Победитель по жизни (1/1)

Виктор хорошо помнил тот день, когда дал себе слово, что никогда в жизни больше не возьмет ничего чужого. Ему тогда едва исполнилось шесть лет, и его нелепая карьера уличного воришки началась и закончилась в один момент. В Новиград они с матерью прибыли вместе с другими темерскими беженцами, и иллюзии о немедленном спасении и спокойной жизни, после того, как война осталась за воротами города, рассеялись очень быстро. В самом богатом и независимом городе Континента бывшая белошвейка и ее непутевый малолетний отпрыск-безотцовщина оказались никому не нужны точно так же, как до этого?— в оккупированной Вызиме. Лилия рассказывала сыну, что отец его геройски погиб в одном из сражений, и в темерской столице этой байкой еще можно было кого-нибудь накормить, но в новиградской ночлежке таких детей войны и брошенных любовниц славных солдат оказалось предостаточно, и Виктор очень быстро осознал?— одной призрачной памятью о несостоявшемся родителе сыт не будешь, и нужно было как-то выкручиваться.Он залез в карман одного из зевак, собравшихся вокруг громко вещавшего проповедника Церкви Вечного Огня, даже сумел нащупать и почти вытащить тощий кошель, когда был бесцеремонно пойман за руку. Мужчина со злым помятым лицом и щербиной между передними зубами улыбнулся ему и сказал почти ласково:—?Вот ты и попался, голубчик,?— и Виктор понял, что его маленькая печальная жизнь была кончена.Кричать было бесполезно?— мужчина зажал ему рот ладонью, пахнувшей чем-то прогорклым и тошнотворным, крепко держа за запястье, едва не выворачивая руку, оттащил прочь от безразличной толпы, и Виктор уже приготовился геройски отдать жизнь, как его легендарный папаша, но в тот момент, когда тяжелая ладонь уже была поднята для первой оглушительной оплеухи, кто-то окликнул его мучителя.—?Ты чего это удумал, Горс? —?услышал Виктор насмешливый, лишь немного заинтересованный голос, и карающая рука, занесенная над его головой, покорно опустилась.Его отвели к высокому хмурому человеку с добрыми внимательными глазами, местному королю, и Виктор, уже поставивший на себе самом крест, отважился попросить только, чтобы его матери отнесли его бренные останки. Человек рассмеялся и сказал, что до смертоубийств дело не дойдет, а вот воровать парнишке лучше подучиться.На Франциска Бедлама Виктор проработал совсем недолго. Быть на побегушках у самого Короля оказалось несложно и даже приятно, пока в один сомнительно прекрасный день тот не продал юного помощника своему ?старому партнеру?.К тому моменту, как Виктор оказался в банде Сиги Ройвена, он уже успел разобраться в скрытой городской жизни Новиграда. Бедлам дал ему золотой совет, которому юноша следовал до сих пор?— ?Держи хавалку закрытой, слушай и мотай на ус?— дольше проживешь?. И потому, когда Король Нищих отдал его в услужение Сиги за пару крон, не стал возражать. В сущности, было совершенно неважно, под чьим началом ходить?— лишь бы не пришлось совершать то, к чему у Виктора вовсе не лежала душа. А в своих предпочтениях ему тоже пришлось разобраться очень быстро.Матушку Сиги устроил не куда-нибудь, а в Пассифлору, и ей даже не пришлось слишком часто обслуживать клиентов?— может быть, потому что на нее не было особенного спроса. Товарищи по банде попытались начать называть Виктора ?шлюшьим сыном?, но Сиги велел им этого не делать. Его мать не была шлюхой?— просто заплутавшей женщиной, у которой никогда не было выбора. Самому Виктору было совершенно все равно, как его называли. Он знал свое место, и никогда не задавал вопросов. Сиги не объяснял, почему решил выкупить мальчишку?— смышленого, почти беспринципного, но, по большому счету, совершенно бесполезного. И мальчишка избегал лишних вопросов?— держал хавалку закрытой, слушал и мотал на ус все, чем Сиги готов был с ним поделиться. Это были жалкие крохи того, что он на самом деле знал или мог рассказать, но именно у Ройвена Виктор научился читать, писать, освоил худо-бедно нильфгаардский язык и манеры, хоть и не знал тогда, как эти знания могли ему пригодиться. Сиги учил и опекал его, казалось, потому лишь, что временами у него не находилось иных занятий. Он не делал на Виктора больших ставок, он не собирался делать из него своего помощника или, тем более, преемника, и мальчик прекрасно понимал, что между ним и жившим в подвале бань Сиги троллем Бартом, в сущности, не было никакой разницы. Сиги любил, когда его слушали, любил учить, а других членов банды заставить постигать какие-то знания было невозможно.Когда Сиги погиб, Виктор узнал об этом от подельников, которые, растерянные, пытались решить, как им жить дальше. В Новиград вошли нильфгаардские войска, и в день, когда черные стяги взвились над белыми городскими стенами, Виктор впервые понял, что такое ненависть. Он никогда не питал особенно патриотических чувств к Темерии, в которой родился, но улицы свободного Новиграда стали его домом, а парни из банды Сиги?— его семьей. Но после смерти главаря в городе воцарился порядок, который оказался хуже царившего в нем раньше хаоса, и Виктор впервые с ужасающей ясностью понял, что никому не нужен.Матушка умерла через год после конца войны. Заболела пневмонией и тихо ушла однажды ночью, когда Виктор, сидя рядом с ее постелью, негромко читал ей какую-то глупую книгу. Лилия любила романы про любовь, и иногда, забывшись, или выпив слишком много, рассказывала Виктору, что его отец, которого она называла прежде погибшим, на самом деле жив и непременно вернется за ней. Ей не хватило духа встретиться с ним вновь после их единственной ночи вместе, мифический отец был слишком важной шишкой, слишком высокой звездой в небе. Он герой?— говорила матушка,?— он спаситель Темерии, и Виктор опасался, что вот-вот она вывалит на него, что понесла от самого покойного короля Фольтеста.Чтобы скрасить ее последние дни, мальчик раздобыл для нее несколько книг в ярких обложках из тех, что россыпью валялись на прилавке книжного магазина на площади Иерарха (площади Наместника, если точнее). Не украл, хотя денег на такую ерунду у него, конечно, не было, но упросил торговца одолжить ему их на время, обещав вернуть в первозданном виде. Торговец велел ему за это вытереть пыль со всех книжных корешков в его лавке, и, спрятав добычу под полу куртки, возвращаясь домой, Виктор уже знал, что вернет книги очень скоро?— потому что ему некому станет их читать.Матушка умерла, и Виктору пришлось научиться заботиться о себе самостоятельно. Пусть другие члены банды Сиги, теперь искавшие пристанище под дланью оставшихся в живых главарей, или записывавшиеся в моряки или наемники, пытались проявлять к нему участие, помощи от них было мало, и мальчик наверняка бы кончил свои дни в сточной канаве или на невольничьем корабле, плывущем куда-то на юг, если бы ему снова не повезло?— фантастически, невероятно, и при том, должно быть, вполне закономерно.Филиппа Эйльхарт, по ее собственным словам, приютила его в память о Сиги. Их связывали давние нежные отношения, и чародейка действительно позже часто поминала Ройвена добрым?— и не слишком добрым словом, и в ее искренности много раз можно было усомниться. Но Виктор, следуя старому совету Франциска Бедлама, держал рот на замке, а нос?— по ветру. И эта тактика, как и прежде, приносила неплохие плоды. Если чему жизнь и научила Виктора, так это приспосабливаться и менять обстоятельства под себя. Если не получилось стать звездой преступного мира, то вполне можно было попробовать стать учеником знаменитой чародейки.Филиппа учила его магии так же, как Сиги?— грамоте и приличным манерам. Не то чтобы нехотя, но не слишком рассчитывая на результат, давая ему ровно те знания, которые могли пригодиться в Викторе ей самой. Он не был слишком талантливым учеником, но умел слушать и мотать на ус. Филиппе, явно нуждавшейся в благодарных ушах, это нравилось. А Виктору нравилось жить под ее крылышком. Ровно до тех пор, как Филиппа совершила то, за что превратилась в глазах мальчишки в настоящую героиню.У Виктора никогда не было личных врагов, он не считал себя тем, с кем у кого-то могли бы быть какие-то личные счеты?— нос еще не дорос. Но ему было очень хорошо знакомо чувство общего врага. И сперва этот враг растоптал его родину и выгнал их с матерью из дома, а потом теми же сапогами разметал те шаткие стены, которые они построили для себя заново. Филиппа говорила, что Сиги убили предатели, нильфгаардские шлюхи, готовые обниматься с Черными, лишь бы получить кусок их милости. Те, кто ценой всего Севера поставили крест на надеждах королевств на свободу, во имя призрачных привилегий одной страны. И, зная все это, Виктор не верил, что с этим врагом можно бороться?— но Филиппа смогла.В день, когда на Реданский трон вернулась законная королева, Виктор радовался так словно иной родины, кроме Редании, у него не было. Наместник Нильфгаарда был убит, войска выдворены из Третогора, и, когда освободительная армия королевы Адды парадом шла по улицам столицы к королевскому дворцу, Виктор впервые в жизни заплакал от радости. И все это было заслугой Филиппы.Юноша дал себе в тот день новое обещание?— служить ей, следовать за ней. Он запретил себе сомневаться в ней. Филиппа Эйльхарт обладала сложным характером, была временами слишком властной и непоследовательной, обманывала даже собственных соратников, но Виктор уяснил для себя?— ради великой цели все средства хороши. И он сам готов был стать для Филиппы этим средством?— пусть и миссией его было всего лишь выполнять для нее мелкие поручения, учиться и принимать скупые похвалы.Несколько лет Виктор провел при дворе Адды, а потом Филиппа взяла его с собой в Оксенфуртский Университет, где юноша наконец почувствовал, что оказался на своем месте. Чародейка, при всем своем могуществе и талантах, безуспешно пыталась удержать в своих руках все. А цели у нее были только великие. Виктор никогда не заблуждался насчет того, кто на самом деле правил Реданией и умудрялся сохранять независимость королевства, стоя по горло в море бесконечной имперской черноты. Королева Адда подписывала приказы и махала рукой на парадах, но за ее спиной всегда стояла Филиппа, принимавшая все решения. С тем же рвением чародейка взялась и за освободительную борьбу для тех, кто, казалось, не жаждал ни спасения, ни освобождения. Она считала, что Север должен вновь обрести свободу и былую славу, а это значило, что холодную войну приходилось вести и с ближайшими соседями, отчаянно сопротивлявшимися любой помощи. Филиппа мечтала вернуть Темерию, она называла это ?