III. Отчаяние (1/1)
Доброго человека звали Риордан. Риордан этот держал меня достаточно крепко и грубо, но вел вежливо и не особо подталкивая, в отличие от здоровяка. Я сплюнул кровь и, немного оклемавшись, смог идти уже сам спустя минуту, так что его хватка даже ослабилась.Я видел то, что караван разбил лагерь на месте стоянки. Остановились мы у развалин какого-то городка, состоявшего из осевших пыльных строений с голыми бетонными стенами. Повсюду был песок, камни, являвшиеся частями стены, куски древесины и прочий мусор. Но, по крайней мере, это была не та голая пустыня, в которой я очнулся.Работа в лагере, оказывается, кипела – Уголек кормила лошадей, а молодой парнишка с длинными и украшенными волосами и его молчаливая подруга разгружали фургон. Еще двое людей занимались установкой палаток, но мне не было их видно. Наблюдала за всем этим безобразная татуированная женщина, которая выглядела бы куда моложе, если бы не все эти украшения на ее теле. Длинная серебрянная цепь шла от кольца в ноздре и до такого же колечка в мочке уха, плечи и запястья были покрыты разнообразными рисунками несочетающихся цветов, на пальцы были надеты металлические кольца, а вся одежда была такой же негармоничной, сшитой из разных элементов, хотя и надета была так, что бы подчеркивать ее неплохие формы. Она была по-своему дика и привлекательна и я нашел себя пристально следящим за ней, а она и вовсе не обращала на нашу процессию никакого внимания – лишь что-то выкрикивая рабочим. У нее на вооружении был такой же широкий клинок, как и у Риордана, а еще длинный хлыст и лук за спиной, вместе с колчаном стрел.Долго наблюдать за ней мне не дал мой ведущий: мы дошли до фургона, он жестом отослал парня и девушку прочь, а меня посадил на его край и повернул к себе. Риордан молча снял флягу со своего пояса и поднес ее к моим губам. Я жадно глотал живительную влагу, но напиться толком мне также не дали. Мне оставалось только облизывать свои растрескавшиеся губы, добывая еще пару капель.- Такие как ты любят все усложнять, - у него был тихий и приятный голос, не смотря на то, что он заметно шепелявил. – Кажется, что нужно проглотить гордость. Но на самом деле тебе предлагают отличную сделку от которой глупо отказываться.Я сплюнул и еще раз посмотрел на рабочих, потом на их надзирателей.- Ага, как же, - сказал я и удивился тому, как слабо и безжизненно звучит мой голос. Боль в колене отозвалась новым эхом, связанные запястья снова заныли. – Быть рабом или нет? Прекрасная сделка.Добрый человек усмехнулся, покачав головой.- Какой был твой план, скажи мне, а? – сказал он, положив мне руку на плечо. – Ты силен, возможно, умен, вынослив. Но какой у тебя был план, парень? Вокруг тебя - голый мир, тут нет абсолютно ничего. Я не имею ни малейшего понятия, как ты тут оказался, но очевидно, что ты заблудился. Сколько бы ты протянул, как ты думаешь? День, два? Воды в этих местах нет, дичи, соответственно тоже. Твою жизнь спас Куба и мы - его люди, глупо это отрицать.Я зло посмотрел на него.- Меня не спрашивали, хочу я такого спасения или нет. Меня просто молча похитили, связали и били по голове, когда я пытался заговорить. Вот что со мной делали.- В этом мире ничего не делается просто так, - пожал плечами Риордан. – Со временем ты поймешь – что эти люди не рабы, и сам ты рабом тут не станешь. Все они остались тут добровольно. Для начала – попробуй убедить своего хозяина, что он не зря спас тебя. Иначе тебя выкинут на улицу и ты сгниешь, так и не дойдя туда, куда ты так упорно шел.Я не нашелся с ответом, продолжая буравить Риордана взглядом. В чем то он был прав – я и в правду умер бы. Мне нужны были хоть какие-то сведения об этом мире, что бы я смог узнать, куда ушли второй, третий и четвертый. Я должен был, так что надо было быстрее решать, как отсюда выбраться.- Все еще воротишь нос, да? – все таким же ласковым тоном задал вопрос Риордан. Встретив мое молчание, он вздохнул, качая головой. – Вечером к тебе придет Сьена, - он кивнул в сторону татуированной надзирательницы. – И говорить она с тобой будет по-другому, не так как я, - он сочувственно посмотрел на меня. – Понаблюдай за жизнью в лагере, тебе же будет лучше, если ты решишь поменять свою точку зрения.Он ушел, оставив флягу рядом со мной, но дотянуться до нее я не мог. Мою ногу предварительно приковали теми же ржавыми цепями к фургону, так что бы я не мог смыться. Но эти старые кандалы не стали бы для меня большой проблемой, если бы я смог высвободить свои руки. Онемевшие больные руки, каждое движение которыми было для меня раздражающе неприятным.
