Часть 4 (1/1)

К четвергу Криденс совсем позабыл думать о Персивале Грейвсе. И, как это всегда бывает в таких случаях, именно тогда-то он и дал о себе знать в третий раз.В этот день Криденс проснулся спозаранку, чтобы успеть выгулять Фрэнка до того, как настанет время совместного завтрака. Он шёл по парку, засунув руки в карманы пиджака, и дыхание его превращалось в пар на холоде. Это был качественный, можно сказать, лучший его пиджак, купленный матерью ещё к выпускному: Криденс уже немного вырос из него, и рукава были коротковаты, но более подходящей к случаю одежды в его шкафу не обнаружилось. Он хотел выглядеть хорошо для Нагини. К тому же, в нём было гораздо теплее.Ночь в мокрой постели не прошла для него бесследно, и Криденс шмыгал носом. К четвергу он поправился достаточно, чтобы не отменять ?свидание?, но настроение у него всё равно было паршивым. Фрэнк весело семенил впереди, бодрый и полный энергии, как и всегда. Криденс завидовал ему, но в самом этом чувстве для него не было ничего нового.Неожиданно Фрэнк ускорился, унюхав в воздухе знакомый запах. Криденс поднял глаза и увидел белого далматинца, несущегося к ним навстречу. Воссоединившись, собаки принялись увлечённо обнюхивать друг друга под хвостами. Сердце Криденса пропустило удар, когда из-под шёрстки второй собаки показался нежно-голубой ошейник. Он уже знал этот ошейник, и знал, кому принадлежал далматинец.Грейвс сидел на одной из лавок, раскладывая на коленях контейнер с завтраком. Криденс задумался, должен ли он замедлить шаг и подойти; должен ли он притвориться, что не знал его, и продолжить свой путь дальше. Пока он метался в сомнениях, Грейвс уже и сам заметил его: избавив Криденса от мук выбора, он помахал ему свободной от сэндвича рукой, и Криденсу ничего не оставалось, кроме как подойти и поздороваться. — Доброе утро, — сказал Грейвс. Место рядом с ним на лавке было свободно, и он кивком головы предложил Криденсу занять его. — Составишь мне компанию?Не существовало ни единой причины делать это.Криденс сел рядом, и наградой ему была лёгкая улыбка Грейвса. На нём было всё то же серое пальто с тонкой подкладкой, идеально чистое, без единого пятнышка, а вокруг шеи был небрежно повязан шарф василькового цвета. Криденс вжал голову в плечи, спасаясь от ветра, и понадеялся, что это его движение укрылось от взора Грейвса. Не хватало ещё объяснять, почему он до сих пор ходит по улице так, словно на дворе лето. — Прошу прощения, если чем-то обидел тебя в нашу прошлую встречу, — произнёс Грейвс не вежливости ради. Он в самом деле имел это в виду. — Ты довольно быстро ушёл. Не знаю, был ли я тому причиной, но мне бы не хотелось доставлять тебе неудобства. — Вы тут не при чём, сэр, — поспешно уверил его Криденс. Вытащив руки из карманов, он сцепил их вместе на своих коленях и стал рассматривать прожилки под кожей. — Вы не сделали ничего такого. — Персиваль Грейвс, — напомнил он, полагая, что Криденс мог забыть. Криденс, конечно же, не забыл. Подняв голову, он встретился взглядом с Грейвсом. Что теперь? Ему следовало подать руку для рукопожатия? Грейвс смотрел на него со странным любопытством, не давая никаких подсказок. — К сожалению, я пока не был удостоен чести узнать твоё имя.Точно. Он ведь так и не сказал ему. — Криденс, — представился он. — Криденс Бэрбоун. — Криденс, — повторил Грейвс, давая Криденсу возможность сразу поправить его произношение. Нет, всё было в порядке. Всё было превосходно. Вслух Криденс остановился на ?в порядке?, и Грейвс продолжил говорить: — Красивое имя. Оно что-нибудь означает? — Доверие. — Интересно, — хмыкнул Грейвс. — Твои родители пуритане? — Вроде того. — А ты? — Не знаю. — Криденс над этим особо не задумывался. — Не думаю. — Ладно. Значит, ты не будешь категорически против, если я предложу тебе разделаться с этим сэндвичем вместе со мной? — спросил Грейвс и ненадолго прервался, чтобы свериться со временем на наручных часах. Криденс не хотел знать, сколько они стоили. Не хотел даже спрашивать. — Половина седьмого утра. Полагаю, ты так же голоден, как и я. — Криденс всё ещё сомневался. — Мне будет приятно, если ты согласишься.