Глава 3. И людях. (2/2)

Они уже были у башни, вокруг которой вились дороги и постоянно сновали грузовые машины – какие порожняком, а какие были загружены чёрно-серой рудой. Теперь можно было рассмотреть её более детально. Это было невыразительное серое строение, которое, всё же, создавало ощущение монолитной тяжеловесности. Широкие ворота были открыты, давая возможность увидеть внутреннее помещение с рядами железных шкафчиков у стен и двумя зарешёченными шахтами больших лифтом в самом центре. Позади башни возвышались два конических террикона, а от неё самой сзади отходило что-то, напоминавшее элеватор, упираясь в приземистую, но обширную постройку. Солдаты и роботы бдели на постах, либо патрулировали.Их ?процессия? вошла на первый этаж башни. Все разошлись к шкафчикам. 510-й направился к первому свободному – все шкафы были одинаковыми и не имели никакой маркировки. Открыл дверцу. Там на полке лежала увесистая сумка, висела жёлтая каска, какие-то измерительные приборы были аккуратно сложены на другой полке рядом с кислородной маской и небольшим баллоном воздуха размером с буханку хлеба. Он заглянул в сумку – там были сложены незнакомые ему инструменты. За исключением, пожалуй ,молотка… И это простое слово – ?молоток? - заставило его замереть на мгновение. Секунду назад он ещё не знал этого слова! А теперь, глядя на инструмент, на его гладкую деревянную ручку, он вспомнил, название этого предмета! Радость, объявшая его, была неописуема и захлестнула с головой. Ведь это неожиданное воспоминание означало, что его память не исчезла бесследно! Резкий оклик 431-го заставил человека вернуться к суровой действительности. Он взял сумку, перекинув через плечо, нацепил маску, баллоны и измерительные приборы на пояс, подобрал каску, и подошёл к ?кошачьему старику?, как решил про себя называть 431-го. Тот находился в окружении восьмерых разумных - 444-й и двое его собратьев, один повыше. Другой пониже. Рядом стояли два человека – измождённый парень лет двадцати на вид с тусклым взглядом и жилистый мужчина с хмурым, как будто высохшим лицом. Двое синих здоровяков, похожих друг на друга как братья. Они были не слишком габаритными, и комбинезоны на них болтались, светя номерами 460 и 461. Ещё одним членом их бригады был зеленокожий мужчина с чёрными жёсткими волосами-дредами и топорщившимися в стороны длинными острыми ушами.- Там внизу, - без предисловий начал желтоглазый, - ты слушаешься меня, 510-й. Делаешь, что я говорю и в точности так, как я говорю. Со всем этим, - он указал на его сумку, - разберёшься в процессе, наблюдая за нами. Главное – не стой без дела. Тогда есть мизерный шанс, что нацисты не станут до тебя докапываться.

- Они будут копать? – не вполне понимая, что имел в виду 431-й, уточнил 510-й. а ещё он хотел спросить, кто такие ?нацисты?.

- Серьёзно? – изогнул бровь ?кошачий старик?. – Всё настолько плохо?- Ну, видя эту штуку, торчащую у него из головы…, - зелёный мужчина развёл руками.- Что за… шутка? – страх лизнул сердце 510-го липким слизистым языком, оставляя неприятное гнетущее чувство. Что с ним не так? Сначала 431-й, а теперь ещё и этот… ?зелёный гоблин?. Что у него с головой? Почему некоторые люди ска0то странно на него смотрят и оглядываются? Что у него с… головой? ВЕДЬ ОН ЧУВСТВУЕТ СЕБЯ НОРМАЛЬНО! Вернее – не чувствует себя плохо?- Ты что, не в курсе? – удивился ?гоблин?, а синие ?братья? захохотали. – Вот здесь, - он коснулся своей головы рядом с правым виском. Человек нервно провёл рукой там же… и резко, будто обжёгшись, отдёрнул её, едва пальцы ощутили металлический холод чего-то твёрдого, выпуклого! Крику ужаса застыл в его горле. Пришлось зажмуриться и сглотнуть, успокаивая бешено забившееся сердце.

- Что бы с тобой ни сделали, именно из-за этого ты не помнишь себя, - заключил 431-й таким спокойным тоном, словно только и делал, что всю жизнь общался с людьми, лишившимися памяти.

