30. So keep on pretending (1/1)

Косплей – это такая веселая и безобидная игра, когда не хочешь становиться взрослой, когда ужасно скучаешь в своем сером и таком обычном мире. Ты могла бы быть супер-героиней без страха и упрека, но ты всего лишь банковская служащая, могла бы гоняться за преступниками или, наоборот, совершать злодейства, но тебе приходится рано вставать и идти на работу, а после забирать ребенка из сада, кормить его, рассказывать сказки, пока непутевый муж пьет пиво с друзьями. Это ведь все банальщина страшная, неинтересно. И потому ты надеваешь яркий костюм, красишь губы красным или черным, делаешь вид, что тебе весело, что у тебя совсем другая жизнь. Наполненная. Пустоту просто прикрыть яркой оберткой. Нэтти именно так и поступает. Создает образ, натягивает маску, делает вид, что у нее все хорошо. Что нет паршивой мало оплачиваемой работы, которую она ненавидит, что парень не бросил ее прямо под рождество, оставив с долгами и разбитым сердцем. Косплей – способ не быть собой, быть кем-то другим, ярким, необычным и красивым. В Готэме есть, кому подражать, кого изображать и под кого малеваться. Но Нэт выбирает Харли Квинн. Как и сотни других девчонок в сети. Только эти девчонки не знают, что у Харли переломанное запястье, что волосы она красит всегда только одной краской, что ее любимый цвет – красный не из-за цветов арлекина, а потому что это цвет страсти. Нэт - фанатка настоящая, не притворяется. Собирает информацию о Харли по крупинкам, сохраняет, дополняет свой образ. Ей нравятся эти маленькие детали, штрихи к ее наряду, сшитому, конечно, самостоятельно. Она обожает внимание к своим видео и маленьким сценкам, сотни восторженных комментов и красных сердечек. У нее масса подписчиков, среди таких же, как она, Нэтти – знаменитость. В обычной же жизни она никто. Так зачем ей жить обыденностью? Лучше она останется звездой, хоть и виртуальной. Поклонники бывают двух типов – льстецы, сыплющие комплиментами, порой даже и не заслуженными, пестующие эго, и завистники, которые хотели бы также, но не могут или им просто лень. И те, и другие, словно вампиры, питаются энергией Нэтти. Она же старается не обращать внимания на хейт, колкие комментарии и даже порой обоснованную критику. Ей нравится то, что она делает. Если не нравится кому-то по ту сторону монитора, это не ее проблемы.Он пишет ей сразу в личку, беззастенчиво, но в то же время правдиво. - Классно изображаешь Харли, но не стоит так хорошо прокрашивать корни, она никогда этого не делает, - сообщение пользователя под ником Джерард Килл содержит и похвалу, и здравую критику. Обычно именно этого поклонникам Нэт и не хватает. Здравого смысла, критичности, не замыленного глаза. - А ты откуда знаешь? – спрашивает она без приветствия, они не друзья, но его мнение ее внезапно интересует. - А ты посмотри на фотки в сводках, - отвечает Джерард, - у Харли никогда не бывает нормально окрашенных волос. В этом и фишка. Нэт не могла бы такого упустить. Пару минут она судорожно роется в вырезках и фотках, в хронике, записях. И с удивлением обнаруживает, что она все-таки упустила именно эту, казалось бы, несущественную деталь. И Джерард Килл очень своевременно указал на нее. Вся прелесть образа Харли в том, что она не идеальна, красотка, но не лубочная, спортсменка, но косолапая, смешная, но не без дурости. Нэт хотела бы, чтобы ее образ был достоверным. Не красивой картинкой, ей хочется прожить этот образ, впитать его в себя. - Ты прав, - пишет она. А Джерард Килл присылает ей подмигивающий смайлик. С того дня они начинают общаться. И это общение интересно само по себе, не в рамках косплея и этой придуманной вселенной. Они болтают обо всем на свете, - о работе и увлечениях. Джерард, это, оказывается, его настоящее имя, - свободный художник. Безработный, короче. Говорит он об этом без смущения. Нэт в душе понимает, что с такими парнями ей не по пути, но он так спокойно и расслабленно сообщает ей эту деталь о себе, что она принимает ее тоже легко. Им же не детей крестить, о чем вообще речь? Но скрывать бесполезно – определенный интерес у нее имеется. Он много читает – Макиавелли, Канта, Платона. Предпочитает древние фолианты современным проходным романам. В беседе с ним Нэтти чувствует себя совсем малышкой. Она окончила университет, но знаниями так и не научилась пользоваться. Джерард же нигде не работает, но обладает острым умом, отменным чувством юмора и способностью замечать все детали, соединять точки. И это, конечно, тоже подкупает. С ним интересно. Он знает обо всем понемногу – о государственной системе, химии, физике, оружии. Что не спроси, Джерард ответит точно и содержательно. Нэт понимает, что этот диалог ее никуда не заведет. Она понимает, что интернет-знакомства ничем нормальным никогда не заканчиваются. Но слишком уж складно у них идет беседа. Нэтти не хочет останавливаться. И однажды Джерард приглашает ее на личную встречу. Она никогда не спрашивала, но, оказывается, он тоже живет в Готэме. Не бывает таких совпадений. Это, наверное, все-таки судьба. За неимением лучшего слова. Нэт не верит в эти сказки, она давно взрослая. Но ведь с кем-то такие истории случаются. Те, которые на всю жизнь. Так почему бы и не с ней? Чем