28. Evidence (1/1)

Её привозят на скорой, избитую до сине-черной подводки под глазами, не тушью, не чернилами, синяками. У нее переломаны ребра и вырваны ногти. Жизнь в ней еле теплится – ее и чужая, совсем маленькая и тщедушная. Мейпл с ужасом наблюдает, как ее переносят с носилок на больничную койку. Раз, два, взяли. На девочке нет живого места. Кажется, она попала в передрягу, но копам виднее – они пристегивают Харли Квинн наручниками прямо к койке. Мейпл лишь криво усмехается – девочка вряд ли сбежит. Она без сознания.Медицина катастроф - это наука о том, как вытащить с того света попавших под обвал, ушедших под землю при взрыве, землетрясении, наглотавшихся холодной воды при наводнении. Эта девочка, женщина, конечно, попала во что-то подобное. Ураган. Цунами. Джокер. Психопат крайне жесток. Психопат хаотичен и напорист. Он та сила, против которой не пойдешь с жалкими заявлениями в Интернете, против которого не подашь иск, не приволочишь его в полицию и не выплюнешь ему в лицо: ?Абьюзер!? Он усмехнется, клацнет зубами, растянет шрамы в улыбку и промолчит. У него слишком много других забот, чтобы бояться обвинений в насилии. Нет, он этим гордится. Он и есть насилие. В этом вся соль. Харли ведь бывший психиатр, дипломированный, обученный, Мейпл помнит ее статьи в научных журналах, помнит ее работы по психиатрии. Смотрит на избитую девочку и не понимает, как все вышло вот так. Почему она стала жертвой? Многие говорят, что Харли сама так захотела, что это определенный тип отношений – садо-мазо, кроваво-красные тона, много боли и много удовольствия. Мейпл – врач, глядя на фиолетово-черную Харли, с прожилками бордо, ей верится с трудом. Никто и никогда не согласился бы на такое. Даже психопатка Харли.А еще Харли на третьем месяце беременности. Это, наверное, самое отвратительное. Любить насильника, ценить все это черно-красное, выпрашивать эти подарки и получать. Не только для себя, но и для набора клеток под сердцем. Только сумасшедшая способна не защитить самое ценное, только законченная идиотка. Мейпл жалеет Харли, но одновременно ей и противно. Она жертва, да, так принято считать. Но она слабая, она жалкая, может быть, она достойна всего того, что получила. Нельзя так думать, неправильно, но Мейпл не может перестать воображать зародыш внутри этого начищенного до черноты тщедушного тела. Ей бы винить только Джокера, но она подспудно обвиняет Харли. Не может с собой ничего поделать. Девочка приходит в сознание на третий день. Её тут же допрашивают. Ищейки Гордона хотят все знать. Мейпл протестует. Это её пациент. И как бы ей ни было противно, клятву Гиппократа никто не отменял. Мейпл обязана помогать. В этом весь смысл. Она отгоняет наглое воронье от девочки, присаживается на край кровати, пристально смотрит на еле живую, дрожащую клоунскую рожу. Наверное, она не видела никогда вот такого. Было все – переломанные руки, ноги, вывороченные суставы, синие губы, красный белок. Все на свете. Но вот такого – никогда. Жуткая ночная жуть. Именно поэтому Мейпл занимается Харли. В ней мало жизни, но она держится из последних сил. - Не для протокола, мисс Квинн, но что произошло? – спрашивает Мейпл, глядит на Харли, но у той взгляд синих глаз далекий, безумный и чужой. Она будто пребывает в неком трансе, перебирает пальцами покрывало. - Папочка будет недоволен, - шепчет она внезапно, фокусирует взгляд на Мейпл, снова раскрывает кровавый рот, закрывает, произносит, - он ведь меня убьет, да? Мейпл прикрывает губы ладонью. По спине прокатывается волна холода. Её мутит. Мерзость какая. Он ведь ее убьет, да? Как вообще она могла обвинять Харли? Как вообще кто-то мог пристегнуть Харли наручниками к койке? Он ведь ее убьет, да. И она даже не сможет