А вот 510-й был очень далёк от спокойствия. Первоначальные шок и ужас сменились чем-то ещё более глубинным. И из этих глубин, будто древнее позабытое божество, вновь поднялся страх. Истинный страх! И в этот раз он не просто коснулся его души своим липким языком, но облобызал по полной программе с применением щупалец и прочих мерзких не конвенциональных средств. Разум и душа вопили от ужаса осознания – кто-то копался в его голове! И это была не фигура речи! Кто-то БУКВАЛЬНО порылся у него в мозгах!- А кому щас легко? – 444-й глянул на него каким-то странным долгим взглядом, и первым направился к лифтам под пристальными взорами охранников, обсуждавших недавний матч ?Боруссии? и ?Манчестера?.

Остальные двинулись следом, и 510-му ничего не оставалось, как нечеловеческим усилием воли выдернуть себя хоть ненадолго из цепких склизких, вызывающих душевные язвы, щупалец хтонического ужаса, и отправиться за своими ?коллегами?.

Погрузились в лифт и тот тронулся вниз. Первый этаж моментально скрылся – они спускались в глухой каменной шахте с серыми неровными стенами.- Значит, слушай, новичок, - 341-й, похоже, действительно был главным в этой небольшой компании. – Это урановая шахта. Знаешь что такое ?уран??- Нет, - ему всё ещё было не до урана – тяжёлый тошнотворный взгляд хтонического ужаса из глубин естества сверлил его разум.- Узнаешь. Прибор у тебя на поясе – дозиметр. Если начнёт издавать треск, а стрелка будет в красной зоне – ты труп. Пусть и не сразу. Зато это значит, что ты нашёл уран. Поэтому следи за стрелкой. Пока она в зелёной зоне – всё нормально. Поползёт в жёлтую – ещё можно работать, но не больше часа. Потом на дезактивацию. А потом снова за работу. С добывающими комбайнами и прочим оборудованием познакомим на месте.

Лифт, между тем, начал замедляться. И пока 510-й разглядывал снятый с пояса дозиметр, площадка остановилась, а железные решётчатые двери разошлись в стороны с характерным металлическим шелестом. В нос ударил затхлый спёртый воздух, полный мелкой каменной пыли, а по ушам саданула какофония резких громких шумов. Все сразу одели маски. 510-й тоже.

Они вышли в рукотворную пещеру с гладкими стенами и полом, которая уходила вперёд чуть под уклоном. Подкорки, рельсы, лампы на потолке, выхватывавшие своим светом бледно-молочную пыль, какие-то агрегаты, названия которых 510-й не знал. Он сомневался, что знал их и до потери памяти… И снова в воображении ощутил жуткий холод стали у себя на виске. Глянул на дозиметр чтобы отвлечься – стрелка нервно подрагивала в начале зелёной шкалы.

Бригада, выйдя из лифта, направилась в забой – судя по всему ,431-й знал, что и где нужно было делать, и в этом 510-й положился на него. Хитросплетения коридоров и рельс начали ветвиться во все стороны, едва они углубились в шахту. Здесь было много рабочих. Пожалуй, слишком много на взгляд 510-го – явно больше, чем в одном их бараке. Но он-то и лагеря толком ещё не видел. Национальное разнообразие тут было таким же, как и при первом знакомстве с местными реалиями – люди и синие верзилы, отлично справлявшиеся с тяжёлой работой, собраться 444-го, не уступавшие им, и ?гоблины? с соотечественниками 431-го. А ещё здесь были темнокожие люди. Их было немного, но они удивили 510-го куда больше ?гоблинов? и ?великанов?.Он с интересом рассматривал их, гадая, откуда они могут быть родом. Впрочем, гадание это было бессмысленным – он всё-равно не помнил ничего, кроме лагеря. И ?молотка?, который грел душу, не давая ей пасть жертвой ужаса осознания случившегося с ним окончательно.

