять маску от лица девушки, и та поддалась на удивление легко. Вилл потянула, и маска отделилась – сразу стало видно, что трубка из её центра уходила в рот Корнелии, очевидно снабжая организм Валькирии кислородом. По крайней мере, раньше она предназначалась именно для этого. Но теперь, когда кокон умирал, а кожаный мешок вверху, слипшийся и иссохший, очевидно являвшийся жизненно важным органом, сочетавшим функцию лёгких и ещё не пойми чего, перестал эти функции выполнять, маска с трубкой стали орудием удушения. Вилл тянула, пока трубка, наконец, полностью не вышла изо рта Корнелии, и та сразу закашлялась, схватившись за горло.Вандом не стала использовать обычные методы оказания первой помощи – они были бесполезны. Вместо этого девушка лишь приложила ладони к шее и груди Корнелии, продолжавшей кашлять, и произнесла:- Квинтэссенция!Возникшее ощущение покидающей тело жизненной энергии, перетекающей через руки ярко-белым сиянием в Корнелию, было странным и не похожим ни на что, испытанное прежде. Потому, что прежде Вилл никогда так не делала. Знала, что может, но не делала, ибо передача жизненной силы даровала жизнь и здоровье принимающему, но столько же отнимала у отдающего. К счастью сейчас это была не её собственная жизненная сила, а та, которую она поглотила у кокона и искажённых магией деревьев. Позабыв о тревогах и страхе, Вилл щедро вливала чужую жизнь в Корнелию, и та преображалась на глазах – кожа принимала здоровый оттенок, древесные наросты, торчавшие из её тела там, где проросли внешние нервные окончания и сосуды, исчезали, даже её ноги стали постепенно восстанавливаться, собираясь по частям где-то внутри мерзкого куска плоти уже почти мёртвого сухого кокона.

Корнелия глубоко вздохнула и медленно открыла глаза, когда слеза Вилл упала ей на лицо.- Вилл…, - прошептала она, сморщившись от саднящей боли в горле.

- Тише, - тепло остановила её Вандом, продолжая лечение. Теперь она чувствовала постепенно нарастающую усталость – переливание силы давало о себе знать. Но такой счастливой, как в этот момент, она ещё не была никогда. У них получилось! И слабая, измученная улыбка на лице Корнелии сейчас казалась подобной самому яркому лучу солнца, разогнавшему тьму в душе и растопившему лёд страха.

- Эй, Корни, как ты? – тут же, широко улыбаясь от неистовой радости, опустилась на колено Ирма. Она готова была прыгать от счастья, смеяться, носиться по округе и орать ?Ура?, попутно восхваляя всех богов, и тому подобное, ибо чувства переполняли. Но понимала, что сейчас это будет неуместно. – А впрочем не отвечай – сама вижу.

- Главное, что теперь всё будет в порядке, - всё-таки Вилл было слишком сложно совладать с эмоциями. Слёзы радости и облегчения лились из её глаз. Сейчас она не была Валькирией Фюрера, хладнокровной и профессиональной, оборвавшей жизни многих врагов Рейха. Сейчас она была просто девушкой, счастливой от того, что удалось спасти дорогую подругу.

- Это… было… не зря, - с трудом произнесла блондинка, улыбаясь в ответ. В этот момент, будучи в окружении подруг, даже несмотря на дикую боль в восстанавливающихся ногах, она чувствовала удивительные умиротворение и безмятежность. Что-то похожее бывало после сильного дождя, когда, наконец, выглядывало яркое солнце. Ощущение чистоты и тихой радости.- Ты…- Я знаю… где они, - прошептала Корнелия, и на один миг, на удар сердца, время вокруг как будто замерло. А потом серые, мёртвые деревья вокруг начали осыпаться вместе с остатками кокона, роняя на землю трухлявые хрупкие как графит куски, и сплетение ветвей и стволов, расстилавшееся над болотом начало стремительно редеть.- Превосходно, герр Геринг! – голос Штрассе, звучавший из динамиков, уже откровенно начинал раздражать. Больше чем просто раздражать. У Ганса даже почти созрело окончательное решение – плюнуть на все тесты и пойти развеяться. Потому, что на этом осточертевшем полигоне он уже прошёл двадцать четыре теста. ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ! Скорость, сила, выносливость, прочность тканей, проверка пяти основных чувств, интуиции и способностей экстрасенсорного характера. И так далее, и тому подобное. Безусловно, эти испытания были полезны – каждый раз Геринг удивлялся очередной открывшейся грани ставших доступными ему возможностей. Порой это не укладывалось в голове! Но определённо – радовало. А Штрассе, судя по всему, вообще пребывал в научном аналоге нирваны от полученных в результате тестов данных. Но сами тесты… В Геринга стреляли из всего, что может стрелять, обрушивали грузы, способные расплющить тяжёлый танк, травили газом, атаковали ментально… И это были лишь самые заурядные способы проверки его новообретённых способностей.Геринг был вымотан. Не физически, но морально. А Вильгельму всё было мало:- Переходим к тесту номер двадцать пять, - возвестил его бодрый, полный нескрываемого торжества, голос. – Это заключительный тест.Слова прозвучали истинным благословением, возродив угасшую было надежду Ганса отделаться, наконец, от Штрассе и просто банально отдохнуть, хотя физический отдых, как выяснилось, теперь ему был не нужен.

- Вы не шутите, Вильгельм? – всё же решил уточнить унтерштурмфюрер с сомнением. – В прошлый раз вы говорили то же самое. Или одним из ваших побочных тестов является проверка моего терпения?- И это тоже, испытуемый, и это тоже, - совершенно не стесняясь, заявил Штрассе таким тоном, будто говорил ?что такого?? Ганс ?сыграл желваками?. В его воображении старик с изуродованным лицом сейчас гаденько улыбался, поднеся мизинец к уголку рта. Он, конечно, мог бы использовать новые возможности своего зрения, чтобы увидеть, так ли это на самом деле. В тесте за номером пятнадцать выяснилось, что когда Гансу казалось, будто он видит сквозь стены, ему на самом деле не казалось. Тест помог освоиться с этой способностью, как и с остальными. Худо-бедно, поскольку до виртуозного овладения расширившимися многократно возможностями было ещё далеко.- Вы издеваетесь? – едко выдохнул Геринг, подавляя гнев. Теперь самоконтроль становился самой насущной задачей. С тем силами, которые у него появились, Ганс не мог позволить себе действовать на поводу у эмоций. Это могло быть смертельно опасно для окружающих.- Конечно, - вот теперь, судя по тону, Штрассе действительно гаденько улыбался. – Не представляете, как сильно я люблю отвечать на этот вопрос именно так. А теперь к делу, герр Геринг. Это действительно последний тест.- И что я должен буду делать на этот раз? – вздохнул Ганс, смирившись. Лучше было сделать всё и сразу, а то ведь старый безумец точно не отстанет. – Расчистить авгиевы конюшни? Победить лернейскую гидру?Подковать блоху? А может вытащить самого себя из болота за волосы?

