13 - Если вам не удается избежать насилия, постарайтесь расслабиться и получать удовольствие (с) (1/2)

ООС Хибари, такой ООС.Вообще, Кея искренне удивился, когда Хаято притянул его к себе, смещая с траектории полета пуль. И хотя он подумал, что это скорее и был неосознанный жест, и что, может, из-за того, что они были знакомы какое-то время, все равно не мог понять, зачем.А сзади них с пушкой в руках стоял тот, кого Кея желал увидеть в самом конце, помимо Хаято. С кем он действительно хотел сразиться. Тот китаец с чертовски красивыми волосами и мечами, которые, впрочем, ему пришлось оставить.В идеале, нужно было бы сделать так, чтобы бестолковое травоядное посидело где-нибудь в сторонке и сняло серьгу.

Но вместо того, чтобы просто выполнить то, что приказал азиат, итальянец решил все же спросить, зачем ему это понадобилось.Вопрос остался без ответа, просто потому, что Кея был слишком занят наблюдением за китайцем, о котором он, впрочем, уже слышал. Слышал, но никогда не имел возможности сразиться. Нет, он, естественно, был уверен, что сильнее какого-то желтокожего, просто хотел посмотреть, на что тот способен, чем его развлечет, что умеет своими ножичками. Ножички остались в пролете, но вот для всего остального – отличный шанс. Единственное, что тонфа-то у Хибари - нет. Точнее, есть одна, заткнутая за поясом брюк. А вот вторая в нокауте, куда ее отправило травоядное.- Хибари Кея? – бесстрастно поинтересовался китаец у брюнета, вставая напротив того и отбрасывая в сторону пушку.

Вряд ли он вообще надеялся, что таким способом убьет японского хищника, о котором знало не то что пол-Рима – пол-Италии. Если не больше, конечно. Ему просто хотелось проверить.Кея усмехнулся, чуть кивнув.- Шейла Кан, - представился тот.Хибари еще раз чуть заметно усмехнулся, на этот раз снизойдя до ответа:- Знаю.Еще бы Хибари не знал чистокровного китайского аристократа, родословная которого тянется века с шестнадцатого. За все это время, насколько было известно тем, кто находился вне династии, ни одного смешения крови с чужой нацией или более низким по статусу сословием.Единственное, что искренне забавляло Кею – женское имя. Нет, было оно вряд ли женским, да и грех японцу жаловаться, ведь у них в стране едва ли не пятьдесят процентов имен не разделяются по гендерному признаку. Просто оно было и странным для китайца, и звучало действительно как женское. Да еще и как-то миролюбиво, что вовсе не сочеталось с самим носителем имени, который, кстати, был младшим сыном босса всех боссов триады*. Место босса ему не грозило, если бы только, конечно, умерли трое его старших братьев, поэтому он перекочевалв Европу и преспокойно основал свое собственное дело. Отец баловал младшего сына (насколько это понятие вообще уместно в семье мафии), и, как бы это не противоречило обычаям и правилам триады, отпустил его, то есть фактически дал добро на отделение от семьи, от самой триады, что, естественно, по всем канонам жанра недопустимо вообще ни при каких условиях. Нет, младший, конечно, отделился только на практике, в теории оставаясь последним наследником босса едва ли не всей китайской мафии. Он поддерживал хорошие отношения и с семьей, и с триадой, когда проворачивал какие-то дела. К тому же со вторым сыном, Суо Кан, он общался чаще, чем с остальными, не только по бизнесу, но и просто по-братски, по-дружески. И в свои тридцать два Шейла, такой серьезный, даже иногда пугающий, хотя и красивый человек, мог смеяться в голос и обсуждать со старшим братом какие-то абсолютно нелепые вещи. Волосы, кстати, он не стриг тоже по егопросьбе, когда еще в девять лет тот сказал ему, что с отросшими волосами Шейлу лучше. Мальчик, по непонятным причинам, решил их и вовсе не стричь, заплетая всегда в косу, укорачивая только пряди, спадающие на лицо: и красивее, и удобнее. Правда, уже к тридцати годам он решил, что было бы забавно красить волосы. Остановился, в результате, на синем цвете. Волосы не были яркими, но красиво отливали цветом полуночи на свету.

