Часть 2 (1/1)

Митя не отозвался, когда его окликнули, даже не распознал кто. Он двигался механически. Ему требовалась вода и одиночество. В голове гулко отсчитывало секунды, в груди давило. Не страх. Он не соврал Новачу — смерти мальчик из детдома не боялся. Брать его было нечем, единственное слабое место… о нем никто не знал. Они никогда не были так беспечны. И даже совместные ночевки и попойки не вызывали ни у кого подозрений — нечастые, спланированные не хуже наземных операций. И так же Митя мог напиться и остаться ночевать с кем-то еще без всяких последствий. Потому и не заподозрили. На руку еще играло и то, что они не вчера сошлись, не испытывали голода друг по другу и очень трезво оценивали ситуацию. Не тискались тайком за углом, не дрочили друг другу в казарменном туалете или еще где. Такого рода адреналин никогда ни одного из них не заводил. И Матвею, и Тимофею было достаточно знать, что партнер жив, не ранен и находится рядом.Поэтому не было у Новача рычагов давления на строптивого снайпера. Избивать и травить — не та часть, пустить слух, что пидор — не то время. Да и... эка невидаль.Добравшись до своей ?одиночки? — стрелкам-контрактникам полагалась отдельная комната, усиленное питание и даже витамины, — Митя рухнул лицом в подушку и заорал, глуша звук холлофайбером и толстой грубой тканью. От душившей ярости. Подолбив кулаком матрас, полежав, пока не кончился воздух и терпение, Левин сел, с силой растер лицо, осмотрелся и решительно поднялся. Времени оставалось совсем мало.Первым делом он аккуратно упаковал вещи — мешок для командирования и большую сумку, с которой обычно уезжал в отпуск. Шкаф сиротливо опустел — не очень тонкий намек. Только полевая форма, которую завтра надо будет надеть. Вытащив блокнот и ручку, Митя быстро набросал письмо Тиму. Никаких суицидальных записок. Четко и скупо описав ситуацию, Левин не прощался, не признавался в любви, не призывал и не отговаривал. Это был сухой список фактов, которые привели к определенному результату. Размашисто подписавшись совсем не своей фамилией, Митя сложил письмо в несколько раз и сунул в боковой карман сумки. Его и не увидишь, если не знать. Еще раз осмотревшись, Митя улыбнулся и пошел получать приказы и детали.Тим проснулся рано. Привычка, которая нарушалась, только если он засыпал за час-другой до побудки. Во все остальное время организм исправно поднимался по зову внутреннего будильника. Или мочевого пузыря — кто раньше успел. Но синхрон был почти идеальным. Духота противно липла к телу потом, постель нагрелась, подушка свалилась на пол. Какая-то скотина открыла окно, вырубив кондей, и уперлась гулять.— Убью! — вслух пригрозил напарнику Тимофей, почесал шею, зевнул до десен и решил, что пора вставать.Душ, кофе, раздражение. Тим глянул на часы. До предполагаемой встречи с господином Лисицким, чтоб его, оставалось еще слишком много времени. Аверин мимолетом пожалел, что не остался в городе. Но Митю надо было проводить. Просто потому, что это еще пара часов вместе. Интересно, этот балбес выспится?Покрутившись по общей комнате отдыха, Тим немного остыл в кондиционированной прохладе. Прогноз обещал сегодня очередной приход фритюрницы, поэтому общение с общественным транспортом Тим решил перенести на очередной приступ романтизма у Мити. Он поедет на машине, плевать, что нежелательно. У него все еще законные выходные. Передумав убивать напарника — что с дурака возьмешь, Павел искренне считал, что свежий воздух, неважно, сколько в нем градусов, полезнее искусственно фильтрованного, только почему-то заботился о полезности исключительно для соседа по ?палате?, — Тимофей быстро переоделся, проверил зарядку и ключи и вышел. На видном с точки жилого квадрата части пятачке вертолетной площадки стоял маленький легкохвостый одноместник. А вчера вечером тут почивать изволил огромный черный ?Крокодил?. Тим еще мимоходом удивился, какого рожна он тут забыл.