образумить?, но разумностью сестринское государство никогда не славилось.Филиппа, не ограничиваясь только политикой, старалась контролировать и области, исконно оторванные от национального блага своего королевства, выходившие за его пределы?— науку и магию. И с первым Виктор рад был ей помочь. Он легко разобрался во внутренних делах Университета, который после его восстановления Филиппа считала лучшим своим детищем. Юноша был не просто правой рукой Ректора, зачастую он был его голосом и даже головой, принимая решения, донося их до заинтересованных ушей и собирая на себя все палки, если решения оказывались непопулярными. Чужое осуждение и недовольство Виктора никогда не волновало. Он знал, как заставить эту махину работать, и, получив молчаливое или явное согласие Филиппы, приводил свои планы в исполнение. Управлять Университетом оказалось довольно увлекательно, нужно было лишь найти правильный подход и тянуть за правильные рычаги.Лишь один раз Виктор совершил то, чего Филиппа от него не ожидала и чего, должно быть, не одобрила бы. Когда Редании?— и упрямой соседке Темерии, чего уж там?— грозила новая война, юноша понял, что не хочет больше стоять в стороне, глядеть на победоносный парад или видеть, как вражеские руки поднимают ненавистные победные стяги, пока он и пальцем не пошевелил, чтобы этому помешать.В армии Виктор был не слишком-то полезен. Ни солдатом, ни магом его никогда не растили, но ему было достаточно осознания того, что он на войне, на той стороне, на которой должен быть. Он помогал по мере своих сил, слушался командира, за которым пошел, и даже вновь заслужил похвалу. Имя того командира Виктор очень хорошо запомнил, и, пусть его пыл и убеждения были юноше не близки, он обнаружил в себе восхищение его силой духа и упорством. Вернон Роше был из тех, кто, получив по уху, не искал обходных путей, не отступал, чтобы перегруппироваться, а продолжал лезть под ту же занесенную руку, готовый принять новый удар, но не отступить. Не научи Виктора жизнь ровно противоположному, он, наверно, хотел бы стать на него похожим.Та война закончилась победой, но Виктор, хоть и был в этот раз ее несомненным участником, не почувствовал после нее, что в нем что-то судьбоносно изменилось. Он вернулся к своим делам прежним, поняв, что мелкие победы приносили ему куда большее удовлетворение, чем общее большое ликование. Он по-прежнему знал свое место и то, как делать свое дело хорошо и эффективно.И вот теперь, стоя посреди огромного зала замка барона Кимбольта, Виктор впервые в жизни не мог понять, на своем ли он оказался месте. Новость о том, что почивший барон являлся его прямым предком, не слишком шокировала юношу. Филиппа никогда не делала ничего, не руководствуясь великой целью, и чего-то подобного можно было от нее ожидать. Юноша не знал, подделала ли она документы, применила магию, или легендарный отец, чьего имени мать ему так и не открыла, и впрямь был сыном хозяина этих земель, но результат был вполне предсказуем. Не сумев освободить Темерию дипломатическими или военными методами, чародейка взялась за иные рычаги. И снова, как и прежде, одним из этих рычагов оказался Виктор. Он был рад ей служить, как всегда, но теперь не мог взять в толк, что именно от него требовалось. Путь от ?шлюхиного сына? или даже ?ассистента Ректора? в темерские бароны оказался слишком стремительным.Он прибыл в замок Кимбольта один, не сказав об этом своей покровительнице. По изначальному плану, знакомство с владениями должно было состояться после справления всех формальностей. Виктор знал, что путал порядок действий. Сперва его лицо должно было появиться на семейном древе, а потом уже он сам?— в стенах имения. Но, как и отправляясь на войну, Виктор решил проявить инициативу и провести разведку боем.К его большому удивлению, встречали Виктора, как долгожданного гостя. Управляющий замком?— один из верных людей Филиппы?— приветствовал юношу пока не принадлежавшим ему титулом и вызвался провести по комнатам и даже показать все необходимые документы. Чародейка всегда действовала наверняка, и учила всех вокруг себя сторониться сюрпризов?— Виктор подозревал даже, что, стоило ему выйти из портала у ворот замка, о его визите тут же было доложено Филиппе. Это его, впрочем, не заботило. Если бы чародейка сильно возражала против такого вторжения, она уже явилась бы и вывела Виктора за ухо прочь. Но ее не было, а вот замок, полный незнакомых портретов, вежливых вышколенных молчаливых слуг и неизведанных богатств?— был. И Виктор был теперь в нем хозяином.С экскурсией разобрались быстро. Становилось понятно, что внешняя роскошь и впрямь не слишком точно описывала внутреннее состояние дел. Барон, конечно, не промотал все свое состояние на пышные балы и горластых родственников, но состояние финансов оставляло желать лучшего. Виктор, знавший, как работают денежные потоки и как заставить двигаться то, что привыкло быть недвижимым, был даже рад, что здесь, в его новых владениях, навыки, полученные в Университете ему все еще пригодятся. И на вопрос управляющего, желает ли ?