От сэндвича вкусно пахло сыром, ветчиной и зелёным салатом: настолько вкусно, что у Криденса мгновенно разыгрался аппетит. У него и крошки не было во рту со вчерашнего дня. Грейвс, очевидно, принёс сэндвич из дома и был готов настаивать на том, что не желает наслаждаться им в одиночестве. Ничего плохого не случится, если Криденс скажет ?да?. Если он откажется от сэндвича, Грейвсу ведь всё равно придётся его съесть, а наблюдать за этим было бы ничуть не менее неловко, чем согласиться на предложение.И Криденс согласился. Грейвс отломил ему ровно половину и даже предложил салфетку, чтобы Криденс не запачкал руки. Дождавшись, пока Грейвс попробует первый кусочек, Криденс с аппетитом впился в угощение. На вкус сэндвич был так же хорош, как и на запах. Даже хлеб был великолепен.Криденс ел молча, чтобы случайно не зачавкать. Фрэнк с Морганой перетягивали палочку на траве, и Фрэнк то и дело поддавался, так, чтобы ей было интереснее играть. Увлёкшись, Моргана тяпнула его за ухо. Персиваль велел ей перестать — совершенно спокойно, но Моргана всё равно послушалась. — Как зовут твою собаку? — спросил Грейвс.Криденс успел незаметно слизнуть каплю соуса с большого пальца, прежде чем ответить. — Фрэнк. — Не ?Хвали-Бога Бэрбоун?, значит, — сказал Грейвс. В глазах его плескалось веселье, хотя Криденсу это и не казалось таким уж уморительным. — У Фрэнка есть какая-нибудь предыстория?Криденс откусил от сэндвича и стал тщательно прожёвывать ветчину. Почему-то ему пока не хотелось рассказывать Грейвсу о Ньюте. Криденсу нравился Ньют, и он никогда его не стыдился. Дело вообще было не в Ньюте как таковом. Мистер Грейвс был единственным человеком в жизни Криденса, с которым он познакомился сам, лично, без чьих-либо толчков и сподвижек со стороны. Он так и не рассказал Ньюту о том случае в парке и вряд ли сделает это в ближайшее время: Криденс заметил, что его манило ощущение секретности. Чего-то, что хотя бы в метафизическом плане принадлежало ему одному. — Мой друг выбрал имя, — сказал Криденс, не конкретизируя. — Я не был против. — Не могу сказать, что оно ему не подходит.Криденс рассказал ему немного о клинике, в которой работает, а ещё — о своём походе за зубными пастилками для собак. В истории не было ничего забавного, но Криденсу всё равно хотелось поделиться. Грейвс был впечатлён его экономным подходом к покупкам, и Криденс решил не посвящать его во все подробности.Доев свою половинку сэндвича, он отряхнул руки и внезапно закашлялся. — Похлопать тебя по спине? — заботливо предложил Грейвс.Криденс смущённо отмахнулся и кашлянул ещё раз. — Это просто кашель, — успокоил он. — Я слегка простудился. Ничего серьёзного.Грейвс покосился на него, засовывая пустой контейнер обратно в сумку, и вздохнул, словно взрослый, утомлённый детскими отговорками. Видимо, он был не вполне согласен с Криденсом по ряду вопросов — особенно в вопросах здоровья, — однако определённая доля природного такта не давала ему затевать спор. Несколько сонных прохожих спешили по тротуару мимо них, опаздывая на работу. Фрэнк попытался увязаться за одним из таких, и Криденсу пришлось встать, чтобы пристегнуть к нему поводок. — К сожалению, мне тоже пора уходить, — объявил Грейвс и вырос за его спиной. Обернувшись, Криденс переложил поводок из одной руки в другую, а потом обратно. Рассматривая его, Грейвс склонил голову набок. — Могу я рассчитывать увидеть тебя снова? — Я гуляю в Томпкинс-сквере два раза в день, — сказал Криденс и погладил шею, уклоняясь от прямого ответа. — Утром и вечером, уже полгода. Но я раньше вас не встречал.Грейвс посмотрел наверх, будто проверил положение солнца на небе. — Мой рабочий день начинается рано. Как видишь, приходится просыпаться с первыми пташками. — Ужас. — Привыкнуть можно. Так что насчёт тебя?Криденс собирался что-то сказать, но вместо этого громко кашлянул в кулак.Грейвс снял шарф со своей шеи и обмотал вокруг Криденса. Около минуты он стоял, пробуя разные узлы, пока наконец не спрятал кончики под пиджак и не сделал шаг назад, чтобы оценить результат. Ошеломлённый, Криденс мог только моргать. Кашемировая ткань всё ещё хранила на себе тепло чужого тела, и, сделав вдох, Криденс уловил едва ощутимый аромат лосьона после бритья. — Что вы делаете? — глупо спросил Криденс, хотя ответ был очевиден. — Благодарю тебя за то, что позавтракал со мной, — сказал Грейвс, как будто это было чем-то само собой разумеющимся. — Это было очень мило с твоей стороны. — Вы же это несерьёзно. — Да нет, почему же. Тебе не нравится цвет?Шарф был яркого голубого цвета. Криденс не мог припомнить ни единой вещи в своём гардеробе, с которой можно было носить что-то настолько цветастое. Коснувшись пальцами мягкой ткани, он сдержал мимолётный порыв зарыться в неё носом. Ему совсем не хотелось возвращать шарф назад. — Нравится, — не стал врать он. Цвет и вправду был красивым, если судить непредвзято. Сам Криденс никогда бы не решился на такую покупку. — Дело не в этом. Вы знаете, что я не могу принять его. — Я могу позволить себе некоторые капризы, если тебя волнует финансовая сторона вопроса.Криденса волновало не это. Точнее, не только это. Он помотал головой. — Тогда почему? — Вы не можете делать мне такие дорогие подарки. — Ты мне запрещаешь? — Я вам ничего не запрещаю. Я вас почти не знаю. — Хороший повод познакомиться ближе, тебе так не кажется? — Криденс закусил губу. Возможно, так ему на самом деле и казалось. — Ты одет не по погоде, и мне бы хотелось, чтобы ты оставил шарф себе. Но если тебе это неприятно, то я пойму. Можешь вернуть его мне при нашей следующей встрече.Грейвс выразил надежду, что встреча эта обязательно состоится в самое скорое время. Криденс ничего не мог на это вымоливать, ни единой связной мысли. Шарф был очень мягким, приятно укутывал и защищал от сквозняка беззащитную кожу на шее. На какой-то сумасшедший миг Криденсу показалось, что он скорее даст кому-нибудь отрубить себе голову, чем добровольно отдаст его обратно. Это было как-то алчно, немного даже жадно. Совсем на него не похоже.Криденс пообещал, что именно так и сделает.*** — Симпатичный шарф! — сказала Нагини, едва завидела его в толпе.Лицо Криденса вспыхнуло, будто маковый цветок. Он уже пожалел, что не оставил подарок Грейвса дома: в пиджаке на размер меньше, галстучке и голубом шарфе он выглядел даже нелепее, чем обычно. Но каким-то образом шарф продолжал висеть на его шее, когда он ехал в метро на не-такое-уж-и-свидание.Криденс не рассказал, куда уходит, даже когда Грейвс наконец напрямую поинтересовался его планами на день. Ничего страшного, если бы он узнал. Просто Криденсу этого почему-то не хотелось.Они завтракали в вегетарианском ресторанчике под ироничным названием ?Дочь мясника?. Внутри было очень светло и зелено от занимавшей большую часть помещения растительности: горшки с цветами стояли на подоконнике, барной стойке, всевозможных полках и даже полу. Криденс едва не споткнулся об один из таких по пути к их столику, но Нагини предотвратила катастрофу, поймав его за рукав буквально за секунду до падения.Она заказала себе сэндвич со шпинатом и кофе. Криденс попросил официантку принести ему чай с сахаром, и Нагини изучающе уставилась на него. — Ты всегда так завтракаешь? — спросила она, когда официантка ушла на кухню и оставила их наедине. На Нагини была необычного покроя юбка с волнистым подолом, и Криденс засмотрелся на блестящие вставки в ткани. — Ты ведь не наешься. Не напьёшься. Возьми хотя бы тосты.Криденс обвёл губы языком. Он не успел почистить зубы во второй раз, и в его рту до сих пор стоял ненавязчивый привкус сладковатого соуса, которым Грейвс заправлял свой завтрак. Взяв со столика стакан, Криденс сделал глоток чистой воды, но привкус никуда не исчез. Он неуклюже пожал плечами. — У меня сегодня как-то нет аппетита.Ну вот, он опять соврал. Ложь сорвалась с языка легко и просто и без каких-либо угрызений совести, словно так и надо. Избегая смотреть на Нагини, он подпёр голову рукой и принялся листать меню с напускной внимательностью. Цены в нём были довольно доступные. Криденс взял с собой денег вдвое больше необходимого, на случай, если всё-таки придётся заплатить за Нагини, но даже без этого его средств вполне хватало на приличный плотный завтрак. Не может быть, чтобы Нагини не понимала этого. И зачем он только согласился завтракать с мистером Грейвсом!А если бы он решил его отравить? Звучало фантасмагорично, но у него бы прекрасно получилось. И зацепок бы никаких не осталось. Криденс ведь его совсем не знал: может быть, у него хобби такое — травить всяких доверчивых болванов. Он даже прислушался к ощущениям в своём организме, но не заметил ничего странного. Если Грейвс его и отравил, то яд был не быстродействующим.Проблемы с доверием, как же. — Ты что-то побледнел, — заметила Нагини. — Я сегодня сам не свой. — Выкладывай.Криденс захлопал ресницами настолько невинно, что, наверное, и сам бы не купился. — О чём ты? — О тебе, — сказала Нагини. Официантка принесла их заказ и, пока она переставляла чашки с подноса, Нагини вынуждена была замолчать. Как только она ушла, пожелав им приятного аппетита, Нагини вытащила трубочку из упаковки и, прежде чем приступить к кофе, ткнула ей Криденса прямо в нос. — Спотыкаешься о горшки, ничего не ешь, сидишь как на иголках. Что-то случилось? — Ничего такого, что стоило бы рассказа. — То есть, случилось. — Нагини даже не попыталась скрыть возмущение. — Ты вообще никому не собираешься рассказывать о том, что происходит в твоей жизни? — Я рассказываю профессору Дамблдору, — возразил Криденс. — И остальным на групповых занятиях. Разве этого не достаточно? — Ты не так часто участвуешь в разговорах. — У меня не так часто что-то происходит. — Нагини откусила от сэндвича, утирая крошки с губ кончиком пальца. Криденс видел её лёгкое смущение, вызванное его взглядом на то, как она ест. Он постарался улыбнуться. — Давай не будем ссориться. — Я с тобой не ссорюсь. Я переживаю. — Не надо за меня переживать. — Буду переживать. Ты невозможен.Криденс сменил тему, чтобы порадовать её. — Я попробовал те упражнения с зеркалом.Нагини выглядела заинтересованной. И удивлённой. Криденс не знал, чего там было больше. Прожевав, она запила сэндвич глотком кофе и спросила: — И как? — Я пока не очень понял, — заметил с осторожностью Криденс. Он не собирался задевать Нагини ещё сильнее, в красках расписывая, каким идиотом почувствовал себя, болтая с собственным отражением о тревогах и страхах. — Было странно. Не совсем понимаю смысл. — Смысл в том, чтобы изменить свой взгляд на ситуацию, — сказала Нагини, но не слишком уверенно. — Я так думаю. Если честно, я тоже пока чувствую себя не в своей тарелке, когда делаю это.Против воли Криденс стал думать о том, какие вещи приходилось озвучивать вслух ей. Переезд из другой страны и разрыв с семьёй, токсичные отношения, насилие — не тот перечень вещей, что тебе захочется пережить хотя бы раз. Криденс по-своему восхищался ей: какой бы хрупкой Нагини ни казалась со стороны, внутри у неё должен был скрываться несгибаемый стержень для того, чтобы пить с ним кофе в нью-йоркском ресторанчике, смеяться и обсуждать упражнения, а не закончить свою жизнь самым нетривиальным способом ещё пару лет назад.***Криденс пил свой чай настолько долго, что, в конце концов, они опоздали.Групповые занятия, которые вот уже несколько месяцев посещали Криденс с Нагини, проводились в первой половине дня. В вечерней группе, из-за удобства времени включавшей в себя гораздо большее количество людей, Криденс не прижился и по такому поводу стал еженедельно брать отгулы по четвергам. Ньют с пониманием относился ко всему, что делал Криденс в своей жизни, и проблемой это не было.Они вошли в комнату вместе, почти что под руку, и Лета одарила их победоносным взглядом. Скорее всего, Криденс только что выиграл для неё двадцать долларов. — Проходите, проходите, — подбодрил их Дамблдор, махнув рукой на два свободных стула в кругу. Кое-кто из присутствующих улыбнулся новоприбывшим, и Нагини змейкой проскользнула на своё место по правую руку от Леты. — Отрадно видеть, что вы всё же решили к нам присоединиться. Как добрались? Без проблем и препятствий?Дамблдор всё равно бы как-нибудь догадался, так что Криденсу пришлось признаться, что его приём завтрака растянулся на дольше, чем он планировал. Дамблдор добродушно усмехнулся, а кто-то из парней заметил, что хорошей едой нужно наслаждаться сполна. Сняв с шеи шарф (без него она вдруг стала ощущаться совсем голой, так что Криденсу пришлось заново привыкать к этому чувству), он сел на стул напротив Нагини и ещё раз извинился за опоздание. — Что ни делается, всё к лучшему, — философски отметил Дамблдор, — а значит — лучшее неизбежно! Не обижайтесь, но мы уже начали обсуждение без вас. Лета как раз закончила делиться с нами своей историей, так что, думаю, справедливо будет попросить вас перенять эстафету. Что скажете?Все участники одобрительно загалдели. Криденс мысленно взмолился о том, чтобы темой их беседы не было ?как я провёл это утро?. — У нас сегодня гость, — добавил Дамблдор и указал рукой на невысокого молодого человека, которого Криденс не сразу заметил в числе прочих. Простенький серый костюм почти полностью сливал его с окружением. Когда он поприветствовал опоздавших, Криденс по голосу догадался, что комментарий о завтраке принадлежал ему. — Кевин пока не до конца определился с тем, чего именно хочет достичь нашими встречами, так что мы решили поддержать его и поделиться нашем опытом. Рассказать о том, что, собственно, собрало нас всех вместе и помогло понять, что мы нуждаемся, хотим, а, главное, заслуживаем получить помощь.Лучше бы они обсуждали утро. Криденс был готов публично каяться даже в съеденном сэндвиче, лишь бы не возвращаться памятью к тому событию, что когда-то разделило его жизнь на ?до? и ?после?. — Отличная идея, — согласилась Нагини, хоть Криденс и видел, что она тоже не особо воодушевлена нарисовавшейся перспективой. Их взгляды встретились и, прочитав в глазах Криденса неведомо что, она забрала у Леты жёлтого цвета мячик и взяла слово — из сострадания, как он позже понял: — Привет, Кевин! Ты правильно поступил, когда решил прийти сюда. Никогда не поздно. Мне понадобилось больше года на то, чтобы понять, что настало время что-то менять. Мне было семнадцать, когда я сбежала из дома со своим другом. Он клялся, что отвезёт меня во Францию, снимет нам квартиру напротив Эйфелевой башни и всё такое. Я ему очень верила. Не сомневалась даже, когда он запретил мне писать родителям, выходить из дома без его разрешения, одеваться слишком откровенно.Помолчав, Нагини закинула ногу на ногу. — И полгода не прошло, как он начал поднимать на меня руку. Он требовал полного подчинения и ужасно заводился, когда я делала что-то поперёк. Я всё воображала, что если буду кроткой и буду любить его достаточно сильно, то смогу его исправить. Глупости, конечно. В один день он сломал мне запястье и я поняла, что дальше так продолжаться не может.Криденс уставился в пол, лицо его ничего не выражало. Он уже слышал историю Нагини раньше, но даже во второй раз она звучала по-прежнему дико. Закончив, Нагини бросила мячик Дамблдору, и все участники по очереди поблагодарили её за доверие. Когда Криденс оторвал глаза от паркета, все в кругу пялились на него в ожидании. Сквозь огромные усилия он наконец-то понял, чего от него хотят. — Спасибо за доверие, Нагини, — пробормотал он заплетающимся языком. Нагини смотрела на него так, словно он был несчастным маленьким щенком, пинаемым прямо у неё на глазах — а ведь это она только что прилюдно выворачивалась наизнанку. — Криденс следующий, — сказала Лета. — Киньте ему мячик, профессор.Какой-то позорный миг Криденс был готов умолять о пощаде, но тут неожиданно вмешался Кевин. — Я могу повторить свою историю для опоздавших, — предложил он, — если так будет проще. Передайте-ка мне эту штуку. Ловлю! — Жёлтый мячик, пролетев круг, попал ровно Кевину в руки. — Как я уже говорил, мой рассказ гораздо менее впечатляющий, чем у вас. Безответная любовь, проблемы на работе, дурная компания — стандартный сценарий, всё как у всех. Думаю, в какой-то момент я стал слишком подвержен чужому влиянию, и это привело меня ко многим неприятностям. Ничего такого, из-за чего можно было бы угодить под суд, но я этим не горжусь. Короче говоря, меня уволили прямо в понедельник, я едва порог успел переступить. Сначала я хотел пойти в бар и напиться, но мой друг уговорил меня поискать помощи здесь. Вот, пожалуй, и всё.Кевин виновато улыбнулся и перебросил мячик обратно, изобразив из себя бейсболиста. Дамблдор поблагодарил его за доверие, и хор голосов повторил за ним следом. На этот раз, Криденс был в числе них. Он понял, насколько сильно вжимался в стул в течение всего рассказа, лишь только когда его правую руку свело судорогой. Разминая пальцы, Криденс переводил взгляд с одного лица на другое, пока, наконец, не натолкнулся на Дамблдора. Его глаза казались совсем светлыми за линзами очков. — Поймаешь? — спросил он, предоставляя Криденсу возможность выбора. Не в ловле мяча, само собой. Криденс кивнул, и Дамблдор, наградив его мягкой улыбкой, призвал всех к молчанию. — Друзья, давайте немного помолчим и дадим Криденсу собраться с мыслями.Несмотря на согласие, Криденс поймал мячик одним лишь чудом. Он едва не выскочил у него из рук, но, вцепившись в шершавую поверхность мяча ногтями, Криденсу всё же удалось удержать его. Вот стыдоба бы была. Хотя и так будет. Погладив мячик большим пальцем, Криденс сделал глубокий и медленный вдох, но воздуха всё равно не хватало. Он чувствовал себя человеком, замершим на краю вышки в бассейне: от прыжка его отделял всего лишь шаг, когда он понял, что до смерти боится плавать. — Я жил со своей мачехой в другом городе, когда это произошло, — начал он как можно решительнее, изучая взглядом мячик. — У меня был день рождения, вся моя семья занималась закусками, пирогом и всем таким прочим, и я был освобождён от этой обязанности по случаю праздника. По большей части, я просто помогал им тем, что не мешал — мама терпеть не могла, когда я совался на кухню, говорила, что мальчикам на ней не место. Было ещё не очень поздно, когда я вышел на улицу: не помню, зачем именно, может быть, я должен был докупить что-нибудь в магазине, а может просто решил не мозолить ей глаза, раз она не в настроении. В нашем городе особо не было мест, где можно было бы чем-нибудь заняться, и я просто шлялся без дела, пока не дошёл до Ивового парка. Там было так красиво. Сейчас я вспоминаю и думаю, что это был всего лишь парк, серый и маленький, да и листья к тому моменту уже облетели, но тогда он мне казался самым прекрасным местом на свете. Я не хотел возвращаться домой. Погода была отвратительная, и там почти никто не гулял, и я сидел там совсем один, ничего не делал, ни о чём не думал, пока не стемнело и на небе не начали загораться звёзды.Криденс замолчал, чтобы смочить горло и перевести дыхание. Странно, как с каждым словом ему было всё проще и проще говорить: будто его откровение наконец прорвало в нём какой-то поток. В помещении стояла идеальная тишина. — Ну, вечером похолодало, и тогда-то я и вернулся. Я знал, что мама будет не в восторге от того, что я опоздал к ужину, который она так долго готовила, но даже не предполагал, что настолько. Я ведь не специально это сделал — просто потерял счёт времени. А она даже кричать на меня поначалу не стала. Она ждала меня у двери, будто знала, когда именно я войду, и совсем не удивилась. Спросила, что же такого занятного я нашёл на своих подворотнях, что было важнее нашей семьи. Я пытался объяснить, но она и слушать не стала. Да и не поняла бы она никогда. Просто сказала мне снять ремень. Обычно я бы даже не сопротивлялся, но в этот раз что-то во мне переклинило, и мы начали спорить. Сначала тихо, чтобы мои сёстры не услышали, а потом всё громче и громче. Я просто знал, что это неправильно. Она хотела отшлёпать меня, как ребёнка, даже за руку схватила, попытавшись развернуть, но сил не хватило. Я, наверное, дошёл до какой-то точки невозврата, потому что у меня началась настоящая истерика, и я взялся плакать, нет, рыдать даже, будто меня на живую режут. Краем мозга я, может, думал, что её это разжалобит, но её это моё бесконтрольное поведение окончательно взбесило, и, в конце концов, я сам стал уговаривать её отстегать меня по рукам, лишь бы не унижаться ещё дальше. Поверить не могу. Но это сработало. А на следующий день я собрал свои вещи и уехал. У меня были кое-какие сбережения, и я уже думал об этом какое-то время, но я хотел сделать всё по-хорошему. Как в нормальных семьях. А я даже слова ей больше не сказал — уехал, едва начали работать поезда, и больше не возвращался. Даже записки не оставил. Она мне, конечно, звонила, но это всё не то. — Он помолчал. — Мне ведь двадцать один тогда исполнялось.Подумать только — почти год прошёл.Его руки успели вспотеть, пока он говорил: мячик, который держал Криденс, тоже взмок, и ему было неудобно передавать его остальным. Удивительно даже, как это, а не обсуждение его психологических травм, вдруг стало казаться ему самой важной и глобальной проблемой на настоящий момент. — Спасибо за доверие, Криденс, — поблагодарил его Дамблдор и сам встал, чтобы мягко забрать мячик из его рук. Противно ему совсем не было. — Твоя история крайне важна для нас.