- Ценю ваш саркастичный юмор, хоть он и неуместен. Нет. Это будет боевое испытание, в котором вам предстоит использовать всё, что вы освоили в ходе наших испытаний. И даже больше. Вам придётся превзойти себя.

- Постойте, что… ошарашенно попытался спросить Ганс, не веря своим ушам, но был прерван гулом открывающихся впереди бронированных дверей, створки которых тяжеловесно отползали в стороны, обнажая чёрную рану проёма. Тотчас засверкали проблесковые маячки, добавляя белому полигону тревожные оттенки красного.В темноте, что скрывали двери, светились два огонька. Красные, зловещие, словно глаза хищника в ночи. Обострившийся слух Геринга тут же уловил сердцебиение. Ровное, мощное и спокойное. Почти как у него самого, но с незначительными индивидуальными различиями! Но безумная догадка не успела оформиться, сразу получив подтверждение – два алых луча вспороли пространство, метнувшись к Герингу из тьмы со скоростью света! Лишь инстинкт, сработавший за мгновение до этого и приобретённая сверхскорость позволили мужчине уклониться, отделавшись ожогом плеча, которое тут же начало заживать!Ганс зашипел, за секунду метнувшись на сотню метров в сторону.А затем, не давая ни мгновения на анализ ситуации, из темноты пулей вынесся противник – атлетического сложения мужчина в чёрных армейских майке, штанах и берцах. Он нёсся на невозможной скорости – быстрее пули – и будь Геринг обычным человеком, то ничего даже не успел бы заметить. Но теперь он не был обычным человеком.Он сорвался с места под грохот рвущегося звукового барьера, встряхнув весь полигон, и пошёл на сближение. А враг, казалось, того и ждал – резко остановившись, он встретил Ганса ударом в голову, но тот ушёл вниз, поднырнув под руку… чтобы тут же получить удар ногой такой мощи, что он породил ударную волну и отшвырнул самого Геринга, впечатав его в стену на другом конце полигона!Грохот.

Боль пронзила всё тело, и тут же утихла. Стена в месте удара превратилась в кратер. Геринг рухнул на одно колено.- Чёрт, вы серьёзно? – сплюнул кровь на пол, чувствуя, как срастаются кости. Такого он действительно не ожидал – сражение с себе подобным! Но логика Штрассе была идеальна – только в такой ситуации он мог проявить всё, на что способен. Потому, что – и это стало понятно, когда его взгляд встретился с взглядом противника, замершего на миг – бой будет до смерти. – Ну, хорошо! – процедил унтерштурмфюрер, вставая в стойку.

Противник метнулся к нему, создавая ураганный ветер своим движением, но теперь Ганс был готов. Резким рывком он сократил дистанцию, и когда враг уже был готов нанести удар, глаза Геринга вспыхнули алым! Лучи обожгли руку атлета до кости, сбив его темп, и Ганс тут же устремился прочь… чтобы миг спустя оказаться лицом к лицу со своим безымянным соперником, обрушившим на него шквал ударов! Каждый из них, наделённый сокрушительной силой и нанесённый на сверхскорости мог стать смертельным.Ганс оборонялся, уклонялся, всё чаще пропуская по касательной болезненные удары – противник теснил его, превосходя в искусстве рукопашного боя.Хитрый финт!Рывок!Рука солдата чуть не пробила грудную клетку Геринга, и тот решил сменить тактику. И рванул прочь! Две смазанные чёрные линии заметались по полигону столь быстро, что казалось, были везде – на полу, стенах, потолке и даже в воздухе! Вспышки лучей бороздили стены полигона, в котором поднялся ураган.Невероятная скорость, набранная Гансом, позволяла бежать по стене, как и противнику. Плана не было. Не было ничего, кроме рефлексов, желания выжить и стремления оценить противника, понять, как он сражается…Резкий жест атлета – и стена впереди вздыбилась трещинами! Ганс не успел затормозить, споткнулся и на немыслимой скорости рухнул вниз, буквально ?спахав? прочнейший пол.Противник уже был в воздухе – в одном ужасающем прыжке он обрушился на то место, где лежал Ганс… И встретил лес массивных бетонных шипов, буквально ?выстреливших? из пола!Грохот!Клубы пыли заволокли всё в радиусе двадцати метров. И из этого облака, спиной вперёд, вылетел Геринг, в прыжке делая жест, будто что-то тянет. Гигантский куб, так и оставшийся на полигоне после первых испытаний, тотчас сорвался с места, устремившись в облако! Всего мгновение – и он влетел в него с диким скрежетом. Расчёт был прост – застать противника врасплох. Но он не оправдался – приземлившись, Геринг с досадой и растущим беспокойством увидел, как огромный куб, сдув пыль, вдруг начал разделяться на кубы меньших размеров, которые по воздуху устремлялись к нему, образовав три потока!Геринг не стал ждать, когда мини-кубы накроют его и, маневрируя, двинулся вокруг полигона. А противник стоял там, рядом с уже распавшимся кубом, и блоки размером с человеческую голову бешено вращались вокруг него настоящим каменным ураганом. А три потока точно таких же блоков, извиваясь змеями в воздухе, как приклеенные преследовали Геринга, движимые могучей волей и силой атлета в чёрном.Что-то грохнуло впереди, заставив Ганса вильнуть – в этот раз он был готов к внезапным препятствиям. Грохнуло ещё раз – ближе и точнее, обдав крошкой сверхпрочного супербетона. И тогда мужчина, наконец, заметил, как со скоростью, превышающей даже ту, на которой он двигался сейчас, из ?вихря?, окружавшего атлета, вылетел блок, буквально на лету принимая форму веретена! Оно пронеслось в миллиметре от плеча, вонзившись в стену и, похоже, почти пробив её насквозь! Ганс огрызнулся лучами из глаз, но те ожидаемо завязли в бетонном барьере из блоков бывшего куба.

Нужно было срочно что-то придумать. Но времени на это уже не было – преследовавшие Ганса потоки кубов разделились, взлетая под потолок. И тогда Геринг понял, что намерен сделать противник. Он ускорился настолько, насколько это вообще было возможно, и даже больше, преодолевая свои пределы! Воздух стал тягуче-вязким, словно мёд.Оглушительный хлопок, больше похожий на раскат грома, прокатился по полигону, и зависшие в воздухе кубы будто взорвались, раскалываясь на сотни веретенообразных осколков, одновременно устремившихся вниз! Словно элементы кассетных бомб, эти осколки должны были покрыть всю площадь полигона смертельным градом!Но сейчас, действуя за пределом возможностей, выдыхаясь, Ганс двигался так быстро, что сокрушительный и смертельный град осколков казался не быстрее падения легчайшего пуха. Он видел каждый осколок, знал .куда они все упадут, выстраивал маршрут… Но и в этот раз всё пошло не по плану – в голове раздался звон, будто обухом ударили, а в глазах потемнело! ?Сволочь! Ментальным ударом пользуешься!? - мысленно взревел полностью дезориентированный Геринг, догадавшись, что произошло. Но он не сбавлял ход, пусть зрение и пропало – сейчас только скорость была его единственным шансом на выживание. Скорость, обострившиеся чувства и память, после процедуры ставшая фотографической.

