27. I wanna do bad things with you (1/1)

Харлин смотрит на себя в зеркало. Выглядит неплохо. И не хорошо, стоит признать. На четверочку. Она ненавидит работать в День Всех Святых. Потому что в этот день ей хочется веселиться – напиться, разодеться в пух и прах, состроить из себя какую-нибудь злодейку. Ей хочется быть в этот день не собой – скучным рядовым психиатром из лечебницы Аркхам. И каждый год ей удается. Но только не в этот. Сегодня ей предстоит работать.Харлин подправляет макияж, красит губы алым. Интересно, ему бы понравилось? Она не может до сих пор понять. На него ничто не действует – ни яркое, пошлое белье, просвечивающее из-под тонкой белой сорочки, ни обтягивающие, почти лопающиеся на бедрах юбки, ни свободно падающие локоны. Он абсолютно равнодушен ко всему, что так нравится другим мужчинам. Наверное, потому что и он другой. Эта исключительность, его уникальность манят, словно магнит. Если бы Джокера не существовало, его бы стоило выдумать специально для Харлин.Это не любовь, - повторяет она себе. Это ее билет в высшую лигу, ее докторская диссертация на блюдечке, его вспоротый, распотрошенный мозг – это ее нобелевка. Харлин любит помечтать, это так сладко. Словно первый секс. Даже лучше. Иногда она думает, как это будет? Когда она взойдет на сцену, когда произнесет свою звездную речь. О, боже. Это почти оргазм. И потому она строит из себя девочку-припевочку, лезет грязными руками в мозг эгоманьяку, пытается задобрить его, запудрить ему голову, сделать вид, что влюблена. Только для него. Потому что, если он поверит, он подпустит ее чуть-чуть ближе. Или убьет. Это Харлин очень хорошо понимает, но хорохорится, притворяется, что игра идет по ее правилам, а не по его. В знак своей любви она дарит ему плюшевого котенка. Это смешно, не правда ли?Джокер просит пулемет. Харлин раздумывает, стоит ли ему подыграть. Она не знает, где можно взять оружие, но Барри, ее непутевый младший братишка, знает. Она пока не договорилась, ей нужны подтверждения, что Джокер не разорвет ее, если вырвется на свободу. Никто, конечно, такого не сможет гарантировать, но Харлин достаточно квалифицирована, чтобы понять, что Джокер выкинет дальше. Ей всего-то и надо, понаблюдать за ним, препарировать, вскрыть его черепную коробку, покопаться в ней и дать всем этим мудакам ответ. Что с Джокером? Как называется его заболевание? Как же его вылечить? Именно она ответит на все эти вопросы, совершит этот гребаный прорыв. Разгадает энигму, которую им всем подсунули чуть ли не на блюдечке. Она для этого столько старалась, из кожи вон лезла, чтобы стать его психиатром, чтобы вселить ему ложное чувство безопасности, превосходства над маленькой глупенькой докторшей. О, нет, это не любовь. Чистая выгода. Он не обращает внимание на все эти женские штучки, духи, помаду, развратное белье, но она все равно одевается со вкусом и толком. Это же она влюблена, верно? Это она так тривиальна и проста, что хочется ободрать ее мозг, как луковку, ведь так? Харлин усмехается своему отражению. Джокер получит именно то, что заслужил. Вечную жизнь на страницах ее диссертации.У нее ночное дежурство. Прямо в канун Дня Всех Святых. Клиника украшена тыквами и праздничной мишурой. Психи тоже люди, хоть порадуются, если смогут вспомнить, о чем идет речь. Харлин не против. Ей нравится это искусственное, напускное чувство страха. Это как смотреть порно. Фейк, конечно, но результат все тот же. Адреналин под кожу. Бумажный такой, не мясной. Но и плевать. Она любит Хэллоуин, среди масок можно спрятать свое истинное лицо. Почему бы и нет? У них с мистером Джеем нет сессий, но и не надо. Она просто проходит мимо его камеры, расстегнув чуть больше пуговиц на блузке, чем следует. Он ей подыгрывает, по-волчьи свистит ей вслед, рычит и улюлюкает. Эта реакция тоже поддельная, но Харлин изображает смущение. Эта игра завораживает. Она врет, он врет. Кто победит? Квинзелл надеется, что читает Джокера достаточно хорошо, чтобы обмануть. Харлин знает, что тешит его раздутое эго этой крошечной игрой в поддавки – сексуальная докторша влюбилась в страшного кровавого маньяка. Чем не сказка о красавице и чудовище? Пусть думает, что ему все можно. Она пока что будет думать о другом – как же забраться поглубже ему в