11 - Твой враг в пыли, жалок и слаб (с) (2/2)

Гокудеру не заметили, но поняли, что он где-то тут. Второй, в которого Хаято воткнул трубу, был все еще жив, но корячился на земле на том же месте.Когда парень пробегал под фонарем, на котором сидел Хаято, тот намеренно шаркнул по металлическому основанию, привлекая внимание. И как только его оппонент поднял голову вверх, желая увидеть наконец своего противника, его глаза ослепил мощный поток дневного света.— Блять! Маленькая тварь! – заорал он, зажмурившись и согнувшись. Свет резанул по глазам: тот даже не успел их закрыть.Гокудера хмыкнул и, кашлянув, спрыгнул вниз, сбивая с ног оппонента. Пригвоздил его к земле, схватил за коротенькую челку и двинул несколько раз затылком о землю. И только у этого ублюдка хлынула кровь и он начал отключаться, сзади Гокудеру пнули в спину. Тот, неуклюже полетев вперед, сразу же вскочил на ноги.

Юноша прекрасно помнил о том, что в своем состоянии ему лучше не лезть в открытую. А еще он категорически не понимал, как у людей может быть такой высокий порог выносливости. Нет, не то чтобы он сам был тут свежим и непобитым, но он просто не мог представить, как человек, в которого пару минут назад воткнули трубу, пусть и куда-нибудь там в селезенку, может драться дальше. Как человек, которого неслабо побили затылком о землю, может взять и встать, и даже не сильно шататься. Как он сам еще вообще может двигаться, когда весь побит-перебит. Разве что адреналин, азарт, шок, аффект, еще какая-нибудь шняга, во время которой обычно происходит много всего интересного.

Хаято даже не хотел смотреть на себя сейчас в зеркало. Потому что наверняка его лицо представляло из себя сине-лиловый синяк с нередкими кровоподтеками. Тело не лучше. Вообще жуткое зрелище. Но, к счастью, на игре не до этого.

Блокируя удары и стараясь нанести их сам, Хаято думал, что же ему делать. Ему бы передохнуть минуток десять, и вот тогда бы да, тогда бы он ого-го чё. А сейчас на двух оппонентов его надолго не хватит. В конце концов, чего он не подготовился? Ведь у него был целый день тогда, до игры, чего было не взять и не подумать, что ему тут делать? Не придумать примерный план, не выучить новые приемы или способы убийства. Понадеялся на спонтанно. Как обычно, впрочем. Кто там сказал, что импровизация – сестра таланта?Гокудера решил, что по окончании Игры напишет книгу, у которой будет название, что-то типа ?Как выжить на сраной игре среди мудаков для начинающих?, или ?Пособие по взращиванию в своем теле дополнительного источника мозгов и силы в домашних условиях?, ну, или ?Почему нужно слушать старших. С примерами и иллюстрациями?. ?Хотя нет, — подумал вдруг Гокудера, — пожалуй, без иллюстраций, иначе несовершеннолетним ее продавать не будут.? Да и к тому же, становиться героем порнушки ему совсем не хотелось. Тем более, если это гей-порнушка. И тем более, если он там снизу.

Впрочем, план был. Гокудера все еще помнил о том загадочном динамите, который нашел в одном из ящиков с оружием. И даже нащупал у себя в кармане зажигалку. ?Охуенно, штаны едва не потерял, но зажигалку не выронил. И мобильник, — добавил он про себя, обшаривая карманы, когда спрятался за каким-то строением, — и даже резинку для волос…?Добежать незамеченным до того места, где его ?уронили?, труда не составило. Найти динамит тоже. Потому что он лежал, во-первых, на довольно открытом месте, а, во-вторых, земля, где он валялся, была то ли разрыта, то ли перекопана, то ли еще что. Было ощущение, что её рыли пятаками кабаны. Нет, отождествлять себя с кабаном у Хаято желания не было, но поле их боя, где его задний проход едва не лишили невинности путем проталкивания в прямую кишку инородного предмета в виде члена, действительно выглядело жутко безобразно.А еще парень садистом не был. И он вовсе не хотел подрывать живых (хоть и частично) людей. Но, увы, такова жизнь. В конце концов, они его едва не поимели самым наглым образом, и Гокудера до сих пор не понял, как ему удалось избежать такой дрянной участи, но факт остается фактом, и ?мерзкие пидары?, как их окрестил Хаято, маст дай.Блондин начал замечать, что тот порез от кастета, который оказался вообще не особенно глубоким (видимо, он таки успел хоть немного отшатнуться в тот момент), начинал болеть все сильнее. И его это не особенно радовало.

