Лесная сказка (1/1)

За два года до нападения на Западную ГаваньБивил торопливо рассовал по карманам остатки вчерашнего ужина: кусок холодного пирога, вареное яйцо, потянулся за яблоком, но оно вывернулось из пальцев, покатилось по полу. Бивил кинулся в погоню и порадовался, что не ругнулся вслух, услышав за спиной знакомый голос:– Ты куда это спозаранку?– На речку, ма, – ответил он, не оборачиваясь.– Зачастил туда, а улова и не видно!– Ну, такое дело, ма. Может, сегодня повезет. Зарю бы не пропустить... – Бивил схватился за снасти, отгородился ими от Ретты, словно магическим жезлом.Неумытая, растрепанная со сна, в ночной кофте, ма выглядела неожиданно старенькой и беспомощной, и у Бивила защемило сердце. Был бы здесь Лорн! В его руках всякое дело спорилось, он бы матери воз рыбы привез. А на него, небось, она смотрит и думает, за что ей такой сын достался: молчун, неумеха, только и знает что бегать в лес и выглядывать там боги ведают что...Ретта вздохнула.– Иди давай. И, смотри, поосторожнее: Дэйгун сказал, ящеры из болот выходят, рыскают возле самой Гавани!– Все будет хорошо, мам, не попадусь! – Бивил уже бежал.Времени оставалось в обрез: видение появлялось на речке далеко не каждую неделю и нередко истаивало вместе с утренней росой.Так-то, конечно, Бивил понимал, что ходит смотреть на женщину очень даже из плоти и крови, но вот нравилось ему воображать, что это нимфа, а может, нереида стирает у Черных Камней свои штаны и рубахи. Или даже русалка – все время он забывал спросить у Эми, какая разница между этими созданиями, кроме того, что все они красотки и у кого-то должен быть хвост.У его русалки хвоста не было, зато имелись копна рыжих волос, блестящих и гладких, кожа медного оттенка и острые длинные уши – то есть была она обычной лесной эльфийкой, но от деревенских девчонок отличалась так же сильно, как если бы свалилась в речку с луны.Через лес Бивил бежал, на ходу уминая пирог, но чем ближе подходил к Черным Камням, тем медленнее и осторожней становился его шаг; под конец он и дышал-то через раз. Оставив удочку на обычном месте, Бивил забрался в прибрежные кусты и тихонько выдохнул от облегчения: таинственная красавица еще не исчезла.Солнце только взошло, даже на берегу было холодновато, а она, совершенно голая, стояла по колено в ледяной воде и полоскала рубаху. Любая девушка на ее месте покрылась бы такой гусиной кожей, что на нее было бы жалко и зябко смотреть, а у этой если что сморщивалось и вздергивалось, так только соски – крупные, темно-коричневые, от которых Бивил не мог отвести взгляда.У нее все было небольшое, округлое, упругое: крепкие руки и ноги, похожие на опрокинутые чашки груди, поджарый живот и выпуклый безволосый лобок, от вида которого у Бивила пересыхало во рту, а в штанах становилось тесно. И все-таки он никогда ничего такого себе не позволял: просто лежал, смотрел и представлял, как будет вспоминать свою лесную сказку ночью.– Заскучал, Налох?Голос эльфийки, громкий и резкий, прозвучал так неожиданно, что Бивил чуть не ломанулся через кусты, как испуганный медведь. Но обращалась она не к нему, а к огромному барсуку, гревшемуся на камне в первых солнечных лучах. Он лениво приоткрыл один глаз и почти по-человечески фыркнул, прежде чем свернуться поудобнее; Бивилу даже показалось, что на длинной черно-белой морде мелькнула ухмылка.– Заскучал, я же вижу, – эльфийка плюхнулась на камень рядом с барсуком и потрепала его по загривку. – Знаешь, как это можно исправить?Конечно, барсук не ответил. Она продолжала чесать жесткую шерсть, болтая ногами в воде, а потом легонько провела ладонью от ключицы до живота, мимолетно огладив грудь. Бивил заерзал, словно в штаны ему напустили муравьев, но отчаянным усилием удержал руку снаружи.