К удивлению Криденса, все вокруг закивали. Даже Лета поблагодарила его за доверие. Он думал — сам не зная почему, — что все станут смеяться над ним, когда узнают правду, но смешно никому не было. Девушка, сидящая слева от него, сказала, что он поступил очень мужественно, когда набрался смелости уйти, а другой парень понимающе похлопал Криденса по спине. Никто его не осуждал.Когда спустя полтора часа Дамблдор подвёл итог обсуждения, и настало время собираться, Кевин подошёл, чтобы лично поблагодарить его за откровенность. — Да всё в порядке, — неловко остановил его Криденс. — Мы ведь для того и собираемся. — Меня предупреждали, что некоторые члены группы предпочитают молчать, когда речь заходит о подобном, — сказал Кевин. Уши Криденса загорелись: раньше его вот так вот просто не раскалывали. — Ну, я, в общем, догадался, кто. Надеюсь, ты на меня не в обиде. Заставил вас тут всех прошлое ворошить. — Не в обиде. Давно уже пора было.Раньше подробности его так называемого переезда от матери, не считая Ньюта, к которому он и сбежал, знал только Дамблдор. Разгладив шарф, Криденс как мог повязал его вокруг шеи. Вышло не так аккуратно, и уж определённо не так изящно, как у мистера Грейвса, но всё равно тепло и мягко. Криденс улыбнулся, и Кевин принял это на свой счёт. — К слову, меня зовут Кевин Абернати, — представился он и подал Криденсу свою руку. Растерявшись на мгновение, Криденс всё-таки пожал её, предварительно вытерев о брюки. — К вашим услугам. Напомни мне, а ты? — Криденс Бэрбоун. — Точно! Ну, всего хорошего, Криденс Бэрбоун.Криденс с Нагини уходили последними. Распрощавшись с Кевином, Криденс нетерпеливо дожидался её в сторонке: уже полностью собравшись, она о чём-то увлеченно беседовала с Дамблдором. Тот перебирал какие-то папки, заготовленные на вечерние занятия, но слушал внимательно и отвечал со всей живостью, столь характерной ему и вне группы. Криденс прислушался к их разговору. — А как ваши выходные, профессор? — спросила Нагини. — Всё пришло в норму?Дамблдор покачал головой, перемещая закладку с одной страницы на другую. — Не так хорошо, как мне бы того хотелось. Боюсь, какое-то время оно меня ещё не отпустит, — с сожалением сказал он. — Но ничего, и не с таким справлялись. Передай-ка мне, пожалуйста, вон тот листок.Нагини выполнила просьбу. — Отказываюсь верить, что в мире есть что-то, с чем вы не способны справиться. — Люди почему-то часто бывают обо мне лучшего мнения, чем я того стою, — весело заявил Дамблдор и вложил листок в красную папку. Криденс не видел его лица с такого положения. — К сожалению, я не храню в своей голове разгадки на все вопросы вселенной. Просто однажды тебе приходится принять решение, и ни в одной книге мира не написано, как тебе поступить.Нагини сказала ему что-то ещё, гораздо тише, но Криденс этого уже не услышал. Он покинул комнату и спустился вниз, воспользовавшись лифтом. Выйдя из здания, Криденс ждал на лавочке у входа, и пять минут спустя Нагини присоединилась к нему.***Криденс уже провожал Нагини домой, когда она вновь подняла тему групповых занятий. На сей раз он и сам был не против обсудить то, что произошло сегодня: всю дорогу у него язык чесался начать разговор, но он никак не мог придумать, как бы ненавязчиво подобраться к вопросу. Нагини об этом, впрочем, не задумывалась — просто сказала напрямую, как есть. — Ты сегодня произвёл фурор, — сказала она без капли издёвки. На улице потеплело, и Криденс нёс в руках её джинсовую куртку. — Не хочу тебя обижать, но, честно говоря, я думала, ты откажешься разговаривать. Тем более, среди нас был посторонний. — Я сам так думал до какого-то момента, — признался Криденс и свернул за угол. — Всё равно рано или поздно бы пришлось рассказать. Профессор Дамблдор прав: нельзя вечно жить в своём прошлом.Нагини не была бы Нагини, если бы с ним не согласилась. Она шла чуть-чуть впереди, указывая дорогу к своему дому, и её невысокие каблучки звонко ударялись о дорогу. Она была очень красивой девушкой, и её азиатские корни выгодно выделяли её на фоне однообразных белых американок: Нагини умела использовать косметику так, чтобы подчеркнуть лучшие из своих черт.