Хаято, стараясь восстановить дыхание и дышать ровно, прислонился спиной к стене какого-то здания, зажав между пальцами одной руки динамит, а в другой нервно покручивая зажигалку.

Нет, ему совсем, совсем не хотелось их убивать. Он хотел бы их избить до полусмерти, подвесить за ноги и натравить на них обезумевших детей с мокрыми полотенцами наперевес или еще что-нибудь, но не убивать. Он не был, конечно, пацифистом, да и на данный момент это было бы не первым его убийством, но что-то где-то глубоко внутриговорило – буквально тихонько шептало – о том, что это неестественно, что это неправильно, что один человек не должен убивать другого, по крайней мере только потому, что на то воля какого-то гангстерского ублюдка, который может все, что ему заблагорассудитсятолько потому, что денег на счетах в швейцарских банках жопой жуй, и сам он не совсем в своем уме.Где-то недалеко послышались переговоры тех двоих, при чем оба были явно не в лучшей форме. По крайней мере, не лучше, да и не хуже, Гокудеры.Хаято считал примерные шаги и примерное расстояние, оставшееся от них до него. Не докинуть динамит или подорваться самому ему совсем не хотелось.Сердце резко замедлилось, глухо отбивая удары при каждом новом звуке, шорохе или слове, который свидетельствовал о приближении смертников.При тестировании динамита на камерах наблюдения было выяснено, что он действует не на большом расстоянии, но сам по себе довольно мощный. Поэтому кинуть в них динамит, когда они находились бы на расстоянии нескольких метров, было бы самым лучшим вариантом.

Гокудера не мог больше ждать. Когда по звукам он понял, что самое время, сердце замолотило по ребрам, отбивая чечётку, пальцы предательски затряслись, а на и без того грязном лбу выступили капельки пота.

Доля секунды.Чирк зажигалкой.

Прыжок назад и взрыв где-то совсем рядом.

Довольно сильный, но не масштабный, не задел Хаято.А сам Хаято слышал только свое прерывистое, неровное дыхание и звуки горящего где-то слабенького огонечка.Гокудера, переведя опять дыхание, тряхнул головой, отгоняя наваждение, и резко выбежал из-за угла. В нескольких метрах от него валялось два обгорелых трупа, которые напоминали людей очень отдаленно, при том не только потому, что кожа была сгоревшей, но и потому, что некоторых частей тела не доставало. Вокруг чернела выжженная земля, и кое-где горели огонечки. А в воздухе стоял тошнотворный запах горелой плоти и такой же горелой резины. Видимо, где-то в радиусе охвата взрывчатки валялись или шины, или еще что-то из подобного материала. Юноша уже хотел было уйти отсюда, но вдруг понял, что если их ошейники не сгорели (ну мало ли), тоу него будет возможность безболезненно для себя их обследовать. Запах и мерзкий вид он потерпит.Подойдя к одному из трупов, Гокудера взглянул на его шею. Обгорелый ремешок. Парень присел на корточки рядом с телом и, сдерживая рвотный позыв от смешения не самых приятных ароматов, начал вертеть ошейник. Нашел ту заветную стекляшку, которую и нужно было разбить, по предположению Хаято. Она не испортилась даже взрывом. Повертел еще. Нашел-таки шов: он был под самой стекляшкой. Больше ничего примечательного или того, что он еще не видел и не понял, не заметил. Очевидно, что нужно было разбить или как-то раздавить стекляшку.Хаято нашарил взглядом средних размеров булыжник, который удобно убирался в ладонь, и, не особо церемонясь, съездил им по стекляшке. Шея расплющилась, но камешек остался. Мальчишка повторил эту процедуру еще пару раз, пока от шеи осталось одно название, но баранистая стеклянная хуйня отказывалась разбиваться. Тогда Гокудера поднялся с колен и нашел второй труп. У того ни головы, ни шеи не было вовсе.— Ну, — философски заключил парень, глядя на обезглавленный обгорелый труп, — факир был пьян…***Литта мысленно усмехнулся. Ему честно понравилась идея исследовать ошейник на другом участнике. Ну а правда, чего трупу зря пролеживаться? Так хоть какая-то польза от мусора.Но, увы, крошка-Хаято-младший-братишка-Джи ничего, видимо, ценного не подчеркнул. Литта еще раз усмехнулся. Забавный это был ребенок, он ему нравился. А еще ему очень нравилось то, что это был младший брат одного сопляка, который совался туда, куда не просят. Точнее, просят не все, и вообще про ?просят? речи не идет, но Арчери с завидной регулярностью портил дела Клаудо или и вовсе срывал какие-то сделки, важные для семьи Литта. Не кощунственным способом, конечно, вполне мирным, с помощью переговоров и переманивания на свою сторону некоторых личностей, но дела не меняет. Поверить в то, что Джи делает это не специально или по ребяческой дурости, Клаудо не мог и не хотел. Несмотря на свой возраст, Арчери не был неразумным дитятем, взявшимся за большие дела, он был настоящим профессионалом своего дела. Хотя Литта так и продолжал именовать его ?сопляком?. Потому что мешал он ему действительно прилично.