– Знаешь-знаешь! – прозвучало уже с хрипотцой.Это казалось невозможным, но под ее пальцами соски стали тверже и острее, чем были от холодной воды, и это зрелище разбудило даже барсука. Он приподнял голову, наблюдая за движениями эльфийки так же завороженно, как Бивил, а она опрокинулась спиной на камень, потянулась всем телом, словно кошка. Круглые колени поползли в стороны, открывая что-то невообразимо розовое... и тут же прекрасный вид заслонила барсучья задница. Между бедер эльфийской нимфы он устроился так недвусмысленно, что Бивил ахнул.А потом снова – уже от ужаса, что так глупо выдал себя. Ткнулся лбом в землю, готовый к визгу, проклятиям, даже летящему в кусты камню, – но из этого не случилось ничего.– Надо же, какие нежные пошли поселяне, – лениво растягивая слова, произнес незнакомый мужской голос. – Даже овечек нынче не развращаете?Бивил отважился приоткрыть глаза. Барсука больше не было. На его месте, держа руку на бедре приподнявшейся, но ничуть не испуганной нимфы, сидел совершенно голый эльф с острым носом и проседью в длинных черных волосах; его тонкие губы кривились в усмешке.– Перестань, Налох, таким тут занимается только старик с болота, – сказала эльфийка. – А это Бивил Старлинг. Он в самом деле скромный.– Да я ничуть не сомневаюсь, что именно это похвальное качество второй месяц удерживает его в кустах.Так значит, его не просто давно заметили, но даже выяснили, кто он такой, и все равно не прогнали. Почему-то эта мысль показалась ужасно обидной. Даже не помышляя о бегстве, Бивил угрюмо поднялся на ноги. Хотят над ним смеяться? Пусть!Будто почувствовав его настроение, эльфийка, по-прежнему ничем не прикрытая, приблизилась к нему осторожно, точно к напуганному животному. Медленно протянула руку, и Бивилу вдруг показалось, что ее сунут под нос, предлагая обнюхать, точно собака, но нет – шершавая ладонь легла ему на щеку.– Я – Элани, он – Налох, – проговорила она почти по слогам. – Не надо нас бояться.Что-то она сделала с ним этим прикосновением: от щеки по всему телу начало растекаться приятное тепло, вроде как от кружки бакмановской медовухи, и точно так же Бивил заулыбался, широко и беспричинно. Это было самой естественной штукой на свете: стоять посреди леса с двумя странными голыми эльфами и ничуть их не бояться.Эльфийка встала на цыпочки, чтобы смотреть ему в лицо, погладила обе щеки.– Хороший Бивил. Хороший.Она беззастенчиво разглядывала его раскосыми диковатыми глазами, и Бивила вдруг пробрало холодком до печенок, как будто он подпустил к себе дикую лисицу или кого похуже, кто вот-вот бросится на него. Но голова закружилась еще сильнее, еще приятнее, и он снова заулыбался, кивая: да, он хороший. Очень хороший.– Я тебе нравлюсь, правда? И ты мне тоже нравишься. Поэтому мы можем разговаривать. Так ведь всегда делают, когда нравятся друг другу?– Да! – с готовностью подтвердил Бивил.– Ты ведь хорошо знаешь ребенка Дэйгуна Фарлонга? Приемную дочь?– Тами? Ну да. Мы с ней выросли вместе, она мне, считай, все равно что сестра, – он так торопился сообщить это, что даже слюна полетела изо рта.Налох почему-то нахмурился, окликнул свою подругу, вставая с камня. Элани замотала головой, будто упрашивая, чтобы он не подходил, а потом приложила палец к губам Бивила.– Тихо, тихо. Мы никуда не спешим. Расскажи мне про нее и про Дэйгуна Фарлонга что-нибудь интересное. Самое интересное, что знаешь.И все-таки даже под сладким мороком Бивил заколебался. Как-то нехорошо это звучало: докладывать все про Тами чужой Элани. Если ей нравится именно он, разве не про него они должны были говорить?