22. Paranoid. (1/1)

Спайк присоединился к банде поздно. Лично он Джокера не знал, только из старых выпусков новостей, хроники и дурацких голливудских документалок, посвященных американскому врагу номер один. Спайк не уверен вообще, что Джокер существовалв реальном мире, хотя старики Рокко и Джонни твердят об обратном. Джокер кажется Спайку городской легендой, страшной сказкой, придуманной специально, чтобы запугивать непослушных детишек. Маньяк, страшила, убийца и психопат. Пугало огородное, чтобы не завираться, не делать лишнего, непоправимого. Спайк часто глазеет на портрет Джокера в гостиной — огромный, в полный рост — то ли дань памяти, то ли эпитафия, надгробная доска. Джокер выглядит даже хилым, хотя вслух Спайк такого не скажет. Он худой, сделан из веревок и бечевы, из переплетений сухожилий и мышц. В излюбленном тренче, шляпе-федоре и с тростью. Напоминает какого-то джентльмена девятнадцатого века. Но лицо выдает его — болезненно-белое, выкрашенное театральной краской, с рваным красным провалом вместо рта, с черными маслянистыми точками вместо глаз. Спайк не видел никогда Джокера, но почему-то уверен, что художнику удалось ухватить самую суть — бездну в черной душе босса.Портрет просто висит в гостиной на дальней стене, но каждый раз, когда Спайк проходит мимо него, за ворот рубашки заползает противное чувство — будто бы изображенный пялится на него, следует взглядом. Каждый раз, когда Спайк оборачивается, неуютно передергивает плечами, Харли Квинн заливисто смеется. И этот сумасшедший хрусткий перезвон колокольчиков, будто бы с вырванными язычками, заставляют Спайка сжаться еще сильнее, ускорить шаг. Харли у них босс. Девчонка, маленькая по росту, руки-веточки, ноги-палочки, красные губы, синие глаза, пергидролевые кудряшки. Куколка, детка-конфетка, шлюшка чертова. Но все это можно говорить только про себя. Харли метко стреляет, быстро и споро управляется с ножом и совершенно беспощадна. Харли Квинн — это вдова королевских кровей на преступном троне Готэма. Ей нельзя перечить, нельзя грубить, нельзя делать все то, что очень хочется. Она ведь всего-навсего девка, как можно ей подчиняться? Спайк так думал, когда впервые пришел в банду пробоваться на роль страшного клоуна. Старик Саймон очень быстро осадил его, загнал в угол, ткнул пушкой в лоб и приказал заткнуться. А Харли ухмыльнулась сладко, почесала подбородок и дала добро. Мол, оставляем его, норовистого такого, посмотрим, что из него выйдет. И Спайк остался. Четыре года уже выдержал. Латаный-перешитый весь, в шрамах, зарубках, бывалый, тертый калач. Но живой. И Харли уважает таких живчиков, дает ему место подле себя. На побегушках. Но Спайк ведь теперь ее тоже уважает, а потому согласен прислужничать. Не самая пыльная работа быть левой рукой у главной суки Готэма. По правую руку стоит Джонни Фрост, занимавший ту же позицию в отношенииДжокера. Говорят, Джокера распотрошили, словно рождественскую индейку, затащили в Аркхам, оставили там навсегда умирать в наркотических снах. Когда Харли пришла за ним, было уже слишком поздно — Джокера больше не существовало, вышел весь, нашли и на врага номер один управу. Харли спалила Аркхам, веселая черная вдова. И теперь от старой лечебницы остался лишь черный остов, словно от доисторического животного. Только и напоминают о веселых психопатичных денечках кованая решетка, да кривые металлические буквы над ней.А потом Харли Квинн наплакалась в подушку, накричалась, набухалась, настрелялась в потолок и в подельников, утерла слезы, накрасила губы и встала во главе империи. Наверное, Джокер не зря выбирал себе вот такую пассию. С ним или без него — она всегда могла продолжить его дело. Не просто могла, так и сделала. Не портрет в гостиной память о нем, Харли и ее дела не дают забыть, кем был мистер Джей. Спайк часто сопровождает веселую вдову на вылазки, деловые встречи, бандитские разборки, куда угодно. Харли не любит водить тачку, Спайк у нее за водителя. А еще у мисс Квинн есть любимый бар — на пятидесятом этаже Уэйн Билдинг. Очень дорогой, очень шикарный и очень не подходящий Харли. Однако каждый раз, когда она туда приходит, перед ней расступаются, сажают за любимый столик, наливают ?