В шахте было действительно шумно – ритмичные гулкие удары, громкий стрёкот отбойных молотков, от которого закладывало уши, визг свёрел и ещё чего-то, стук колёс вагонеток, гружёных рудой – каждый раз, когда такая оказывалась рядом, стрелка дозиметра рывком поднималась в жёлтую зону. Шум работы добывающих комбайнов и конвейеров довершал звуковое многообразие, заключительным аккордом которого были голоса рабочих.Рабочие… Многие из них выглядели скверно – у кого-то выпадали волосы, если они были, у иных шелушились костяные наросты. Некоторые выглядели полусонными, вялыми, заторможенными. У иных же были ожоги на коже, отёки, нарушения пигментации кожи, эритема и другие кожные нарушения. Но даже такие несчастные продолжали работать, несмотря на невыносимые мучения, которые испытывали – это было видно по их лицам. Были и те, кто лежал неподвижно в пыли. 510-й сглотнул ком в горле, проходя мимо очередного неподвижного тела. Человеческого тела. Не было никаких сомнений в том, что это был труп. Прошли мимо него, храня гробовое молчание. Впрочем, в шуме шахты это было не важно.А потом 510-й увидел, что происходит с теми, кто перестаёт или не может работать. Их бригада как раз подошла к забою, в котором работала группа 310-х. Они и работали. Только один синий гуманоид, сухой, измождённый, со впалыми щеками и руками, утратившими силу, сидел, прислонившись спиной к стене выработки. Над ним нависал надзиратель в чёрной броне. Ствол его пистолета упирался в лоб гуманоида. Но во взгляде несчастного разумного не было страха. Скорее даже ожидание.Секунда.Выстрел! Он потонул в шуме работы горных комбайнов и отбойных молотков. Просто тихий хлопок, оборвавший одну жизнь. Никто из бригады убитого даже не обернулся – они лишь стали работать усерднее, ведь им теперь вдевятером предстояло выполнить норму за десятерых.

Чем дальше они продвигались, тем сильнее эта шахта пугала 510-го. Такое пренебрежение к жизни, с которым он встретился здесь, противоречило всему его духовному устройству. А здесь люди и другие разумные были просто никем. Расходным материалом, как винтик машины, спичка или лист бумаги. Все эти бессмысленные смерти отпечатывались в памяти 510-го вереницей лиц, вызывая нарастающее ощущение безнадёги и давящих каменных стен. Ему очень захотелось наружу, на воздух – сорвать чёртову маску, мешавшую дышать, и… А что ?и?? воздуха снаружи почти не было. Но одно он знал точно – умирать здесь ему не хотелось.А между тем, они, похоже, пришли – 431-й свернул налево в один из штреков, куда ещё не были проложены рельсы – они проходили мимо, а из штрека тянулась лента конвейера, подходя прямо к ним и ссыпая породу в вагонетки, которые ходили автоматически. В штреке тоже работали – другая смена, судя по всему. Отбойные молотки и кирки выбивали звонкое, закладывающее уши, адское крещендо, высокие ноты в котором отыгрывал незнакомый визг. Всё утихло, едва в штрек вошла бригада 431-го. К нему сразу подошёл высокий худой мужчина с пепельно-серыми волосами и без бровей.- Ничего, - коротко сказал он, явно имея в виду, что его бригаде не удалось найти уран в штреке, который был ещё не глубок – порядка двадцати метров. Кое-где скальная борода, выбитая из стен, лежала на полу грудами камней и щебня. Пыль стояла столбом, забиваясь во все щели. Спасало то, что маски защищали всё лицо.

- Понятно, - так же скупо ответил ему 431-й, и другая бригада, споро отдав свои инструменты вновь прибывшим, удалилась. – Работаем. Нужно пройти пять метров до конца смены. Ты, - он ткнул пальцем в 510-го, - держи, - протянул ему отбойный молоток. Всплывшее в памяти название было ещё одним ?звоночком? от потерянной памяти и на мгновение согрело душу. Человек взял инструмент. Ощутив его приличную тяжесть, осмотрел. Это был не отбойный молоток. Инструмент внешне на него очень походил, но у него отсутствовало долото и ударный механизм. Вместо них было нечто вроде гофрированного раструба.

– Смотри и запоминай, - 431-й взял такой же инструмент, показал. Что и как работает, скупо поясняя свои действия. Оказалось, что эта штука тоже звалась ?отбойным молотком?. По старинке. Вот только работала она на принципе резонанса. Нужно было только направить раструб на стену выработки, поднеся вплотную, и та крошилась, словно была не монолитным камнем, а песком. Кивком подтвердив, что всё понял, 510-й приступил к работе в дальнем конце штрека.