Продолжая бежать, он прислушался. С трудом удалось различить шум падающих осколков сквозь рёв ветра в ушах. Сердцебиение – противник даже не сдвинулся с места, но уже был готов прихлопнуть Ганса как муху. Гудение ламп под потолком. И кое-что странное – над тем местом, где стоял противник, осколки не шумели.Вот оно! Решение!Десять раз сверкнули алые лучи, сливаясь в одну вспышку. В один миг погасли все лампы, погружая полигон во тьму! Кое-что изменилось в звучании падающих осколков.Могучий удар!И всё вокруг ускорилось, вернувшись к обычному течению времени. Мгновенно включилось аварийное освещение. Смертоносными снарядами осколки обрушились во все стороны, прошивая пол, стены и потолок, оставив нетронутой лишь будку управления. Атлет с пробитой огромный осколком грудной клеткой стоял на коленях, схватившись руками за торчащий из тела осколок, и вытаскивал его из раны. Лицо его искажала гримаса боли, но он не проронил ни звука.А вот Геринга нигде не было видно!- Was ist das? Где испытуемый Геринг? – раздался из динамиков обеспокоенный голос Штрассе.

Атлет уже избавился от ?занозы? и принялся пристально осматривать полигон. Обладая той же способностью ?рентгеновского зрения?, что и Ганс, он просматривал все помещения и технические туннели, опутывавшие полигон. Просматривал ровно пять секунд, а потом…- Герр Штрассе! – теперь динамики донесли до слуха голов кого-то другого, а не учёного старика. – Кто-то включил тестовый пси-генератор! Вручную!- Что?- Задействован режим сенсорного диссонанса…Атлет замер. Зрение, слух, осязание и обоняние вдруг решили сыграть в чехарду, поменявшись местами и полностью его дезориентируя!- Неплохо! – это было первое слово, что он произнёс с момента начала схватки.В следующую секунду под его ногами взорвался фонтаном обломков, и из дыры вылетел Геринг, нанося удар в голову своему врагу!Всё должно было сработать! Кратковременный ментальный удар, ради которого Ганс проник в технические помещения под полигоном через один из люков в темноте и включил пси-генератор, должен был гарантированно вывести солдата в майке из строя на несколько секунд! Этого было бы достаточно!Но в самый последний миг, когда удар, казалось, должен неминуемо достигнуть цели, солдат извернулся, будто предвидя такую атаку, и контратаковал ударом ноги в живот! Геринг распластался на полу, захрипев от боли, но тут же кувырком вскочил, пропуская мимо удар коленом в голову – вместо его черепа раскололся супербетон пола! Красные лучи полоснули по атлету, сжигая его майку и оставляя моментально заживающий ожог. И тогда солдат, похоже, решил быть серьёзным. Он лишь хлопнул в ладоши, но с такой силой, что ударная волна и поток ураганного ветра швырнули Геринга в стену!Боль снова пронзила тело, а ведь Ганс уже было подумал, что теперь почти не осталось вещей, способных ему навредить. Как же жестоко он ошибался.Мгновение, чтобы прийти в себя.Слишком долго!Вымораживающий до костей ураган прижал его к стене, мгновенно покрыв изморосью, охлаждая воздух до состояния, обжигавшего лёгкие. Стена скрылась под панцирем льда, промерзая так, что начала трескаться. Как и сам Геринг – с ужасом, впервые испытанным столь явно, он чувствовал, как лютый, противоестественный холод быстро сковывает его сверхчеловеческие мышцы, как стынет, обращаясь в лёд, кровь в его жилах, вызывая адскую муку. Ледяной ?огонь? терзал его изнутри, превращая в статую, а он даже не мог закричать – лёгкие уже замёрзли! Но он ещё мог видеть. И если бы ещё был способен, то усмехнулся бы. Криво, сардонически. Безымянный противник просто дул на него! Как серый волк в сказке про трёх поросят. Похоже, в этот раз у него не осталось.Глаза начали превращаться в льдинки, пронзая голову дьявольской болью от тысяч холодных игл, впившихся в нервы.Или шанс был? Не стал бы Штрассе бросать его на убой. А значит, был уверен в возможности его победы. Но как?Слух – единственное из ещё оставшихся чувств – уловил шаги. Уверенные и быстрые. Ураган внезапно стих, как и лютый холод. Тепло медленно, неуверенно лизнуло сжатые в кулаки руки. Тело начало восстанавливаться. Но слишком медленно.Это была почти агония. И одновременно – апатия с неимоверной заторможенностью. Мысли ворочались как огромные неповоротливые валуны. А действовать нужно было немедленно. Но любая попытка двинуться в текущем состоянии грозила обернуться жуткими травмами. Сейчас тело Ганса было скорее куском льда.

Шаги затихли в полуметре от него!Страх! Едким туманом он просочился в сознание.

Дуновение ветра – противник делал замах.И тогда Геринг пошёл ва-банк!Представить – передать энергию – сформировать.Знание вновь пробудилось в самый нужный момент, и под ногами атлета мигом вырос, вбирая окружающую материю, толстый трёхметровый бетонный столб. Но атлет лишь сделал шаг назад, будто заранее зная, что произойдёт, избежав неожиданной атаки. В ту же секунду пол вокруг Геринга и столба ощетинился острейшими шипами, на которые спиной и напоролся атлет! Его не ранило, но толчок отбросил его вперёд, прямо к столбу, который буквально впитал его в себя и тут же стремительно погрузился обратно в пол!Глаза уже снова могли видеть, а лёгкие дышать. И Геринг с наслаждением вдохнул, ощущая запах бетонной крошки. Лёд, которым покрылась стена, быстро таял, стекая на пол ручейками воды.

Пол содрогнулся – солдат в чёрном пытался выбраться наружу.Тело начало слушаться, и Ганс, наконец, смог двигаться. Боль быстро утихала. Это была столь необходимая передышка – Ганс нуждался хоть в нескольких секундах, чтобы прийти в себя и обдумать, что делать дальше.

Первым делом мужчина сорвался с места – он не собирался пасть жертвой того же приёма. Который сам использовал минуту назад. И вовремя – из пола, там, где он стоял миг назад, вырвались два алых луча, полоснув потолок, а затем, покрытый раскалённым плавящимся бетоном, на волю, точно огненный бог, выбрался солдат!Глаза его пылали яростью! Они вспыхнули, и Геринг прыгнул! Часть пола под ним смело, обратив в мельчайшую пыль… И в этот момент случилось то, чего Ганс никак не ожидал – его враг пошатнулся и упал на колени, зашедшись кашлем!Ганс приземлился в выемку, проделанную в полу полигона неведомой силой. Сердце качало кровь с бешеной скоростью. Адреналин бурлил.Атлет продолжал кашлять. Кашель этот становился сильнее, и мужчина уже не мог даже стоять на коленях, завалившись на спину и отхаркивая кровь. Он делал судорожные попытки глубоко вдохнуть, скребя скрюченными пальцами по горлу и разрывая его. Лицо его, красное, перекошенное, было искажено гримасой невыносимой муки.Ганс понял, что произошло. Штрассе говорил, что у процедуры, делавшей обычного человека сверхчеловеком, были побочные эффекты. Похоже, сейчас как раз проявился такой эффект. Унтерштурмфюрер подошёл к своему противнику, бившемуся в агонии – казалось, что нечто сжигает его изнутри. Под его кожей происходили какие-то неведомые процессы, вызывавшие свечение, блуждающее по телу и напоминающее свет от тлеющих углей.