Дракона ему набили на спине, когда юноше исполнилось шестнадцать. Отец сказал ему, когда все было готово, что рисунок на его спине – самый красивый рисунок в их семье. Правда, мать Шейлы запротестовала, пошутив, что если бы и у нее была татуировка – ОНА была бы самой прекрасной.Шейла, как и его братья, должен был делать то, что от него ожидали окружающие. Семья, учителя, подчиненные отца – все. Свободы у маленьких и немаленьких аристократов – почти ноль. К тому же, Шейла рос в семье босса триады, что еще прочнее загоняло его в рамки строгих правил. Формально, он творил, что хотел. По крайней мере, так всем казалось. Но на самом деле каждое его движение, каждый жест и каждое слово были хорошо продуманы, даже в детстве, спланированы, подчинены правилам. Потому что он – младший наследник отца, он не мог подвести ни его, ни семью. Он учился, тренировался, смотря вперед - на спины своих братьев, и всеми силами старался догнать их, достичь тех же высот, которых достигли старшие, он хотел, чтобы отец гордился им. И вся эта безупречность так прочно засела в его голове, в поведении, в мыслях, что даже когда он вроде бы и уехал, обособился, он все равно по привычки, по инерции делал все так, чтобы окружающие говорили что-то вроде: ?Что и следовало ожидать от сына босса Кан?. И пусть он уже не был ?сыном босса Кан?, а был самостоятельным, отдельным ?Шейлой Кан?, он все равно не мог сделать что-то, что выходило бы за рамки дозволенного аристократу, что могло бы опозорить честь его семьи, что не соответствовало бы законам чести.Участие в Игре стало тем шагом, которым Шейла переступал свой комплекс перфекциониста. Не подобает потому что такому человеку как он участвовать в таком мерзком, грязном действе. Не подобает половине ее участников в ней участвовать. Не подобает Хаято, не подобает Кее (за него Шейла ?переживал? больше всех не только потому, что знал о нем достаточно много, но и потому, что тот тоже был азиатом). Такие игры – для плебеев, для смердов, для грязных простолюдинов, потому что они грызутся тут как дворовые шавки, на которых делают ставки благородные господа, наблюдая за бойней.

У Кана была причина участвовать. Ему нужно было сделать то, что он делать не должен, сделать то, что ОТ НЕГО никак не ждут.Были ли причины у других отпрысков благородных семей принимать участие? Шейла не знал, но надеялся, что есть. Потому что спонтанность он ненавидел всей душой. Потому что спонтанность – это намеренное отклонение от правил и канонов.А расставаться с Тайцзи ему хотелось меньше всего. С другой стороны, он тогда понял, что другого выбора у него нет. Эти мечи – оружие, с которым мужчина не расставался с шестнадцати лет, с того момента, как отец подарил их ему после наколки татуировки. Босс Кан не подарил их младшему сыну раньше, потому что вряд ли некрупный мальчик смог бы ими нормально управляться до шестнадцати, когда его тело более-менее сформировалось, и рельеф мышц уже проступал сквозь тонкую аристократически-светлую кожу.

К своим тридцати двум годам Шейла владел Тайцзи в совершенстве, они были продолжение его рук, частями его тела. Мечи были своеобразным символом, связывающим его с семей и триадой. Братьев, кстати, осталось лишь двое – второй и последний сыновья. Старшего убили в одной из крупный перестрелок где-то на окраинах Шанхая, а третьего отравила после шести дней пыток одна из крупнейших семей русской мафии, с которыми Кан, очевидно, не поделил сферы влияния. Сам же босс Кан был стариком, крепким и энергичным, но стариком.

С приходом лета Шейла планировал на время переехать обратно в Гонконг, потому что ему сообщили, что у его отца рак легких, и осталось ему недолго. Услышав эту новость зимой, Шейла, после долгого молчания, усмехнулся в тишину своей спальни: ?Курить надо было меньше, старый дурак..?. Подумать только, размышлял младший сын, самому великому боссу триады всех времен суждено загнуться от рака легких. Нелепость? Нелепость.Шейла планировал организовать церемонию посвящения старшего брата в боссы после смерти отца, потому что похороны должен был организовать сам Суо.Шейла планировал примерно через год взять в жены красавицу Мио, с которой они были вместе уже около трех лет.Шейла планировал передать Тайцзи младшемуиз своих четырех сыновей, когда тому стукнет шестнадцать, и когда ему разрисуют спину.