На самом деле, Клаудо не знал, не помнил, по крайней мере, какие войны у него были с Джи. Вроде бы, и никаких, не было причин у Арчери постоянно совать ему палки в колеса. Нет, естественно, Литта святыми не были и довольно часто портили дела Джи и его партнеров, даже как-то пытались посягнуть на святая святых – клуб. Да и с Вонголой всю жизнь отношения были не ахти. Но такого, чтобы прямо вот все, холодная война, быть не должно. Да и не будет, Литта меньше всего хотел, чтобы в данный промежуток времени начиналась война, пусть даже и холодная, между семьями и группировками. Потому что за тех пойдут эти, за других – третьи, и так постепенно в войну втянется чуть ли не весь преступный мир, да и не факт, что только он. Потому что Литта – крупная семья, которую боятся и уважают многие, а остальные как минимум с ней считаются. За спиной Арчери Джи тоже совсем неплохой фундамент, да и сам дом. Плюс, он заручен поддержкой Вонголы, семьи, которая спокойно составит конкуренцию Литта, при том даже если бы Клаудо и захотел, переманить на свою сторону Вонголу он никогда никакими способами не сможет. Потому что все, каждый рядовой лоб в каждой, даже самой мелкой, семье знает, что босс Вонголы, Примо Джотто, один из самых близких для Арчери людей, тот, кто поставил мальчишку Джи на ноги, тот, кто обучил его практически всему, что знал сам.Босс Литта осознавал, что если начнется открытое противостояние двух полюсов — жертв и потерь будет много. Нет, конечно, Клаудо было вовсе не жаль подавляющего большинства членов своей семьи, да и привыкла семья Литта умываться своей и чужой кровью, но дело было в другом. В самом факте, наверное, в принципе. Клаудо это было не нужно, по крайней мере, на данный момент времени. Более того, это доставило бы ему лишних хлопот и проблем. И он понимал, что нужно либо достичь каким-то образом мирного соглашения с Арчери, или вообще присоединить (добровольно, опять же), либо уничтожить верхушку приближенных к Джи изнутри. В том, что Арчери не принадлежал ни к одной семье мафии, былии плюсы и минусы, но мирного договора достичь можно было в любом случае. Ровно так же, как и уничтожить его накорню.Ведь Литта пригласил и его, и Деймона, и Вонголу на эту игру отнюдь не из-за того, что пригласил почти всех самых мощных из его мира. С одной стороны, это что-то вроде шага к мирному сосуществованию, своеобразный намек на ?давайте жить дружно?, а с другой, Литта таким образом и показал, что теперь лично знаком с братишкой Арчери. И это тоже был не прозрачный намек. Клаудо узнал, когда изучал приближенных Джи, что его младший брат состоит в его же клубе, что весьма и весьма неплохой боец. А тут подвернулся такой удобный случай собрать этих самых неплохих бойцов на Игре.