- Надеюсь, он не обрушит на нас эту проклятую скалу, - проворчал 444-й, которому достался классический отбойный молоток.

Бригада начала вгрызаться в камень.Время потянулось убийственно медленно. Секунда за секундой утекало оно в вечность под монотонные однообразные звуки и действия. Поднять ?молоток?, поднести раструб к стене, нажать кнопку, услышать зудящий визг, удержать ?молоток? на нужном уровне, увидеть, как осыпается часть стены. Переместить ?молоток?, поднять его, поднести раструб к стене… Раз за разом, минута за минутой. Уже через полчаса такой, в целом, не хитрой работы, руки ныли от усталости. И не просто ныли – горели. Резонансный молоток был тяжёл, управляться с ним оказалось сложно. И чем дольше продолжалась работа, тем сложнее становилось. Но никто не обращал внимания на его – новичка – усталость. Все так же работали. И даже более успешно. Каждые пару минут приходилось брать лопату и загружать добытую породу на конвейер, полностью покрытый пылью, который постоянно мотая свою ленту, уносил камень прочь.И так раз за разом. Молоток, стена, дозиметр, снова молоток, снова стена, лопата, конвейер. И нельзя было остановиться передохнуть – раз примерно в пять минут мимо входа в штрек проходил надсмотрщик.

510-й не знал, сколько времени он ужен посвятил этой проклятой каменной стене, этому ненавистному резонансному молотку, этой лопате и конвейеру. Он просто тупо повторял одну и ту же последовательность действий, время от времени поглядывая, что делают другие. Рядом с ним, углубляя туннель таким же резонансным инструментом, работали ?гоблин? и худощавый парень. Синие ?братья? без устали орудовали лопатами, избавляясь от добытой породы. 444-й с собратьями вгрызались отбойными молотками в левую стену, а 431-й с хмурым мужиком, 450-м, делали то же самое с правой стеной.Один час или два? Или…Но вот наступил момент, когда 510-й вдруг осознал, что просто не может больше поднять свой ?резонансный молот?. Руки… они ощущались как два сплошных ватных жгута голых нервов, по которым только что проехалась вагонетка. Они изнывали от напряжения, как и спина, которая уже просто не разгибалась. Хотелось лечь в холодную воду и лежать, лежать…- Ты что? – искоса глянул на него ?зелёный гоблин? с номером 436, продолжая обливаясь потом трясущимися руками удерживать свой рабочий инструмент у стены, пока тот крошил её направленной вглубь вибрацией.- Я щас сдохну, - сипло выдохнул в неудобную маску 510-й, опершись на стену.

- Сдохнешь, если не продолжишь работу, - согласился ?гоблин?. – Через две минуты надзиратель снова пройдёт мимо.- Проклятье! – сквозь зубы прорычал 510-й. Всё происходящее здесь, в этой шахте, в этом мерзком лагере было не правильно! Пусть он ничего не помнил, но в глубине души зрело ощущение уверенности в абсолютной противоестественности текущего положения вещей. Так быть не должно! Но, всё же, из последних сил он поднял свой инструмент, слыша, как трещат мышцы, которые от усилия горели огнём, приставил его к стене, в которой уже было пройдено два метра, и, не глядя, нажал на кнопку. ?Молот? вздрогнул, снова издав характерный протяжный визг… и продолжил визжать – 510-й не убрал пальца с кнопки и порода сыпалась вниз дождём из крошева. В этот миг и раздался он – тихий, почти не слышный в окружающем шуме, треск, скорее похожий на стрёкот, который 510-й заметил лишь по лёгкой вибрации его источника у себя на поясе.Дозиметр!Стрелка прибора взметнулась к границе жёлтой и красной зоны!Работа в штреке тотчас замерла – 431-й словно нутром почуял изменение обстановки, когда смолк ?молот? 510-го. Подошёл, схватил с его пояска дозиметр. В глазах его вспыхнула нешуточная тревога, перемешанная со злостью, когда он посмотрел на подрагивание стрелки, опасно приблизившейся красной зоне.- Идиот! Всех нас угробить хочешь?! – процедил он, сверкнув взглядом, холодным и враждебным, точно собирался придушить человека на месте. И в этот момент 510-й понял, что его будут бить. И, может быть, даже ногами. Но неожиданно этого не случилось. – Вызываем комбайн и на дезактивацию! Живо! – выдохнул ?кошачий старик?, быстро направляясь к выходу из туннеля. Бригада, как единый организм, направилась следом, оставив предупреждающий знак о повышенной радиации. И каждый не преминул наградить новичка недобрым взглядом.Однако, вызвать добывающий комбайн они не успели – словно из-под земли у них на пути вырос патруль в количестве трёх бойцов в чёрной броне со знакаоми изогнутого креста в белом круге.- Четырёхсотые, ваша смена не окончена. Вернуться к работе, - прокаркал командир отряда, и дула их автоматов уставились на членов бригады.