его милость? осмотреть что-нибудь еще, Виктор уверенно ответил, что неплохо было бы проехаться по владениям и оценить внешние границы баронства. Ему была предложена лошадь из баронских конюшен и небольшой полк сопровождающих. От последнего новоиспеченный барон поспешил отказаться. Он привык к одиночеству, и сейчас, когда все увиденное еще не успело уложиться в голове, одиночество было лучшим союзником.Судя по карте местности, земельные владения простирались на много миль вокруг, включали в себя и плодородные поля, и пригодные для охоты леса, и даже часть торгового тракта, соединявшего Марибор и Новиград. Перед таким масштабом Виктор сперва оробел?— он ничего не смыслил ни в земледелии, ни в охоте, ни в торговле, и мог лишь полюбоваться видами, а не на глаз определить масштаб будущих доходов. Но дело, как он всегда считал, боялось мастера, и сегодня юноша посчитал себя мастером хотя бы поглазеть по сторонам.Широкая дорога, ведущая от ворот замка, сворачивала в лес. Снег уже почти сошел, и покладистая гнедая кобыла под Виктором ступала резво и ровно. Тропу, стремительно сужавшуюся, обступали пока совсем голые деревья, и любоваться на них было совершенно бессмысленно. Выросший в городе, и никогда толком не видевший мира за границами его стен, Виктор не мог заставить себя почувствовать ничего, кроме промозглого, забиравшегося под плащ холода. Должно быть, в иное время года эти места были прекрасны и величественны, а лесная тень дарила отдых заплутавшим путникам, но Виктору вся эта романтика больших дорог была совершенно чужда.Еще через некоторое время юноше пришлось спешиться?— лошади сложно стало пробираться между сходившихся все ближе стволов, и Виктор начал уже подумывать, не вернуться ли ему назад, в замок. Для одного дня впечатлений ему было более, чем достаточно, не хватало еще заблудиться в собственном лесу. Он, конечно, сумел бы открыть для себя портал даже прямиком в Оксенфурт, но бросать на произвол судьбы гнедую спутницу совершенно не хотелось.Лошадь вдруг тревожно заржала, дернула головой и попятилась. Виктор покрепче ухватился за повод, протянул руку к ее морде, стараясь мягкими заверениями успокоить животное, но та продолжала упрямиться, словно наткнулась на какую-то невидимую стену, не пускавшую ее дальше.—?Ну и что мне с тобой делать? —?шепотом спросил Виктор и огляделся по сторонам.Только сейчас он заметил, что, погруженный в свои мысли, успел выбраться из частого подлеска, и теперь стоял на границе небольшой поляны, прогалинами проглядывавшей из-под снежного покрова. С противоположного конца раздался негромкий настойчивый треск, и на пустое пространство перед Виктором вылетел высокий темно-карий олень. Никаких других животных, кроме лошадей, собак и мелкой городской живности, юноша никогда прежде не видел так близко, и сейчас, растерявшись, застыл, крепче вцепившись в поводья. Кобыла сильно дернула, готовая встать на дыбы и рвануть Виктора назад, и тот удержал ее с большим трудом.Олень, впрочем, не обратил на них никакого внимания. Он сделал еще несколько неуверенных, нетвердых шагов по поляне, споткнулся, застонал почти по-человечески и тяжело повалился на бок. От неожиданности Виктор не смог удержать в руках повода, и лошадь, вырвавшись, ринулась прочь между деревьями. Юноша проводил ее глазами, разом осознав, что бежать за ней следом и голосить на весь лес?— совершенно точно не выход.Все происходящее так мало было похоже на то, к чему Виктор привык, что в первый момент он даже не успел ни удивиться, ни испугаться. Он постоял немного, провожая глазами струсившую лошадь, потом повернулся обратно к поляне.Олень был еще жив. И только сейчас Виктор заметил, что из бока его торчали три тяжелых древка с темным оперением. Раненное животное почти не билось, видимо, потратив все силы на свой стремительный побег, лишь слабо сучило ногами и пыталось поднять голову. Зрелище было одновременно жалким и каким-то неправильным?— Виктор никогда прежде не бывал на охоте, и, хоть и насмотрелся на смерть на войне, сейчас перед ее ликом почувствовал себя лишним свидетелем, забредшим туда, где его находиться не должно было.Он поспешил напомнить себе, однако, что драматичная сцена развернулась в его владениях, а, значит, павший олень был, в некотором роде, его подданным, и нужно было хотя бы взглянуть, что с ним приключилось.Виктор приблизился осторожно, стараясь, чтобы снег под его стопами не скрипел. Олень уже почти не двигался, и земля под ним медленно пропитывалась мутной темной кровью. Стрелы были пущены искусной рукой?— одна вошла в тело животного под углом и, видимо, пробила легкое?— морду животного при каждом судорожном вздохе покрывала густая багровая пена. Виктор не любил вида крови, не мог долго смотреть на чужие страдания, и сейчас, при взгляде на умирающего оленя, сердце его болезненно сжалось. Пожалуй, стоило запретить охоту на территории его владений?— промелькнула в голове непрошенная и неуместная мысль.Олень захрипел и забился. Виктор протянул к его морде дрожащую руку и опустил ладонь на влажную горячую шерсть. Филиппа была не слишком довольна его успехами в магии, но несколько заклинаний все же дались Виктору совсем неплохо. Из-за собственных экспериментов с восстановлением потерянных глаз, чародейка часто мучилась мигренями, и молодой помощник научился облегчать ее боль. Сейчас стараний требовалось гораздо больше?