Атлет закричал! Это был крик, полный невыносимого страдания и желания жить! От него содрогнулся весь полигон и даже Ганс отступил назад. А потом последние вспышки под кожей несчастного погасли, и он затих, бледный как полотно, замерев навечно.

Ганс не знал, что сейчас чувствовать. Только благодаря проявившемуся у противника побочному эффекту, он был ещё жив. Но смерть этого мужчины, без сомнения являвшегося достойным гражданином и солдатом Рейха, вовсе его не радовала. Скорее оставляла гнетущее впечатление. Как и сам последний тест, в котором их обоих вынудили участвовать.- Поздравляю вас, испытуемый Геринг! – довольный голос Вильгельма Штрассе разнёсся над полигоном из динамиков. – Вы одержали победу. Дед бы вами гордился.- Сомневаюсь, - процедил ?испытуемый?. Всё вокруг отчего-то вдруг стало казаться отвратительным – полигон, Штрассе, даже сам себе он казался полной сволочью. Впрочем, Штрассе, конечно, казался ещё большим гадом. Захотелось просто уйти и подумать в одиночестве.

- Возвращайтесь в вашу комнату, молодой человек. На этом исследования закончены. А нам есть о чём поговорить.Герингу не хотелось говорить. Но, всё же, он был не против высказать ?пару ласковых? этому безумному старику. В любом случае здесь ему делать было уже нечего, и мужчина направился прочь, к выходу, по полигону, изуродованному следами недавнего сражения.Спустя десять минут Геринг уже был в своей комнате, куда его определили сразу после проведения ?процедуры?. Размерами и убранством комната походила на одиночную больничную палату, которой, наверное, и являлась. Но Гансу было всё равно. Она располагалась в особом блоке, находившемся рядом с лабораторией, в которой его превратили в нечто большее, чем обычный человек. В этом же блоке были ещё девятнадцать закрытых дверей, очевидно, ведущих в точно такие же комнаты палатного типа, как и его собственная. Ганс был почти уверен, что в них жили другие испытуемые, прошедшие ?процедуру?. Впрочем, он ни разу не видел ни одного, за исключением солдата, с которым сражался. И не слышал. Возможно, сейчас обитаемой была только его комната.Ганс устало повалился на кровать. Несмотря на то, что телу его отдых вроде как не требовался, ощущал себя унтерштурмфюрер выжатым как лимон. На душе было гадко, а перед глазами всё ещё стояли последние мгновения жизни его противника там, на двадцать пятом испытании. Ганс быстро понял, что фотографическая память может сыграть со своим обладателем злую шутку, как заведённая воспроизводя один и тот же неприятный момент прошлого.

- Чёрт побери, зачем это было нужно? – спросил он неизвестно кого, давая выход накопившемуся напряжению. Конечно, умом он понимал, зачем, В этом была своя холодная рациональная логика. Но сердцем не хотел этого принимать.

Прислушался - тишина. Удивительно, но комнаты в этом боксе, похоже, создавались специально с учётом многократно возросших возможностей тех, кто должен был в них жить. Ганс не мог видеть сквозь стены, как и слышать, что происходит за пределами его комнаты. Остальные чувства, включая пробудившуюся экстрасенсорику, здесь тоже молчали, как будто снова уснув. Что ж, тем лучше. Уединение – это как раз то, что сейчас нужно. И очень хотелось, чтобы Штрассе пришёл как можно позже.

А пока было время подумать, проанализировать всё случившееся. И начав разбираться в собственных мыслях, Ганс вдруг обнаружил, что более всего его занимает не смерть его противника, в которой он, всё же, чувствовал себя отчасти виноватым, не сам бой как таковой. Даже не Штрассе. Это были два конкретных момента в сражении, когда он смог манипулировать структурой материи, придавая ей новую форму и заставляя выполнять определённую работу усилием мысли. Он подобному не учился. Но каждый раз перед тем, как это происходило, у него в голове как будто открывалась дверь, ведущая… к чему-то неизведанному, хранящему невероятные знания. Это точно были не его знания. Как-будто они находились вовне. Но что это могло значить?

В дверь постучали. Ганс не ответил и лишь закатил глаза. Он точно знал, кто пришёл по его душу. Стук, однако, повторился.- Войдите, - устало сказал Геринг, поднимаясь и садясь на кровати. Дверь отворилась – как и ожидалось, на пороге стоял Вильгельм Штрассе. Облачённый в военную форму и зелёный халат, накинутый на плечи, он буквально лучился даже не радостью – ощущением собственного триумфа.Старик вошёл, затворив дверь ща собой.- Признаться, унтерштурмфюрер, когда вы обратились ко мне с просьбой принять вас в проект ?Арийская кровь?, я был крайне скептически настроен по поводу целесообразности этого шага, - начал старик. Геринг неотрывно следил за мимикой его лица – трудно было оторвать от чудовищных шрамов, издали похожих на морщины, обезобразивших его нижнюю челюсть. Было в их движениях что-то гипнотически-зловещее. – Но сегодня вы доказали, что окончательное решение, пусть и принятое под давлением обстоятельств, оказалось абсолютно верным.- Что ж, я рад, что ваши труды, наконец, увенчались успехом в моём лице, - сказано это было без особого энтузиазма.- Хм… Вы не довольны тем, что произошло на последнем испытании, - констатировал учёные. Это была именно сухая констатация факта.

- Мягко говоря. Зачем так разбрасываться жизнями?- Это было необходимо. Такова эволюция, - пожал плечами старик. – Вы, герр Геринг, - взгляд его холодных глаз обжёг не хуже ледяного урагана, - теперь являетесь первым в своём роде, представителем новой породы человечества. Результаты обследования и тестов подтверждают, что в вашем случае ?процедура? сработала идеально. В вашей новой форме вы лишены человеческих слабостей и недостатков тех, кто шёл перед вами. Но проверить, не проявятся ли неучтённые или же неизвестные побочные эффекты у человека, прошедшего изменённый вариант ?процедуры?, можно было только заставив его действовать на пределе.

- И для этого необходимо было устраивать смертельный поединок, итогом которого стала смерть моего противника? – Ганс говорил спокойно, контролируя зарождавшуюся злость.

- Он знал, на что шёл, - сухо ответил Вильгельм, как ни в чем не бывало.– Он согласился пройти ?процедуру?, хотя знал о побочных эффектах. Он согласился на бой против вас, зная, чем это может грозить ему. Доблестный человек, даже в смерти послуживший Рейху.- Мертвецам доблесть и чужое благо безразличны.- Справедливо, - согласился Вильгельм, кивнув. – Но, как вы понимаете, я здесь не затем, чтобы вести философские беседы, хотя и питаю к ним слабость.

