4. Деревня фонарей (1/1)

От служащих Дворца Наньяна и из документов в канцелярии Линвэнь Му Цин приблизительно знал, куда в своих владениях мог направиться Фэн Синь. Это было действительно недалеко от горного монастыря Генерала Сюаньчжэня, где они виделись в последний раз, буквально на другом склоне горы. Му Цин вспомнил, как Фэн Синь приглашал его на совместную охоту на какую-то тварь, которая завелась на границе их владений, и запоздало понял, что это задание скорее всего было выбрано не случайно, а чтобы удобно было обоим. Даже находясь на чужой территории, он все еще чувствовал слабую ниточку поддержки своего храма, где после всех его чудес днями и ночами жгли еще больше благовоний, чем прежде.Первая же деревня на склоне горы, принадлежащем Наньяну, была похожа на соседнюю, принадлежащую Сюаньчжэню, разве что была немного больше и, на придирчивый критический взгляд Му Цина, менее живописной. Вместо прозрачного ручья, бурлящего в камнях, тут дома теснились вокруг торговой дороги с глубокими колеями, а чуть дальше расступались в стороны, окружая площадь с колодцем и усадьбу какого-то местного аристократа. В этот глухой ночной час лавки и ресторанчики на первых этажах домов были накрепко закрыты, но цветы во дворах росли такие же лиловые и желтые, как в соседней деревне, и так же ждали зимы большие горшки рисового вина и связки имбиря и перца, свисающие со стропил.Все это можно было так хорошо разглядеть, потому что под крышей каждого дома и над улицей были протянуты гирлянды зажженных фонарей всех форм и размеров: от праздничных, расписанных золотой краской и украшенных шелковыми кистями, до самых простых. Слегка покачиваясь на ночном ветру, они расцвечивали деревню пятнами колеблющегося алого и рыжего света, разгоняя тьму. В каждом окне на подоконнике трепетали язычки пламени свечей, а за ставнями, оклеенными плотной рисовой бумагой, то и дело мелькали силуэты жителей, словно все вокруг было представлением огромного театра теней.Входя в деревню, Му Цин сперва подумал, что попал на какой-то праздник — полуночную ярмарку, где люди подражают демонам, но не услышал ни веселой музыки, ни соблазнительных ароматов уличной еды. Лишь с одного из балконов на верхнем этаже какого-то дома доносилось заунывное пение очень пьяных голосов, будто не на попойке, а поминках, и где-то в отдалении кто-то неустанно бил в гонг. Должно быть, это очень мешало спать всем честным людям.Му Цин шел по середине главной улицы в полном одиночестве, слушая глухой тревожный звон, и только фонари над его головой качались, качались с легким скрипом и шелестом, и потрескивал под ногами первый тонкий иней на промерзшей земле. Но каким бы странным ни казалось это место — а может, именно поэтому — он каким-то особым чувством знал, что именно сюда ему и нужно.Похожий на спелый мандарин фонарь над дверью большого дома, выглядящего как постоялый двор, потускнел, потом на мгновение разгорелся ярче, словно из последних сил, и погас окончательно. Тотчас же хлопнула входная дверь, из щели донесся тревожный гул множества голосов, и на улицу выбежал человек со свечой, чтобы торопливо зажечь свет снова. Когда Му Цин в несколько легких стремительных шагов оказался рядом, мужчина вздрогнул всем телом и, кажется, готов был закричать. Даже в теплом оранжевом свете Му Цин разглядел, каким бледным и осунувшимся было его лицо с воспаленной красной каймой вокруг глаз, будто он был болен, или много плакал, или не спал несколько ночей подряд. Почему-то наиболее вероятной казалась последняя догадка.