19. Catharsis (1/1)

Памела действительно любит Харли. По-настоящему. У любви много лиц, но конкретно в этой ситуации все понятно — она очень сильно любит свою подругу. Именно поэтому она спасает ее один раз, второй, двухсотый, вытаскивает из жерла вулкана в сто тысячный. Именно поэтому она позволяет себя поцеловать. Именно поэтому целует в ответ. И Айви все знает наизусть — она принадлежит Джокеру, никогда на самом деле не покинет его, потому что хоть Джокер и не способен на нежные человеческие чувства, хоть он мудак гребаный, садист и серийник, его любит Харли. И этого достаточно, чтобы все время уходить и возвращаться, чтобы проклинать его и возносить до небес. Именно поэтому Памела не дает волю своим истинным чувствам — потому что Харли по-настоящему может принадлежать только одному человеку, этот человек не Айви. Можно злиться, можно ненавидеть, а можно просто отпустить и позволить Харлс быть счастливой так, как она умеет, - неправильно, с разбитыми коленями и сломанными ребрами, с выбитыми зубами, заплывшим глазом, с металлическим ободком на безымянном пальце. Харли не умеет по-другому, Памела могла бы показать, что бывает все не так, но Квинн не хочет, как поменять ее мнение, Айви не знает. И поэтому она сохраняет статус кво, хорошую мину при плохой игре. Это странно, но в этот раз Харли не стремится вернуться к Джокеру. Их странный и страстный поцелуй становится какой-то новой отправной точкой, лепит из них что-то совершенно другое. Поначалу Айви относится настороженно, жмется на своей стороне дивана, делает вид, что ничего не случилось, что все это от адреналина, радости спасения, что все это лишь очередная отравленная игра. Харли ухмыляется куцо и треснуто, словно не в своей тарелке, будто снова считает, что сделала что-то не так. Она прижимает уши к голове, что и не дотронешься, снова боится, что будет бита. Но время идет, Харли не уходит, остается при Памеле то ли лучшей подружкой, то ли чем-то большим, невысказанным, о чем Пэм не может и мечтать. Точнее боится. Каждый день боится, что все изменится, что Джокер поманит, а Харли упорхнет, истает в воздухе, Пэм же останется только беситься и глотать слезы. Как и всегда. У Айви на самом деле сердце хрупкое, как бутон розы, оно рассыпется засохшим цветком, если в него ткнуть иголкой, поэтому Пэм не пытается пойти дальше, не стимулирует повышенный интерес Харли и уж точно его не поощряет. Они живут как старые подружки, бок о бок, смотрят фильмы, красят друг другу ногти,ухаживают за растениями Айви, спят рядом на большой кровати, причиняют добро злодеям и обывателям. Они могли бы быть парой, но Памела боится перешагнуть черту. Она знает, что Харли боится еще больше, а потому поддерживает успокаивающую рутину.Им не хватает собаки, ребенка, престарелых родителей, совместного дома, всего того, что есть у настоящих парочек. Памела плохо представляет, о чем идет речь. У нее отношения не особо задавались с самого начала — ни с кем не удалось поиграть в семью, с Харли теперь это кажется вдвойне дикой перспективой. Пугает, когда подруга кладет пальцы на плечи, разминает затекшие мышцы, пугает, когда она обнимает, целует в щеку, пугает, когда она делает все то, что делала раньше. Поцелуй разделил их жизнь на до и после, и удивительно, но Джокер тому вовсе и не причина. Удивительно, что Харли не вспоминает клоуна, любые упоминания, разговоры о нем пресекает. Надежда мала, но вдруг все правда, и Харли действительно хочет остаться навсегда? Они смотрят старую черно-белую комедию, жуют сладкие мармеладки, рука Харли так близко от ладони Пэм. Все очень по-домашнему. Конечно же, в эту минуту кто-то стучит в дверь. Сердце Памелы падает. Она ждала этого пришельца, ненавидела его наличие разделительной чертой в их жизни, но очень хорошо, прекрасно понимала, что рано или поздно он заявится. И он не разочаровывает. Джокер на пороге- не новость, Джокер на пороге — словно черная плесень на стене, рано или поздно доберется до тебя, испоганит все хорошее, что есть, испортит, отравит ядом. У него идеально отглаженная рубашка, новая и белоснежная, у него хорошо прокрашены волосы, зачесаны на бок, словно у франта какого-то, и даже его неаккуратный раззявленный рот очень аккуратно намазан красным. Джокер не выглядит страдающим, не выглядит брошенным. Ну, а чего ждала Пэм? Он пришел за своей собственностью, маньяк пришел за жертвой, которую все еще интересно мучить, не отпускать с крючка, наблюдать за еедевичьими страданиями. Он пришел, чтобы напомнить Харли, чья она, и зачем вообще существует. И она, конечно же, должна быть благодарна клоуну за такую важную роль, за то, что назначил ее на должность красной королевы. Пожалуй, Пэм ненавидит Джокера именно за это. За его ужасную самоуверенность, за умение преподносить дерьмо конфеткой, тыкать Харли в это дерьмо, заставлять ее просить ?