Мимо меня проходили знакомые мне парень и девушка, доставая из фургона сумки и ящики с припасами, но ни один их них на меня ни разу не посмотрел. Я не мог уже терпеть и сдал дергать руками оживленней, сначала надеясь выскользнуть из веревки, которая уже довольно сильно увлажнилась моей кровью, потом пытаясь ее разорвать. Возможно, поев я чуть-чуть получше, у меня бы это получилось.Рабы закончили разбивать лагерь, и кто-то разжег костер. Слышались звуки разговора, показался дым – но я ничего не видел из-за загородивших мне вид палаток. Из-за одной из них вышла татуированная надзирательница по имени Сьена и стала за мной с интересом наблюдать. В одной руке она держала жестяную банку, от содержимого которой шел пар. Мой рот стал наполняться слюной, а девушка с невозмутимым видом стала поедать свой паек, пристально глядя на меня. Я продолжал инстинктивно дергаться, но ее это, похоже, не заботило – так как она, казалось, была уверенна в крепости узлов, сковавших меня.Время от времени она кидала взор на заходящее солнце. Меня стало клонить в сон. От слабости, от голода и от всех этих неприятных впечатлений. Боль в синяках то утихала, а потом возвращалась вновь, выдергивая меня из дымки забытья. По другую сторону палаточного городка люди ели, пили и мирно беседовали – я не слышал криков и грубости со стороны надзирателей, а никто из рабов, похоже, не пытался бежать. Они могли бы сразу предложить мне еду и помощь, возможно, я согласился бы остаться с ними на некоторое время, а в качестве благодарности я мог бы отработать их еду и защиту.- Пора, - сказала девушка, посмотрев на солнце в очередной раз.У нее была короткая стрижка, ярко выраженный макияж на лице. Когда она подошла ближе, я заметил, что на верхней ее губе есть шрам, а глаза у нее пристальные и быстрые, мягкого голубого цвета. Ей было совсем не холодно под начавшимся ветром, в то время как я уже начинал подрагивать.Она отсоединила мои цепи и грубо бросила меня лицом на землю. Я не сопротивлялся больше от слабости, чем от неожиданной грубости. Меня уже достаточно сегодня били, могу потерпеть вновь.- Будет больно.
Не сомневаюсь.Но было действительно больно. Я не испытывал такого никогда (хотя откуда я мог знать?). Это ужасное ощущение невозможно сравнить ни с чем, а описать его еще тяжелее. Дюйм за дюймом Cьена снимала с моего безымянного пальца кожу своим ножом – неумело и грубо, но, кажется, она это делала специально. Моя оголевшая плоть визжала пронзительной болью, когда к ней прикасался пыльный воздух, или холодная сталь ножа, теплевшая от моей же крови. Я не стеснялся сдерживать крик – пронзительное и раздражающее покалывание невозможно было терпеть. Огненный цветок боли, расходился по всей руке, я напрягся словно сдавленная пружина, но отвлечь себя от этих ужасных ощущений я никак не мог. Мои ноги судорожно бились в истерике, я впился ногтями свободной руки себе в ладони, сцепив зубы бился лбом о землю, что бы потерять сознание и забыться. Пару раз мне, кажется, это удавалось, но злобная сука вновь возвращала меня обратно в этот мир, полный боли и страдания.
- Тебе нужно всего лишь попросить, - сказала она бесстрастным голосом.Я выл, орал и ругался, но дать ей то, чего она просила я не мог.- Скажи! – повторила она.Я лишь повторил свой вой, не в силах сдерживаться.Она полила мою руку чем то. Я уже буквально жевал землю, что бы перекрыть эту боль хоть чем-то. Я подавился песком, начал кашлять, пытки не умолкали и я уже сам не помнил как сказал:- Я хочу… слизать свою кровь… с ботинок, - слезы ненависти к себе проступили на глаза, катились по щекам вниз, на пропитанную моей слюной и пеной землю, бугристую от вмятин, влажную и теплую. – Слизать свою кровь с его ботинок.- Это очень хорошо, - голос Сьены звучал довольным. - Но от пальца мы все-таки избавимся.