Криденс понимал, почему иные парни могли бы увлечься ей, но сам, как бы ни хотел, не испытывал к её красоте особого интереса. Нагини была очень милой, и доброй, и с ней никогда не загрустишь и не заскучаешь — но Криденс подозревал, что должно было быть что-то ещё. Криденс не был уверен: он вырос без отца, и вопросы полов не очень-то обсуждались в его родительском доме.Опустив глаза, он стряхнул невидимую грязь с её джинсовки. — На самом деле, то, что мама побила меня — не так страшно, — задумчиво рассудил он. Нагини непонимающе обернулась через плечо — проверяла, не ослышалась ли. — То есть, это, конечно, полный отстой, но это было не в первый и даже не во второй раз. Не так уж меня это и шокировало. Стоило, вообще-то, ожидать. Гораздо хуже было чувствовать свою собственную вину за то, что допустил это. Нагини всё ещё не понимала, к чему он клонит. — Если бы я не опоздал, всё бы, возможно, было нормально, — объяснил Криденс. — Поел бы праздничный пирог, помолился бы и лёг спать. Но я опоздал, так уж случилось. Какое-то время мне казалось, что я сам в ответе за всё, что со мной произошло. Вот это отстойно.Нагини перепрыгнула через лужицу на асфальте, мастерски удержав равновесие. — Вот только ты не можешь нести ответственность за то, что кто-то другой предпочёл быть монстром. Протянув руку, она забрала у него куртку, и Криденс наконец-то осознал, что они уже пришли. Район выглядел тихим и благополучным: рядки разномастных домов стояли впритык друг к другу, клумбы с петуниями были разбиты прямо под окнами. — Не стоит испытывать вину за вещи, которые находятся вне твоей власти. Однако если ты правда намерен так напирать на это, то, считаю важным заметить, что ни один адекватный человек на этой планете не станет избивать другого за опоздание. — Криденс не отреагировал, и Нагини настояла: — В его день рождения. — Когда ты произносишь это вслух, звучит и впрямь гадко. — Поэтому и необходимо обсуждать это с группой, — сказала она, будто неразумному ребёнку. Нагини наклонила голову, и чёрная прядь волос, выпутавшись из сложной причёски, упала ей на лоб. — Да и потом, не случись этого, ты бы не переехал к Ньюту. Не стал работать в клинике, не забрал бы Фрэнка. Не встретился с профессором Дамблдором. Много чего бы не произошло, если так подумать.Он бы не пришёл на курсы. Они с Нагини бы не подружились.— Ты рассказал кому-нибудь о том мужчине из Салема? — спросила Нагини вдруг. — Я рассказал Ньюту. — И что? — Он тоже в недоумении. — Ясно.Неловкая пауза повисла между ними, но во всём, что касалось неловкости, Криденс был бывалым парнем. Нагини встала на ступеньку, ведущую к её входной двери, и так они сделались одного роста. Уличный фонарь светил за спиной, отбрасывая тень на их лица. Криденс часто наблюдал такие ситуации в фильмах и более разумной частью сознания понимал, к чему всё идёт. Но тем не менее не предпринимал и шага навстречу: застыл, точно кролик перед удавом.Он прожил двадцать лет, умудрившись ни разу не поцеловаться, но дело было не в стыде за неопытность. Просто всё это почему-то ощущалось не так, как Криденс себе воображал. Нагини первой прервала неприлично затянувшееся молчание. — Неловко, да? — спросила она с шутливостью, которой Криденс от неё не ожидал. — Да, — признался он, покраснев.Значит, Нагини заметила. И всё поняла. — Согласна, просто жуть какая-то, — сказала она. — Я бы предложила тебе кофе, но ты же не пьёшь. Да и, по правде, у меня там мышь повесилась. На выходных пойду за покупками. — Понятно, — пробормотал он смущённо. И чихнул. Просто замечательно. — Здорово. — Я сегодня отлично провела время. Спасибо, что пригласил, — проговорила она с неподдельной искренностью. — Ты хороший друг, Криденс.Поднявшись на ступеньку выше, она наклонилась, чтобы поцеловать Криденса в щёку. След от её тёмной губной помады отпечатался на коже. — Как-нибудь обязательно повторим, идёт? Только в следующий раз я заставлю тебя попробовать их тосты с клубникой — они абсолютно потрясающие.Криденс улыбнулся так широко, как только мог. — По рукам.