— но Виктор, сосредоточившись на подтаявшем вокруг тела оленя снеге, произнес знакомое заклинание, стараясь увеличить обычно применяемую для него силу.Животное еще пару раз болезненно дернулось, а потом наконец припухшее темное веко опустились, и олень замер, испустив дух.Стараясь справиться с подступившей тошнотой, Виктор лихорадочно вытирал ладони о снег, чувствуя, как немеют пальцы, и стараясь не оборачиваться больше на бездыханное тело. До него медленно начинало доходить, что произошло, и первым порывом юноши было немедленно открыть портал и сбежать со сцены кровавого лесного спектакля. Он не был трусом, видел, как умирают люди, но это встреча со смертью один на один посреди незнакомой чащи оказалась выше его сил.Но вслед за первой волной паники пришла новая, куда более взвешенная мысль?— кто-то охотился на его территории. Чья-то рука выпустила эти стрелы, а, значит, охотники шли сейчас по следу своей добычи в надежде обнаружить бездыханное тело. Каким бы законам по этой части ни подчинялась Темерия, Виктор вдруг почувствовал, что разозлился. Он еще не ощущал себя до конца ни бароном, ни землевладельцем, но вид умирающего животного что-то повернул внутри него, разбудил какое-то незнакомое прежде, тревожное чувство, которое с собственничеством не имело ничего общего.Юноша встал и огляделся. Он не был вооружен?— в детстве его немного учили пользоваться короткими кинжалами, пригодными для уличной драки, но в обычной жизни этот навык ему не требовался, а потому почти полностью стерся из памяти. Но сейчас Виктор вдруг ощутил себя хозяином дома, в который проникли грабители. Пусть он был совершенно один, а их?— много, и они были при оружии. Но это был его дом, и он не собирался позволять в нем хозяйничать.Цепочка кровавых следов оленя вела глубже в лес, и Виктор двинулся по ней, все так же осторожно, хотя ходить бесшумно по лесу у него не слишком-то получалось. Только сейчас, прислушавшись не к своим мыслям, а к окружающему, юноша понял, что чаща полна звуков. Скрипели, качаясь, деревья. Земля трещала от сходившего с нее льда, где-то в отдалении закричала и замолкла какая-то птица. Юноша велел себе не бояться. Он был в своих владениях, и худо-бедно владел магией?— в крайнем случае, мог себя защитить от браконьеров, если уж тем вздумалось бы на него напасть. Только вот, пожалуй, следовало придумать для них какую-нибудь серьезную речь, принять баронский вид, чтобы не предстать перед невидимыми врагами жалким заплутавшим мальчишкой?— и неважно, что именно им он, пожалуй, и выглядел.Виктор прошел добрую сотню шагов по кровавому следу и уже начал сомневаться, не привиделся ли ему раненный олень, когда до слуха его долетел сперва странный высокий звук?— словно кто-то скулил от боли, а потом приглушенные человеческие ругательства. Юноша зашагал быстрее, чтобы не передумать и не повернуть назад немедленно?— паника в его груди взметнулась, как снежная крошка вокруг упавшего тела. Голоса звучали все отчетливей, невидимая собака тихо поскуливала, и Виктор весь обратился в слух.—?Кто, блядь, весной ставит такие капканы? —?бубнил низкий мужской голос, и в нем слышалась горькая досада,?— в это время года и медведей-то нет. Сука… Потерпи, Клюковка, я сейчас.—?Думаю, это прошлогодние,?— отвечал ему высокий хрипловатый голос, и по нему сложно было понять, женщине он принадлежал или взрослеющему мальчишке.Виктор ускорил шаг, и через пару мгновений оказался на еще одной поляне?— меньше предыдущей, почти незаметном пятачке в окружении древесных стволов. Под одним из них на корточках сидел человек, одетый в черную кожаную куртку. Перед ним лежала крупная рыжая собака, и незнакомец одной рукой заботливо гладил ее по голове, а второй явно пытался разомкнуть зубья большого металлического капкана, наполовину присыпанного снегом. Задняя лапа собаки была намертво схвачена в эту ловушку, и второй раз за день Виктор увидел, как кровь пропитывает талый снег.За спиной мужчины стоял обладатель второго голоса?— высокий, плечистый, но сложенный куда тоньше и изящней, чем его спутник. Коротко стриженная белокурая голова была трагически опущена, словно незнакомец уже поставил на пойманной в тиски собаке крест, и теперь лишь ждал, когда мужчина примет неизбежное. Появления Виктора никто из них не заметил.Рука сидящего незнакомца дернула механизм ловушки, пес задергался и снова заскулил.—?Тише, девочка, потерпи,?— увещевал мужчина, продолжая нежно гладить собаку,?— ебаные капканы, еще и заржавели.Виктор, в котором праведный гнев уже заметно поутих, переступил с ноги на ногу, не решаясь вмешиваться в новую драматичную сцену, вновь ощутив себя лишним свидетелем. Снег под его ногами хрустнул, и высокий белокурый человек обернулся.Никогда прежде Виктор не видел таких прекрасных, таких чистых синих глаз. На мгновение у него даже перехватило дыхание, и он с трудом поборол в себе порыв развернуться и сбежать, как до этого?— его неверная лошадь.—?А ты еще кто такой? —?спросил незнакомец, и лишь в следующий миг Виктор понял, что это была девушка.—?Я…- юноша завел руки за спину, потом одернул себя, выпрямил их, словно показывая, что ничего не украл,?— Я?— Виктор.—?И какого хрена ты тут делаешь, Виктор? —?раздраженно спросила у него девушка.Правдивых ответов на этот вопрос могло бы найтись множество?