- Тогда к делу, - компания Штрассе тяготила Геринга. Было что-то неуловимое в этом человеке. Что-то не от мира сего.- Вы поступаете под моё руководство, - безапелляционно заявил старик.- Честно говоря, чего-то подобного я и ждало, - кивнул Ганс. Ещё обдумывая тот шаг, итогом которого являлось его нынешнее состояние, он предполагал, что в случае успеха Штрассе не захочет выпускать из своих рук новую ?игрушку?.В какой-то степени было даже приятно осознавать, что старик был хоть в чём-то предсказуем. Однако, как бы неприязненно в данный момент Геринг ни относился к ?Черепу?, он был согласен с тем, что такая цена за возможность осуществить свою собственную цель являлась справедливой.- Что ж, хорошо, что мы друг друга понимаем, - улыбка из-за травмы у Вильгельма совсем не получалась. Вместо неё он всё время изображал оскал разной степени злобности или жуткости.

- Что насчёт оберстгруппенфюрера Хейла? Я сейчас причислен к его ведомству.

- Никто не может мне отказать, если я о чём-то прошу, - оскал старика стал ещё шире. – Я могу быть очень убедительным.

- Чего вы вообще от меня ожидаете, Штрассе? – этот вопрос действительно волновал Ганса. Вильгельм Штрассе, насколько он мог судить, был сложным и необычным человеком, который только часть времени вёл себя как безумный, но гениальный учёный. А это значило, что от него можно ожидать разных сюрпризов. Хотелось хоть немного прояснить, каких именно.

- О, всего ничего, - по-свойски махнул рукой Вильгельм, перестав делать вид, что улыбается. – Вам лишь нужно стать символом нового человечества…В архиве было немноголюдно. Да, периодически в поле зрения появлялись сотрудники, уверенно лавировавшие меж рядов сейфовых шкафов, за закрытыми надёжными дверями которых покоились ящики с документами, порой содержащими такие секреты, которые были способны изменить мир. Но в целом тут царила настороженная тишина, липкая как паутина, которую нарушало только жужжание поворачивающихся видеокамер, коими был утыкан чуть ли не каждый свободный метр потолка, не говоря уже об углах этого гигантского хранилища.

Ряды шкафов, кажущиеся бесконечными, выстраивались в шеренги друг за другом, а те уже делились на сектора в соответствии с темой документации, которую хранили. Миниатюрные дроны-полусферы резво ползали по потолку как какие-нибудь насекомые, с любопытством заглядывая везде и всюду своими глазами-камерами, куда не могли посмотреть камеры обычные. Гудели генераторы силовых полей, алая дымка которых дополнительно защищала ряды шкафов. В воздухе ощущался запах пыли и старой бумаги.

Архив Рейхсканцелярии. Он располагался на подземных уровнях Зала Народов, перенесённый туда сразу после постройки величественного монументального сооружения, ставшего новым символом Берлина. Это было продуманное решение, поскольку именно Зал Народов впоследствии стал играть ту роль в политической и общественной жизни новообразованного Вечного Рейха, какую до и во время войны выполняли Рейхстаг и Рейхсканцелярия. Именно здесь заседало правительство, именно здесь работали министры, именно здесь проходили все съезды НСДАП, встречи политических деятелей и так далее. Именно здесь располагалось основное рабочее место Фюрера. Иными словами Зал Народов, созданный по проекту Шпеера, стал центром политической жизни нацистской империи. Каждый житель Рейха знал, как выглядит это мощное, кажущееся невероятно огромным даже сейчас, в эпоху небоскрёбов, здание. Но о хранящемся там архиве Рейхсканцелярии знали только те, кому это было положено. Дитрих Крюгер был одним из таких немногих.Оберфюрер в своей идеально наглаженной чёрной форме неторопливо шёл по проходу меж рядов серых сейфовых шкафов, походивших на гигантские надгробия, следуя за миловидной девушкой – сотрудницей архива, одетой по стандартам такой службы: длинная чёрная юбка, чёрные туфли, белая блузка. Ничего лишнего или вызывающего. Светлые волосы были стянуты на затылке в тугой пучок, а сама девушка была очень немногословной. Наверное, так на неё действовало присутствие Дитриха. Тот уже давно заметил, что его присутствие действует угнетающе на обычных людей, даже если им не известно, кто он такой на самом деле. Вероятно, тут срабатывали глубинные инстинкты, интуиция или что-то в этом роде, подсознательно вызывая чувство тревоги. Но Крюгер уже давно к этому привык.

Он мазнул небрежным взглядом по спине идущей впереди дамы, оценил её ?корму?, и горько усмехнулся. Некоторые стороны человеческой жизни, для самих людей являвшиеся естественными и даже желанными, для него теперь были недоступны. Порой от этого становилось очень… досадно и оставалось лишь предаваться воспоминаниям о жизни до обращения.

?Хорошо, что здесь нет Шрёдингера?, - подумал Дитрих. ?Он бы точно не упустил возможности сострить на эту тему?.

Унтерштурмфюрер семейства кошачьих по их договорённости отправился штудировать архив ?Аненербе?. Что ж, тем лучше. Сам Дитрих не горел желанием оказываться в логове оккультистов, чей глава порой смотрел на него с тем же вожделением, которое читается во взгляде голодной собаки на кость. Зиверс явно хотел заполучить высшего вампира в свои цепкие руки для опытов. И хоть Дитрих прекрасно знал свои возможности, магия всегда оставалась проблемой. Кто его знает, что там у Зиверса на уме?- Как вы сказали? – девушка обернулась, стараясь не смотреть в красные глаза Крюгера, что его самого несколько позабавило. – Штросс…- Штрассе, - сказал Дитрих, очаровательно улыбнувшись, но не показывая клыков – не хватало ещё напугать эту фроляйн. Девушка кивнула, и они пошли дальше. Таких как он посетителей Крюгер увидел здесь от силы человек десять. Военные, высшие чиновники, вроде даже был один министр. Кто-то шёл с папками документов к выходу, кто-то копался в выдвинутых ящиках открытого шкафа, просматривая папки, кого-то, как и его, вели к нужному разделу.

Бумага. Да, здесь дела велись по старинке. Всё записывалось или печаталось на бумаге, листы подшивались в папки, папки толстели и, достигая предела, когда чуть не лопались, их отправляли в ящики. Потому, что бумага надёжнее ?цифры?. Потому, что её нельзя взломать и украсть дистанционно. Потому, то написанное на бумаге нельзя исправить и подменить так же легко, как подобное можно проделать с файлом.

Дитрих полностью разделял такой подход. Ему, рождённому ещё в первой половине двадцатого века, бумага и чернила были привычны, понятны. В отличие от всех этих современных новомодных устройств, якобы ?облегчающих жизнь?. Как будто до их появления человечеству жилось адски тяжело и невыносимо. Все эти устройства вроде тех же мобильных телефонов в глазах Крюгера являлись не более чем игрушками, с которыми в последние полтора десятилетия как неразумные дети носились все от мала до велика. Уткнувшись в свои маленькие экранчики, очки дополненной реальности или грезя с открытыми глазами в нейро-проекциях, люди постепенно начинали терять то, что двигало их вперёд, превращаясь в безмозглый сброд. Они теряли полезные навыки, естественные ещё для их родителей, теряли знания и живость ума, снижался их уровень интеллекта. Они теряли самих себя. Конечно Дитрих не питал иллюзий относительно того, каким государством является Рейх и какие методы контроля за населением использует. Но в этом вопросе – Крюгер был готов поклясться – государство точно было ни при чём. И, насколько он знал, партийные лидеры уже всерьёз озабочены масштабом явления, а план противодействия уже прорабатывается.