- Господин… обершарфюрер, - присмотревшись к знакам различия на правом предплечье бойца, заискивающе обратился к нему 431-й, что стало совершенной неожиданностью для 510-го. У него сложилось абсолютно иное представление об этом старике. – В забое номер сорок три обнаружена большая концентрация урана. Мы как раз собирались вызвать комбайн и уйти на дезактивацию.

- Свободный горный комбайн в забой ?43? - обнаружен уран, - приказал тот по внутришлемному передатчику. – После дезактивации получите ?Антирад? и вернётесь в ?сорок третий?, - тоном, не терпящим возражений, сказал он.- Но…, - 444-й хотел возмутиться, однако сник и даже как-то сдулся, когда автомат обершарфюрера взглянул на него.- Выполнять! – приказал надсмотрщик, и никто не стал ему перечить. Бригада двинулась вперёд, но не пройдя и пары метров всё тот же 444-й сказал вслед удаляющимся солдатам:- Господин обершарфюрер, 510-й нарушил правила эксплуатации ?Резонансного молота?.- Вот как? – трое в чёрном сразу развернулись, а в голове командира, чьё лицо скрывала непроницаемая зловещая чёрная маска, прорезались нотки нездорового куража. – 510-й! Подойти!Приказ надсмотрщика, равно как и ?стукачество? 444-го оказались настолько неожиданными, что 510-й впал в ступор на мгновенье. А потом на ватных ногах, уже примерно понимая, что его ждёт, подошёл к солдатам в чёрной броне.- Ты нарушал правила эксплуатации оборудования? – жёстко, но как-то слишком уж картинно спросил обершарфюрер. Наверняка под своим шлемом он ещё и гадко ухмыльнулся.

- Я…, - начал было 510-й, лихорадочно соображая, что же ему сейчас делать. Он нутром чуял, что просто так не отделается. В голову, забитую всколыхнувшимся и быстро набирающим силу страхом, ничего не приходило. Он мысленно уже проклял 444-го, желая ему всего самого плохого.- Да или нет, номер? Отвечать! – рявкнул обершарфюрер под одобрительные кивки коллег.

- Да, - решив, что чему быть, того не миновать, ответил 510-, приняв максимально невозмутимую и бесстрашную позу, на которую оказался способен в такой ситуации. Страх разъедал изнутри, но теплилась надежда на то, что за неправильное использование инструмента тут не убивают. Вряд ли 444-й стал бы подставлять бригаду, закладывая его, 510-го, после этого должны были прикончить. Тогда бригаде потребовался бы на замену другой новичок, а с ними здесь туго. Следовательно, они неполным составом должны были отрабатывать полную норму уже сегодня и до тех пор, пока к ним не придёт кто-то другой. А это не было нужно никому…- Честный и храбрый, - тем временем усмехнулся обершарфюрер. И в следующую секунду 510-й понял, что его догадка оказалась верна. Понимание этого пришло к нему вместе с могучим ударом автоматного приклада в челюсть, отозвавшегося адской болью, хрустом костей и взрывом звёздного неба в голове!От этого удара 510-й рухнул наземь, попытался прийти в себя, но этому не суждено было случиться – удар бронированного сапога в живот вышиб дух, пронзив тело волной скручивающей тупой боли, кровь из разбитого рта оросила серый камень пола.