Так что Клаудо очень надеялся на то, что младшенький все-таки выживет, и очень хотел познакомиться с ним поближе.Правда, желал он, помимо этого, еще и того, чтоб выжил еще один участник. И не просто выжил, а победил. Ведь, в конце концов, телохранитель был ему действительно нужен.***Хаято, решив, что времени все-таки немного есть, забежал, надеясь на чудо, в один из макетов жилых домов.И удивительное дело! В одной из квартир в кране действительно была вода. Откуда она там вообще взялась, Хаято представления не имел. Хотя в квартире было даженесколько манекенов: маленький мальчик, женщина с грудным младенцем и один террорист. Вода же пахла, вроде, нормально, так что он, не задумываясь, принялся отмываться в темпе вальса. Вымыл лицо, смыл кровь и грязь с раны на груди, чуть-чуть руки. Правда, полотенца не оказалось. Зато в коридоре обнаружилось довольно большое зеркало.Хаято был удивлен. Выглядел он вовсе не так паршиво, как ему казалось. Ну да, нос разбит, так же как и одна бровь, скулы в ссадинах, но челюсть точно не сломана. И оба глаза целы. Про тело парень предпочитал не думать.Нос другой стороны, нет, он понимал, что порез нужно хоть как-то забинтовать. С третьей стороны он боялся, что забинтовав туго, может как-нибудь сместить сломанные ребра – в том, что два ребра у него были сломаны, он не сомневался – а те, в свою очередь, могут повредить легкие.В результате он разодрал какую-то занавеску и, смочив ее на всякий случай водой, обмотал лоскутами порез. Серединный вариант, как подумал он. Маневренность повязка почти не сокращала, но почему-то само ее присутствие очень обнадеживало Хаято.Разбив еще пару ящиков, которые были обнаружены в какой-то очередной подворотне, Гокудера обнаружил там огнестрельное оружие, бейсбольные биты, пару складных ножей и даже Саи*. Он скромно выбрал себе небольшой складной нож. А еще там была карта полигона. Полезная вещь, гораздо полезнее всего оружия. Оказалось, что юноша совсем недалеко от центральной площади импровизированного городка. На самом деле, Хаято представления не имел, где должны быть остальные участники, да и добредут ли оставшиеся до этой площади. Но по карте он посмотрел, что, так или иначе, почти все дороги ведут к центру: своеобразное круговое расположение, что-то вроде паутины без поперечных палочек. Дороги шли от дверей, через которые участников запускали на полигон, и к самой центральной площади, при этом между собой пересекались только в паре мест. Естественно, между этими дорогами были дома и другие постройки, которые и служили связующим звеном между лучевидными дорогами, но выйти не туда, то есть не к центру, можно было бы только в том случае, если повернуть назад к воротам или нарезать круги. Так что, по идее, финалисты должны пересечься на центральной площади. Но было две проблемы. Первая: Гокудера не знал, сколько осталось участников. Вторая: с тем, кто остался последним, он мог встретиться и не в центре. Если вторая проблема, по сути, и не проблема, то вот первая – заноза в жопе. Сам Хаято расправился только с четырьмя, ну и, по его мнению, каждый участник дрался уже точно как минимум с одним. А те выжившие еще с парочкой. И от этих мыслей Гокудере даже стало легче. В конце концов, действия в геометрической прогрессии развиваются очень и очень стремительно, так что прямо уж тучи участников остаться не должно было.Гокудера, вопреки всему, чувствовал себя отдохнувшим. Тех нескольких минут, что он отмывался и забинтовывался, ему хватило, чтобы отдохнуть и частично прийти в норму. Разбитое лицо по-прежнему болело, про ребра и порез и говорить не стоит, и это не обращая внимания на остальные множественные кровоподтеки, синяки и гематомы.

Он несся между какими-то переулками по маршруту, который должен был привести его к центральной площади. Сейчас ему казалось, что даже если он и встретит на своем пути кого-то – это не будет последний выживший, и он обязательно его убьет и побежит дальше, потому что, в мироощущении Хаято, последним участником должен быть обязательно Хибари. Возможно, еще кто-то, но не больше одного-двух человек.Кровь стучала в висках, адреналин плясал в этой крови, ладони были влажными, тело болело, сердце прыгало, молотя по сломанным ребрам, но Гокудера был почему-то счастлив, как последний дебил. И даже не от того, что он выжил – хотя и от этого, несомненно, тоже – а просто от того, что он сейчас здесь, что это чертовски интересно и волнующе, что эта игра – это не игра между участниками — это игра между участниками и смертью. А играть со смертью людям во все времена было безмерно интересно.А еще Хаято был рад, что наконец сможет сразиться с Кеей, с если не лучшим, то определенно одним из лучших бойцов Италии. Ну и Японии.И когда где-то сбоку от пролетающего через переулок Гокудеры разнеслось тихое, но отчетливое ?Камикорос?, парень подумал, что у него галлюцинации на почве размышлений о данном субъекте. Правда, когда каким-то твердым и холодным, очевидно, металлическим предметом его отбросило к стене, он понял, что радость куда-то стремительно улетучивается.Комм. автора: Шняга-шняжная жизнь общяжная С: В этой общаге даже провайдера своего нет. Ужас, правда? Так что с продолжением пока с переменным успехом. Но по самой игре, надеюсь, осталась одна глава. Очень надеюсь, что не развезу на больше. А там уже будет интересней.И, думаю, попозже в тексте поясню вид деятельности Джи. Сам просто не придумал еще..

*Саи – колющее клинковое холодное оружие типа стилета. Заготовка для сая представляла собой крест, один конец которого был ударным, противоположный предназначался для крепления рукояти, а два боковых изгибались параллельно клинку на некотором расстоянии от центра и заточены, образуя подобие гарды и выполняя поражающую роль. (с) ВикипедияПомните, у кого-то из черепашек-ниндзя были такие? Там у одного были нунчаки, у второго – катана, у третьего — еще что-то, а у четвертого – Саи С: