5. They said that hell's not hot. (1/1)

Рози слышит истеричное всхлипывание, впивается тут же ногтями в мягкую внутреннюю поверхность ладони, запахивает пальто, перекидывает крест-накрест сумку и вываливается в прохладную октябрьскую ночь. Не таясь, прямо под козырьком подъездащелкает зажигалкой, делает несколько затяжек дешевого курева, успокаивает нервы. Рози ненавидит такие вечера. Они дерутся как кошка с собакой, а она бежит как крыса с тонущего корабля. У ее матери уже давно не хватает трех зубов спереди — двухверхних и одного нижнего. Она улыбается всегда щербато и надломленно. Отчим же каждый раз смеется, потому что ее улыбка совершенно клоунская, а еще потому что это его работа, такая тяжелая, что нормальную не найти. Его ежедневный дозор настоящего пастыря — смотреть за заблудшими овцами, направлять их на путь истинный. На самом деле он работает в тюрьме. Громадина Блекгейт возвышается как черный апостол на краю города. Может, именно потому Патрик и бухает по-черному, хватает ее за острую куцую коленку, отвешивает оплеуху матери. Сердце Рози совершенно не сжимается, давно привыкла. Если бы не мальчонка Бо, давно бы сбежала. У девиц вроде нее много разных возможностей — консервный завод на другой стороне реки, компания дальнобойщиков прямиком до Техаса, сладкая таблетка вместо горькой микстуры. Но Рози держится. Из последних сил, на самом деле, Бо ведь совсем пропадет, если она свалит. Нечто человеческое все же осталось в ней, хоть и мало. Рози идет по улице, хромая на одну ногу. Каблук не симметричен с одной стороны, но денег нет, чтобы починить, поставить набойки. Коленная чашечка хрустит и щелкает. А навстречу рассыпаются цветными горошинами колядующие. Рози морщится. Она и забыла, что сегодня тот самый день — канун всех святых, чтоб его. И без масок сосет под ложечкой, страшно так, что кишки завязываются в узлы. Каждый божий день. Разукрашенные монстры пугают мало, ведь настоящих она видит каждый день.Игрушечный страх почти такой же, как и настоящий, будоражит кровь, пенит ее, наполняет своим ядом. Это легкое покалывание в животе, этакая экзотическая таблетка для счастья и восторга, восхищения, приправленного взмахом крыла бабочки. Наверное, настоящая любовь чувствуется как-то так. Рози не знает. Сэм бросил ее месяцев семь назад, когда впервые узнал, что отчим гладит ее по коленке. Обычно в фильмах на такой минуте все полны возмущения и сочувствия, обнимают, плачут, идут в полицию. И где-то глубоко внутри Рози знает, что она не злодейка, а жертва. Но Сэм считал по-другому. Не стесняясь в выражениях, он сказал ей, кто она такая есть. И бросил ее совсем одну. Ладно же, пережевала, не подавилась. Каждый раз перед Хэллоуином Рози думает, зачем Готэму все это? Мишура, яркие краски, образы и костюмы. Этот крошечный местечковый Марди Грас выглядит жалкой пародией, калькой на то, что происходит на самом деле. И это даже немного кощунственно, если подумать. Если бы она была взаправду тем, когда изображают детишки на исходе октября, она бы оскорбилась. Мимо проносятся три вертихвостки на закате детства, на заре подросткового пубертата. Готэмские злодейки. Крошечные, не оформившиеся до конца тела втиснуты в латексные дешевые костюмы Женщины-кошки, Пойзон Айви и, конечно, Харли Квинн. Все три хохочут, лопаются от смеха и самодовольства.Рози остается совершенно спокойной. Разница между ?быть? и ?казаться? слишком большая. Это пропасть. И, судя по свежим выпускам городской газеты, ?быть? -не так уж и весело. В толпе переодетых позеров много Пингвинов, Двуликих, парочка Крейнов. Но больше всего, конечно, Бэтменов и Джокеров. Эпическое противостояние добра и зла, чести и бесчестья, разума и безумия. Самое смешное, настоящий Джокер бы одобрил, что в толпе много взрослых, строгих людей, в эту единственную ночь прикрывающих благочестие злодейской маской. И это действительно хорошая шутка. Потому что обычно как раз все наоборот.