А потом удары посыпались как из рога изобилия со всех сторон – ноги, приклады, кулаки – боль полностью затопила его сознание, вытеснив все мысли, ставшие вдруг такими хрупкими, тонкими и ненужными, когда все три надзирателя, гогоча, принялись методично его избивать. По голове, по животу, по ногам, в пах, в грудь, по почкам… Организм не успевал реагировать на всё новые и новые очаги острой или тупой, разрывающей или саднящей боли.Его мотало из стороны в сторону. Боль захлёстывала так, что будучи не в силах кричать, он стонал разбитым ртом. Несколько ударов пришлись в лицо, превратив его в кровавое месиво, и алая теплая кровь застилала чудом уцелевшие глаза.Эта агония боли, терзающей его со всех сторон под шутки жестоких солдат, длилась, казалось, целую вечность, пока 510-й, каким-то чудом ещё балансировавший на грани забвения, вдруг не услышал короткое отрывистое ?Хватит?.И… боль не прекратилась. Просто перестала появляться новая. Но и той, что уже терзала его, было достаточно. Сознание померкло, и реальность теперь врывалась в него лишь ощущением движения и обрывками фраз. ?Проклятье…?, ?…норму!??, ?… тащить его…?, ?…камера?, ?…ещё ждать??, ?… кипятись…?, ?…готово…?, ?… побег?. Были и другие слова, другие ощущения. И что-то ещё. Но всё это лишь царапало по поверхности сознания, укрытого одеялом забвения, почти не оставляя следов. Это было похоже на транс. Но 510-й не знал такого слова, не помнил его.Но потом – однажды – не известно, сколько времени спустя, он вдруг очнулся. Не сразу. Это было похоже на мучительное пробуждение, когда разум силиться отличить, что реально, а что является плодом сна. Сначала ?тонкий лучик? окружающей действительности в виде всё нарастающего ритмичного шума, вторгся, наконец, в сознание, расталкивая его сонную израненную тушу, а потом дело было за малым.

Шум стал дифференцироваться, распадаясь на отдельные виды и звуки. Постепенно всплывая из глубин омута памяти, начали приходить узнавание и названия звуков. Появилось их понимание. Обрывки чьих-то фраз и голоса стали восприниматься более осмысленно.- …315-й подтвердил – с его стороны уже всё готово, - говорил грубый голос.- Значит, послезавтра, - отвечал ему более высокий и резкий голос. – Что ж, это уже совсем скоро.И в этот момент к 510-му вернулась боль! Она как будто включилась, разом окутав не только всё тело, но словно проникая в самое нутро. И он застонал, от чего стало ещё больнее – удар по челюсти, который он сразу вспомнил, был действительно мастерским. Но, судя по ощущениям, хоть и далеко не приятным, она не была сломана.- Очнулся, - сказал кто-то совсем рядом. Сказал настороженно, словно предупреждал кого-то.

- Эй, ты! – 510-й не смог разлепить глаза, чтобы посмотреть, кто к нему обращается – кровь, что залила их во время избиения, спеклась, слепив веки, и мешала им открыться. Голос был знакомый, но 510-й не смог вспомнить, кому он принадлежит – мысли только начали лениво ворочаться, затравленно озираясь и выползая из своих нор в опасливом ожидании новой боли. Было больно. Тело ломило и корёжило. Даже просто лежать было больно. Кто-то толкнул его в плечо, вспыхнувшее новым огнём болевых ощущений. 510-й зашипел, сжав зубы.- Очухался? – всё тот же голос обратился к нему.- Х-х-ха…, - только и смог выдавить из себя 510-й, едва не зайдясь в кашле. Попытался поднять руку, чтобы очистить глаза. Правая не слушалась. Зато левая хотя и болела так, будто её расплющило прессом, а потом собрало заново, повиновалась его воле. Медленно, сантиметр за сантиметром, он поднёс её к лицу и начал отдирать засохшую кровь с лица, век, ресниц. Вместе с кровью, через боль, отдирались брови и ресницы, но через минуту он, наконец, смог открыть глаза. Рядом с ним, сидя на корточках, возвышался 431-й. И смотрел на него как-то странно – то ли с жалостью, то ли с досадой.

- Очухался, - констатировал он, кивнув самому себе.

