Чудовище (1/1)

Последнее лето перед нападением на Западную ГаваньВпервые засмотревшись на золотистые волоски над белой шеей Эми Ферн, Дэйгун Фарлонг почувствовал себя чудовищем.Она росла на его глазах, но все эти годы он видел ее будто через пелену тумана: светлые косички, худенькие руки и ноги, тоненький голосок, скороговоркой бормочущий: ?Здравствуйте, господин Фарлонг!? Всего лишь еще одно деревенское дитя, подруга шумной, требующей так много внимания Тамирис. И вот туман развеялся, явив новую Эми: с гибким девичьим станом, округлыми плечами и беззащитно-манящей цепочкой позвонков под бледной кожей. Она сидела на крыльце его дома, погруженная в чтение, и даже не сразу услышала скрип открывшейся двери. За этот миг Дэйгун прозрел и погиб, а Эми обернулась и приветливо проговорила, щуря близорукие глаза:– Здравствуйте, господин Фарлонг! Я подожду здесь Тами, вы не возражаете? Она забежала к Старлингам на минутку.Даже ее голос стал другим – грудным, глубоким. Женским.Дэйгун молча кивнул и сбежал мимо нее по ступенькам, даже не глядя – лишь бы не удержать в памяти воспоминание, как натягивают тонкую ткань платья маленькие груди. Конечно, Эми не удивилась его грубости: он всегда был таким. Угрюмый коротышка, старый бука. Приемный отец ее лучшей подруги!Должно быть, он слишком долго вдовел: только этим можно было объяснить его смятение при виде юной девушки, показавшейся вдруг совсем незнакомой, – но не оправдать. Это было так же мерзко, как если бы он увидел женщину в своей приемной дочери.Раньше Дэйгуна радовало, что Эми часто ночует у Тамирис, – девочке нужны подруги, – теперь же находиться под одной крышей стало новой, особо изощренной пыткой. Под разными предлогами он отказывался от ужина и уходил из дома до рассвета, но оставалась еще целая ночь, когда он мог услышать за стеной нежный грудной смех или столкнуться с ней, сонной и полуодетой, на лестнице.Дэйгун никогда не касался себя, думая о ней, но это было слабым утешением. Он чувствовал себя так, будто марает невинность Эми каждым воровским нечистым взглядом: ее узкие ступни, круглые колени, ключицы на не знавшей загара коже – ничто из этого не должно было ему принадлежать. Как мог он предавать память о Шайле, мечтая о другой женщине в их супружеской постели?И все-таки он жадно впитывал каждую крупицу знаний об Эми, точно наверстывая годы слепоты, а Тамирис простодушно помогала ему в этом. Не требовалось даже расспрашивать – просто прислушиваться к болтовне дочери, чего Дэйгун никогда не делал раньше, и эта мысль жгла каленым железом.Какими бесхитростными, далекими от реальности были мечты девушек, выросших в деревне среди болот: исследовать мир с магическим посохом в руке и книгой под мышкой, отыскать древнее сокровище, стать героинями, про которых поют барды...Нет, даже не будь он Дэйгуном Фарлонгом и приемным отцом Тамирис, Эми не осталась бы ради него в Западной Гавани.– Ты ее кумир, – мимоходом сообщила дочь за обедом.– Прости? – Дэйгун поднял взгляд от тарелки.– Ну, ты же был настоящим искателем приключений и знаменитым, нам Георг рассказывал. Все-то мы о тебе через него узнаем! – Тамирис несколько раз неуверенно куснула нижнюю губу. – И Эми очень хочет расспросить тебя, как это... на самом деле...На мгновение его захлестнуло волной дикой извращенной радости: вот она, законная возможность видеть Эми, смотреть в ласковые голубые глаза, чувствовать тепло тела совсем рядом, слышать восторг и трепет в ее голосе, когда она будет задавать вопросы......О грязи и унижениях, боли и потерях, которые неизбежно подстерегают каждого авантюриста на столь заманчивом пути приключений, а потом приводят, опустошенного, искать убежища в местах, подобных Западной Гавани.– Георг погряз в мирах собственной бурной фантазии, и я не советую никому следовать его примеру. Мне совершенно не о чем рассказывать. Ешь суп, Тамирис, пока не остыл, – и он первым взялся за ложку.***Эми была невероятно хороша на празднике Жатвы: тоненькая, грациозная, в короне из анютиных глазок, венчавшей ее высоко подобранные косы. У нее не было отбоя от ухажеров, и все-таки она подошла к Дэйгуну, одиноко сидевшему за столом в ожидании возможности ускользнуть во время танцев.– Не желаете потанцевать, господин Фарлонг? – спросила она, застенчиво улыбаясь.Дэйгун беспомощно огляделся. Дамы расхватывали кавалеров, как утки червей, даже Тамирис тащила в круг Бивила Старлинга. Возможно, Эми, со свойственной ей деликатностью, промедлила совсем недолго, но все равно осталась без пары. Невозможно было унизить ее теперь отказом.– К вашим услугам, сударыня, – пробормотал он, поднимаясь.Он не танцевал уже много лет, но танцы в Западной Гавани не отличались изяществом, а танцоры – мастерством. Эми тоже была старательна и неуклюжа, и все же откинулась назад в кольце его рук, полуприкрыв глаза. Золотистые волосы сияли в свете факелов, нежные губы приоткрылись. Кого она воображала сейчас на его месте? Кого-то из деревенских юнцов? Вряд ли. Скорее – героя, рыцаря или волшебника, такого же возвышенного и прекрасного, как она сама.Как только стихла музыка, Дэйгун тут же поклонился и оставил Эми в толпе народа. Он до боли сжимал кулаки, сам не понимая, пытается ли прогнать или, напротив, сохранить на ладонях тепло женского тела. Разумеется, она ничего не заметила: разгоряченная танцами, веселая, схватила Тамирис и Бивила под локти, заговорила взахлеб.Мгновенно забытый, Дэйгун поспешил прочь, однако не выдержал, обернулся в последний раз – и был вознагражден проблеском маленькой ступни в синем башмачке: поставив ногу на скамью, Эми завязывала распустившиеся на щиколотке ленты.***...Дэйгун снова увидел эти башмачки позже, ночью, – единственное, что уцелело на обгоревшем скелете с прикипевшим к костям мясом. Он смотрел на пустые глазницы, на отпавшую, словно в последнем мучительном крике, челюсть, и ненавидел себя, и радовался, безумно повторяя про себя: ?Хвала Сильванусу, это Эми, это не моя дочь!?Что ж, он действительно был чудовищем.