— Ох, молодой господин, напугали! — суетливо всплеснул руками мужчина — судя по его небогатой одежде, он едва ли был владельцем постоялого двора, скорее одним из слуг или подавальщиков. — Ищете комнату? А свободных нет… Но вы заходите, не стойте на ветру, в общей зале составят компанию, чтобы не заснуть. А утром лучше бы вам продолжить свой путь и не задерживаться в этом забытом богами месте. Вот дождусь расчета в конце месяца и тоже…— Не заснуть? Значит, вот для чего вы не гасите свет, — Му Цин вновь оценивающе огляделся по сторонам и скрестил руки на груди, задумчиво постукивая пальцами правой по локтю левой, потом спросил, без особого, впрочем, интереса: — Что здесь случилось?— Кто засыпает — может и не проснуться вовсе, — чуть понизив голос, с готовностью пояснил слуга. — Вот как пятая госпожа Ду, и это сразу в ночь после своей свадьбы, представляете? Бедняжка! А за ней и слуги в усадьбе… Уж как наш судья Ду ни убивался, сколько ни жег благовония в честь защитника здешних земель, Совершенного Владыки Наньяна, как бы громко ни взывал к Небесам, а все без толку. Если даже такому уважаемому и набожному человеку наш покровитель не помог, то что нам, простым людям делать? Подумываем, может, начать молиться Генералу Сюаньчжэню. Соседи из-за горы поговаривают, что он творит чудеса. Да вы заходите, заходите!Слушая такие слова, Му Цин не сдвинулся с места, а лишь холодно усмехнулся. Почему-то перспектива расширить свою территорию здесь, в мире смертных, казалась уже не такой заманчивой, как когда он склонялся над картой в своих покоях на Небесах. Слуге же на миг показалось, что яркие обсидиановые глаза высокого юноши недобро вспыхнули, и это был вовсе не отблеск фонарей. Только теперь он задумался, кого же принесло на порог в такой час и стоило ли его действительно звать к огню и наливать осеннее хризантемовое вино.— А я слышал, поговаривают, будто Генерал Сюаньчжэнь не терпит предателей и перебежчиков. Возможно, боги уже послали вам кого-то, — голос гостя прозвучал холодно и чуть презрительно.— Правда ваша, — сразу согласился мужчина и отступил на шаг. — Был один заклинатель дней с десяток назад, да не справился с напастью…— Как он выглядел?— Заклинатель-то? Высокий, статный и вот не старше вас будет. А звали его… — слуга поскреб подбородок.— Хань… Фан…— Нань Фэн.— Верно, верно! А… куда же вы, молодой господин? В той стороне усадьба Ду, не ходите, не нужно вам туда! Пострадаете же!Но, сказать по правде, слуга был рад, что этот подозрительный человек не задержался на их постоялом дворе.Му Цин не слушал, что ему кричат в спину, потому что теперь ясно понял, что за чувство привело его в эту деревню: он улавливал слабое колебание магических сил Фэн Синя, словно луч теплого солнечного света на своей щеке, словно любящий взгляд. Он все еще был здесь. Их судьбы так долго были переплетены, как нити в полотне, что Му Цин не всегда замечал постоянное присутствие другого бога Юга, которое оставалось с ним, даже если Фэн Синь подолгу отсутствовал в Небесной столице прежде. И лишь попытавшись обрубить эту связь, впервые оставшись без нее, он понял, насколько она стала его частью за все эти века. Вот что болело и чего недоставало с тех самых пор, как он вернулся из мира смертных, разобравшись с неудачной статуей в своем монастыре. А теперь он чувствовал ее снова, слабую, истончившуюся, но она мгновенно занимала привычное опустевшее место в его душе и натягивалась, ведя за собой.В усадьбе судьи Ду были высокие стены и крепкие ворота, над которыми горели факелы. Мерный звук гонга теперь стал отчетливее, и потянуло дымом полынных благовоний, отгоняющих злых духов. Му Цин с глубоким обреченным вздохом поднял два пальца, приложил к виску и позвал:“Фэн Синь? Прекращай валять дурака! Имей совесть и не заставляй меня таскаться за тобой”.Ответа не было. Уснул он там что ли или все еще дуется? Чем этот тупица вообще занят, засев в этом действительно забытом богами месте? Что за игры в смертных заклинателей? И что значит — не справился с напастью? На взгляд Му Цина, деревня не была похожа на захваченную демонами и призраками, присутствие темной ци не ощущалось, только какая-то смутная тревога, но, скорее всего, он принес ее с собой, а разливающийся повсюду кровавый свет фонарей лишь слегка ее усилил. Уж Фэн Синь-то точно смог бы разобраться здесь в одиночку. В конце-концов, он был не слабее Му Цина — проверено тысячами сражений, а в своих способностях и талантах Му Цин был уверен. Пожалуй, это было немногим, во что он действительно верил, потому что иначе не смог бы пройти свой путь от трущоб старой столицы Сяньлэ до места одного из сильнейших богов в пантеоне.Он взялся за железное кольцо на воротах и громко постучал, совершенно не боясь перебудить весь дом — если человек с постоялого двора сказал правду, этой ночью все равно никто не спит. Как и в прошлые. — Кто бы ты ни был, убирайся, пока собак не спустили! — прокричали из-за ворот. — Судья не принимает! Му Цин сжал кулаки, тонкие брови сошлись на переносице. Этот визит в мир смертных должен был продлиться не дольше, чем горит одна палочка благовоний — спуститься и подняться обратно, но ему уже пришлось разговаривать со смертными дольше, чем с кем-то из богов за последние дни, а теперь от цели его отделяла какая-то глупая стена. Ему нельзя было тайно под покровом невидимости рыскать по жилищам смертных, нельзя было причинять им вред, но он злился — на правила небесных чиновников и на Фэн Синя, поставившего его в такую ситуацию. Поэтому пошел на компромисс и вышиб ногой ворота.Когда крепкие ворота с треском распахнулись, люди, заполнившие широкий ярко освещенный двор отпрянули в стороны, кто-то из женщин даже вскрикнул. Сидящий на веранде судья — сухой пожилой мужчина с длинными тонкими усами и редкой бородой, одетый в темно-лиловые одежды и высокую чиновничью шапку — выронил из рук толстую книгу. Кажется, тут собрались все обитатели усадьбы: слуги сгрудились на расстеленных на земле циновках, домочадцы — на вышитых шелком плоских подушках. До того, как их потревожили, все слушали отрывки из классической книги о нормах поведения под мерные удары гонга и приглушенные молитвы. Таким был способ просвещенного человека не дать своим людям уснуть, и все же некоторые из слуг уже клевали носами.Через порог усадьбы переступил стройный бледный юноша в черном и брезгливо помахал перед лицом ладонью, разгоняя поднятую им же пыль. Судья медленно поднялся на ноги и наставил на гостя обвиняющий палец.— Как ты посмел, невоспитанный юнец?.. — Сначала я постучал, — холодно и вежливо ответил Му Цин, оглядывая лица собравшихся, высматривая среди них одно знакомое, плотно сжимающее губы и сурово хмурящее брови. — Мой вопрос не займет много времени, достопочтенный судья Ду. Я ищу своего…Он запнулся, не зная сразу, как продолжить. Кто был для него Фэн Синь? Его друг? Они столетиями шли бок о бок, делили и спелые вишни теплыми летними деньками в роще у монастыря Хуанцзи, и последнюю черствую маньтоу, когда их родное государство пало и они оказались так далеко от дома. Наносили друг другу раны и бинтовали их. Сражались друг с другом и спина к спине. Вместе не сговариваясь спрыгнули с Небес, чтобы помочь своему наследному принцу. Но Му Цин никогда не задумывался, как это называется. Его любовник? С обетами Му Цина то, что происходило между ними в спальне, всегда было неполноценным, всегда не до конца и всегда пахло ложью и лицемерием. Он ничего непоправимо не нарушал, но в глубине души знал, что нельзя назвать истинно непорочным и невинным того, кто выгибался на смятых простынях, запятнанный горячими каплями чужого семени, и просил еще. Если бы только его верующие действительно увидели его таким — ничуть не лучше смертного — как бы они были разочарованы! Не только тем, что он делает, но и его двуличием. И в то же время невозможно, чтобы Фэн Синю было достаточно того малого, что Му Цин согласен отдавать ему в ответ на искренние чувства и терпеливое ожидание, которое может оказаться напрасным. Сколько он смог бы мириться с таким несимметричным положением вещей — пятьдесят лет, сто? Они шли друг другу навстречу, а в итоге застряли в этом странном, тесном месте где-то посередине. Рано или поздно кто-то из них должен был задуматься о том, чтобы разойтись и двигаться дальше как-то иначе, по отдельности, в разные стороны.Какие варианты оставались еще? Его соперник, его соратник, его брат по оружию? Единственное, в чем Му Цин мог быть уверен — Фэн Синь был его.— Я ищу своего коллегу.— Так значит, вы тоже мастер-заклинатель? — один из слуг рангом повыше, возможно, управляющий этой усадьбой, нерешительно приблизился сбоку, двигаясь по стенке, словно крыса, и льстиво сложил руки то ли в приветствии, то ли в мольбе. — Мы-то ведь не знали, просим прощения за непочтительный прием, господин. А ворота… ну, что ворота? Не так уж сильно и сломались. Не откажите простым людям в помощи, и будем в расчете. Му Цин снова обвел взглядом обращенные к нему лица — усталые, с темными кругами под глазами, отчаянные, — вспомнил запуганного слугу с постоялого двора и медленно кивнул. Хочешь не хочешь, а с происходящим в этой деревне надо разобраться.— Но сперва я хотел бы видеть того, кто приходил к вам до меня.Управляющий обернулся на судью, и тот махнул рукой, разрешая.Где эти деревенские держат Фэн Синя? Что сделали с ним? Богам тяжело причинить вред, но они могут погибнуть, и Му Цин прекрасно знал, что часто в этом виноваты именно люди. Те самые люди, которых боги должны защищать, очень легко забывают о благодарности и преданности своему покровителю, переходят в храмы того, кто громче кричит о своих подвигах и у кого доспехи блестят ярче, требуют невозможного, а потом жгут алтари и скидывают с постаментов изваяния. Каковы боги — таковы и верующие, стоят друг друга.Пока Му Цина провожали по узким коридорам со скрипящими половицами на мужскую половину большого старого дома, он успел задать несколько коротких вопросов.Да, пятая жена судьи Ду действительно уснула, наплакавшись в ночь своей свадьбы и не дождавшись супруга, что пришел бы и поднял красное покрывало с ее лица. — Наплакавшись? — ледяным тоном уточнил Му Цин.— Юные невесты рыдают на своих свадьбах, — с намеком усмехнулся управляющий. — А чего реветь-то? К несчастьям это. Дурехи, больно бывает только в первый раз. Ему очень повезло, что он шел чуть впереди и не видел взгляд, которым одарил его спутник, лишь почувствовал себя странно, будто в шею вонзилась острая игла. — Так не должно быть, — очень тихо произнес Му Цин. Хотелось, чтобы это было правдой, но он и сам не очень верил, что такое возможно.Вздрогнув, управляющий воздержался от дальнейших комментариев и продолжил рассказ.Служанка нашла свою госпожу, но было уже поздно, никто не мог добудиться новобрачную. И никто из приглашенных лекарей, травников и иглоукалывателей не смог найти причину загадочной болезни. Через несколько дней стало хуже — заснули сразу несколько слуг в усадьбе, и тогда-то судья Ду обратился к богам, а в деревне начали жечь фонари ночи напролет. Бродячий заклинатель спустился с горы. Никто его прежде не встречал, но через деревню по торговой дороге проходило много новых людей. Лицо у него было открытое и честное, одежда — аккуратная, и выглядел он как порядочный и серьезный молодой человек. Юноша попросил провести три ночи в спальне пятой госпожи и, хотя это звучало не слишком прилично, отчаявшийся судья Ду согласился. В первую ночь судья отправил сильного и рослого слугу подслушивать и подсматривать у запертых дверей, чтобы вмешаться, если гость поведет себя со спящей госпожой бесчестно. Но бедняга различил только странные звуки, будто крушили мебель, и чужие голоса: заклинатель ругался по-страшному и будто кто-то потусторонний ему отвечал. Слуга испугался и сбежал.На вторую ночь подслушивать уже никто не решился, а утром весь дом всполошил крик пятой госпожи. Двери комнаты открыли и нашли заклинателя лежащим на полу без чувств, внутри его собственного защитного круга.— Так и не пришел в себя, достала его тварь, — со вздохом признал управляющий. — А хороший человек был.Му Цин закатил глаза: он все еще не чувствовал присутствия чего-то демонического в этой усадьбе, только божественную силу самого Фэн Синя. Если тут что-то и было, он с этим уже успешно справился, вот только рассказать об этом не смог. — А пятая госпожа Ду?— Больше не засыпала так надолго, кушает хорошо, но слабая совсем, вот господин так и не зашел к ней, но его можно понять, до того ли было?Му Цин поморщился — уж больно противно было слушать про личную жизнь человека, заведшего себе целых пять жен, последняя из которых, судя по рассказу, была совсем юной.— Из слуг кто помоложе и поздоровее были — те проснулись, а остальные уж и помереть успели от истощения, будто выпили жизнь из них всю. И раз даже заклинатель не справился, то что о нас говорить? Любой может стать следующим, как тут уснешь теперь? Вы уж разберитесь, мастер, уж постарайтесь, а? Что за демон к нам привязался, за какие грехи?Они свернули в следующий коридор, освещенный стоящими на полу фонарями с резными стенками, бросающими вокруг замысловатые тени и отсветы. Му Цин успел увидеть, как от одной из дальних дверей в сторону метнулась миниатюрная женская фигура и исчезла в темноте. Именно перед этой дверью управляющий и остановился.— Если что-то будет нужно, вы только скажите!— Сейчас мне нужно побыть одному, — серьезно ответил Му Цин.Комната была небольшой, но уютной, и, видимо, принадлежала прежде кому-то из сыновей судьи: в невысоком шкафу все еще стояли книги молодого ученого, на столе лежал футляр с письменными принадлежностями, ширмы вместо цветов и птиц были расписаны стихами. Луна смотрела в забранные рисовой бумагой окна, и ни свечи, ни фонари здесь не горели — защищать от забытья уже было некого.Фэн Синь лежал на невысокой кровати, укрытый по грудь уже по-зимнему теплым стеганым одеялом. Было заметно, что все эти дни о нем кто-то заботился — снял верхние одеяния, распустил и расчесал волосы. Все эти дни — кто-то другой, чужой, сидел возле его постели, пока Му Цин занимался своими делами на Небесах и отдыхал от восторженного щенячьего внимания. Почему-то стало обидно и больно, будто у него из-под носа украли нечто важное, ценности чего он не понимал, пока не лишился. Му Цин вновь почувствовал себя обделенным жадным мальчишкой из трущоб, у которого вечно всего было так мало, что приходилось доставать из рукава нож и грызться с теми, кто старше и сильнее, выцарапывать свое у судьбы.Он вспомнил женскую тень, выскользнувшую из этой мужской спальни, хмыкнул и ядовито прошептал:— Вечно вокруг тебя вертятся какие-то шлюхи…Потом напомнил себе, что давно уже не мальчишка. Потому, трезво оценивая ситуацию, подумал: разве сам хотел для Фэн Синя не такого? Другую Цзянь Лань, женщину с мягкими прохладными руками, что унимают боль, а не причиняют ее, с живительным голосом, не отравленным веками резких слов, ту, что не станет плакать на свадьбе под красным покрывалом и подарит свою невинность без колебаний. Пусть у него будет дом и сад с пионами, а не горькая сорная трава на пустыре. Так лучше для всех, правда же?Во сне Фэн Синь чуть заметно улыбался. Му Цин присел на постель рядом и осторожно убрал непокорную, слегка вьющуюся прядь челки с гладкого и прохладного, будто камень, лба, мягко провел пальцами по заострившейся скуле, по щеке, прикоснулся к губам, отмечая, какими бледными они стали и пытаясь почувствовать неглубокое дыхание. Казалось, Фэн Синь мог проснуться в любой момент, или уже давно не спал и только и ждал возможности цапнуть Му Цина за руку и потом долго еще припоминать, каким растерянным он выглядел, когда думал, что его никто не видит. Му Цин размахнулся и ударил Фэн Синя по щеке раскрытой ладонью.