— от того, что его вывел на эту поляну кровавый след убитого оленя, до того, что вообще-то?— это его леса и его капканы. Ну то есть, капканы, скорее всего, браконьерские, но он, Виктор, владел этим лесом со всеми его оленями и браконьерами. Но слова, с которыми юноша всегда так легко обращался, под пристальным синим взглядом покинули его, даже ручкой не помахав, и новоиспеченный барон Кимбольт остался стоять перед незнакомкой, как полный дурак.—?Я услышал голоса,?— произнес он, коротко откашлявшись,?— и ваша собака скулила…—?Да, блядь, как же ей не скулить,?— раздраженно бросил через плечо мужчина,?— если тут медвежий капкан под снегом. Найти бы ту суку, что ее поставил, и…Заржавевший механизм наконец треснул, выпуская свою пленницу, и незнакомец раздраженно отбросил капкан прочь. Собака осталась лежать на снегу, постанывая и вяло пытаясь подняться на передние лапы.—?Клюковка моя,?— в голосе большого сурового на вид незнакомца зазвучали слезы,?— ну что же ты, как же так? Мы отнесем тебя домой, и Кейра тебя вылечит…Виктор, не чуя под собой ног, медленно приблизился под пристальным подозрительным взглядом незнакомки.—?Если задета артерия, она не доживет до дома,?— заметил юноша тихо, хотя понятия не имел, где находился этот самый дом.—?Да я знаю,?— мужчина обернулся к нему, и на Виктора уставились странные золотые змеиные глаза. Прежде юноша никогда не встречал ведьмаков, а потому снова чуть трусливо не попятился. —?Тебе чего, пиздюк? Проваливай, куда шел.—?Можно посмотреть? —?спросил Виктор, призвав на помощь всю свою смелость. Девушка смотрела прямо на него, и это отчего-то придавало ему сил и решимости.—?Нравится на кровищу таращиться? —?огрызнулся мужчина.—?Пусть посмотрит,?— обронила девушка ровно,?— хуже не будет.Помедлив мгновение, ведьмак посторонился, и Виктор присел рядом с ним, не замечая, что колени погрузились в подтаявший снег вперемешку с кровью. Собака тяжело дышала и смотрела на него испуганными темными глазами, вывалив побелевший язык из открытой пасти. Рана на крепком бедре задней лапы выглядела паршиво. Почти так же паршиво, как те, что Виктору приходилось лечить на войне. Только раненные солдаты никогда не были такими терпеливыми и отчаявшимися, как несчастная рыжая Клюковка.Заклинание пришло на память само по себе, Виктору почти не пришлось прикладывать усилий. Магия потекла с его пальцев, собрав сразу и энергию ледяного наста на снегу, и горячее дыхание собаки, и проглядывавшую сквозь белизну влажную почву, и, казалось, участившееся биение его собственного сердца. Клюковка застонала, выгнулась дугой под его руками, но Виктор не слышал даже, как ведьмак начал материться у него над ухом, полностью сосредоточившись на чарах.Еще мгновение?— и собака застыла. Юноша не решился сразу открыть глаза?— вполне могло статься, что магия его сработала совсем не так, как предполагалось, и просто облегчила несчастному животному неминуемую смерть. Но в следующую секунду горячий влажный язык несмело лизнул его пальцы, а над ухом Виктора послышалось облегченное ?Сука…?Он открыл глаза, но подниматься не спешил?— на плечо Виктору легла теплая рука, и он замер, боясь ошибиться в собственных ощущениях. Собака уже аккуратно вставала на ноги, и через секунду начала подпрыгивать вокруг хозяина, который тоже вскочил и закрутился, как обрадованный мальчишка, получивший лучший на свете подарок. А рука девушки все еще лежала у Виктора на плече.—?Спасибо,?— донесся до него ее тихий голос, и он попытался подняться, повернуться к ней, улыбнуться и наконец ответить что-нибудь путное, но от резкого движения голова Виктора закружилась, его повело в сторону, и он, проклиная себя на чем свет стоит, отъехал в небытие.Сколько прошло времени, прежде, чем он пришел в себя, Виктор не знал. Юноша очнулся от того, что чей-то язык размазывал горячую слюну по его лицу, и слишком смелым стало бы предположение, что делала это синеглазая девушка.—?Клюковка, ты его сожрешь,?— прогремел над ухом насмешливый мужской голос, и Виктор попытался сесть и отодвинуть от себя собаку. Та громко гавкнула прямо ему в лицо, потом отскочила, будто призывала погнаться за собой. Юноша лежал поверх чьего-то плаща, второй был свернут и засунут ему под голову. Во рту было сухо и мерзко, как всякий раз после использования слишком мощного для его силенок заклинания. В паре шагов на поляне горел костер, и девушка, сидя спиной, аккуратно подкладывала в него разломанные на короткие куски сухие ветки. Когда Виктор пошевелился, она обернулась через плечо.—?Очнулся? —?спросила она?— куда более приветливо, чем раньше,?— а мы уж решили, что к Кейре придется тащить тебя, а не Клюкву.—?Я в порядке,?— соврал Виктор, хотя в голове все еще неприятно гудело. Он сел и поежился?— лежать на снегу было не самой блестящей идеей, но не то чтобы у него был выбор.Девушка кинула в огонь последний кусок валежника, встала и подошла ближе. Присела рядом с Виктором на корточки, внимательно всмотрелась в его лицо, и он застыл, чувствуя, как сердце подпрыгнуло к горлу. Он не мог толком разглядеть, красивой была его собеседница или нет, не мог вглядеться в ее черты, чтобы постараться их запомнить, лишь одно было ясно?— никого похожего на нее он в жизни не видел и, наверно, и не увидит. В романах, которые так обожала его мать, такие чувства описывали однозначно?