- Живучий хрен, - долбя стену штрека отбойным молотком, выплюнул 444-й. теперь 510-й смог оглядеться – это был тот самый, сорок третий забой. Только он уже было гораздо глубже и длиннее, чем раньше. Где-то впереди неподалёку слышалось механическое стрекотание и металлические скрипы какой-то машины. – Кто другой на его месте от такого вообще бы помер. Или провалялся бы два дня в бессознанке, а уж никак не три часа.- Заткнись! – обдал холодом голос 431-го. – Твоя идиотская выходка…- Знаю, - буркнул коричневый верзила, действительно заткнувшись. Как будто был обижен.

- Он не любит людей, - поглядел старик на 510-го, пытавшегося подняться на локте левой руки. Получалось плохо. – Из-за нацистов, как понимаешь, у вашего рода не самая лучшая репутация.- На… цистов? – язык еле ворочался, но стать он пока вообще не мог, потому 510-й решил поддержать разговор.- Хех, - усмехнулся ?кошачий старик?. Совершенно беззлобно. – Чудовищное изобретение человечества Земли – нацистская идеология, объявившая один из народов земли высшей расой, а все остальные народы и расы – низшими, достойными лишь рабства и уничтожения.

- Они управляют лагерем, - понял 510-й. Это было короткое объяснение. Но его вполне хватило, чтобы расставить некоторые точки над ?i?.

- Да, они управляют лагерем, - кивнул 431-й с тоской во взгляде.

- А мне казалось, что все мы тут – люди. Пусть и выглядим по-разному, - искренне сказал 510-й, кривясь от боли в груди и животе.- А ты наивный. Но действительно живучий, - изрёк старик. – слишком живучий. Три часа назад на тебе живого места не было, а сейчас выглядишь так, словно уже неделю лечишься у хорошего знахаря.

- Я… не знаю. Что в этом такого?- Это неестественно. Ни для людей, ни для кого из нас.- Так вы не люди?- Хватит разговоров – через пару минут здесь будет патруль. И лучше бы тебе подняться на ноги к тому моменту, - 431-й встал, покинув поле зрения. Что ж, делать было нечего – 510-й не хотел снова встречаться с патрулём… нацистов. Сама мысль об этом теперь пугала его, принося боль. Подумать о том, что ему рассказал ?кошачий старик?, он сможет и потом. А сейчас действительно нужно встать. И он попытался. Боль острыми крючьями снова впилась в тело, но теперь 510-й решил довести дело до конца. С трудом он сумел перевернуться на живот, уткнувшись лицом в пыльный каменный пол. Сразу стало нечем дышать, а пыль забила ноздри, мгновенно превратив их в пустыню, судя по ощущениям. И, всё-таки, он сумел встать на колени, помогая себе левой рукой. К своему собственному удивлению он обнаружил, что боль вроде бы стала чуть слабее, хотя рёбра и живот всё ещё представляли собой один сплошной синяк, ощущаясь соответственно. Поднявшись, он тут же чихнул и высморкался. Встать на ноги было уже проще - главное держаться за стену.

- Я в тебя верил, - подмигнул ему ?гоблин?, управлявший комбайном, походившим на остриё копья с обрубком древка, которое ощетинилось бурами и манипуляторами. Механизм, своей тушей втиснувшийся в забой почти вплотную к стенам, под его чутким руководством вгрызался в земную твердь с такой же яростью, что и голодный червяк в сладкую мякоть яблока.

- Я… сколько мыв уже здесь? – прохрипел 510-й, подходя к комбайну сзади. Движения давались с трудом, и вообще он чувствовал необычную вялость.

- Кто знает? Часов семь-восемь? Десять? – водитель пожал плечами. Похоже, из всей бригады только он не относился плохо к 510-му. – Залезай. Пусть патруль видит, что ты работаешь.- Так я ж не умею.- Так я ж научу.- Они увидят, что человек, который должен быть почти при смерти, вдруг оправился и управляет комбайном. Мне это не нравится.- Если они увидят, что ты лежишь и ничего не делаешь – тебе это не понравится ещё больше. Впрочем, ощущение будет не долгим.Что ж, остальные члены бригады были заняты тем, что грузили на конвейер руду, добытую комбайном, а 501-й хорошо понимал, что пребывает не в том состоянии, чтобы заниматься тяжёлым физическим трудом. Потому он подошёл к машине сзади, взобрался по лестнице к месту водителя. Тот быстро объяснил основы, оказавшиеся довольно простыми, и ушёл помогать остальным.