голову. Ровно в полночь Харлин совершает обход своих владений. В коридорах очень тихо. Все психи по клеткам, охрана дремлет на проходной. Праздничные фонарики горят на окнах. Тихо и пустынно так, будто вот сейчас что-то чудовищное, ужасное должно произойти. Леденящее кровь. Вместо этого несущую стену сносит взрывом. Харлин отбрасывает ударной волной, наверное, ломает кости. В ушах стоит ужасный звон, через дыру в стене входят темные фигуры. И словно специально для праздника, на их головах маски – клоунов, чудовищ, самого Сатаны. Харлин, кажется, контузило, потому что у нее ощущение, что она действительно попала в ад. И вот сейчас черти подхватят ее и утащат за собой. Хватают же ее люди. Наемники в карнавальных костюмах. Волочат обессиленного доктора, привязывают тугими ремнями к операционному столу. Слух начинает возвращаться к Харлин, она безудержно, будто болванчик на шарнирах, мотает головой, рвется, кричит, пытается освободиться.Джокер входит в комнату. Его обнаженная сухая грудь, покрытая татуировками и шрамами, вздымается и опадает в предвкушении. Сердце, наверное, бешено бьется. Харлин понимает, что проиграла. Так старалась подчинить его, переиграть и обмануть. И вот теперь она привязана к металлическому столу, словно туша перед разделкой. И вот сейчас Джокер убьет ее. Потому что с самого начала он не купился на ее плохую актерскую игру, раскусил ее, поимел, ничего, кроме пулемета, конечно, ему от нее было не нужно. - Все вон, - приказывает Джокер внезапно своим подельникам. Гигантская панда и человек в черном костюме удивленно переглядываются, но перечить не смеют. Если босс сказал, значит, они должны подчиняться. Таковы правила игры, о которых Харлин ничего не знала. Дура. Они остаются одни. Джокер направляет на нее лампу, хищно ухмыляется. - Вы собираетесь убить меня, мистер Джей? – спрашивает тоном настоящей дурочки Харлин. Конечно, что еще он может сделать? Она ведь свое отработала. Конечно же, он ее убьет. Джокер смеется. Запрокидывает голову и хрипло, зло усмехается. Харлин никогда не слышала от него такого смеха. Не маниакального, не сумасшедшего, не припадочного. Нет, настоящего, немного горького, наполненного разочарованием и принужденностью. И внезапно она понимает. Нет, он ее не убьет. Возможно, сделает ей очень больно. Но это все потом. Сейчас будет совсем другое. Харлин все думала, где же эти основные инстинкты, он что же не человек, не мужчина? Прогадала. Вот же они – здесь, рукой в латексной перчатке между ее ног. Это не любовь, конечно, но это и не только выгода. Это неподдельный интерес. С обеих сторон. Все эти красные бюстгальтеры, юбки-карандаши, каблуки-стилеты, вся эта хэллоуинская мишура действительно не интересовали Джокера. Но его интересовало то, что под ними. Харлин не сопротивляется. Он усмехается, но распускает ремни на ее ногах. И она тут же раздвигает их перед ним. Наверное, это им было нужно с первой минуты. Ужасная шутка, что Джокер решил взять причитающееся именно в момент побега, на поле боя, среди взрывов и криков. Но что еще она могла от него ждать?Он же чертов шутник. Он медлит, проходится пальцами, затянутыми в перчатку, по ее груди и бедрам, сдвигает юбку еще выше. - Джей, - хрипло стонет Харлин.- Ха-харли, - тянет он, вдвигается в ее тело.Вот теперь они квиты. Вот теперь все честно, и каждый получил то, что заслуживал. Это не любовь, о нет. Но праздничные маски сорваны. Он рваным ритмом движется в ее теле, а она стонет его имя и ловит раскрытыми губами его поцелуй. Это плохо кончится, будет ужасно больно, как пить дать. Харли выгибается, позвоночник дрожит. Но сейчас ей слишком хорошо. Возможно, ей стоит сменить тему своей диссертации. Возможно, ей стоило достать ему пулемет, когда он просил.Джокер натягивает штаны, смотрит на нее с превосходством. Хватает электрические контакты, пускает ток. - Я сделаю тебе о-ооочень больно, - ухмыляется безумно, отирает пот с разгоряченного лба. - Вы этого хотите? – ухмыляется Харли, ерзает на столе, - я все выдержу. Её тело все еще пульсирует после секса с ним, тянется к нему. Джокер встряхивает головой, словно отмахивается от наваждения, плохого сна. - Гадкая девчонка, - сетует он, пускает ток. Харли кричит. Это так страшно, о, и так сладко. А может, это все же любовь?