— Хватит притворяться, поднимайся и пошли! Розыгрыши — не твоя сильная сторона, ты не распознаешь хорошую шутку, даже если она щелкнет тебя по носу. Я ни за что не поверю, что тебя умудрилась одолеть какая-то простая деревенская нечисть. Даже ты не можешь быть настолько безмозглым идиотом!Почему-то это не помогло. Фэн Синь не издал в ответ ни звука и не пошевелился, лишь его ресницы слегка дрогнули. И вслед за ними дрогнуло сердце Му Цина.— Так ты серьезно?..Его плечи опустились. Он достал из-под одеяла правую руку Фэн Синя, даже в полутьме отмечая все мелкие, незначительные детали, все, что изменилось с того дня, когда он в последний раз касался губами и языком этих пальцев — сильных, с чуть шершавыми подушечками, в старых мозолях от меча и тетивы лука. Оказывается, он все еще очень хорошо помнил чуть солоноватый вкус этой загорелой кожи. На костяшках появились новые ссадины, но кто-то смыл кровь и смазал ранки резко пахнущей травами заживляющей мазью, перебивающей привычный и какой-то уже родной запах Фэн Синя. Му Цин переплел их пальцы, сцепил в плотный замок и мгновенно вспомнил, как они делали это в последний раз: Фэн Синь взял его за руку прямо на совещании Богов Войны, и Му Цин торопливо прикрыл их ладони своим широким рукавом, чтобы никто не увидел. Когда они начали стоять плечом к плечу, а не на юго-восточной и юго-западной сторонах зала?Неужели теперь каждый раз, прикасаясь к Фэн Синю, он обречен вспоминать что-то недозволенное и тайное? Что-то блаженно приятное. Му Цин плотно прижал два пальца к его запястью и почувствовал, как струится духовная энергия — уровень был ниже обычного, но ее ничто не блокировало. Тогда почему же?.. Он не нашел ни серьезных ран, ни признаков повреждения энергетических каналов. Чуть поколебавшись, нагнулся, едва-едва прикоснулся губами к губам и попробовал передать немного собственной духовной энергии, все еще ожидая шутки, обидного розыгрыша, из-за которого будет краснеть. Вот сейчас Фэн Синь вскинет руку, его пальцы запутаются в волосах на затылке Му Цина, портя его аккуратную прическу, он прижмет к себе крепче, превращая робкий целомудренный поцелуй в восторженный и жадный, как прежде... Этого не случилось, и Му Цин почувствовал себя глупо, его губы обиженно дрогнули. Прикосновение между ними не расцвело, Фэн Синь лишь принял духовную энергию, впитал ее жадно, словно иссохшая в летний зной земля, но не открыл глаза, и его впалые щеки не порозовели.Его губы и пальцы больше не отвечали Му Цину.Му Цин перепробовал все известные ему способы обнаружения и снятия проклятий, которые не требовали времени и дополнительных приготовлений, но все оказалось без толку. Спрятанные в его рукавах бутылочки со снадобьями лечили телесные раны, но не магические повреждения. А ведь он раньше гордился, каким запасливым был.— Ты же бог. Ты не можешь просто заснуть и умереть от истощения, как смертные. Ты не можешь вот так оставить… все.Му Цин встал, несколько раз нервно прошелся по комнате, словно рысь в слишком тесной клетке, и остановился у окна. Открыл ставни, с силой рванув их на себя, и вдохнул ночной воздух так глубоко, что запершило в горле от почти зимнего холода. Он смотрел в темное небо, на котором облака медленно наплывали на луну и звезды, один за другим гася огни. Скоро эту деревню будут освещать лишь фонари, зажженные его жителями из страха перед неведомым. Му Цин начал скучать по свету и теплу, лишь когда их у него вдруг стало так мало.— Со дня на день в этих горах выпадет первый снег… — пробормотал он, сам не зная, к кому обращается, и протянул руку, будто вправду ожидая поймать на ладонь первую снежинку этого года.