Какое-то время 510-й приноравливался к управлению машиной и у него, вроде, даже начало получаться. Но ощущение вялости, с которым он очнулся, его не покидало. Пожалуй, оно становилось только сильнее. Впрочем, за работой он даже не заметил этого, как и того, что в забой вошёл патруль. Следить за происходящим вокруг стало сложнее, ибо помимо вялости, навалившейся на него, появилась и тошнота, с позывами которой становилось всё труднее бороться. И лишь звук голоса, который он надеялся больше никогда не услышать, заставил 510-го оглянуться. И застыть от страха, забившегося в сердце пленённой птицей.Трое нацистов в чёрной броне! И у одного из них были знаки различия обершарфюрера!- Нет, - дрожащим тихим голосом выдохнул 510-й. Внутри всё похолодело, подёрнувшись ледяной коркой, несмотря на то, что ещё секунду назад ему было очень жарко.Нацисты о чём-то говорили с 431-м. И судя по скорбному, почти отчаянному выражению его лица, тема была не самой приятной. А потом обершарфюрер посмотрел в сторону комбайна.- Какого…, - изумлённый возглас был тут же подавлен волевым усилием. – 510-й! – всё же, окончательно скрыть удивление ему не удалось. – Ты… Подойти, номер! – приказал обершарфюрер, поудобнее перехватив автомат. С замиранием сердца 510-й оставил комбайн работать в автоматическом режиме и, покинув машину, скованным, очень медленным и неуверенным шагом двинулся к нацистам. О том, чтобы не подчиниться, и речи быть не могло – он прекрасно помнил правило ?неподчинение – смерть?. Что-то было не так. Ходьба не должна была быть такой тяжёлой. Не должно быть так жарко – он это помнил. И не должно быть вялости, а у него сейчас было такое состояние, в котором даже двигаться не хотелось. И ещё этот подкожный зуд в правой руке…. Но он, всё же, дошёл.- Глазам не верю, - безо всякой надменности и презрения прошелестело из внешнего динамика шлема нацистского офицера. Это было искреннее человеческое удивление, с которым не справились ни гордость, ни абсолютная приверженность идеям национал-социализма.

- Я бы тоже не поверил, но он стоит перед нами, Вилли, - сказал другой боец. Броня всех троих была идентичной. Единственный признак, по которому их можно было различать – иные воинские знаки на предплечье.

- Да, верно, - согласился обершарфюрер Вилли. – Стоит. Вопрос в том, как? Я тебя спрашиваю, 510-й!- Я… не знаю, - с трудом ответил тот. Нет, с ним явно что-то было не в порядке – его окутало ощущение всепоглощающего безразличия. Но в то же время с позывами тошноты стало почти невозможно сладить. Но он пока ещё пытался. Изо все сил.- Не знаешь? – и в этом, полном скепсиса, вопросе вновь зазвучало махровое презрение, смешанное с чувством собственного превосходства и желания причинить боль.- Не…, - ответить 510-й уже не смог – едва он открыл рот, как содержимое желудка, будто ждавшее этого самого момента, рванулось наружу, заставляя человека содрогнуться в болезненных спазмах.- Что б тебя, скот! – процедил Вилли, отойдя на шаг. – Не-ет, уж теперь ты так просто не сдохнешь, 510-й. Не после того, как выяснилось, что ты – биологическая аномалия. Уве, Хайнц, похоже сегодня у ?доброго доктора? будет настоящий праздник, - Уве и Хайнц, закованные в броню, мерзко хохотнули, глядя на скрючившегося в три погибели 510-го, продолжавшего исторгать из себя остатки пищи с кровью. – Ты и ты, - обершарфюрер ткнул пальцем в 431-го и 444-го. Те замерли, изображая покорность. – Потащите эту свин… извиняюсь – ценный образец, - усмехнулся он и, развернувшись на каблуках, зашагал прочь. 431-й и 444-й взяли под руки обессилевшего 510-го, которого, наконец, перестало рвать, и пошли следом. За ними двинулись и два других бойца, оставляя резко уменьшившуюся бригаду и дальше сражаться с неподатливой толщей породы в попытке отыскать ценный редкоземельный элемент…