Но ни Джокер, ни Харли Квинн не увидят этого вертепа. Один — в Блекгейте, вторая- в Аркхаме. Удивительно, что городские власти наконец-то догадались держать психов отдельно. Лет десять назад, Рози тогда еще была совсем крохой, все жалели доктора Квинзелл. Она ведь, бедная овечка, попала в лапы злого демона, который, конечно же, изувечил, извратил все доброе, что было в ней, растерзал, переломал все кости, вывернул ее наизнанку, превратил в Харли Квинн. Для малышки Рози наблюдать за трансформацией женщины было все равно что смотреть захватывающий сериал. Говорят, что у каждого поколения свои герои. Так вот, все погодки Рози следили за Джокером и Харли. Красавица и Чудовище, вот как их называли. Самое лучшее реалити-шоу в прямом эфире.С годами Рози поняла еще кое-что, не Джокер сломал Харли, все наоборот. Она так ждала, так хотела, чтобы ее сломали, чтобы не своими руками, не мараться, не пачкаться в крови. Харли Квинн изначально была ненормальной, нужно было лишь дать ей волю показать всем, какая она есть. И, может, поначалу казалось, что они — как огонь и мотылек, никогда не сойдутся, хоть и будут тянуться друг к другу, сейчас Рози стало абсолютно ясно, что они из одного теста, одного вида и рода — змея и змея. И поэтому им просто суждено было быть вместе. Это как теория о том, что все, абсолютно всеимеют в этом мире родственную душу. Проблема лишь встретить ее. И вот, если бы Рози на каком-нибудь ток-шоу спросили, что она думает о Джокере и Харли, величайших маньяках современности, она бы ответила, что они — идеальное попадание, части единого целого, круче даже, чем Ромео и Джульетта. Тем пришлось умереть, а эти убивают сами. Поэтому, конечно, оставлять их через стенку между камерами нельзя. Абсолютно подходят друг другу, читают мысли друг друга, ужасно хотят быть вместе друг с другом. Черти.Рози доходит в толпе колядующих до маленького магазина на углу без приключений. Настоящие ждут ее позже, после заката солнца. Супермаркет держат китайцы. Он работает круглые сутки, и здесь тусуются все, - местные забулдыги, наркоши, любители пожрать в три часа утра, а иногда и ребята с начищенными до блеска пушками. Её палец всегда на тревожной кнопке, но правда в том, что если необходимость случится, она все равно не успеет. И лежать ей на белом кафеле с пулей в голове. В ночь Хэллоуина всегда покупают конфеты. Все подряд и много. Детишки, подростки, бородачи и проститутки. Чупа-чупсы, резинки, шоколадки и карамельки. Это традиция. Нужно не только раздать, но и впрыснуть сахара в кровь по самое горло. До следующего года. Часов до двенадцати Рози разрывается между кассой и подсобкой. С двенадцати до часу проверяет у прыщавых юнцов липовые удостоверения и нехотя отпускает пиво и кое-что покрепче. В три часа она почти свободна. Хохлится, словно голубь на насесте, кемарит и клюет носом. В наушниках слабым фоном играет радио. На улице иногда слышен пьяный хохот и крики. Настоящее зло все еще дремлет где-то, так себе страшилки из старших классов. Китайский колокольчик тренькает над дверью. Раздражало раньше ужасно. Теперь только легкая досада от того, что побеспокоили. Колокольчик означает, что пришли посетители, которых стоит обслужить. В три часа утра, возможно, опасные, непоседливые посетители. Колядующие посетители. Они одеты как Харли Квинн и Джокер. Популярный образ этого года. Да и прошлого тоже. Костюмы дешевые и аляповатые. На нем — заляпанный фальшивой кровью пиджак с отворотами. На груди морщит, рукава слишком короткие, рубашка удавкой окольцовывает горло. На ней — короткая юбочка, высокие сапоги и тугой корсет. Все, конечно же, в красно-фиолетовых тонах. Иногда Рози думает, неужели