20. Dummy (1/1)

Бустер Голд — золотой мальчик, вспышка, блестящий фантик без конфетки внутри. Он сам все знает прекрасно, понимает, что недогерой, хорошо хоть не злодей. И это очень естественно для него влюбиться в недозлодейку, хорошо хоть не героиню. Зовут Харли Квинн. Ему ведь все говорили, что это плохая затея, что Харли его растопчет, сердце его превратит в форшмак. Он не слушал, конечно, сам лез на рожон, сам же и получил нож под ребра. Сука-любовь. Про таких как Харли говорят — с припиздью, даром что сумасшедшая совсем, даром что шарики закатились за ролики. С такими как Харли нормальные парни дел не водят. Только если от безысходности. Но как-то так срастается, что Бустер начинает ей помогать. По делу, конечно, Харли ищет пропавшую подружку, Бустер хочет совершить что-нибудь геройское. Она называет его Голди, это и унизительно, и смешно. Он зовет ее просто Харли. Это слишком нормально для нее. У Квинн светлые по-детски трогательные хвостики волос, выкрашенные на концах розовым и голубым, она похожа на сноп искр, на облако сахарной ваты, как в детстве, которого у Бустера Голда и не было вовсе. У нее очень белая кожа, вся в шрамах и выбоинах. Ему известно, откуда эти драгоценности, но он не смеет даже упомянуть об этом. Джентльмены о таком леди не спрашивают. Но Харли сама делится секретом — говорит, что ненавидит пудинг. И Бустер ей верит. Ничего больше не остается. Все до последней кошки и бомжа в Готэме знают, что Харли рассталась с Джокером. Он бросил её — у него новая девчонка, Панчлайн, кажется. И при первой же встрече с соперницей Харли не поздоровилось — теперь на ее шее, словно росчерк пера, красуется ярко-розовый шрам от ее ножа. Джокер не сделал ничего, чтобы прекратить это безумие. Это он ведь оставил шрам — оставил Харли. А значит, все кончено. На этот раз навсегда. Сколько раз Харли уже клялась себе в этом? Бустер не знает. Чует, что не единожды.Бустер не дурак, хоть она и величает его дамми, глупенький. Они с Харли из совершенно разных миров, слеплены из разного теста. Оба неудачники, конечно, чего тут спорить? Но прошли они разный путь, их дороги вообще никогда не должны были пересекаться. Бустер ведь простой парень, неприметный, обычный, захотевший стать героем от чистого сердца. Харли — словно его полный антагонист. Простая девчонка с соседней улицы, чемпионка по гимнастике, отличница, блестящий врач-психиатр, пожелавшая стать злодейкой. Бустер никогда не узнает ответа, почему, она не позволит даже спросить. А потому он молчит и наслаждается тем, что она вот такая, какая есть, неправильная, неподходящая ему. Тоже дамми. Харли базируется в старом заброшенном парке аттракционов. Ему она позволяет остаться. Бустер бродит по скрипучим половицам, изучает то место, где когда-то они жили вместе — король и королева Готэма — Харли и Джокер. Слои пыли убеждают его в том, что это было очень давно, что ничего не осталось. Харли не заходит ни в какие комнаты, кроме спальни и гостиной. И поэтому старый дом похож на музей. Не такой, в котором когда-то работал Бустер. Там было много тайн, жизни, восхищения и благоговения. В этом месте только тлен и смерть. Кабинет Джокера окнами выходит на Готэм. Из разбитых стекол с неба на него сияет знак Бэтмена. И это даже красиво. Сигнал к началу представления. Лаборатория разграблена и вычищена — когда Джокер уходил, он забрал все самое ценное. И только большое запыленное бюро и высокое кожаное кресло свидетельствуют о том, кто здесь когда-то обитал. Харли останавливается на пороге, облокачивается на косяк, смотрит на Бустера, изогнув свои темные брови на белой маске лица. Даже в своем клоунском амплуа она красива. Неподходящей, уродливой, удушливой красотой венериной мухоловки. Бустер