— любовь с первого взгляда.—?Где-то я тебя видела,?— заметила девушка, немного помолчав,?— рожа у тебя больно знакомая.Виктор удивленно моргнул. Подобрался и попытался встать.—?Лежи,?— бросил ему ведьмак. Клюква крутилась у его ног, пока мужчина зачерпывал в маленький котелок немного снега из самой внушительной кучи,?— если ты тут помрешь, хоронить тебя будет сложновато?— земля промерзла.—?Ты чародей? —?продолжала допрос девушка.—?Нет,?— мотнул головой Виктор и попытки встать оставил до лучших времен,?— ну… не совсем. Я работаю в Университете, помогаю Ректору,?— о том, что он вообще-то уже почти барон Кимбольт, говорить совершенно расхотелось. Девушка не выглядела, как та, кого можно было впечатлить этим заявлением.—?Ясно,?— кивнула она,?— я?— Ани. Это?— Ламберт. А спас ты Клюкву. Спасибо тебе.Виктор улыбнулся. Даже имя у девушки было восхитительное?— такое простое, такое поразительно звучное, словно специально созданное для того, чтобы твердить его по ночам или вставлять в романтические баллады.—?У тебя, часом, сердце сейчас не остановится? —?поинтересовался ведьмак скептически,?— оно так заходится, что мне отсюда слышно.Виктор поспешил сглотнуть и велеть себе успокоиться?— ситуация складывалась очень уж глупой. И в глазах Ани он, должно быть, выглядел полным идиотом.—?Жалко, оленя упустили,?— продолжал Ламберт, подвешивая котелок над огнем,?— ну ничего, ты, малышка, в него точно попала. Я попозже его отыщу.—?Я встретил вашего оленя,?— заметил Виктор, найдя в себе силы наконец сесть, скрестив ноги. У дальнего края полянки он наконец заметил двух спокойно стоявших лошадей. Клюква отбежала к ним и, похоже, готова была начать их задирать, лишь бы не было так скучно. Большой черный жеребец, явно привыкший к таким выходкам, меланхолично покосился на нее и запрял ушами.—?И что? —?Ламберт глянул на Виктора с подозрением,?— его ты тоже вылечил, школяр?—?Нет,?— Виктор перевел взгляд на Ани?— та улыбалась, и от этой улыбки юноше захотелось найти несчастное животное в лесу и вернуть его к жизни,?— я его… усыпил.—?А коров ты лечить умеешь? —?ехидно поинтересовался ведьмак,?— при дворе пригодился бы хороший коновал.—?Ой, затухни ты, Ламберт,?— раздраженно бросила Ани, потом прикрикнула через плечо,?— Клюква, сидеть! —?и собака послушно устроилась рядом с конем, вытянувшись по стойке смирно. —?мы проводим тебя домой. Только чаю выпьем, и пойдем, идет?Виктор открыл рот, потом закрыл его. Ответить на это ему было нечего, кроме правды.—?Я могу и сам добраться,?— сказал он,?— я умею открывать порталы.—?Ага, чтобы тебя на выходе разорвало в клочья,?— фыркнула девушка,?— не привередничай, не такая уж у нас дурная компания.Спорить с Ани Виктору совершенно не хотелось. Он поудобней устроился на плаще и наблюдал, как девушка и ведьмак, коротко переругиваясь, готовили чай в котелке и разливали его в большие жестяные кружки.—?Будешь пить из моей,?— заявила Ани, наконец усаживаясь рядом с ним на плаще?— так близко, что у Виктора дыхание перехватило,?— уж прости, мы не рассчитывали на компанию.Он ничего не ответил, и, когда девушка сунула обжигающе горячую кружку ему в руки, даже не вздрогнул. Ламберт уселся рядом с ними прямо на снег?— его окружающий холод, казалось, ни капли не беспокоил. Ани деловито порылась в карманах своей куртки, вытащила плоскую коробочку, обтянутую синей кожей, открыла ее и извлекла короткую бумажную палочку, сунула ее в рот. Ламберт протянул руку, щелкнул пальцами, и кончик палочки затлел. Девушка вдохнула и с наслаждением выпустила изо рта струйку белого дыма.—?Чудное изобретение, да? —?усмехнулась она, видимо, заметив удивленный взгляд Виктора,?— мать моего мужа прислала из Туссента. Говорит, за этими фитюльками будущее.Сердце юноши упало.—?Мужа? —?тихо переспросил он, и ведьмак отчего-то громко рассмеялся, запрокинув голову.—?Мужа, мужа,?— подтвердила Ани, проигнорировав его,?— пей чай, а то околеешь.Виктор сделал большой обжигающий глоток, закашлялся, и девушка устало покачала головой.—?И откуда ты взялся, школяр? —?спросила она. —?Оксенфурт отсюда далеко.Облизнув немеющим от ожога языком потрескавшиеся губы, Виктор снова сглотнул. Отдал кружку Ани, чтобы не расплескать горячую жидкость на себя. Руки все еще продолжали позорно дрожать. По всему, вроде как, выходило, что мужем Ани был не Ламберт?— по крайней мере, Виктору вдруг очень захотелось на это надеяться.—?Я гулял,?— наконец изобразил он некое подобие признания,?— моя лошадь испугалась и убежала.Ламберт снова громко фыркнул.—?Ладно,?— он отставил свою кружку и встал,?— вы тут посидите, а я пойду поищу и твою лошадь, и нашего оленя. Скоро стемнеет, надо возвращаться.Не слушая возражений, которых ни у кого и не было, он развернулся и быстро зашагал прочь, нырнув в лес, как в хорошо изученную стоячую воду.Некоторое время молодые люди сидели молча. Ани дымила своей палочкой и делала маленькие глотки из кружки, а Виктор всеми силами старался заставить себя не таращиться на нее.—?Вы охотники? —?наконец решил он вспомнить навыки хороших манер, которые вдалбливал в него Сиги?— сидеть и молчать становилось совсем уж невыносимо.—?Мы охотимся,?— ответила Ани, не глядя на него,?