Шейла не планировал бросать свое дело, он хотел продолжать его, чтобы однажды его старший сын унаследовал его бизнес. А еще Шейла хотел хотя бы одну дочь.

И Шейла никак не планировал проигрывать в Игре, потому что впереди у него еще вся жизнь.Кея примерно представлял, на что способен этот человек, поэтому, в общем-то, нисколько не удивился, увидев его в финале. В том, что это финал, сомнений не возникло не только у этих двоих, но иу Хаято.Естественно, ведь японец сам обучался боевым искусствам едва ли не с того времени, как научился ходить, и он понимал, что, хочешь-не хочешь, достигнешь многого, когда упорно тренируешься до семи потов каждый день.И он вовсе не рассчитывал на то, что будет просто победить его.Он просто хотел поиграть, а потом оставить этого китайца в качестве победителя, разрезав стекло и на своем ошейнике, и на ошейнике Хаято алмазной серьгой. В том, что это именно стекло, Кея не сомневался; в том, что оно слишком толстое, чтобы разбить его, к примеру, гвоздем, сомнений не было также.Теперь нужно было всего лишь занять его, пока травоядное расправится со своим ошейником, потом сломать свой, и все.***- Довольно опрометчиво с твоей стороны, мальчик, помогать врагам, - обратился Шейла к Хаято, который так и не понял, чего хотят от его серьги.Очевидно, он имел в виду то, что итальянец притянул его к себе.Хаято посмотрел на азиата, не зная, что ответить. Но ответить и не потребовалось, потому что Хибари, отпустив Хаято, ринулся вперед, оттолкнулся от стены и в прыжке сверху угодил кулаком не по лицу китайцу, а по его руке, которую он подставил. Шейла сжал свои пальцы на кулаке Хибари, разворачиваясь и отшвыривая его в сторону. Японец приземлился на ноги, проехавшись по земле пару метров, и тут же кинулся опять вперед. Перед самым носом китайца упал на землю, намереваясь проскользить по грязи и сбить ногами ноги врага. Кан подпрыгнул, и, приземлившись, ударил с разворота Кее, который еще не успел вскочить на ноги, по лицу. Бросился вперед, не давая повалиться японцу навзничь, схватил того за испачканную рубашку, подтягивая на уровень своего лица, чтобы ударить, а в следующий момент ощутил, как брюнет, обхватив ногами его талию, буквально уронил их обоих, сев сверху и желая ударить ребром ладони тому по шее. Не успел – был откинут куда-то назад прямо в грязь.Хаято категорически не понял, почему его игнорируют. Хотя против, в общем-то, не был, потому как отдых ему не помешал бы сейчас.Тут, пока он наблюдал за тем, как два азиата пытаются сцапать друг друга (безуспешно пока), до него дошло, что, зачем бы Кее не нужна была его серьга, – лучше снять ее, иначе Начальник Дисциплины вырвет ее вместе с мочкой. Только вот незадача, подумалось вдруг ему, самостоятельно открыть блядский замочек на противной серьге ему не удавалось еще никогда.