Улицы еще не обзавелись тромбами пробок. Тим доехал до привычной стоянки, бросил машинку и двинулся неспешным шагом к центру. Обозначенное кафе работало с десяти, еще час с лишим. Как раз потоптать асфальт, дыша запахами свежеполитых газонов и клумб, пока не захлебнувшимися в зное и раскаленном камне. Кто-то уже спешил на работу, мамаши тянули спящих на ходу детей в садики, пока старшие их собратья продолжали спать, наслаждаясь каникулами. Тим хмыкнул. Настроение, несмотря на странности, оставалось ровным. Кололо холодной занозой, но так было всегда: перед каждым заданием, экзаменом и собеседованием. Тимофея не отпускало чувство, что ему предстоит именно собеседование. Вопрос — на что именно.Симпатичная кудрявая девушка, натиравшая столик, обернулась на звук колокольчика, удивленно замерла и приветственно заулыбалась первому посетителю. Вполне искренне, подметил Тим.Попросив чизкейк и большой американо, Тимофей подцепил со стойки газету, уселся за дальний столик, спиной к стене и боком к разрыву в барной стойке — служебная дверь оставалась приоткрытой, кто-то подпер ее пустым баллоном от сифона.Девушка от души строила глазки, было видно, что от нечего делать и просто клиент симпатичный. Тим посмеялся, так же честно и старательно поддерживая игру. Впрочем, официантке быстро стало не до Тимофея. За полчаса в кафе за столики набилось добрых два десятка людей, еще половина от этого занялась фигурным построением за кофе с собой.Ровно в одиннадцать колокольчик звякнул, и в кафе вошел высокий, худой молодой мужчина. Темные волосы в модной стрижке, светлые глаза — солнечные очки-хамелеоны он тут же снял. Деловой костюм, никакого оружия. Мягкая походка, плавные движения. Тимофей оценивал безошибочно приближающегося к нему Лацислава. Тут не промахнешься. Внешность Лисицкого полностью соответствовала голосу и репутации. Хотя Тимофей не удивился бы, окажись он рыжим, как лисий хвост.— Доброе утро, Тимофей, — Слава протянул руку, крепко пожал, уселся и, не оборачиваясь, вскинул руку.Официантка, несмотря на загруженность, материализовалась практически из воздуха. Тим прищурился от улыбки — ослепило. Самое интересное, показухи в этом ласковом оскале было совсем немного. Грамм на кило.— Итак, рад личному знакомству, — Слава поерзал, усаживаясь удобнее и ничуть не беспокоясь, что сидит спиной ко всему помещению, да еще и к панорамным окнам. — На фото вы кажетесь старше.Тим вежливо приподнял углы рта в улыбке, пытаясь понять, как с этим человеком общаться. Заданный смешливо-фривольный тон его настораживал еще больше искренней улыбки.— Господин Лисицкий…— Слава.— Лацислав, — пошел на компромисс Тим. — Давайте перейдем к сути дела. Зачем я вам понадобился? Я не беру контракты на стороне, не выполняю роль чистильщика, не работаю на частных лиц…— Вот именно последнее я бы и хотел обсудить, — сбить Лисицкого с хорошего настроения казалось невыполнимой задачей. — В двух словах, мне нужна команда. Своя. Скажем так, я не совсем частное лицо, и объем работы в последнее время сильно подскочил. Не справляюсь. Представляете? Мне нужны люди, на которых я могу полагаться. При этом, не только за красивые глаза.— У меня уже есть работа.— Разумеется. И прекрасный послужной список. Одна беда, Тимофей, в ваших кругах карьеру делают двумя способами: или подвигом, или связями. Связи вы упорно оказываетесь использовать, а подвиги чаще всего заканчиваются посмертной фитюлькой, которую отдадут вашему уважаемому отцу хранить за образами, как раньше говорили.Тимофей нахмурился, попахивало кофе со взбитой пенкой шантажа. Хотя Слава пил фруктовый чай, густо-красный, похожий на кровь.— Меня все устраивает.— Это я понимаю, — Слава бросил в рот ягоду клюквы. — На данный момент у вас действительно все хорошо. Не напрягайтесь, Тимофей. Это не угроза, я просто констатирую факт. Если даже наш разговор закончится ничем для меня, ваша карьера и положение дел не пострадают. У меня нет желания пришивать себе руку насильно. Такие конечности не приживаются, да еще норовят задушить тебя при первой возможности. Крыс в этом мире хватает, вы — не одна из них. Поэтому мы сейчас так легко и откровенно разговариваем.