у Харли и Джокера и трусы в одинаковой однообразной расцветке? Посетители не подростки уже, взрослые, но лица их небрежно выкрашены белилами, глаза намазаны черным, губы подведены красным. У Джокера, само собой, на щеках искусственные шрамы, а волосы выкрашены в болотно-зеленый клоунский оттенок; у Харли — светлые жидкие волосенки забраны в два хвостика. Они старались быть похожими на своих героев, но не похожи совершенно. Камера не врет. Этим двоим не хватает киношного злодейства, этого выпяченного эгоистичного самолюбования. Они какие-то жалкие и старые. - Что будете? - спрашивает устало Рози. Карнавал ведь сегодня для всех, но не для нее. - А что ты предложишь, сладости или гадости? - спрашивает визгливым голосом женщина. Ей, наверное, лет тридцать пять уже, понимает Рози. Все еще красива, но уже недостаточно. Все еще пытается выглядеть девушкой. Получается не очень. А еще она изрядно пьяна.Рози лишь непонимающе смотрит на нее, пальцем показывает на прилавок с конфетами и сладостями. Харли зачарованно опускается на колени и прилипает лицом к витрине, словно маленькая девочка. Но это не самое странное, что Рози видела вмагазине. Сойдет. Мужчина просто пялится на Рози. Рози пялится в ответ. У него волосы с проседью. Кое-где заметно, что краска не взяла седину. Лет под пятьдесят, наверное. Подбородок заостренный, желваки ходят на щеках, сквозь краску и белила пробивается щетина. Какой-нибудь менеджер среднего звена, вытащивший свою женушку не первого года на вечеринку. Вспомнить старое. Напиться дешевой синьки и потрахаться в машине. Почувствовать, что они еще ого-го! Почти молодые, хоть выпускной вечер был лет тридцать назад. Джокер улыбается, облизывает губы мерзким языком. Он похож на отчима. Такой же елейный, мерзкий, гадкий просто. Узкие длинные пальцы затянуты в перчатки. В отличие от всего его несуразного костюма, они дорогие. Кожа мягкая, нескрипучая, телячья кожа хорошей выделки. Эта деталь почему-то пугает Рози. Весь его костюм просто кричит о магазине дешевых нестрашных приколов на выезде из города, но перчатки говорят об

обратном. Они стоят пару сотен долларов, может, сделаны на заказ. Они идеально подходят втиснутым в них ладоням. У покупателя зеленые глаза с прожилками карего. Не злые и не добрые. Нет в них магнетизма или особенного блеска. Это просто глаза мужчины в достаточном возрасте, чтобы считаться мудрым. Взгляд у них неприятный. От такого взгляда хочется отвернуться. Но Рози смотрит. Потому что она не знает, что еще ей делать. Ненавидит, когда ее подавляют, заставляют смолчать и знать свое место. Её отчим такой — властный, жадный, жестокий. И отчего-то Рози знает, что у Харли, прилипшей к витрине, очень возможно, найдется пара шрамов, доказывающих верность ее предчувствия. Осознание заставляет приглядеться к посетительнице. Худая ужасно. Колготки сеткой кое-где порваны, колено в одном месте разбито. Туфли на высокой шпильке, дешевые, стриптизерские. Кольцо на безымянном пальце — титановая безделушка, тяжелые серьги в ушах сверкают настоящими бриллиантами. Такие когда-то были у бабушки, пока мать Рози не заложила их, чтобы купитьПатрику бухло. Рози знает, что они настоящие. Не вяжутся ни с образом домохозяйки, ни с образом нервной анорексички. Эти серьги стоят пару сотен тысяч баксов. Наверное. На руках Харли красный маникюр, ногти заостренные. Губы такие же алые, под стать, а взгляд синих глаз тяжелый, прошивающий насквозь. Она стерва, как пить дать. - Я хочу шоколадки с марципаном, - наконец она поднимается с колен, цепляясь за рукав Джокера. Ловит равновесие, становится с пяток на носок, словно балерина из цирка уродов. - У нас нет таких, мэм, - сухо замечает Рози. Дамочка двадцать минут кряду выбирала сладости и выбрала то, чего нет и никогда даже не было. Это выглядит немного странно, но Рози списывает поведение на зашкаливающее количество алкоголя в крови. - Но я хочу, - ноет совершенно по-детски женщина, смотрит не на Рози, на своего спутника. Тот не поворачивает головы, также безмолвно пялится на Рози. Должно пугать, но вызывает лишь странное покалывающее ощущение у корней волос. - Знаешь что, детка, их и правда нет, - подает он голос через долгих пол минуты. Сухой низкий голос курильщика. По правде, голос страшный и вкрадчивый. Ему бы озвучивать маньяков в фильмах ужасов.