Девушка остановилась неожиданно, и оберфюрер едва не столкнулся с ней.- Здесь находится секция ?Наука?, - сказала она звонким приятным голосом, в котором слышалось сомнение. – Но, повторюсь, я никогда не слышала об учёном по имени Вильгельм Штрассе. К базе данных о нём тоже ничего нет.

- Неудивительно, - пожал плечами Дитрих. Он и не ждал, что поиск информации о самом засекреченном человеке за всю историю Рейха будет лёгким. – Возможно, раньше он носил другое имя.

- Возможно. Я открою для вас эту секцию, господин оберфюрер, - на этот раз она, всё-таки, пересилила себя и посмотрела ему в глаза. Всего на мгновенье. – Надеюсь, вы найдёте то, что ищете.Дитрих кивнул. Девушка тем временем нажала комбинацию кнопок на овальном пульте у себя на запястье, и алые покровы защитных полей, ограждавшие от внешнего мира несколько десятков рядов со шкафами, исчезли. Но тут же взамен вокруг всей секции возникла сплошная силовая стена. Из пола точно по кромке защитного экрана выползи рамки, образовавшие подобие дверного проёма в силовой завесе. Дитрих шагнул внутрь и рамки вернулись в пол.- Если вам потребуется связаться со служащими архива или выйти наружу – воспользуйтесь терминалом в центре сектора. Так же он хранит каталог всех документов, содержащихся в секции, - пояснила девушка и, с явным облегчением, направилась прочь.Крюгер улыбнулся ей вслед и направился, как она и советовала, к терминалу. Ряды шкафов проплывали мимо. Но на самом деле шкафами эти огромные – в несколько человеческих ростов - кажущиеся монолитными плитами стали хранилища, поддерживавшие внутри идеальный микроклимат для длительного хранения бумажных носителей информации и напичканные самыми продвинутыми системами защиты от физического взлома, можно было назвать шкафами с большой натяжкой. Потому что сходство хоть и было, но сродни сходству надувной лодки и современного морского крейсера.

Терминал нашёлся довольно быстро – он, светя монитором, вырастал на тонкой стальной ноге в центре коридора меж двух рядов шкафов, напоминавшем причудливый каньон. Признаться, царившая здесь тишина, умиротворяла. ?Почти как в склепе?, - мелькнула мысль, заставив Дитриха усмехнуться. Став вампиром он столкнулся с множеством странных, а порой и нелепых правил, которым подчинялось существование народа ночи. Некоторые до сих пор вызывали недоумение с желанием разбить лицо рукой. Ну почему, почему вампиры должны были спать в гробах? Нет, конечно, этому существовало объяснение – с вампиром внутри гроб становился не просто деревянным ящиком для трупа, а чем-то вроде капсулы подзарядки потусторонней энергией и контуром связи между миром живых и тем местом, откуда происходили вампиры. Док Непьер даже разобрался в физике явления и его магической стороне, создав уже техническую версию такой капсулы, куда более эффективную, но все его попытки объяснить Крюгеру, что в этом деле к чему, разбивались о вопиюще низкий уровень теоретической подготовки последнего.

Дитрих подошёл к терминалу и коснулся монитора. Принялся просматривать раздел за разделом. В этой секции хранилось огромное количество научных публикаций, патентов, биографий учёных разного калибра, монографии, переписка, журналы экспериментов, газетные статьи, секретные документы и многое, многое другое, имевшее отношение к научной деятельности в довоенной Германии и послевоенном Вечном Рейхе.

- Нет, всё-таки новые технологии – это не моё, - спустя пять минут решил Крюгер, перестав терзать терминал. К тому же машина хранила лишь наименования документов, а не их содержимое. – Уж лучше старые проверенные методы. Так всяко будет быстрее.Он отошёл от терминала и замер. Застыл истуканом на месте, сунув руки к в карманы брюк. Требовалась небольшая подготовка для того, что он собирался сделать. Концентрация и сосредоточенность.Тьма… Здесь её почти не было – с ней исправно боролись лампы дневного света, холодного и мёртвого. И, всё же, были в архиве места, куда этот свет не проникал. Места, где ещё царили тени.

Сейфовые хранилища! Закрытые на все замки, они надёжно оберегали свои ценные сокровища, а вместе с ними – уберегали и островки тьмы внутри себя от яркого света.И теперь Дитрих звал эту тьму!Он звал её настойчиво, требовательно. И подчиняясь древним неизведанным силам, тьма откликалась ему. Лампы на потолке принялись мерцать и гаснуть, погружая в живительную тьму участки этой секции архива. А сами хранилища… Темнота принялась вытекать из них подобно жидкость – изо всех разом! – чёрными живыми кляксами протягиваясь к тому, кто её звал!К Дитриху Крюгеру!Стремительным приливом темнота нахлынула на оберфюрера, будто стремясь утопить, завертелась воронкой, разбрасывая повсюду жирные хлопья тьмы, таявшей на свету исходя чёрным туманом.

Знание.В этот момент всё, что хранилось в данной части архива, было доступно Крюгеру. Миллионы документов, бессчётное множество фактов и сведений – всё, что было окутано тьмой в своих хранилищах, сейчас представало перед его взором. Всё и сразу! Любой обычный человек уже давно бы потерял сознание от такого потока информации, врывающегося в сознание. Даже Крюгеру было нелегко разобраться. Но он искал. Искал одновременно везде и всюду, движимый лишь интуицией – здесь действительно что-то было. Что-то, что могло быть ему нужно. Только пока он не нашёл, что и где.

Камеры отключились и замерли, а свет в секции почти погас, давая тьмы, что внезапно ожила, больше простора. Она рыскала повсюду, вращалась ураганом вокруг Дитриха. Просачивалась в каждую щель, и даже туда, где щелей не было. Проникала куда угодно.Секунды, казавшиеся вечностью, тянулись одна за другой. Но Дитрих так и не находил то, что искал. И, всё же, нечто ?царапало? его разум. Нечто странное. Он ?вгляделся? во тьму пристальнее. И увидел, даже скорее почувствовал – всего несколько документов во всём огромном хранилище привлекали тьму больше, чем другие.

Дитрих отдал мысленный приказ, и тьма послушно метнулась его исполнять – тут же вздрогнули, приоткрывая двери, три старых хранилища в разных частях секции, и из них, увлекаемые тьмой, по воздуху поплыли три сравнительно тонкие папки без каких-либо пометок и наименований. Они подлетели к Дитриху и плавно опустились ему в руки.

Тьма начала утихать, сдаваясь на милость света, вновь заползая в углы и хранилища, из которых выбралась. Лампы включались одна за другой, а потом заработали и камеры.

