7. Stright to hell (1/1)

Селина не то, чтобы не любит Джокера. У нее к нему совершенно равнодушное отношение. Он есть. И точка. В отличие от Пэм она не питает лесбийской жалости к Харли. Она просто слушает подружку длинными ночами, иногда латает раны костяной иглой, не предлагает и не спрашивает сама. Это рутина, кесарю — кесарево, клоунам — смешное. И, если уж абстрагироваться от злодеев и героев, от этих высокопарных речей о долге, справедливости, чести и бла-бла-бла, между Джокером и Бэтменом не такая большая разница. Как и между ней с Харли. Удобно, наверное, спрятаться за широкую спину героя, притвориться, что и ты тоже героиня, что ты печешься за жизни людей, хочешь их всех спасти-защитить-помочь. Правда же в том, что не хочет. Селину до тошноты бесит эта псевдо-самоотверженность, прикрытая большими деньгами и спасением утопающих от нечего делать. Сильнее ее бесят только спасённые — неблагодарные, вечно чем-то недовольные, пустоголовые. ?Кошка-кошка, зачем тебе такие большие уши?? - спрашивают. ?Кошка-кошка, зачем тебе такие острые когти?? - удивляются. ?Чтобы услышать, где вы, выследить и исполосовать до смерти?, - хочется ответить, но не делает. Спрятавшись за спиной героя, тоже стала в некотором роде героиней. А таким не положено возникать. Харли в этом смысле совсем другое дело. Ей можно шкодить. Даже нужно. Потому что у нее нет никаких обязательств. Точнее те, что есть, не предполагают хорошего поведения. Уже за это Джокер нравится Селине. А еще за то, что он дарит подарочки. Селина, как и любая кошка, падкая на цацки и барахло. Любит нацепить побольше сверкающих камушков. Желательно ворованных. По-другому не очень интересно. В этом разница — Бэтс покупает внимание, а Джокер крадет. Что тут говорить, Селине просто нравятся плохие парни. Джокер не плох, Джокер очень плохой. Высокий, кошка любит, когда мужчина сильно выше, сухой, но сильный, это понадобится, если будут играть в кошки-мышки. Лицо не удалось, но это не слишком важно. Больше грим и бравада, с этим Селина привыкла мириться. Он одет как гангстер, а ведет себя как психопат. И это тоже плюс, задолбали все эти кевларовые щиты, маски, словно в садо-мазо порно, хочется живого тела. Джокер не скрывает своей личности, в отличие от Бэтси, ее просто нет, работай с тем, что имеешь. И может, это тоже хорошо. Кошка воспользуется исходными данными, на этот раз без драмы. Наверное, ей чуть-чуть стыдно перед Харли. Но Селина не обращает внимания на эти чувства. Женщины не могут быть подругами, если между ними встает мужчина. Это нонсенс.Кошка же всегда берет то, что ей хочется, способы здесь не важны. Харли придется или перебеситься или сдохнуть. Это уж как карта ляжет. Джокер оказывается вблизи таким же интересным, достойным внимания, как и на ориентировках в готэмском отделении полиции. У него высокие лепные скулы, удивительно-белая кожа и кроваво-красные раздробленные губы. Пожалуй, все же он удался и лицом. Селина была не права. Его черные глаза сверлят в ее затылке дыру, когда она поворачивается и, вихляя бёдрами, удаляется прочь. По желанию кошки они сталкиваются на очередном ограблении, остервенело грызутся за побрякушки, спорят. Кошка оставляет на его щеке три борозды от когтей, уходит, забирает с собой мешок с деньгами. Джокер отчего-то не препятствует, пялится на ее задницу, затянутую в латекс, смакует свое поражение, а кошка празднует победу. Это начало большой игры. Через три дня Селина получает по почте отрезанный кошачий хвост. Он лежит в красивой бархатной коробке вместе с дорогим ожерельем. Селина открывает посылку и тут же вскрикивает от отвращения. Роняет пакет, тянется за ним, не знает, стоит ли взять или все же оставить. Из среза торчит белая кость, бриллианты сверкают россыпью. Селина шипит, хмурится, подцепляет острым когтем ожерелье, накалывает записку. ?