Несмотря на то что внутри Гокудере было жарко, что кровь с бешеным ритмом неслась по венам, внешняя оболочка Хаято начала чувствовать холод. Без футболки он был уже довольно давно, а на улице – середина весны, прохладно. Впрочем, плевать подростку сейчас было на такие мелочи. Он принялся суетливо ковыряться в замке сережки, скукожившись и изгибаясь, чтобы было удобнее.Пока он безуспешно пытался ее открыть, на глаза попались электронные часы, висевшие на каком-то столбе. ?04.17.26?. ?Херовастенько…? - подумал Хаято. (прим. автора: Напоминаю читателям, что конец Игры у них в 04.30. А то я и сам забыл уже..)- Ты снял свою серьгу?!Резкий оклик заставил Гокудеру подпрыгнуть на месте, дернув за серьгу и тут же застонав от боли.Ответить он не успел, потому как его, перехватив поперек холодной, мокрой еще груди, дернули куда-то в сторону. Через несколько мгновений, за время которых Хаято показалось, что они летят, подростка прижали к ледяной бетонной стене, заглядывая в зеленые глаза.- Какого черта, травоядное? – зло прошипел японец, хватаясь за серьгу и пытаясь ее открыть.- Мне не снять ее самостоятельно, Хибари! – запротестовал итальянец. Кея силы, когда дернул за ухо, не рассчитал, - Дьявол, мне больно!- Тогда сними ее сам, травоядное, не то…В следующее мгновенье глаз Кеи уже не было на уровне глаз Хаято, а самому Хаято неслабо прилетело по груди стальным, казалось, кулаком, костяшки которого были в крови.У итальянца перехватило дыхание, а в глазах заплясали серо-зеленые круги, как вдруг его с силой дернули вниз.Хибари, почувствовав, что сзади китаец, присел, и удар пришелся в аккурат по Гокудере. В действительности, японец даже порадовался, мол, нечего расслабляться. Но в планы его не входило оставить полуживого подростка на растерзание китайцу – сам хотел и китайца полупить, и Хаято… растерзать. Поэтому он быстро дернул его вниз, ударяя одновременно Шейлу по голени.Пока Кан замешкался, Хаято успел крикнуть Хибари:- У меня не получится расстегнуть чертов замок!Хибари услышал. Хибари не обрадовался. Хибари почти взбесился.Следующие минут пять Кея только уворачивался от изощренных в своей непредсказуемости атак Шейлы, таская за собой Хаято. Таскал он его, естественно, не просто так: он дергал замок на его серьге, чтобы снять ее наконец. Со стороны, надо полагать, выглядело очень комично: один юноша уворачивается от стремительных ударов мужчины, таская за собой за ухо другого юношу, и приседает, и отскакивает,и почти отлетает тоже вместе с ним.

Гокудера шипит, ругается, пытается как-то успевать за темпом обоих, но выходит изрядно плохо.Кея, отвлекшись на замочек, пропустил еще один удар, пришедшийся ему по правой половине ребер, отчего загнулся, пытаясь восстановить дыхание, но ухо того не отпустил. При этом еще и успел поймать ногу Кана, которая летела ему в лицо, дернуть ее вперед и впечатать кулак оппоненту в живот.

Выиграв пару мгновений, он отскочил в сторону, скрывшись за какими-то пристройками.- Зубами, Хибари, зубами попробуй, - предложил Хаято, которому важно было сейчас только то, чтобы отпустили его многострадальное ухо.Хибари прижал его к стене и цапнул.

- ЭТО, БЛЯТЬ, УХО МОЕ, ЧЕРТ ТЕБЯ ДЕРИ, ХИБАРИ!! – заорал Гокудера, когда Хибари прихватил со всего размаху его мочку, промахнувшись мимо замочка.- Не ори, - прошипел он с замочком в зубах, заткнув свободной рукой рот подростку.- Хибари, ты можешь быстрее? Времени не осталось почти, - запаниковал Гокудера, отодрав от своего рта руку того и глянув на часы – ?04.26.44?Шейла, догнав этих двоих, в первую секунду даже удивился. Он не мог взять в толк, что эти двое вечно обжимаются. Нет, он мог предположить, что между ними что-то есть, но не потерпеть? Зачем этим заниматься прямо на игре? И почему Кея постоянно таскает мальчишку за ухо? Садомазохисты?- Хибари! – завопил Гокудера, заметив Кана. Тот уже и сам порядком устал. Он знал, что Хибари Кея силен и быстр. И, черт его дери, он хотел лично в этом убедиться, а не бегать за ним, пока тот дерет за ухо какого-то мальчишку. То, что Кея только уворачивался от его атак, не нападая сам, раздражало.- Хибари, - начал Шейла, остановившись, - До конца игры осталось три минуты, - Кея замер, очевидно, не ожидая, что осталось настолько мало, - если ты не прекратишь этот цирк, умрем все трое.Кея повернулся, оставив в покое так и не поддавшуюся на уговоры серьгу.

Ринулся вперед, ничего не говоря.