Дитриха это не волновало – у него в руках были три папки, очевидно, не учтённые в базе данных архива. Одна, судя по состоянию, хранилась ещё с 19 века, две другие, возможно – со времён довоенной Германии.

- Интересно, - задумчиво протянул оберфюрер с такой подозрительностью глядя на эти папки, словно ждал от них какого-нибудь подвоха.

Первой открыл ту, что лежала сверху – саму старую. В ней было несколько документов. Сверху лежало короткое письмо, подписанное самим Наполеоном Бонапартом и датированное 12 июня 1808 года. Оно было адресовано некоему Георгу фон Тотенкопфу. В письме император французов и протектор Рейнской конфедерации благодарил последнего за помощь в некоем деле, о котором, очевидно, оба были осведомлены. Под письмом оказалась краткая газетная заметка о пожаре, возникшем в доме, принадлежавшем некоему Г. Тотенкопфу в Лейпциге. Дата заметки – 19 июня всё того же 1808 года. Судя по скупым сведениям из этой статьи, этот Тотенкопф был кем-то вроде городского чудака-изобретателя, которого никто не воспринимал всерьёз. Видимо, за исключением Наполеона Бонапарта, что делало фигуру изобретателя крайне интересной. Последним документом являлась расписка в получении крупной суммы французскими франками, подписанная всё тем же таинственным Тотенкопфом.

Сколько Дитрих ни напрягал память, он никак не мог вспомнить кого-либо в истории немецкой научной мысли, кто носил бы такую говорящую фамилию.

- Жаль, что здесь нет фотографии или портрета этого Тотенкопфа, - посетовал Крюгер, открывая следующую папку.

Она была не намного богаче в плане содержимого. Здесь лежала пара отчётов разведки Германской Империи времён кайзера о деятельности некоего доктора Джозефа Яна, проживавшего в Вене. Список областей знания, интересовавших доктора, был крайне обширен – физика, высшая математика, химия, экономика, философия, психология, антропология, археология, теория авиастроения, лингвистика и даже спиритизм с эзотерикой.Давалась его краткая биография, так же указывался его распорядок дня, приводился независимый научный анализ его теорий, упоминалось, что он проводит много времени в своей загородной лаборатории. Но чем именно он там занимался, шпионам выяснить так и не удалось – они просто не смогли в лабораторию проникнуть, поскольку двери и окна не поддавались взлому. И даже применение грубой физической силы не помогло – окна не разбивались от удара ни кулаком, ни камнем.

Во втором донесении говорилось, что этот доктор в сентябре 1909 года устроил закрытую демонстрацию какого-то своего изобретения для высокопоставленных лиц со всей Европы. Что это было за изобретение, ясно не было. Припиской шло извещение о пропаже агента, занимавшегося слежкой за доктором, а далее лежала резолюция о прекращении любых действий в отношении Джозефа Яна, подписанная лично кайзером. А ещё- договор о предоставлении негласных услуг научного характера правительству Германской Империи за подписью как императора, так и того самого таинственного доктора. Далее шла подшивка бухгалтерской документации, но кое-что зацепило взгляд Дитриха. Подпись в договоре.Он тут же открыл предыдущую папку и достал расписку в получении денег.Подписи!Хоть они и были разными, но характерные особенности написания букв, наклон, завитки и некоторые другие детали – это определённо был один и тот же почерк!- Хм… Если под именами ?Тотенкопф? и ?Яна? скрывался Штрассе, в одинаковом почерке этих подписей, разделённых столетием друг от друга, нет ничего удивительного – точно известно, что Штрассе жил ещё в 19 веке, - задумчиво произнёс Дитрих. Пока найденные сведения ему не слишком помогли. Это наводило на мысли о том, что люди, ответственные за обеспечение секретности вокруг личности Вильгельма Штрассе, побывали в архиве Рейхсканцелярии и вывезли всё самое интересное, оставив только хлам, который не мог никоим образом эту секретность нарушить. ?Что ж, это было вполне ожидаемо?, - заключил оберфюрер. ?Впрочем, я ещё не всё посмотрел?.

В следующей папке хранился лишь один документ. Но что это был за документ! Тетрадный лист, исписанный никогда ранее не виданными символами! Все они в своей основе имели круг или кольцо, внутри которого могли помещаться концентрические круги поменьше, линии и пары линий – светлых и тёмных, перемычки, иногда появлялись несколько кругов-горошин как бы нанизанных на линии или кольца внутри, напоминая условные модели строения атома или Солнечной системы. Но конфигурации символов всегда были разными. Иногда в большие круги были вписаны несколько символов поменьше, из числа уже встречающихся в документе в свободном виде. Обратную сторону листа занимал огромный круг, внутри которого причудливый сложный узор сплетался из невероятного множества символов с противоположной стороны.Документ не был подписан, и было совершенно не ясно, что он собой представляет. Дитрих в недоумении рассматривал лис. Было в этих символах что-то завораживающее, нездешнее. Он ощущал некую тайну. Потому, что это был не просто набор закорючек и каракулей – у этих символов была чёткая структура, единая основа и некая внутренняя логика. Так мог бы выглядеть уникальный шифр.- Или не известный науке язык, - высказал странное, но имеющее право на жизнь, предположение Дитрих. Он вновь прошёлся взглядом по символам. Этот лист определённо был важен. Но невозможно было сказать, имеет ли он хоть какое-то отношение к Штрассе или Тотенкопфу с Яной – в этом случае невозможно было провести сравнение почерка, символы были начертаны с каллиграфической точностью. А содержимое двух других папок так же не давало никакой связи – даже косвенной – с Вильгельмом Штрассе. И это разочаровывало. – Что ж, надеюсь, Шрёдингеру повезло больше, - произнёс оберфюрер…- Крюгер! – внезапно откуда-то сверху раздался голос унтерштурмфюрера. От неожиданности Дитрих чертыхнулся, поглядев в сторону звука. Никого. – Не при камерах, - шепнул тот же голос уже с другого места. Звучал он…не беззаботно, как это обычно бывало в случае со Шрёдингером.

- Жди, - коротко бросил Крюгер, и его алые глаза вспыхнули. Время послушно замедлилось в тот самый миг, когда камеры отвернулись. Тот же час прямо перед Дитрихом из воздуха в лучших традициях Чеширского кота возник Шрёдингер. Только в отличие от своего английского коллеги немец начал появляться с ушей.

- Нас точно не видят? – тут же спросил ?кот?, подозрительно озираясь по сторонам. В руках он держал средней толщины кипу документов.

- Время замедлено. Что тебя так волнует?- Зиверс и его оккультисты, - ответил Шрёдингер. – Кажется, они уже знают, что я взял это, - он потряс документами.- В последнее время ты слишком часто беспокоишься. Инцидент на ?Базе 211? не пошёл тебе на пользу, - констатировал Дитрих. Шрёдингер на его памяти вообще никогда не проявлял излишнего беспокойства.

- Зиверс – лучший чернокнижник Рейха, а я только что рылся в его личном архиве. Не хотелось бы иметь его во врагах, - пояснил ?вечный юноша?. Он нетерпеливо переминался с ноги на ногу, а документы как будто жгли его руки.