Аверин позволил себе усомниться в полной искренности, но оставил мысль при себе. Больше не пытаясь в вежливость, он молча разглядывал собеседника. Инстинкты молчали. Тот, который отвечал за шиложопость, и вовсе зевнул, отвернувшись. Самосохранения пытался вякать, но скорее проформы ради. Тим серьезно задумался. Предлагал Лисицкий очень много. И это было главной странностью. Будь Тим в высоком звании или обладай какими-нибудь сверхспособностями — поверил бы. Но так… Резон в том, что Славе не нужны просто исполнители… но упомянутая аналогия с рукой. Помощники — это не просто тупое приложение к автомату.— Боюсь, это слишком большой кусок на мой рот, — негромко выдал Аверин и почувствовал, что кончики ушей потеплели, проклятое полнокровие и белая кожа.Слава так откровенно уставился на его губы, что тут даже сомнений не осталось. И это стало финальной точкой.— Нет, — четко проговорил Тим, допивая в пару глотков холодный кофе. — Я не подойду вам. У меня нет тех способностей, что вам нужны, я не потяну.Брови Лацислава приподнялись. Он увлеченно поболтал ложкой в оставшейся гуще, покусал губу, подбирая слова.— Странно, что у вас такие комплексы, Тимофей, — подвел промежуточные итоги Лисицкий. — Жаль, что этого не отмечено в вашем резюме. Скромность — благодетель, пока не упирается в упрямство. В вашем случае есть что-то еще, чего я не понимаю. И вы не расскажете. Поэтому не будем. Позвольте, тогда помашу пряником? У моего работодателя почти неограниченные ресурсы. Всего. Возможно, вашей скромности просто не хватает инструментов, чтобы стать уверенностью? Тим подумал о Мите. Как бы он воспринял его уход? У них не совпадали сроки контрактов, и свой снайпер должен был продлять буквально через месяц-полтора. Может быть, стоило рискнуть? Но Лацислав говорил про одного, про Тимофея. Если поставить условие, что их двое? И тут же вспомнился откровенный взгляд Славы. Мите и так хватало ?поклонников?… неограниченный ресурс. Митя изворотливей, его бы мозги пригодились… Тим почувствовал, как под зубами хрустнул фарфор. Опять он провалился в размышления так глубоко, что челюсть действовала сама по себе. Лисицкий спокойно удил ягоды, не показывая удивления, что собеседник внезапно перешел к закусыванию кофе чашкой.Громко стеклянно всхлипнуло. Тим мгновенно подобрался, взглядом находя источник звука — почивший стакан — и кладя руку на пояс. Лацислав не вздрогнул. Молчание достаточно затянулось.— Вижу, мои слова покачнули вашу решимость послать меня в пешее эротическое путешествие, — Лисицкий снова улыбнулся, без торжества и подначки, просто улыбнулся. — Давайте на этом сегодня остановимся. К сожалению, мое предложение не будет актуальным вечно, но у вас есть время подумать. Если ваше категоричное ?нет? смягчится, я расскажу более подробно, что мне нужно. И тогда решим окончательно.На стол перед Тимом легла визитка. Имя, фамилия, телефон.Лацислав откланялся, а Аверин остался рассматривать пустой стул и задержавшиеся рядом сомнения. Они крепли, перекатывались разными гранями. Если забыть о нем, а вспомнить, что есть ?они?. Надо обсудить с Митей, решил Тимофей.День вышел бестолковым и скомканным. Тимофей погулял, от нечего делать посидел на лавке в парке. Потом добрался до машины, разбудил старенький ноутбук, валяющийся в багажнике на всякий пожарный случай, и внимательно почитал все, что нашел в сети про Лацислава и… его работодателя. Выходило жирно и немного жутковато. Причем последнее относилось к патологическому везению объекта. Сам Лисицкий светился редко, в основном на официальных мероприятиях и в уже виденном амплуа — улыбающийся лис. Аверин прикинул и полез в желтую прессу. Поле для разгула оказалось до удивления маленьким: либо Слава не успевал с личной жизнью, во что слабо верилось, либо тщательно ее скрывал, обрубая и маскируя все хвосты. Но увиденного тоже хватило — господин помощник могущественного бизнесмена в полах различий не делал, любил разные типажи… но все же предпочитал худых и высоких. Парней.Тим задумчиво погладил угол ноута. Телефон молчал, Тима никто не искал ни из сослуживцев, ни из начальства. И он решил рискнуть. Нужно обсудить, а для этого надо встретиться… пусть и на базе. Никакого криминала. Механический голос уведомил, что Митя свой аппарат выключил, и дозвониться до него не получится. Аверин философски пожал плечами. Ладно, поговорят попозже. До вечера новость все равно не протухнет. Прикрыв глаза, Тим позволил себе подремать несколько минут.