она хуже других? Джерард предусмотрительно предлагает встретиться в парке. Вечером, но не слишком поздно. На скамейке рядом с центральным прудом. Там всегда не очень много народу, но достаточно, чтобы не чувствовать себя неуютно. Современный мир требует современного подхода. Нэтти приходит вовремя. Сидит на скамейке, наблюдает за птицами, полощущими крыльям по воде. Осенние листья медленно опадают, кружатся в воздухе. Эта осень выдалась теплой, приятно просто сидеть на скамейке, с замиранием сердца ждать парня из интернета, представлять его себе, мечтать, что он окажется красавчиком. По гравийной дорожке в сторону Нэтти медленно идет высокий мужчина. Он одет элегантно – темный тренч с поднятым воротником, плотный кашемировый шарф, закрывающий подбородок и часть лица, широкополая шляпа. Он похож на джентльменов начала века. Франт, бесспорно необычный, но притягательный тип. Высокий, как и любит Нэтти. Она предчувствует, что этот вечер удастся. Мужчина достигает лавки, присаживается. У него темные живые глаза, худое лицо. Не красавец, нет, но и не урод. Лицо замотано так, будто ему холодно, хоть на улице и не стыло.- Привет, я – Джерард, - говорит он и протягивает Нэтти ладонь, затянутую в кожаную перчатку. Нэт улыбается и пожимает его руку в ответ.- А я - Натали, - отвечает она смущенно, называя почему-то полное имя. Не сильно любит его, но отчего-то именно сейчас использует. - Приятно, - глухо сообщает Джерард. Нэт замечает, что у него в петлице кроваво-красный цветок. Остро и резко пахнущий. У Нэт даже глаза слезятся от этого запаха. А потом начинает болеть голова. А потом она внезапно теряет сознание, так и не поняв, что же произошло. Нэт просыпается тяжело. Голова чугунная, во рту сухо. Кажется, будто выпила лишнего накануне. Но ведь она не пила! Осознание приходит вместе с ужасом. Её отравили? Похитили? Что, черт возьми, произошло? Оглядывается по сторонам. Она находится в полутемном помещении, руки скручены за спиной, жестко заломлены, она переодета в красно-черный, такой знакомый костюм. А волосы на макушке явно стянуты в два хвостика. Нэт холодеет. Её новый знакомый оказался гребаным маньяком-извращенцем. Кто-то кашляет совсем рядом. Нэт пытается привыкнуть к сумраку, разглядеть своего мучителя или сокамерника, как знать? Внезапно зажигается свет. Нэт жмурится, чтобы не ослепнуть, с трудом промаргивается. Перед ней сидит парень в костюме Джокера. Не очень удачном, но довольно детализированном и точном. И он тоже связан, как и она сама. Нэт присматривается внимательно. Кажется, она его знает. Точно, он тоже увлекается косплеем. - Та-дам! – внезапно произносит визгливый голос у Нэт из-за спины. И, конечно, это Джерард. Гребаный псих! Нэтти выкручивает шею, пытается обернуться, поймать его образ, посмотреть в его наглые глаза. И в какой-то момент ей удается выкрутить шею достаточно, увидеть его. Дыхание в груди Нэт застревает так, словно она бежала по лестнице десять пролетов. Сердце ухает куда-то вниз, а в животе становится пусто и мерзко. Перед ней Джокер. Собственной персоной. Он держит в кольце рук Харли Квинн. Её глаза завязаны, она хихикает невпопад и вытягивает вперед руки, будто слепая. Нэт отстраненно замечает, что у неё действительно плохо прокрашены корни волос. Ещё бы Джерард этого не знал! - Папочка, - ноет она и радостно, и плаксиво, - ну, что там, покажи мне!Уже можно снять повязку? Джокер самодовольно разрешает. Харли срывает повязку с глаз, удивленно пялится на Нэт и парня в злодейском аутфите. Её рот формирует букву ?о?. А потом она радостно улыбается, искрометно смеется, молнией поворачивается к Джокеру, повисает у него на шее. Целует в щеки, крючковатый нос, шрамированные уродливые губы. Нэт с ужасом и отвращением отмечает, что Харли Квинн совершенно такая, какой она себе ее и представляла. Милашка, оторва, красотка, дурнушка, живая и настоящая. Нэт чувствует, будто встретилась с кумиром, как бы убого это ни звучало. - Папочка, спасибо-спасибо-спасибо!!! - частит Харли. - Не за что, тыковка, - Джокер отрывает от себя обвивающую его, словно плющ, Харли. Нэт подмечает, что он делает это не без удовольствия. - А сейчас, - произносит он, - садись, располагайся, мы будем смотреть лучшую постановку, автобиографичную, я бы даже сказал. Харли хлопает в ладошки, садится в кресло, установленное, судя по всему, именно для нее. Джокер тем временем перерезает веревки Нэт и парню. Как его зовут? Кайл? Курт? Нэт плохо помнит. - А теперь, детки, мы ждем от вас настоящей экспрессии, истинного чувства, чтобы Станиславский в гробу перевернулся. Покажите нам, как вы любите своих персонажей. И пусть победит сильнейший, - Джокер театрально разводит ладонями. Нэт кажется, словно она на арене форума, и она понимает, что отчасти права, когда Коди, вот как его зовут, смотрит на нее затравленно и яростно одновременно. Они будут драться до смерти. Вот это интересная жизнь! Вот это поворот событий! Нэт все бы отдала, чтобы снова оказаться на своей серой и скучной кухне. Джокер присаживается на край кресла Харли, ерошит ее волосы, крадет из бумажного стакана пару зернышек поп-корна и едва слышно произносит: - Семь лет, сто сорок дней и часов двенадцать, а, крошка? Харли заливисто смеется.