сбежать. Потому что так правильно, по закону. Она преступница. И всем совершенно насрать, что он придет и убьет ее. Неважно, за что, за все хорошее, за то же, за что оставил ее черной грудой мяса на ступенях старого складаВсе психопаты одного толка, хоть Джокер и король среди них. Все они манипуляторы и извращенцы, желающие забраться в голову, вытравить все нормальное оттуда, заставить бояться себя до одури, боготворить, почитать. Ведь кто, как не психопат – верный друг девочки? Кто ее полюбит так, как он? Никому она не нужна, и не уйти ей, не спастись. Эта завязь клеток под сердцем – осознанный шаг, желание привязать, удержать, истязать ииздеваться. Потому что девочка сама виновата. Сама допустила. Сама сделала, сама позволила, сама, сама.Мейпл пытается объяснить все это полицейским. Те лишь крутят у виска, делают вид, что Мейпл сошла с ума. Харли опасна, - говорят они. Квинн – злобная девка, которая заслужила все то, что получила. Она ключ к месту нахождения Джокера, не более, она его ахиллесова пята. Такая же сумасшедшая, как и он сам. Маньяк, а не жертва. Он убьет ее, теперь точно. Мейпл понимает это и дежурит ночами у палаты девочки. Там куча полицейских, все оцеплено. Но ей все равно. Харли, может, и сумасшедшая. Но Джокер придет за ней, в этом нет сомнений. И доделает работу. Вот точно. Мейпл собирается не позволить ему это.И Джокер приходит. Ночью темной она обнаруживает его в палате Харли. У него спина в форме вопросительного знака, плечи скручены узлами. Худой, высокий и сухой. Похож на страшилу из-под кровати, на чудовище с той стороны. Грязные сальные волосы, тонкие, черные от крови пальцы, улыбка разрывает лицо шрапнелью. Только он не улыбается совсем. Он тих и спокоен. Он сидит на краю кровати и смотрит на спящую Харли. Смотрит, не отрываясь, изучает.Мейпл хочет закричать, позвать кого-нибудь на помощь, но не может. Внезапно ноги прирастают к полу, во рту становится сухо. Ей бы закричать, но голос будто пропал. Она не понимает, чего боится больше, что Джокер убьет ее или что убьет Харли.Джокер отвлекается от созерцания Харли, переводит взгляд на Мейпл, у него черные страшные глаза, маслянистые, словно бусины, взгляд пустой и обманчиво-спокойный. Мейпл внезапно понимает, почему Харли не могла уйти от него. Как и любой психопат с большой буквы, Джокер пугающе обаятелен, ужасно прекрасен. Как редкое животное за решеткой клетки, как ядовитый цветок в руках. Его нужно бросить, иначе получишь ожоги. Но это невозможно. Он гипнотизирует этим своим взглядом. - Папочка, - тихо пищит проснувшаяся Харли, - Джокер поворачивается к ней, забывает о Мейпл тут же и безвозвратно. - Как? – спрашивает сухо Джокер, прикасается пальцем к почерневшей скуле девочки.Харли только выдавливает нервный смешок. И так же все понятно, какого ответа он ждет? - Живы, - зачем-то подтверждает Харли.Они молчат пару секунд, смотрят друг на друга.- Он убьет меня, да? – наконец, не глядя ни на кого, спрашивает Харли. Мейпл кажется, что этот вопрос обращен к ней. И она не знает, что ответить на него. Этот короткий диалог, обмен любезностями между психами совершенно сбил ее с толку. - Нет, тыковка, - внезапно устало сообщает Джокер, - он больше никого не убьет.Харли плачет. Соленые слезы обжигают ее уставшую кожу, и она плачет еще сильнее. Джокер хрустит нервно пальцами, и, наконец, заставляет себя взять ее руку. - Не реви, - хрипло сообщает он, - с вами все будет нормально. Добрый доктор позаботится об этом, верно, док? Джокер поворачивается к Мейпл, смотрит на нее долго и с нажимом. Мейпл заставляет себя отмереть и кивнуть головой в ответ.Она прекрасно понимает, что если откажется, то Джокер позаботится о ней также, как позаботился об абьюзере Харли. Раз и навсегда.