- Как же так, папочка?- Харли разворачивает Джокера к себе, заглядывает ему преданно в глаза. Рози тошнит от этого взгляда, от этого мерзкого ?папочка?. Отвратныеролевые игры парочки заставляют задержать дыхание. Рози на самом деле тошнит. Наверное, от смеси дешевого пойла, навязчивых до головной боли духов и сладкого духа леденцов. Он смотрит совершенно как Патрик. Хочет ударить, но сдерживается. Только взгляд Джокера более сложный что ли, полный презрения, разочарования, какой-то усталости, невозможности, но почему-то желания преодолеть собственное раздражение. Он смотрит на ее лицо, губы, на длинные ногти на лацканах своего пиджака. Он пожирает ее взглядом. Таким убийственно-влюбленным, что на секунду у Рози ноги подкашиваются. Таким взглядом смотрят дети на то, что очень хотят получить, но не могут, а получив, готовы сломать в первую же секунду. Даже если потом будут горько рыдать от утраты. Харли, словно куколка заводная, пялится в ответ, ее улыбка расширяется, расцветает цветком красной помады на ее лице. А потом она целует его в губы, целует страстно и совершенно мелодраматично, будто они в романтической комедии застряли, в каком-то ситкоме, а камера отдаляется. Джокер закрывает глаза при поцелуе. Харли щурится словно кошка, пожирает его, будто черная вдова. Когда они отрываются друг от друга, Джокер смачно облизывает губы. Грима на них почти не осталось. Под белой краской и жирной помадой проступают рваные шрамы, наскоро стянутые медицинской нитью. Рози просто стоит и смотрит на них. Ей нужно нажать тревожную кнопку, но пальцы не слушаются. Она абсорбирует информацию, каждую деталь, каждый штрих этого чудовищно-праздничного образа. В руке Джокера появляется нож. - Ты говорила, что сладости или гадости, - подмигивает он Харли. Та счастливо улыбается. - Если нет одного, подойдет и другое, верно? - Папочка! - в этом одном ее слове столько гордости, радости, нерастраченной нежности, страсти, задора, предвкушения. И для него это триггер. Этот его нож такой обычный, без фирменного клейма или что там еще любят маньяки. Это просто проржавевший нож-бабочка с бурыми, кирпичного цвета пятнами.Рози трепещет, трясется как осиновый лист. И бабочки порхают в желудке. Она ведь никогда не думала, что все будет вот так. Надеялась, что ей еще выбирать будущее, что еще о Бо позаботится, что Патрик сдохнет наконец-то, а мать перестанет бухать, может, снова выйдет замуж или хотя бы найдет мужика получше. У нее какие-то планы были, может неисполнимые, но все же планы. А вот теперь вся ее жизнь прямо сейчас — на кончике ножа.И думается, что не все так уж и паршиво. Мягкая перчатка касается лица Рози. Она смотрит в эти зеленые глаза с прожилками коричневого, понимает, что незачем просить или умолять. Палец непроизвольно жмет на тревожную кнопку. Включается сирена. Харли дергает Джокера за рукав. А он, словно по инерции, пялится на свою жертву, не хочет отпускать.Входная дверь хлопает, китайский колокольчик затихает вместе со смехом Харли, звуком ее чудовищных каблуков. Из глаз Рози льются слезы, из порванной с одной стороны щеки катится горячая кровь. Рози глотает и то, и другое. Бабочки порхают в животе все быстрее, до тошноты. Сэм был прав, никакая она и не жертва вовсе. Так, мошка, сорвавшаяся с крючка. Пока что.