еще?. Хитрый сукин сын, волк в овечьей шкуре. Заставил Харлс поверить, что она особенная, что именно она смогла приручить зверя, что выпотрошила ему мозги, а не наоборот, влюбила в себя, завлекла. И вот он из раза в раз приходит, притаскивается за ней, не желает видеть рядом с собой и не может отпустить. Харли любит такие трагичные истории, как в любовных романах. На самом деле все просто — Харли удобна, Харли верна, Харли отличный расходный материал, жизней почти столько же, сколько и у кошки, такую нельзя бросать, она полезна. Джокер лишь с виду кажется хаосом, на самом деле в его жизни каждая вещь имеет свое место и предназначение. Только поэтому он пришел за Харли. Не более и не менее. Харлс выглядывает из спальни, смотрит на Джокера в упор, но страха нет. Она просто изучает, немного удивленно, несколько отрешенно. Джей видит ее, его улыбка расцветает кроваво-красным цветком, он ухмыляется, расслабленно и благодушно машет рукой, говорит: - Собирайся, мы идем домой, - и ему очевидно, что по-другому быть не может, что Харли подпрыгнет, повиснет у него на шее, расцелует в щеки, нос, восторженно потребует поцеловать в ответ. Как и тысячи раз до этого она виновато улыбнется Пэм, распрощается и вихрем умчится за своим папочкой. Этого не происходит. Харли стоит, обхватив себя руками, считает шрамы на ребрах, пытается затвердить это чувство реальности, целостности, снова не попасть в кроличью нору, в омут его темных манящих глаз. Памела ничего не предпринимает. Позволяет этому поистине шекспировскому конфликту разрешиться самому собой. - Нет, я остаюсь,- говорит Харли, наконец, разрывая тишину, не прибавляет ни извечное ?пирожок?, ни ?мистер Джей?. Это так удивительно, но так хорошо. Памела понимает, что улыбается злорадно, весьма неприятно, что она празднует свою маленькую победу, смакует, наслаждается застывшей паукообразной фигурой Джокера, его растерянностью и его гневом. Так она думает, что вот сейчас он бросится, чтобы размазать Харлс, и тогда Пэм спасет ее в сто миллионный раз, потому что это ее работа — спасать любимого человека.Джокер остается совершенно недвижимым. Его руки безвольно висят по швам, черные глаза изучают Харли, впитывают, режут невидимыми лезвиями. Он переводит взгляд на Памелу, та встречает его бесстрашно и даже самодовольно. Он проиграл, признает он это или нет. Пэм чувствует некое превосходство, злорадную муку — еле держится, чтобы не рассмеяться. Джокер ведь враг номер один, он не признает поражений, не принимает подачек, для него не существует слова ?нет?. Но чудеса иногда случаются, Пэм верит в этот один жалкий тщедушный процент чуда над ста процентами рутины и обыденности. Сегодня этот дар весь ее полностью. Чудо ей подарила вселенная, Пэм верит в бога. А потом чудо совершает и Джокер. Для Харли. Он поднимает шляпу изящным движением, салютует Харли двумя пальцами, улыбается нормально, если бы не чудовищные шрамы. Пэм отстраненно думает, что слово ?чудовище? ведь тоже имеет своим корнем ?чудо?. - Удачи, тыковка, - скрипит Джокер равнодушно, разворачивается, идет к двери, на пороге снова останавливается, плечи горбятся, шея кривится вопросительным знаком. Он не смотрит на нее, не оборачивается вновь, роняет совершенно обыденно и просто: - Люблю тебя, - захлопывает за собой дверь. И уже неважно, правда это или ложь, в первый раз это или в миллионный, совершенно неважно. Потому что Харли, совершившая чудо для Пэм, несется в одних носках и коротких шортах за совершившим для нее чудо Джеем. Выскакивает на лестницу, впечатывает свое маленькое тело в его худосочное и длинное. Айви наблюдает всю эту мелодраматическую сцену в раскрытые двери, смотрит и чуть не плачет.Джокер обнимает Харли, разворачивается лицом к Памэле, скалится, подмигивает ей беспощадно и злорадно. Чудес не бывает, девочка, так-то.