Маргариту?, любезничают и прислуживают, словно она дама полусвета, а не черная мамба. Спайк обычно стоит за ее спиной с грозным видом и держит руку на пушке. Этого не требуется, Харли всегда в полной безопасности, но так уж у них, у злодеев, заведено. Вечером пятницы Спайк безропотно отвозит Харли в бар, отодвигает для нее стул, ждет, когда она усядется, встает черной тенью за ее спиной. Он смотрит в пространство напряженно, изучает обстановку. Спайк, конечно, из бедной семьи, его старик не мог себе позволить такой роскоши. Харли не хочет, но все равно позволяет. Она одета, как и обычно, в черные обтягивающие леггинсы, рубашку, завязанную на поясе и откровенный топ. Все знают, кто она, но никто будто не обращает внимания. Будто Харли входит в некий клуб богатых и лощеных, сама того не зная. А может, завсегдатаи привыкли и стараются не обращать внимания. Говорят, что она черная вдова, но кто знает наверняка? У Квинн много лиц, в том числе, и совершенно легальный доход в виде казино. Папочка оставил в наследство, Харли империю расширила и приумножила, купается теперь в этих грязных деньгах. Долговязый бармен сам подходит принять заказ. У него светлые, пепельные волосы зачесаны назад, глаза темные и живые, рот улыбается, скалится. Он из тех парней, которые слишком устали от людей, слушать их истории и страдания, поддакивать и качать головой. Но больше ни для чего болтливый бармен не годен. Лекарь человеческих душ, маэстро рюмки и штопора.- Привет, Джек, - смеется Харли заливисто и даже не хрустко, почти по-нормальному, - неси мне ?Маргариту?. - Маленькая леди, - усмехается бармен Джек,- какая честь видеть вас здесь, - Спайк сразу заметил, еще в самый первый раз, что Харли нравится бармену, сложно сказать, как именно, но при виде нее сухое угловатое лицо сразу расцветает. В такую как Харли нельзя влюбляться, хоть и очень хочется. Но тут другое дело — Джеку даются эти фамильярности очень легко, без принуждения. Харли зажигает для него пятничный вечер новыми красками. Трудно объяснить, но и Харли улыбается бармену чуть веселее, чем всем остальным. Ближе к ночи Харли всегда пересаживается за барную стойку, болтает с Джеком, пьет виски с колой, смеется заливисто. А потом она всегда плачет в машине. Спайк не знает, что это все означает, но спросить боится. Боится рассказать кому-то, даже старику Саймону, боится дышать и смотреть в зеркало заднего вида, когда везет рыдающую мисс Квинн домой.- Как твоя дырявая башка? - спрашивает Харли насмешливо, а Джек поворачивает голову на бок, внимательно смотрит на Квинн, улыбается сдержанно, а потом внезапно высоко смеется: - Все также, маленькая леди, без изменений, - сетует он и разводит руками. Глаза Харли сверкают странным огнем, но потом снова становятся нормальными, она снова улыбается. Ночью, когда Спайк везет Харли домой, она не плачет, курит в открытое окно, вдыхает прогорклый воздух Готэма. В гостиной она смотрит старые ситкомы и деланно смеется. Ест мороженое, пьет черный кофе, не собирается ложиться спать. Она давно уже отпустила Спайка, но он просто не может бросить ее вот такой. Нормальной что ли? Спайк не может точно сказать, что именно с Харли Квинн не так. Но что-то ужасно неправильно, сломано, истончилось совсем, истерлось. Наверное, это сердце Харли. Спайк не хочет, не умеет, но жалеет ее ужасно. В пять утра, на исходе ночи, в предрассветной мгле в дверь стучат. Харли внезапно вся подбирается, хватается за пушку неслушающейся рукой. Они не ждут гостей, но в любое время случается. Вот для таких ситуаций Харли нужен Спайк. И он крадется открывать дверь. Харли прицеливается и держит его на мушке. Трезва, сосредоточена. Спайк глядит в глазок, его отпускает. На пороге стоит бармен Джек. Это, может, и странно, но хотя бы не опасно. Пружина разгибается, Спайка отпускает напряжение, он опускает пистолет, открывает дверь. - Дорогая, я дома, - Джек прочищает горло и смотрит на застывшую изваянием Харли. А потом она внезапно отмирает, пищит умильно и кидается Джеку на шею. Отпихивает Спайка в сторону, бросает пушку на полдороги, оказывается с разбега в объятьях бармена из Уэйн Билдинг.Харли плачет. Вот так просто начинает плакать и не может остановиться. Висит на шее у Джека, пропитывает его футболку горячими слезами. - Тыковка, хватит, - усмехается хрустко и требовательно Джек, а потом, словно его застали на месте преступления, прожигающе смотрит на Спайка в упор. Спайк глотает с трудом комок, сформировавшийся в горле. Этот взгляд он хорошо знает. Под ним он оборачивается и передергивает плечами. Харли с трудом успокаивается, обнимает трясущимися пальцами Джокера за шею. - Не забыл все-таки, - обиженно тянет она, прикасаясь губами к губам Джея. - Забудешь тебя, - ворчливо усмехается Джокер, принимая поцелуй, и тянет Харли за нос-кнопку.Спайк смотрит куда угодно, но не на клоунскую парочку. Когда Джокер проходит мимо, он отдает ему честь. Босс кривит губы в усмешке, обращается к Харли: - Показывай, что там стряслось в мое отсутствие, ненормальная. - Зато ты слишком нормальный, - огрызается она. - Хаааарли, - тянет Джокер скрипуче и страшно. Она только усмехается, закатывает глаза, совершенно не боится. Он называл ее маленькой леди, от этого не откреститься. Вот точно никогда ему не быть нормальным, он просто не в себе.