— обычно так далеко не забредаем, но мне нужно было отвлечься, вот и заехали в эту глушь. Для оленей сейчас не сезон?— скорее для кабанов. Но так уж вышло.—?Жалко его,?— не успев себя сдержать, заметил Виктор, и тут же едва не затолкал себе кулак в рот с досады. Ани скептически покосилась на него.—?Это тебя в университете научили этим принципам гуманизма? —?осведомилась она.—?Гуманизм?— это про людей,?— решив, что, раз уж сарай сгорел, можно поджечь и хату, заметил Виктор,?— для животных подходящего слова, кажется, не придумали.—?Наверно, потому что охота нужна для пропитания, и тут уж не до жалости,?— отозвалась Ани уязвленно.—?Вы с Ламбертом не выглядите, как те, кто умер бы с голоду без этого оленя,?— решил не оставаться в долгу Виктор,?— но, если я не прав?— прошу прощения.Ани немного помолчала.—?Нет, ты прав,?— наконец признала она и снова отвернулась. Бумажная палочка дотлела до ее пальцев, и девушка выкинула остаток в костер,?— но так всяко лучше охотиться, чем как те ублюдки, что поставили тот капкан. На землях Кимбольта развелось браконьеров, а барон и пальцем не пошевелил.Выходило, что Ани прекрасно знала, на чьей территории охотилась, и этот факт ее ничуть не смущал. Вероятно, муж ее был баронским ловчим, как иначе?—?Я думаю, он с ними разберется,?— нейтрально заметил Виктор, пряча взгляд.—?Ты что не знал? —?усмехнулась Ани,?— барон Кимбольт умер пару дней назад. А его наследника пока не представили. Думаю, эти земли отойдут Темерской короне, тогда уж тут наступит порядок.—?Нильфгаардский порядок? —?вдруг, сам того не ожидая от себя, спросил Виктор. Ани нахмурилась.—?Темерия?— это не Нильфгаард,?— ответила она с достоинством.—?Ну конечно,?— Виктор смело заглянул ей в глаза и уткнулся в ледяную стену, но на этот раз не испугался,?— неужели остались еще те, кто верит, что Империя не приберет тут все к рукам окончательно, после того, как ваша королева легла под Императора?Ани рывком поднялась на ноги и сжала кулаки.—?А ну повтори! —?выплюнула она, и Виктор поднял на нее изумленный взгляд?— такой яркой вспышки патриотизма он точно не ожидал. Но юноша поспешил подняться, болезненно припал на затекшую ногу, но тут же выпрямился перед Ани во весь рост.—?А что? —?спросил он с вызовом,?— скажешь не так? Королеву обвели вокруг пальца, выдав полную интервенцию за простой династический брак. Замуж-то она выходила за никому неизвестного младшего принца, а потом выяснилось, что принц?— с сюрпризом.Ани залепила ему звонкую тяжелую оплеуху, и Виктор, как подкошенный, повалился обратно на плащ. Девушка навалилась на него сверху и наградила его еще одним ударом наотмашь. Навыки уличной драки в экстренной ситуации вспоминались быстро. Виктор выставил вперед локоть, блокируя следующий удар, рванулся вверх, использовав его как рычаг, стараясь скинуть девушку с себя, но она была сильней. Второй рукой Ани вцепилась ему в волосы, прижимая к земле, но Виктор, выгнувшись, подогнул ногу и уперся ей туда, где у новиградских мальчишек заканчивались аргументы. С девушкой такой прием сработал не так эффективно, но она растерялась на мгновение, и Виктору его было достаточно. Он снова рванулся вверх, чувствуя, как клок волос остается в руке противницы, перевернул ее через себя, навалился сверху, прижав предплечье свободной руки к ее шее.Ани, тяжело дыша, смотрела на него злыми синими глазами, в которых собирались слезы, и Виктор, пораженный, отступил, отпрянул, сел задницей прямо в снег и замер, уронив руки. Девушка перекатилась по плащу, отвернулась и закрыла лицо руками.Потрескивал костер. Негромко заржали кони.—?Ани? —?тихо спросил Виктор. Девушка отмахнулась от него, как маленькая обиженная девочка. Она беззвучно плакала, и ее широкие поникшие плечи едва заметно вздрагивали. —?Прости меня,?— растерянно попросил Виктор, но Ани, передернув плечами, уже повернулась к нему. Щеки были мокрыми от слез, глаза горели обидой, но нападать снова она явно больше не собиралась.—?Много ты понимаешь,?— обронила девушка с горечью, от которой у Виктора засосало под ложечкой. Продолжать политический спор ему больше не хотелось, а вот утешить Ани?— хотелось так, что скулы заныли. Но признавать свою неправоту Виктор был не готов.—?Я не хотел тебя обидеть,?— сказал он тихо, и Ани через силу улыбнулась.—?На правду не обижаются,?— ответила она. Встала, отряхнувшись, протянула Виктору руку, и тот, ухватившись за ее запястье, тоже поднялся. На короткие мгновения они оказались так близко друг к другу, что юноша ощутил легкий свежий аромат ее кожи, смешанный с запахом дыма, снега и крови. Ани вдруг вздрогнула, отвела взгляд и отпустила его руку.На полянке, перекинув тушу оленя через плечо и ведя под уздцы лошадь Виктора, появился Ламберт. Он замер, перевел взгляд с одного участника событий на другого, сухо усмехнулся.—?На пять минут вас нельзя оставить,?— заметил он, и Виктор почувствовал, как краска бросилась ему в лицо.Ани, не глядя больше на юношу, порывисто отошла прочь, к своей лошади, а Виктор остался стоять, где был, чувствуя, что за мгновение потерял все, не успев толком обрести.—?Поехали,?— бросила Ани через плечо,?— темнеет.—?Где ты живешь-то? —?спросил Ламберт, быстро глянув на Виктора.Тот вдохнул поглубже и ответил, расправив плечи:—?В замке. Я?— новый барон Кимбольт.