– Ах да. Ты хочешь награду.Это было безумие какое-то, абсолютное безумие, и все-таки Бивил не сопротивлялся, когда Элани принялась расстегивать его рубаху, а потом без малейшего смущения стянула до щиколоток штаны – прямо на глазах этого барсучьего эльфа, который по-прежнему молчал, внимательно наблюдая за происходящим. Переступив через сброшенную одежду, Бивил стоял перед ними голый, как в день своего появления на свет, а маленькие прохладные ладони касались его то там, то тут.– Приятно? – деловито осведомлялась Элани, и он мог только мычать что-то несвязное в ответ. – Тогда не будем терять времени. Рассказывай, Бивил.Его избавили от обертки, а теперь трогали и облизывали, словно купленную в лейлонской лавке конфету, и в этом не было никакого волшебства, о котором грезилось ночами. Тело отзывалось на удовольствие так же инстинктивно, как отзывалось бы на боль, и Бивил заговорил, как заговорил бы под пыткой, о всех самых грязных, самых невероятных слухах, какие когда-либо слышал в деревне. Что Дэйгун, его жена и мать Тамирис сожительствовали втроем, и он тронулся умом, когда потерял их обеих в день страшной битвы. Что не давал похоронить жену и боги ведают, что делал с ее трупом, никого не подпуская к нему двое суток. Что до сих пор бродит ночами по болотам, где закопал нажитые в годы приключений сокровища, и разговаривает с призраками в старых эльфийских руинах. Что вожделеет собственную дочь – может быть, даже не приемную, ведь никому не известно, кто был ее отцом, – и потому отгоняет от нее всех женихов и чуть не зарезал Уилла Моссфелда, когда тот просто произнес имя Тамирис.Бивил говорил и говорил, переводя взгляд с задумчивого лисьего лица Элани на ее кулачок, размеренно ходивший вокруг нелепой, раздутой, будто бы никогда не принадлежавшей ему мясной палки, пока вместо слов к горлу не подступила желчь, а перед глазами все не потемнело.Он очнулся – или почти очнулся, потому что перед глазами в абсолютной черноте по-прежнему мельтешили золотые мухи, – на холодной земле. Подушкой ему служили жесткие мужские колени, а нежная женская рука обтирала тело пучками влажной травы, уничтожая следы рвоты и удовольствия, которых Бивил даже не почувствовал.– Мне казалось, он хотел меня, – с раскаянием произнесла Элани. – Зачем бы тогда приходил смотреть каждую неделю?– Похоже, для мальца это было внове, – Налох почти родительским жестом взлохматил волосы Бивила, – и все прошло немного не так, как он представлял. Я тоже ожидал, что человеческие юноши его возраста вовсю потакают естественным склонностям молодого здорового организма, но, видимо, здешний климат несколько тормозит их половое развитие...– Думаешь, я сильно ему навредила?– Думаю, его нужно напоить и согреть, а тебе не стоит сообщать о случившемся Вашнэ. Его сильно огорчит очередная попытка твоего, кхм, сближения с местным жителем.– Но ты слышал, что Бивил говорил про Дэйгуна Фарлонга? Если хоть что-то из этого правда...И Бивил вновь соскользнул в черное и золотое забытье.Очнулся он поздним утром, полностью одетый и удобно устроенный в тени – солнце пригревало только босые ноги. Снасти лежали рядом, а в садке били хвостами три большущие рыбины – сам Бивил их бы никогда не наловил, да и вообще не подозревал, что такие водятся у Черных Камней. Завороженно он наблюдал за блеском серебристой чешуи, а потом стиснул сетку так крепко, чтобы даже в голову не пришло выплеснуть улов обратно в реку, потом швырнуть туда же удочку и расплакаться.Пусть ма порадуется. Это будет ее лесная сказка.