Кис-кис-кис?, - написано в ней, пририсован смайлик. Селина не знает, плакать ей или смеяться. Это неожиданное подношение расстраивает ее и веселит. Кошка не робкого десятка, она решает подыграть психопату, чего уж там, сама первой начала. По вечерам в Айсберге собираются все сливки Готэма — это место обходят стороной добропорядочные граждане, потому что это ведь логово змей.Селина чувствует себя здесь как дома. Сегодня она выставочный экземпляр, породистая сучка для случки. Яркое облегающее платье, каблуки-стилеты, черные глаза, красные губы. Она разоделась просто так, - говорит себе. Но иголку в стоге сена не утаишь — она напялила ожерелье из коробки, она ждет сигнала от своей пассии.Джокер оправдывает ожидания, приходит один, без Харли, в плотном кольце наемников и подельников. И это тоже бравада. Главному готэмкому серийнику не нужна охрана, и прихлебатели не нужны. Он справится сам, но пустить пыль в глаза всегда готов. Именно поэтому рисуется, раскланивается с птичкой Оззи, проходит в отдельную кабину. Там плюшевые диваны, приглушенный свет, виски рекой. В таких уголках делают темные дела. Селине нравится. Она проскальзывает за гардины, останавливается на входе, на границе света и тьмы. Смотрит на Джокера, изучает. Чувствует себя волнительно — словно кошка на раскаленной крыше.- Где малышка Харли? - спрашивает так, словно действительно интересно. Улыбается, смеется ему прямо в лицо. Джокер облизывает потрескавшиеся губы, натужно улыбается, разминает танцующие в нервной пляске пальцы. Он весь как ломаная линия, никакой грации, плавности, кошачьей утонченности в нем нет. Каждое действие, словно бритвой, пугает кошку, заставляет дергаться, но она не сходит с места, готовится к прыжку. - Исправляет косяки, - отвечает наконец Джокер. И неясно, что он имеет ввиду. Глаза черные, страшные, глаза дикого зверя, которому совершенно неважно, чем закончится эта внезапная встреча с кошкой. - Посидишь с папочкой? - спрашивает вдруг, хлопает ладонью в кожаной перчатке по плюшевому дивану. Селина ничего не отвечает, подкрадывается на своих высоченных шпильках, садится рядом, но на безопасном расстоянии. Ей нужно будет улизнуть, если что-то пойдет не так. Селина чувствует, что Джокер — не верный пес, не мышка, с которой стоит играть, он — хищник, и, может, зубы у него гораздо больше, чем кошкины. Лишь бы хребет не переломал.Он кладет руку на ее колено в тонком чулке, гладит вверх, против шерсти, рождает череду мурашек на белой коже. Селина вздрагивает, но ласку принимает. Чувствует себя домашним питомцем каким-то, а он уже наклоняется, тискает ее за щеки и за грудь, засовывает свой склизкий слизняк в ее рот. От страха Селина покрывается испариной — его нож тычется ей под ребра, острый, гладкий, короткий. Застежки на платье лопаются, распадаются. Селина остается совершенно беззащитной перед ним. Он не снимает перчатки, проводит ладонью по лицу, жмет до синяков, смотрит в ее зеленые глаза, изучает, насмехается. Когда Селина обнажает клыки, пытается ощериться, перехватить инициативу, перебраться к нему на колени, получает затрещину, по щеке, по носу, словно нашкодившая кошка. От изумления и, пожалуй, ужаса, падает на спину. Он нависает над ней, улыбается раззявленной бездной рта.- Плохая девочка, - смеется Джокер, его пальцы в перчатке проникают в ее тело, она сдавленно пищит от боли и отвращения. - Прекрати, - коротко щерится. - Не нравится, киска? - хохочет Джокер громко и лающе, потом внезапно прекращает, его лицо становится похоже на фарфоровую маску без единой эмоции и жизни вообще. Джокер больно тянет Селину за волосы, подтягивает, режет коротким ножом. Её хвост остается в его руке. Селина неверяще проводит дрожащими пальцами по куцым остаткам былой роскоши. - Какого? - начинает она, но Джокер лишь улыбается. Спихивает ее одним движением с плюшевого дивана, прячет узел из волос в карман. - Хвост за хвост, - смеется, - на манто Харли, из кошачьего меха. Кошка уползает на всех четырех, прижимая платье к истерзанной груди. Внезапно она понимает, что ей удивительно повезло — встретиться с волком посреди ночного леса и уцелеть, унести ноги. Кошка гуляет сама по себе, без хозяина, пусть так оно и остается.