все знает, все понимает, но все равно покупается на эту ее улыбку, на покачивание бедер, на вымазанные красным пухлые губки старлетки. Она отыгрывает свою роль, словно голливудская актриса, очень правдоподобно, почти как в жизни. И Бустер мозгом понимает, что это все иллюзия, что это всего-навсего представление для призраков этого дома, но все равно не может отказаться от ее щедрого и жалкого одновременно предложения. Они запутываются в несвежих простынях. Харли спит на кровати, но больше это похоже на гроб. Шторы плотно задернуты — говорит, чтобы копы не замели, он-то знает, что она боится очертаний этой комнаты, пробирается на ощупь. Из стены клыками выступают проржавевшие металлические крючья — к таким маньяк привязывает жертву. Прокрустово ложе давит на Бустера, не дает ему сосредоточиться на Харли. А она усмехается, прикусывает за шею, не дает стянуть с себя костюм, требует Хэллоуина и нарядов прямо сейчас. Это кажется таким постановочным, опереточным, глупым, что Бустер не перечит ей, соглашается. Она весело седлает его пояс, насаживается на его член, едва сдвинув в сторону кожаное боди, используемое вместо боевой брони. Её острые коленки сжимают его бедра, она движется рвано, коротко, выдыхает и чертыхается. Ей будто бы больно, хотя он бы никогда не причинил ей боли.Харли усмехается, трется грудью о его грудь, исторгает из горла Бустера то ли смешок, то ли вздох. У него было много женщин, разных, земных и не только, но Харли Квинн — это что-то новое. Словно лавина, дикая кошка, колченогая дворняга в-самый-последний-раз, все это заставляет ее желать, как иначе? И он переворачивает их тела, берет все в свои руки. А Харли закидывает свои за голову и снова смеется — видимо, этого она и ждала. Инициативы. Нежность, ласка, - это ей все не нужно. Квики — вот тот формат, к которому она привыкла, который уважает, который подладила под свою жизнь. Бустер морщится. Но снова делает все так, как она хочет, хотя уже и не с ее подачи. Когда он заканчивает, Харли открывает свои синие безумные глаза, смачно целует его в губы и, ничего не говоря, разворачивается к нему спиной. Бустер, наверное, разочарован. Это как еще одно дополнительное подтверждение того, что им не суждено быть вместе. Они настолько разные, что практически отталкиваются друг от друга, будто полярные магниты. А в этом случае, как бы ему ни нравилась злодейка, овчинка выделки не стоит.Бустер Голд спит чутко. Он неудачник, да, но все же он супер-герой. Привык спасать чужие шкуры, своя же точно на первом месте. Глухой ночью он просыпается от тихих всхлипываний, будто где-то скулит новорожденный котенок. Сначала он не понимает, где источник звука, а потом до него доходит. Это Харли. Она лежит рядом и почти беззвучно плачет, закрыв рот руками, запихнув в себя крик, лишь бы он не вырвался, лишь бы не дать ему знать, что происходит. Он наклоняется к ней и вдруг не знает, что говорить и делать. А ее плечи сотрясаются, она обнимает дрожащими пальцами грязную плюшевую игрушку. Гиена, кажется. - Харли, - прочищает он, наконец, горло. Не в его привычках оставлять в одиночестве плачущих дам.- Отъебись, - шипит она треснуто и жалостливо, практически умоляет. Бустер выдыхает, разворачивает ее лицом к себе. Она вся сжимается в комок, словно ждет удара. А он только и может, что гладить ее по голове, больше ничего он сделать не может.- Я же говорила, что не люблю пудинг, просто ненавижу, - сквозь истерику выдавливает Харли. Бустер только качает головой, обнимает плачущую Харли и прижимает к своей груди. Они никогда не смогут быть вместе не потому что такие уж разные, а потому что ее сердце прочно занято. Но это не значит, что он не может быть ее другом. Они ведь оба неудачники, дамми.