Ближе к вечеру оказалось, что Матвей накаркал — связался отец. Тим пообещал парню пинка при встрече, но в очередной раз решил ответить. Вдруг что-то случилось?Случилось. Очередная дурацкая идея, куда пристроить строптивое чадо. Началось все тихо и мирно, трубку даже взяла мать, с ней удалось поговорить нормально, а потом начался прессинг. С шантажом, криками и переходом на личности. Успокаивался Тимофей долго, дышал, пил и лил воду. Не помогало.К части он подъезжал уже в темноте. В голове крутились планы на разговор, отголоски злости на отца. В жилом крыле царило веселье. Контрактники расслаблялись. Жара плавила мозги и выкуривала запреты. Компания в трусах, жетонах и форменных ботинках на носки резалась в карты прямо на крыльце. С гиканьем и матюгами. Тима попытались втянуть, но он со смехом отмахался. На вертолетном матрасе снова дремал ?Крокодил?, запыленный и коцнутый в паре мест. Тим переоделся, не отсвечивая гражданкой, проверил тумбочку, выудил второй телефон и снова набрал Митю. Тот же эффект — идите нахуй, вас тут не стояло. Дав Левину еще два часа, как раз до полуночи, Тим присоединился к разгильдяйству.Однако через два часа ничего не изменилось и, уже беспокоясь всерьез, Тимофей отправился на поиски Мити, по пути для маскировки прихватив одного из азартной компании. Никита как раз выбыл и оказался назначен послом недоброй воли за водой. Аргумент — в штанах. Они важнее футболки. Невысокий крепыш показал коллегам средний палец, но согласился побыть водовозом.В уже тяжелой, полновластной и душной ночи каждая тень казалась ломаной и складчатой. Тим по привычке приглядывался, хотя понимал, что тут нет засад.— Погодь, Никит. Давай одноглазых позовем? — придержал Ника Тимофей. — У них в этот раз отпуск сильно кастрировали, а работы все равно нет. Небось, парятся, как капуста в духовке.— Хо! Мысль, — внезапно повеселел крепыш. — А то эти нехорошие люди, чтоб им на ежей какать в каждой выброске, меня скопом подставляют. Еле вышел в этот раз. Пусть на других отвлекаются.Аверин негромко рассмеялся. Никита был добродушен, как маленький медвежонок, и ребята иногда держали пари, кто сможет его расшевелить. Пока удалось только одному, и тот больше не появился, комиссовавшись сразу из санчасти. Теперь над Ником просто беззлобно шутили.В комнате Мити не оказалось. Кровать заправлена, подушка чопорно топорщила уголки строго вверх.— О, здорово, Тим! — Саня, из мелких офицеров, которого считали уже неотъемлемой частью базы, вывалился из одной из казарм, приветственно замахал.Его не сторонились, но контрактники старались поменьше болтать — Саня славился длинным языком и неуемным, почти детско-непосредственным любопытством. То есть пиздел не со зла, а просто потому что не держалось. Никита прошел чуть дальше, не желая слушать разговор.— А ты чего тут? Ты ж в отпуске!— Скучно стало, — сдержанно отговорился Тимофей и, мысленно попросив прощения у Мити, буднично спросил: — Ты Левика не видел? Он мне торчит с прошлого раза банку пива, а наши как раз играют. Хотел дернуть.— Вы уже начали? — щербато заулыбался Саня. — Не видел, но я его звал в шестую поиграть тоже. Мож, пошел? А я тут пока впахиваю.— Ага, гляну. Спасибо, Сань! Ник, ты топай тогда на кухню, а я потом еще две баклажки притащу.Никита согласно угукнул и пошел дальше, а Тим свернул за угол казармы, перепрыгнул пару старых уазиков, и… замер. Странно. До шестой — отдаленно стоящей на границы жилой и условно боевой зон — оставалось еще метров двести. Но там было тихо, свет в комнатах не горел — если и веселились, то так же, как и коллеги, с другой стороны, во дворе, под тентами или прямо на крыльце. Внимание Тима привлекло другое. В стороне, на отшибе, перед небольшой площадкой, где обычно проходило какое-нибудь массовое распекалово, стояла еще одна казарма. Для блатных, как шутили. В ней останавливались транзитные команды. Те, кто обычно попадал сюда мимоходом. Страховал или совместно учился. И в окнах на фоне приглушенных огней двигались тени.