Теперь Му Цин вдруг нашел в своей памяти те самые приметы: если девушка на холодные росы выкрасит ногти рыжими цветками бальзамина и краска не сойдет до первого снега, — она выйдет замуж за свою настоящую любовь, и нежные чувства возлюбленных никогда не потускнеют. А если первый снег пойдет во время свидания пары — эти люди предназначены друг другу и снова встретятся, сколько бы раз ни пришлось расставаться, узнают друг друга среди тысячи лиц и в следующей жизни. У богов следующей жизни не будет. Му Цин поднял левую руку ближе к глазам и посмотрел на красное пятнышко ожога от воска возле ногтя на мизинце — все еще болит, не проходит. Исчезнет или продержится еще немного? Очень глупо и по-детски хотелось, чтобы все это действительно что-то значило.А здесь ему больше незачем оставаться. С сожалением он понял, что не знает, что делать: некоторые вещи лежали за пределами даже его талантов.С дверью комнаты Му Цин поступил так же, как с воротами усадьбы — вышиб ногой. В этот раз у него просто были заняты руки: он нес на спине спящего Фэн Синя, свесившего голову ему на плечо.Управляющий и несколько слуг, караулящих под дверью, бросились врассыпную, поскальзываясь на натертых до блеска половицах.— Мастер-заклинатель! Что вы задумали?!— Вам моя помощь не требуется. Передайте за меня достопочтенному судье Ду, что нет у вас в доме никакого демона, не мучайте никого Книгой ритуалов и отправляйтесь все спать. И остальным жителям деревни не забудьте сообщить, а то, должно быть, на фонарях и свечах они уже прогорели. Молитвы с благодарностью… вознесите Совершенному Владыке Наньяну, и чтобы как следует. Будешь мне должен, — шепотом добавил Му Цин, слегка шлепнув по свисающей руке Фэн Синя.Он прекрасно помнил дорогу к выходу в лабиринте коридоров и не собирался задерживаться ни на мгновение. Но люди считали иначе, хватали его за одежду, просяще заглядывали в лицо. Му Цина передернуло. Он все еще слишком хорошо помнил, как верующие Сяньлэ тянулись к Се Ляню и просили его совершить невозможное, и как быстро те же молящие руки превратились в удерживающие принца кандалы, как его сдернули с божественного постамента и втоптали в грязь. И он слишком ненавидел все, что связывало его самого и не давало идти вперед, в чем он вяз, как в болоте с крокодилами-оборотнями — низкое происхождение, слухи и наговоры, недоверие и подозрения. Он ненавидел тех духов Средних Небес, навалившихся на него все разом во время погони за демоницей Лань Чан и ее отпрыском и заперших в темной одиночной камере за непростительное преступление, которого он не совершал. Му Цин стиснул зубы, глотая готовые вырваться грубые слова.— Как же вы просто так уйдете, оставите нас в таком положении? — упорствовал управляющий усадьбой. — А защитные круги и талисманы? Скажите только, что вам нужно, господин заклинатель, все достанем. Полынь? Конская кровь? Киноварь? Или вы денег за свое искусство хотите, цену себе набиваете? Так достопочтенный судья Ду не поскупится, если вы и сами будете разумны. Му Цин остановился и еще раз оглядел людей перед ним — пошатывающихся от усталости, с трясущимися руками и с глазами, полными боязливой надежды. Хмыкнул.— Чего вы от меня ждете? Магических трюков из дешевого ярмарочного представления, прыжков с метелкой из конского волоса, чтобы вам стало спокойнее? Я говорю правду, в вашей усадьбе нет зла, мне просто не с чем здесь работать. Было проклятье, но этот благородный твердолобый идиот снял его с вашей пятой госпожи и принял на себя. И вот почему я должен уйти и отыскать способ вылечить его, так что лучше не мешайте мне.Он поднял руку и бросил вперед себя по коридору волну энергии, так что люди отшатнулись по сторонам. Кого-то отбросило к стене, кто-то упал в комнату, проломив тонкую перегородку. Свечи в фонарях вмиг погасли, от огня остались лишь длинные завихрившиеся струйки дыма.Уходить под покровом темноты, оставляя за собой беспорядок в усадьбе, было не слишком вежливо, но ведь Му Цин не бросал этих людей в опасности, только во мраке их собственных заблуждений. Он не был обязан с ними нянчиться и успокаивать их страхи, ему было все равно, что они о нем подумают. Какая разница, он их больше никогда не увидит.