- Рассказывай.

- Зиверс кратко от всех копал под Штрассе, - ?вечный юноша? сел на корточки, принявшись прямо на полу раскладывать принесённые документы – фотографии, списки, письма, отчёты и так далее. Дитрих не вмешивался. Похоже, что Шрёдингеру, в отличие от него, повезло найти нечто действительно стоящее. – Ему было известно о дружбе Фюрера и Штрассе, начавшейся ещё до возвышения НСДАП, однако при каких обстоятельствах те познакомились – тайна, покрытая мраком. Всерьёз же работать под Штрассе Зиверс принялся, когда Фюрер обратился к старику за помощью в создании оружия возмездия в начале войны. При том, что и перед Зиверсом стояла такая задача на оккультном направлении, Вольфрам захотел узнать больше о конкуренте. И уже тогда, в 1941 году, столкнулся с почти полным отсутствием каких-либо документов и записей, способных пролить свет на тайну личности Вильгельма.

- Странно. Разве план сохранения тайны личности Штрассе не был разработан после войны?

- Похоже, что нет – до этого старик прекрасно справлялся сам, - Шрёдингер тревожно навострил уши. – Кажется, ?Аненербе? вышли на мой след. Чёртовы колдуны! Времени мало, поэтому дальше – вкратце.

- Тогда не отвлекайся, - уже то немногое, что рассказал унтерштурмфюрер, заставило Дитриха задуматься.

- После войны Зиверс принялся с ещё большим рвением искать любую информацию по Штрассе, - юноша протянул Дитриху довольно толстую записную книжку в синем переплёте. – Самое важное и необычное он записывал здесь. Ему удалось выяснить, что первые упоминания о Штрассе датируются 1914 годом…- Возможно – под этим именем, - задумчиво листая книжку, произнёс Дитрих. – Хм, интересно, - его внимание привлекла страница, на которой были выписаны имена и даты, записанные в длинный столбик:Вильгельм Штрассе, 1914 - ?Джозеф Яна, 1869 – 1913Гарольд Саксон, 1809 – 1868Георг фон Тотенкопф, 1750 – 1808Валериус Шаттер-Нойман, 1700-1749Список продолжался и продолжался, перепрыгивая на другую страницу, и оканчиваясь именем – Дитрих не поверил своим глазам – Оберон. Даты напротив него не было, а предыдущая уводила к сотым годам новой эры.- Что это? – он протянул книжку, раскрытую на списке имён, Шрёдингеру.

- Там на следующей странице написано. Зиверс полагает, что под этими именами в разные периоды истории Земли скрывался тот, кого сейчас мы знаем как Вильгельма Штрассе, - таким серьёзным, как в этот момент, Крюгер унтерштурмфюрера не видел ещё никогда.- Похоже, мы царапнули по поверхности чего-то грандиозного, - оберфюрер взялся за подбородок. Всё это ему нравилось ещё меньше, чем в начале. – Есть хоть какие-то доказательства предположения Зиверса? – не известно, почему, но в глубине того, что у Дитриха осталось вместо души, он хотел услышать ?нет?. Это было странно, немыслимо. И, всё же, ему не хотелось и дальше погружаться в эту трясину. Интуиция давала о себе знать.- Да, - кивнул Шрёдингер. Он-то не скрывал своих чувств, и было прекрасно видно, в каком напряжении тот находится. Вряд ли его на самом деле волновали Зиверс и ?Аненербе?. А вот то, что он узнал о Штрассе – неужели именно эти сведения настолько смогли вывести его из равновесия? – После войны в распоряжении ?Аненербе? оказались секретная библиотека и архив Ватикана. Помимо прочих невероятных секретов там хранилось это, - ?вечный юноша? выудил из стопки бумаг небольшой лист с карандашным наброском портрета… Вильгельма Штрассе! То же лицо, тот же взгляд, те же ужасные шрамы в нижней части лица. А подписан набросок был ни кем иным, как Леонардо да Винчи!- Хм…, - да, теперь у Крюгера не оставалось сомнений в том, что Штрассе действительно жил гораздо дольше, чем было известно, похоже, даже партийной верхушке Рейха. Да что там! Похоже, он жил дольше, чем кто-либо на этой планете, включая самого Алукарда, заклятого и лучшего врага Максимилиана Монтаны! Это было действительно… нетривиально. Кто же тогда такой Штрассе на самом деле?

- Хм? ?Хм? - это всё, что ты можешь сказать? – возмущённо вскочил Шрёдингер. – Тебе только что открылась, быть может, одна из важнейших тайн последнего тысячелетия, а твоя реакция – банальное ?хм??! Тебе надо поработать над выражением эмоций, Крюгер.- Мне и так хорошо, - отмахнулся тот. – Что ещё выяснил Зиверс?Вдруг пространство вокруг содрогнулось, передёрнутое судорогой искажения. Яркая синяя вспышка появилась в проходе меж шкафов-хранилищ, замерев световым шаром, обозначая начало открытия магического перехода.

- Проклятье! – встрепенулся Шрёдингер, обернувшись. – Нашли-таки!- Минут десять у нас ещё есть, - сказал Дитрих, внутренне отдавая дань уважения преследователям унтерштурмфюрера – прежде никому не удавалось выследить Шрёдингера.- В тех же архивах Ватикана Вольфрам обнаружил множество мифов, сказаний и легенд. Католики приложили много усилий, чтобы именно эти мифы были забыты, утеряны, но…, - ?вечный юноша? с опаской, столь ему не свойственной, покосился на медленно увеличивающуюся световую вспышку, в которой энергия перетекала и плескалась, формируя материальный объект. – Там говорится о человеке, чьё лицо обезображено. У множества народов, в разных уголках земного шара. Он всегда являлся в периоды смуты и кризисов, чаще всего – военных. Всегда был подле сильных мира сего, но как бы в тени. Мифы приписывают ему невероятные возможности, гениальный ум и даже бессмертие. А вот его роль от мифа к мифу разниться, но он всегда упоминается в контексте массовой гибели людей…Пространство вокруг вновь содрогнулось – теперь его корёжило сильнее, как будто волны помех побежали по воздуху. Вспышка энергии, застывшая в воздухе, начала разворачиваться быстрее, формируя тело человека!- Проклятье! – процедил, обнажив клыки, Дитрих. Вмешательство магов ?Аненербе? было совершенно не к месту. – Оставляй все документы здесь, - бросил он Шрёдингеру. Пора было ретироваться – конфликт с ?Аненербе? вряд ли порадует ?майора?, - и живо на базу. Я следом. Потом решим, что делать дальше.

Шрёдингер с готовностью кивнул, положив свою бесценную ношу на пол, и едва Крюгер отвернулся, как того и след простыл. Дитрих тоже не стал задерживаться, дожидаясь, пока действие его магии, подчиняющей время, окончательно развеется стараниями тех, кто шёл по следу унтерштурмфюрера. Призвав тени, окутавшие его, он исчез.Замершее время вновь побежало, и из синей вспышки света возник Вольфрам фон Зиверс собственной персоной. Но в архиве уже никого не было.